Сеферет был самым западным из Девяти Царств Авентурии, а Излучинка – последней деревней на широком мысу, выдававшемся в Серый океан.
Несмотря на полуденную жару, порой Танфию настигал дующий с вершин пронзительный ветерок, приносивший чудной визг дра’ака. Говорили, что в этих горах орудуют подземцы, но девушка их никогда не видала.
«Без тебя бы не сдюжили. Далеко пойдешь». Отец, конечно, не знал, но от этих его слов сердце девушки ушло в пятки. Потому что они значили: «Ты готова принять от меня хозяйство, и оно в твоих руках не пропадет. Я на тебя полагаюсь».
А Танфия не хотела быть крестьянкой.
Она любила своих родных. Она любила деревню, в которой родилась и выросла, обожала вольные земли вокруг. Она никогда не забиралась дальше Хаверейна – ближайшего городка, до которого был день пути пешком. И все же Танфия не находила себе места здесь. Она мечтала о дальних городах. Когда-нибудь ей придется уйти; но как сказать об этом родителям? Они-то ждут, что она, по их примеру, проведет в деревне все свои дни. Найдет себе парня, заведет детишек, а те тоже жизнь прокоптят в Излучинке. И что решат отец с матерью, если она подведет их в этом?
Танфия сердцем чувствовала, что ее рождение здесь – это колоссальная ошибка судьбы. Ей бы жить богатой интеллектуальной жизнью в Парионе, а не гнуть спину в полях на этом охвостье Девяти Царств.
Вечерами, после дневных трудов, Танфия пропускала через сито тростниковую мульчу и выкладывала сушиться листы грубой бумаги. Она и чернила делала сама, и учила читать и писать деревенских ребятишек, чтобы те могли когда-нибудь читать стихи и романы и трактаты, как ученые горожане. Слабая надежда, но другой у нее не оставалось. Она перечитывала стихи и пьесы великих писателей, таких, как Сафаендер, покуда книги – те немногие, что как-то добирались до Хаверейна, – не разваливались по листам. Она даже уговорила Имми и других разыгрывать, переодевшись, пьесы на потеху всей деревне… но смеялись все больше над ней. Смех был добрый, терпеливый, но у Танфии становилось пусто на душе. Ей надоело притворяться. Она хотела настоящего – блистательной Парионы и Янтарной Цитадели.
Таких далеких; далеких, как элирские края.
Добежав до края поля, девушка заслышала голоса. Дальше догадаться было нетрудно. У самой опушки была солнечная лощинка, вот там Танфия и нашла Изомиру вместе с Линденом.
Те целовались. Линден уже запустил ладонь Имми под рубаху, но, к превеликому, облегчению Танфии, оба были еще одеты. Волосы Имми сияли золотом, Линдена – спадали на плечи каштановой волной. Закатанные рукава обнажали загорелые руки, солома пристала к намокшей коже. В общем и целом они походили на еще один дар урожая.
– Прек-кратить! – командирским голосом рявкнула Танфия.
Любовники подпрыгнули, как ошпаренные, вцепившись друг в друга, и заозирались, точно перепуганные зайцы. Танфия ухмылялась.
– Ради богов, Тан! – Изомира первой заметила сестру и одарила ее яростным взором. – Обязательно было нас до смерти пугать?
Линден молча покраснел.
– Извини. Сил не было удержаться. Меня прислали тебя притащить к ужину.
– Ох, времени еще уйма. Посиди с нами.
– Не против? Я не хочу мешать…
– А мы ничего не делали! – быстро возразил Линден, обнимая Изомиру за плечи. Девушка прижалась к нему.
Танфия находила их взаимную привязанность трогательной, и одновременно раздражающей – сама она ничего подобного не испытывала, да и вообще влюбляться не хотела… во всяком случае, ни в кого из излучинцев. Она хлопнулась на землю рядом с сестрой, вытянулась и прикрыла ладонью глаза от солнца.
– Раненько сбежали, да? Пропустили самое интересное. Дра’ак чуть не унес малышку Нерри. Да и Ферин чудом спасся.
Изомира и Линден пришли в ужас, чем Танфия, пересказывая историю целиком, немало позабавилась.
