В то утро девушка не могла отвести от него взгляда. Рассветные лучи заливали поляну расплавленным золотом, и силуэт Руфрида отпечатывался в этом блеске. Она не могла не отмечать, как стройны и сильны его длинные ноги, расставленные широко и твердо попирающие землю. Напряглось тело, выступили рельефом мышцы плеч, когда Руфрид натянул свой лук. Разметанные ветром волосы блестели, как блестит только что лопнувший каштан. Охотник полностью сосредоточился на добыче – толстом буром кролике, беззаботно щипавшем травку шагах в пятнадцати от него.
Линден вскрикнул прежде, чем Танфия заметила неладное. Огромная – вдвое крупней волка – серая тень метнулась из-под деревьев. Пронзительно заржал Огонек, пытаясь оборвать путы. Тварь злобно рычала. Мимо Танфии промелькнули раззявленные челюсти, страшные клыки, вывешенный алый язык… и прежде, чем девушка успела вздохнуть или шевельнуться, чудовище бросилось на Руфрида.
Тот повалился наземь под весом серой туши, уронив лук и стрелу. Тварь лапищами прижала юношу к земле и с душераздирающим рыком сомкнула челюсти на его горле.
И тут Танфия узнала это чудовище.
– Руфе! – вскрикнул Линден, налаживая стрелу, но Танфия одернула его.
– Нет! – воскликнула она. Линден начал говорить что-то, но девушка ринулась вперед, выкликая:
– Зырка! Оставь! Я сказала, оставь !
Она обеими руками дернула огромного пса за ошейник. Глаза Руфрида закатились, лицо побелело, но крови видно не было. Волкодав неохотно разжал челюсти и позволил жертве уползти. Танфия оттащила его в сторону и строгим голосом приказала лежать. Зырка обнюхал ее и завилял хвостищем, поскуливая от счастья. Башка его приходилась девушке по грудь.
– Лежать! – повторила Танфия, и псина повиновалась, поглядывая на хозяйку невинными карими глазами и колотя хвостом по земле.
Танфия обернулась – Руфрид сидел на траве, потирая горло. На коже отпечатались следы зубов, но кожа осталась цела. Линден озабоченно придерживал его за плечи.
– Бо-оги! – прохрипел Руфрид. – Что это было?
– Это отцовский волкодав! – Танфия утерла слезу. – Ты его не узнал?
– А у меня было время? Я всегда обходил клятую тварь на кривой козе.
– Не знаю, с чего он на тебя бросился. Может, подумал, ты меня обидеть хочешь.
– Только убери его от меня! Он вечно рычал на всех, кроме твоей родни.
– Вот кто за нами следовал! – тихонько промолвил Линден. – Точно. Не первый день. Может, твой отец решил все же вернуть нас…
– Вряд ли. – Танфия погладила Зырку по башке, и пес облизал ее руку. Девушка прислушалась, но никто не ломился за чащу вслед за волкодавом. Похоже, Зырка путешествовал один. – Ты в порядке, Руфе?
– Угу, – неохотно промычал тот.
– Знаешь, Зырка шутить не любит. Я тебе только что жизнь спасла, так что в расчете. Но «Если не можешь сказать „спасибо“, лучше молчи».
– Ага. Точно. – Юноша вскочил, поднимая лук. – Если это не ты его на меня натравила.
– В голову не пришло. А то я бы от тебя да-авно избавилась.
– Ха-ха. И что он тут делает? Как нашел? Нет, не отвечай – по запаху, должно быть. За сотню миль учуял.
Танфия скорчила ему рожу.
– Может, он сбежал за мной следом. – Она наклонилась к шее пса, поглаживая грубую шкуру. – Молодец. А чего ты хочешь… Что такое? – Пальцы ее нащупали под ошейником кожаную трубочку. Внутри лежала записка. Танфия вытащила ее, развернула. Почерк принадлежал ее отцу. Она начала читать вслух:
– «Милая моя Танфия – надеюсь, ты получишь это письмо. Мы понимаем, почему ты так поступила, и хотели бы быть с тобой. Мы с мамой очень волнуемся за тебя. Потеряв одну дочь, мы не думали терять обеих – и все же мы не просим тебя вернуться, разве только после того, как ты исполнишь задуманное. Мы знаем, зачем ты идешь, и благодарим Брейиду за то, что она даровала тебя смелость. Знай, что никто из нашей деревни тебя не станет удерживать. Лучше возьми с собой Зырку. Он защитит тебя ото всякой угрозы. Твоя бабка полагает, что творится беда страшней, чем мы можем представить. Возвращайся живой и невредимой, и верни сестру, коли сумеешь. А до той поры пусть оберегут тебя Брейида и Антар. С любовью, твои родители – Эодвит и Эйния.»
На последних словах Танфия расплакалась. Сидевший рядом Зырка, серый, как привидение, но живой, теплый, терпеливый, слизнул с ее лица слезу, и девушка оттолкнула его морду.