– Неужели вы шума не слышали?
– Слышно было, как дети кричат, – призналась Изомира, – но мы решили – играют. Просто не верится!
– Ясно, – насмешливо заключила Танфия, – слишком заняты были. Ты, надеюсь, маминому совету следуешь?
– Какому совету? – переспросила Имми.
– Тому самому. Чтобы детишек раньше времени не было.
– Тан! – воскликнула Изомира. – Прекрати немедля! Ты смущаешь Линдена!
– Ты не волнуйся, Тан, – сбивчиво пробормотал Линден. – Мы о-очень осторожны.
– Значит, и до этого дошло? – радостно подхватила Танфия. – Да не смотри ты на меня так, Имми! Все очень мило. Я просто пытаюсь вас поддеть.
– Нахалка. А если мы тебя начнем поддевать насчет твоей любовной жизни, то есть ее полного отсутствия?
– Я сама так хочу. В жизни есть вещи поинтереснее, чем влюбляться в соседей. Если б я жила в Парионе, я бы могла стать художницей, архитектором, книжницей. В городе есть о чем поговорить, кроме цен на зерно или того, где лучше выпасать овец. В Парионе…
Танфия мечтала вслух, пока не заметила, как изменилась атмосфера вокруг. В лощинке был кто-то еще. И, отведя ладонь от лица, Танфия увидела над собой черную тень Руфрида, Линденова старшего братца. Настроение у нее испортилось напрочь.
– Боги, – фыркнул Руфрид, – она что, опять талдычит о городских чудесах?
Он присел на траву, обхватив колени руками. Как и Линден, он был красив и строен – даже парой дюймов выше брата, – мог похвастаться теми же густыми каштановыми волосами, но, увы, не таким же добрым сердцем. В детстве Руфрид гонял Танфию немилосердно; теперь, став постарше, она могла дать ему отпор, но все еще находила его пугающим, и ненавидела за это. В Руфриде таилась постоянная горечь. Насмешки его всегда содержали каплю настоящей злобы. Ему всегда надо было быть первым, даже на излучинских летних играх – в беге, в стрельбе, в прыжках – но радости от своих достижений он не получал. Ловкая и быстрая Танфия едва ли могла с ним соревноваться, и это тоже ее бесило.
– Едва ли она соизволила помянуть дра’ака, не говоря уж о том, что я его застрелил.
– Вообще-то я сказала, – обиделась Танфия. – Неплохой выстрел. Жаль только, что ты своим хвастовством теперь нас в гроб вгонишь.
– А это мысль! – скривился Руфрид. – Надо было тебе рассказать дра’аку о красотах Парионы. Тварь бы сдохла быстрей, чем от моей стрелы. Ты же никогда не была в городе, откуда тебе знать, как там здорово?
– Я умею читать, – величаво отмахнулась Танфия. – И кое-чему учусь из книг, в отличие от некоторых.
Руфрид, прекрасно умевший читать, только ухмыльнулся. Его с Линденом отец служил управителем Излучинки, и по деревенским понятиям вся семья была прекрасно образована.
– Думаешь, ты настолько лучше нас всех? – поинтересовался он. – Ну да, твое место же в городе. И не в каком-нибудь, а только в самой Парионе настоящее место нашей умничке Танфии. И почему это царь еще не призвал тебя в Янтарную Цитадель? Ему при дворе так нужен кто-нибудь, кто может вязать снопы и делать бумагу для царского отхожего места.
Танфия сдержала раздражение.
– Ты просто завидуешь. Я могу читать наизусть всех великих поэтов, а ты даже по именам их назвать не сумеешь.
– А помогут нам твои поэты овец из разлива вытаскивать? Или дра’ака убить, пока тот весенних ягнят не унес?
– Был ты деревенщиной, Руфе, деревенщиной и останешься! – огрызнулась Танфия. – А все, что творится за излучиной, не бери в голову, а то напугаешься еще.
Руфрид расхохотался, приведя Танфию в настоящее бешенство.
– Хватит, Руфе, – сказал Линден. – Вам двоим обязательно цапаться?
– Это она начинает. Строит из слухов свои воздушные замки. И кстати о слухах…
Он замолчал. Остальные трое выжидающе смотрели на него, пока Линден не выдержал:
– Ну? Что ты слышал?
– Когда я на той неделе был в Хаверейне… – Руфрид сделал паузу и подобрал ноги под себя. – Не знаю, стоит ли при тебе рассказывать, Имми. Ты ж у нас собственной тени боишься.
– Тогда не надо, – буркнула Танфия, отказываясь ловиться на крючок.
– Хотя… ты уже большая девочка. Ладно.
Танфия подавила желание заткнуть ему рот. Изомира с рождения страдала от кошмаров. В детстве Танфии часто приходилось ее успокаивать ночами. Испугать Имми был невелик труд – хватало одного намека.
– Очень странная история, – с наслаждением вещал Руфрид, глядя Имми прямо в глаза. – Отряды всадников, с виду – людей, но может, и нет, врываются в города и деревни и уводят жителей. Они приезжают ночью, сгоняют всех, и выбирают тех, кого хотят увести. Они плетут красивые байки о том, куда те направляются, но это все вранье. Никто не знает, куда уводят людей, но никто не смеет отказаться. Потому что тогда из ниоткуда являются жуткие твари, как бхадрадомен, когда те правили Авентурией. И всадники направляются сюда…
– Хватит! – рявкнула Танфия. Зелено-золотые глаза Изомиры стали уже как плошки. – Не поминай этого имени! Все они передохли!
– Какие мы культурные, а в суеверия верим, – поддел ее Руфрид. – Как помянешь, так и явятся, да? Бха-дра-до-мен. Видишь, ничего не случилось.
Танфия вздрогнула. Солнце садилось, дневной свет мерк, и лощину заполняли синие тени.
– Откуда взялся этот дурацкий слух? – прошипела она. – Так я тебе скажу. Где-то далеко, в каком-то заштатном городишке что-то случилось. Что-то совсем обычное, но с каждым пересказом история становится все невероятней. Байка скачет из деревни в деревню, и к тому времени, когда нам ее перескажет какой-нибудь беззубый возчик, упоенный собственной важностью, потому что заработал на ярмарке пару рудов, от всей истории останется только элирская сказка! Или так, или ты вообще все придумал!
Руфрид пожал плечами.
– Нет. За что купил, за то продаю.
– Даже тебе бы следовало знать, что это ерунда! Или ты не слышал про битву на Серебряных равнинах? Врага разгромили двести пятьдесят лет назад. Если кто и остался, они слишком далеко и их слишком мало, чтобы навредить нам.
– Нет! – взорвалась Изомира. – Я видела это вчера во сне! – торопливо выдохнула она, вцепившись в руку Танфии. – Было темно, только в небе полоска серебряного света. Мы всей деревней собрались на главной площади, не знаю зачем, но все понимали – случится что-то ужасное. Потом послышался этот жуткий звук, шуршание и хлопанье, точно крылья дра’ака, и что-то темное опустилось с небес, и унесло Линдена.
– Меня? – захлебнулся Линден.
– И ты с криком пропал во тьме. Я от ужаса проснулась. Мне с весны снятся всякие кошмары, но этот – хуже всех.
Лицо ее побелело, Имми смотрела на сестру невидящим взором, точно завороженная.
– Почему ты меня не разбудила? – воскликнула Танфия.
– А ты бы подумала, что я себя веду, как девчонка.
– Не дури. – Танфия обернулась к Руфриду. – Как ты мог с ней так поступить?
– Да ну! – воскликнул парень. – Она от всего шарахается. Ей давно пора подрасти.
– Это тебе пора подрасти! Ты в детстве себя с ней вел, как свинья, и боровом остался! Ты знал, до чего ее доведешь своими байками, так что заткнись, пока хуже не натворил! Имми, ну кто потащится в Излучинку, чтобы нас красть? Мы живем на краю света. Никому мы не нужны. Ну, ты же знаешь, это был просто дурной сон.
Слова ее, однако, желаемого воздействия не оказали. Изомира вскочила на ноги, стряхнув руки сестры и любовника.