– Боги. Отец послал его за нами. Он так любил этого пса, у него, наверное, сердце разорвалось – с ним расставаться.
– Приятно знать, что тебя он любит все-таки больше, – хмыкнул Руфрид.
– Подходите, познакомьтесь с ним. Когда он узнает тебя поближе, то не будет кидаться.
Линден подружился с Зыркой сразу же, но при приближении Руфрида волкодав обнажил клыки и басовито рыкнул. Руфрид с проклятием шарахнулся.
– Дай ему руку понюхать, – посоветовал Линден. – Покорми.
– Поговори ласково, – вставила Танфия.
– Вы уверены, что это собака, а не Артрин? – сардонически поинтересовался Руфрид. – К Линдену ластится, а мне глотку рвать готов? По мне, так большой разницы нет.
Линден помрачнел лицом, но смолчал.
В конце концов Руфрид, хоть и отказывался подлизываться к своему обидчику, все же помирился с Зыркой. Пес принял кусок мяса, позволил себя погладить и даже обмусолил Руфриду руку.
А насколько Зырка полезен, Руфрид обнаружил, когда они продолжили охоту. Пес ловко поднял добычу, а когда стрела нашла цель – принес подбитую тушку.
– Ладно, – признал Руфрид несколько часов спустя, когда путники брели гуськом по лесной тропе, а их будущий ужин свисал с Огонькова седла, – кажется, я был к старику слишком суров.
– Ты, должно быть, про собаку говоришь? – процедил мрачно молчавший дотоле Линден.
– Само собой, не про Артрина же!
– Знаешь что? Права у тебя нет так об отце отзываться! – Танфия вздрогнула от звуков его голоса. Она и представить не могла, что юноша настолько зол. – Хватит! Прекрати, а то…
– А то – что? – Руфрид был, если это возможно, в еще большем гневе. – Почему я не могу сказать, что думаю? Наш отец – хладнокровный мелкий трус и подлец. Понятно, почему ты не хочешь этого слышать, Лин. Правда, она глаза колет.
– Он добрый человек. Он любит нас. Он не заслужил таких слов.
– Да ну? – Лицо Руфрида исказилось в жестокой пародии на улыбку. – Это тебя он любит, золотце ты его. Ты, небось, и не помнишь, как он со мной обращался в детстве. Словно я ничтожество, меньше, чем крыса в амбаре. Для него ты никогда не ошибаешься, а я – я неправ всегда. Меня он ненавидит. Что же он за отец, что он за человек такой, если может вот так делить родных сыновей?
– Боги, Руфе! Ты меня словно ревнуешь к нему! Это же нелепость!
– Да нет, я тебе глаза открыть пытаюсь! Он слаб. Он бесчувствен. Он недостоин управлять Излучинкой – с Изомирой он это доказал.
– Вот только ее не припутывай! – яростно прошипел Линден. – Ты что, не понимаешь, каково ему было потерять маму?
– А на мне зачем зло срывать?
– Все, не желаю больше слушать! Он добрый человек, а ты… ты неправ.
– О да, Лин, к тебе он добр. Он Изомиру отдал, чтобы оставить тебя .
Долгое, горькое молчание.
Путники вышли к озеру. Простор вод отражал золото вечернего неба, воздух был прохладен, чист и напоет ароматами осени. Алели дубы на опушке, а между нею и берегом озера лежал широкий луг, поросший жесткой травой. Вся картина навевала Танфии мысли о покое и дреме.
– Неплохое место для привала, – радостно выдавила Танфия. – Я проголодалась.
– И я не против, – отозвался Руфрид. – Лин?
– Ладно, – огрызнулся тот, отводя Огонька, чтобы стреножить. – Как хотите.
Руфрид скривился ему вслед.
– Не знаю, с чего это он так взъелся.
– Он потерял Имми, он покинул дом, а брат его с грязью смешал. Тебе мало? Помиритесь лучше. Я уже видеть этого не могу.
– Не можешь? Готов подсказать выход. Отправляйся домой.
– Хотелось бы! – Танфия вспыхнула от гнева. – Неудивительно, что тебя отец не переносит. Надо было позволить Зырке горло тебе разорвать!
Девушка отвернулась, собираясь сходить за хворостом, и в лесу остыть немного.
– Танфия, – донесся голос из-за спины. – Прости.
– Что-о? – Она обернулась.
– Я сказал, прости. Я не хотел. Но это не Линдену жить с тем, что он человека убил. И не тебе, кстати.
У Танфии отвалилась челюсть. Об этом она не подумала.
– Может, ты его просто ранил… – неловко выдавила она.
– Это должно меня утешить? Ну, боги с ним. Давай костер разложим.
Разведя огонь, путешественники по очереди ополоснулись в ледяной воде у берега и собрались у костра греться. Танфия простирнула в озере смену одежду, и натянула чистую – насколько можно назвать чистыми штаны, рубаху и исподнее, прополоснутые в лесной речке. Холодная, жесткая холстина быстро прогрелась от тела. Пока девушка жарила мясо, парни стирали свое – разойдясь на несколько шагов и старательно не видя друг друга.