– И не надо при мне меня обсуждать, как дурочку! – воскликнула она. По щеке девушки скатилась серебряная слеза.
Странно, но ее ужас не казался детским – скорее, душе Имми недоставало прочной шкуры, и любой вообразимый кошмар глубоко ранил ее. Раньше Танфия не замечала этого так явно.
– Неважно, – горько пробормотала Имми. – Знаю я вас. Руфрид хотел меня напугать, а сон – всего лишь сон. Повеселились, ну и будет.
Она побрела вдоль края лощины, потом свернула в лес и скрылась. Танфия и парни ошарашено смотрели ей вслед.
– Я пойду за ней, – предложил Линден.
– Нет, – отрубила Танфия. – Пойду я. А ты вбей немного ума в тупую башку своего братца. Если у вас на двоих есть хоть капля.
Следуя по тропе за Имми, Танфия успела разглядеть в чаще светлое пятно сестриных кос. Потом Изомира совсем скрылась из виду.
Лес в этом месте широким языком вдавался в распаханные поля. Девушки часто срезали дорогу, возвращаясь этим путем в деревню, так что Имми хотя бы направилась домой, а не Богиня знает куда.
Заходящее солнце делало яркими все цвета. Темные стволы отливали бронзой, подлесок полыхал изумрудной зеленью, листва буков над головой горела закатным огнем. В вышине завиднелся полумесяц бледно-красной Розовой луны, меньшая Лиственная луна казалась мятно-зеленым, чуть объеденным по краю овалом. Захолодало, меж деревьев легли глубокие лужи теней.
– Имми! – заорала Танфия. Никакого ответа. Слабонервной ее никто не мог назвать, но девушка как-то враз забеспокоилась. – Подожди меня!
Щедрое на солнце и дожди лето не только подарило богатый урожай, но и помогло тропе чаще зарасти густым подлеском, так что знакомую тропу перегородили кусты и молодая поросль. Танфии постоянно приходилось то пускаться в обход, то продираться сквозь колючие заросли, пока девушка не запарилась, не растрепалась и не обозлилась вконец – уже не только на Руфрида, но и на сестру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Несмотря на полуденную жару, порой Танфию настигал дующий с вершин пронзительный ветерок, приносивший чудной визг дра’ака. Говорили, что в этих горах орудуют подземцы, но девушка их никогда не видала.
«Без тебя бы не сдюжили. Далеко пойдешь». Отец, конечно, не знал, но от этих его слов сердце девушки ушло в пятки. Потому что они значили: «Ты готова принять от меня хозяйство, и оно в твоих руках не пропадет. Я на тебя полагаюсь».
А Танфия не хотела быть крестьянкой.
Она любила своих родных. Она любила деревню, в которой родилась и выросла, обожала вольные земли вокруг. Она никогда не забиралась дальше Хаверейна – ближайшего городка, до которого был день пути пешком. И все же Танфия не находила себе места здесь. Она мечтала о дальних городах. Когда-нибудь ей придется уйти; но как сказать об этом родителям? Они-то ждут, что она, по их примеру, проведет в деревне все свои дни. Найдет себе парня, заведет детишек, а те тоже жизнь прокоптят в Излучинке. И что решат отец с матерью, если она подведет их в этом?
Танфия сердцем чувствовала, что ее рождение здесь – это колоссальная ошибка судьбы. Ей бы жить богатой интеллектуальной жизнью в Парионе, а не гнуть спину в полях на этом охвостье Девяти Царств.
Вечерами, после дневных трудов, Танфия пропускала через сито тростниковую мульчу и выкладывала сушиться листы грубой бумаги. Она и чернила делала сама, и учила читать и писать деревенских ребятишек, чтобы те могли когда-нибудь читать стихи и романы и трактаты, как ученые горожане. Слабая надежда, но другой у нее не оставалось. Она перечитывала стихи и пьесы великих писателей, таких, как Сафаендер, покуда книги – те немногие, что как-то добирались до Хаверейна, – не разваливались по листам. Она даже уговорила Имми и других разыгрывать, переодевшись, пьесы на потеху всей деревне… но смеялись все больше над ней. Смех был добрый, терпеливый, но у Танфии становилось пусто на душе. Ей надоело притворяться. Она хотела настоящего – блистательной Парионы и Янтарной Цитадели.
Таких далеких; далеких, как элирские края.
Добежав до края поля, девушка заслышала голоса. Дальше догадаться было нетрудно. У самой опушки была солнечная лощинка, вот там Танфия и нашла Изомиру вместе с Линденом.
Те целовались. Линден уже запустил ладонь Имми под рубаху, но, к превеликому, облегчению Танфии, оба были еще одеты. Волосы Имми сияли золотом, Линдена – спадали на плечи каштановой волной. Закатанные рукава обнажали загорелые руки, солома пристала к намокшей коже. В общем и целом они походили на еще один дар урожая.
– Прек-кратить! – командирским голосом рявкнула Танфия.
Любовники подпрыгнули, как ошпаренные, вцепившись друг в друга, и заозирались, точно перепуганные зайцы. Танфия ухмылялась.
– Ради богов, Тан! – Изомира первой заметила сестру и одарила ее яростным взором. – Обязательно было нас до смерти пугать?
Линден молча покраснел.
– Извини. Сил не было удержаться. Меня прислали тебя притащить к ужину.
– Ох, времени еще уйма. Посиди с нами.
– Не против? Я не хочу мешать…
– А мы ничего не делали! – быстро возразил Линден, обнимая Изомиру за плечи. Девушка прижалась к нему.
Танфия находила их взаимную привязанность трогательной, и одновременно раздражающей – сама она ничего подобного не испытывала, да и вообще влюбляться не хотела… во всяком случае, ни в кого из излучинцев. Она хлопнулась на землю рядом с сестрой, вытянулась и прикрыла ладонью глаза от солнца.
– Раненько сбежали, да? Пропустили самое интересное. Дра’ак чуть не унес малышку Нерри. Да и Ферин чудом спасся.
Изомира и Линден пришли в ужас, чем Танфия, пересказывая историю целиком, немало позабавилась.
– Неужели вы шума не слышали?
– Слышно было, как дети кричат, – призналась Изомира, – но мы решили – играют. Просто не верится!
– Ясно, – насмешливо заключила Танфия, – слишком заняты были. Ты, надеюсь, маминому совету следуешь?
– Какому совету? – переспросила Имми.
– Тому самому. Чтобы детишек раньше времени не было.
– Тан! – воскликнула Изомира. – Прекрати немедля! Ты смущаешь Линдена!
– Ты не волнуйся, Тан, – сбивчиво пробормотал Линден. – Мы о-очень осторожны.
– Значит, и до этого дошло? – радостно подхватила Танфия. – Да не смотри ты на меня так, Имми! Все очень мило. Я просто пытаюсь вас поддеть.
– Нахалка. А если мы тебя начнем поддевать насчет твоей любовной жизни, то есть ее полного отсутствия?
– Я сама так хочу. В жизни есть вещи поинтереснее, чем влюбляться в соседей. Если б я жила в Парионе, я бы могла стать художницей, архитектором, книжницей. В городе есть о чем поговорить, кроме цен на зерно или того, где лучше выпасать овец. В Парионе…
Танфия мечтала вслух, пока не заметила, как изменилась атмосфера вокруг. В лощинке был кто-то еще. И, отведя ладонь от лица, Танфия увидела над собой черную тень Руфрида, Линденова старшего братца. Настроение у нее испортилось напрочь.
– Боги, – фыркнул Руфрид, – она что, опять талдычит о городских чудесах?
Он присел на траву, обхватив колени руками. Как и Линден, он был красив и строен – даже парой дюймов выше брата, – мог похвастаться теми же густыми каштановыми волосами, но, увы, не таким же добрым сердцем. В детстве Руфрид гонял Танфию немилосердно; теперь, став постарше, она могла дать ему отпор, но все еще находила его пугающим, и ненавидела за это. В Руфриде таилась постоянная горечь. Насмешки его всегда содержали каплю настоящей злобы. Ему всегда надо было быть первым, даже на излучинских летних играх – в беге, в стрельбе, в прыжках – но радости от своих достижений он не получал. Ловкая и быстрая Танфия едва ли могла с ним соревноваться, и это тоже ее бесило.