Ужин вышел обильный – кроликов и фазана хватило даже на Зырку, а на ягоды пес и не зарился. Ручеек, стекавший к озеру по узкой промоине, снабдил путешественников родниковой, сладкой водой. После ужина Зырка завалился спать у костра. Примирившийся с волкодавом Огонек пасся неподалеку.
Руфрид и Танфия сидели лицом к костру, оставив озеро по правую руку. Линден сидел напротив, и с товарищами не разговаривал; Танфия даже не могла разглядеть его лица сквозь пламя. Извернувшись, она увидала, что юноша уже закутался в плащ, отвернулся и лег. Как не жаль было Танфии видеть его в таком расстройстве, она не могла придумать, чем бы его утешить. Если бы не свара между братьями, девушка была бы полностью довольна жизнью в ближайшие часы. Даже собственные ее колючки немного притупились.
И тут ее снова настигла волна воспоминаний. Падение, и тьма…
Она тут же стряхнула наваждение, но Руфрид заметил.
– На что ты пялишься?
– Ни на что. – «Он старше меня, – подумалось ей, – вдруг он помнит…» – Руфе, не припомнишь, со мной в детстве никаких несчастий не случалось?
Юноша от удивления сморгнул.
– Сплошь и рядом.
– Нет, я хочу сказать – серьезных. Может, чуть не утонула, там?
– Не припомню. Ты все время куда-то падала, и тут же выбиралась. Тебя удержать было невозможно, хотя ты во всей деревне была самая неловкая. А в чем дело?
– Э… ничего. Неловкая – это что-то новенькое.
– Беру назад. Хватит с меня ссор на один день. – Он мотнул головой в сторону брата.
– Это что – правда? Что отец тебя ненавидит? За что?
– Не знаю. Не обязан же он меня любить. Линден младший, и больше похож на маму. Он чудо, а я – стыдоба.
– Почему?! Ты всех обставлял в стрельбе из лука… да в любом состязании. Ты никому не давал забыть, какой ты мастер.
Руфрид хохотнул.
– А знаешь, почему? Я пытался выжать из отца хоть одно доброе слово. Так и не получилось.
– Не понимаю.
Руфрид резко выдохнул.
– Хочешь правду? – проговорил он, наконец. – Когда мама умерла, я горевал не меньше Линдена. Но я не мог это показать. Я жил, как мог, и я думал, отец поймет, но он не понял. Он решил, что мне все равно.
– Но ты был еще ребенком.
Руфрид пожал плечами.
– Он ждал, что мы будем вести себя, как он. Считает, что я его подвел.
– И ты не мог с ним поговорить?
– Шутишь?
– Вот почему ты был всегда так груб! – воскликнула она. – Отец с тобой дурно обошелся, и ты срывал злость на нас.
– Точно, – кисло признал Руфрид. – А тебя что извиняет?
– А я тебе грубила, потому что ты меня зашугивал – а когда тебе это не удавалось, ты переключился на Имми. Мне казалось, что ты с отцом не сходишься, потому что ты вообще негодяй. Если б я знала… могло бы быть иначе.
– Правда? Слушай, Тан, я не горжусь этим. Мне жаль, что так случилось. Но я вырос. Я ни в чем не виню Артрина. Я вообще ничего к нему не чувствую.
– Он причинил тебе боль.
– Телесную – нет.
– Все равно боль.
– Знаешь, лучше не будем об этом. – Он обхватил колени руками, глядя в огонь.
– Ты самый невозможный тип из всех, кого я знаю.
– Какое совпадение.
Танфия вытащила тупой ножичек и принялась счищать грязь с ножен.
– Мне часто хотелось его убить, – проговорил Руфрид. – Если б он был сильнее меня, и бил бы… совсем было бы просто. Но теперь я убил человека… и знаю, что у меня бы не вышло. Мне не было приятно убивать Бейна. Разве что на миг. Потом мне стало… мерзко.
Танфия положила руку ему на плечо. Руфрид не обернулся, но и не стряхнул руки.
– Мне тоже было бы мерзко, – согласилась она. – Но если нас схватят, но не станут разбирать, кто виноват.
– Это дурно, – с убеждением проговорил юноша. – Со времен битвы на Серебряных равнинах люди не убивали друг друга. А теперь – твой дядя… что случилось с нами?
– Не знаю. – Танфия не могла придумать, чем утешить его. – Бывает ведь, что люди в драке убивают друг друга.
– В городе – может быть. А как там поступают с убийцами?
– Иногда казнят смертью. Иногда в тюрьму сажают. Иногда отпускают вовсе – смотря как все вышло. Ты защищался, чтобы спасти Имми – это ведь хорошая причина? Прости, Руфе. Я понимаю, что от меня никакой помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76