– Едва ли она соизволила помянуть дра’ака, не говоря уж о том, что я его застрелил.
– Вообще-то я сказала, – обиделась Танфия. – Неплохой выстрел. Жаль только, что ты своим хвастовством теперь нас в гроб вгонишь.
– А это мысль! – скривился Руфрид. – Надо было тебе рассказать дра’аку о красотах Парионы. Тварь бы сдохла быстрей, чем от моей стрелы. Ты же никогда не была в городе, откуда тебе знать, как там здорово?
– Я умею читать, – величаво отмахнулась Танфия. – И кое-чему учусь из книг, в отличие от некоторых.
Руфрид, прекрасно умевший читать, только ухмыльнулся. Его с Линденом отец служил управителем Излучинки, и по деревенским понятиям вся семья была прекрасно образована.
– Думаешь, ты настолько лучше нас всех? – поинтересовался он. – Ну да, твое место же в городе. И не в каком-нибудь, а только в самой Парионе настоящее место нашей умничке Танфии. И почему это царь еще не призвал тебя в Янтарную Цитадель? Ему при дворе так нужен кто-нибудь, кто может вязать снопы и делать бумагу для царского отхожего места.
Танфия сдержала раздражение.
– Ты просто завидуешь. Я могу читать наизусть всех великих поэтов, а ты даже по именам их назвать не сумеешь.
– А помогут нам твои поэты овец из разлива вытаскивать? Или дра’ака убить, пока тот весенних ягнят не унес?
– Был ты деревенщиной, Руфе, деревенщиной и останешься! – огрызнулась Танфия. – А все, что творится за излучиной, не бери в голову, а то напугаешься еще.
Руфрид расхохотался, приведя Танфию в настоящее бешенство.
– Хватит, Руфе, – сказал Линден. – Вам двоим обязательно цапаться?
– Это она начинает. Строит из слухов свои воздушные замки. И кстати о слухах…
Он замолчал. Остальные трое выжидающе смотрели на него, пока Линден не выдержал:
– Ну? Что ты слышал?
– Когда я на той неделе был в Хаверейне… – Руфрид сделал паузу и подобрал ноги под себя. – Не знаю, стоит ли при тебе рассказывать, Имми. Ты ж у нас собственной тени боишься.
– Тогда не надо, – буркнула Танфия, отказываясь ловиться на крючок.
– Хотя… ты уже большая девочка. Ладно.
Танфия подавила желание заткнуть ему рот. Изомира с рождения страдала от кошмаров. В детстве Танфии часто приходилось ее успокаивать ночами. Испугать Имми был невелик труд – хватало одного намека.
– Очень странная история, – с наслаждением вещал Руфрид, глядя Имми прямо в глаза. – Отряды всадников, с виду – людей, но может, и нет, врываются в города и деревни и уводят жителей. Они приезжают ночью, сгоняют всех, и выбирают тех, кого хотят увести. Они плетут красивые байки о том, куда те направляются, но это все вранье. Никто не знает, куда уводят людей, но никто не смеет отказаться. Потому что тогда из ниоткуда являются жуткие твари, как бхадрадомен, когда те правили Авентурией. И всадники направляются сюда…
– Хватит! – рявкнула Танфия. Зелено-золотые глаза Изомиры стали уже как плошки. – Не поминай этого имени! Все они передохли!
– Какие мы культурные, а в суеверия верим, – поддел ее Руфрид. – Как помянешь, так и явятся, да? Бха-дра-до-мен. Видишь, ничего не случилось.
Танфия вздрогнула. Солнце садилось, дневной свет мерк, и лощину заполняли синие тени.
– Откуда взялся этот дурацкий слух? – прошипела она. – Так я тебе скажу. Где-то далеко, в каком-то заштатном городишке что-то случилось. Что-то совсем обычное, но с каждым пересказом история становится все невероятней. Байка скачет из деревни в деревню, и к тому времени, когда нам ее перескажет какой-нибудь беззубый возчик, упоенный собственной важностью, потому что заработал на ярмарке пару рудов, от всей истории останется только элирская сказка! Или так, или ты вообще все придумал!
Руфрид пожал плечами.
– Нет. За что купил, за то продаю.
– Даже тебе бы следовало знать, что это ерунда! Или ты не слышал про битву на Серебряных равнинах? Врага разгромили двести пятьдесят лет назад. Если кто и остался, они слишком далеко и их слишком мало, чтобы навредить нам.
– Нет! – взорвалась Изомира. – Я видела это вчера во сне! – торопливо выдохнула она, вцепившись в руку Танфии. – Было темно, только в небе полоска серебряного света. Мы всей деревней собрались на главной площади, не знаю зачем, но все понимали – случится что-то ужасное. Потом послышался этот жуткий звук, шуршание и хлопанье, точно крылья дра’ака, и что-то темное опустилось с небес, и унесло Линдена.
– Меня? – захлебнулся Линден.
– И ты с криком пропал во тьме. Я от ужаса проснулась. Мне с весны снятся всякие кошмары, но этот – хуже всех.
Лицо ее побелело, Имми смотрела на сестру невидящим взором, точно завороженная.
– Почему ты меня не разбудила? – воскликнула Танфия.
– А ты бы подумала, что я себя веду, как девчонка.
– Не дури. – Танфия обернулась к Руфриду. – Как ты мог с ней так поступить?
– Да ну! – воскликнул парень. – Она от всего шарахается. Ей давно пора подрасти.
– Это тебе пора подрасти! Ты в детстве себя с ней вел, как свинья, и боровом остался! Ты знал, до чего ее доведешь своими байками, так что заткнись, пока хуже не натворил! Имми, ну кто потащится в Излучинку, чтобы нас красть? Мы живем на краю света. Никому мы не нужны. Ну, ты же знаешь, это был просто дурной сон.
Слова ее, однако, желаемого воздействия не оказали. Изомира вскочила на ноги, стряхнув руки сестры и любовника.
– И не надо при мне меня обсуждать, как дурочку! – воскликнула она. По щеке девушки скатилась серебряная слеза.
Странно, но ее ужас не казался детским – скорее, душе Имми недоставало прочной шкуры, и любой вообразимый кошмар глубоко ранил ее. Раньше Танфия не замечала этого так явно.
– Неважно, – горько пробормотала Имми. – Знаю я вас. Руфрид хотел меня напугать, а сон – всего лишь сон. Повеселились, ну и будет.
Она побрела вдоль края лощины, потом свернула в лес и скрылась. Танфия и парни ошарашено смотрели ей вслед.
– Я пойду за ней, – предложил Линден.
– Нет, – отрубила Танфия. – Пойду я. А ты вбей немного ума в тупую башку своего братца. Если у вас на двоих есть хоть капля.
Следуя по тропе за Имми, Танфия успела разглядеть в чаще светлое пятно сестриных кос. Потом Изомира совсем скрылась из виду.
Лес в этом месте широким языком вдавался в распаханные поля. Девушки часто срезали дорогу, возвращаясь этим путем в деревню, так что Имми хотя бы направилась домой, а не Богиня знает куда.
Заходящее солнце делало яркими все цвета. Темные стволы отливали бронзой, подлесок полыхал изумрудной зеленью, листва буков над головой горела закатным огнем. В вышине завиднелся полумесяц бледно-красной Розовой луны, меньшая Лиственная луна казалась мятно-зеленым, чуть объеденным по краю овалом. Захолодало, меж деревьев легли глубокие лужи теней.
– Имми! – заорала Танфия. Никакого ответа. Слабонервной ее никто не мог назвать, но девушка как-то враз забеспокоилась. – Подожди меня!
Щедрое на солнце и дожди лето не только подарило богатый урожай, но и помогло тропе чаще зарасти густым подлеском, так что знакомую тропу перегородили кусты и молодая поросль. Танфии постоянно приходилось то пускаться в обход, то продираться сквозь колючие заросли, пока девушка не запарилась, не растрепалась и не обозлилась вконец – уже не только на Руфрида, но и на сестру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76