Пластековая фомка погнулась и смялась.

- Позволь мне попытаться еще раз...

- Ты говоришь так уже целый час, - произнесла Ангарад.

- Он никогда ее не откроет, - сказала Айозоб. - Ключи - это такие забавные штуковины, и это явно не ключ.

- Сиди тихо, ребенок! - сплюнула Ангарад.

- Она права, - сказал Нейл, поднимаясь.

Он повернулся к двери спиной и с раздраженным рыком отшвырнул бесполезную фомку. Та ударилась о стену и упала на пол.

В темноте снаружи шипел и трещал ку'куд. Раздался тихий хлопок - щелчок отпирающихся запоров, и дверь камеры распахнулась.

- Здорово! - закричала Айозоб, захлопав в ладоши.

- Это был не я. - Нейл медленно обернулся назад.

На них глядела Людмила Башесвили.

- У нас очень мало времени, - прошептала она. - Пойдем.

Все трое уставились на нее.

- Вы... что вы собираетесь делать? Выпустить нас? - спросил Нейл.

- Да, - нетерпеливо прошептала Башесвили. - Пойдем же!

- А что с Рейвенором? - требовательно спросил Гарлон.

- Мне очень жаль, - посмотрела на него доктор. - Как я только что доложила полковнику Лангу, ваш друг Гидеон скончался пятнадцать минут назад на операционном столе.

- Может быть, ты все-таки сядешь? - предложил То-ниус.

- Нет, спасибо, - ответил Белкнап, продолжая мерить мостик шагами.

- Если честно, то я не о тебе забочусь,- сказал Карл.- Твои метания уже действуют мне на нервы.

Белкнап прожег его взглядом.

- Мы уже должны были услышать от нее хоть что-нибудь, - произнесла Плайтон. - Почему она так долго?

- Просто... надо сохранять терпение, - сказал Бэллак. - С ней все будет в порядке. Она...

Ануэрт, сгорбившийся за капитанской консолью, тихо пискнул.

- Что там? - спросил Белкнап, метнувшись к нему. -Что?

Шолто с мрачным видом показывал на монитор своей изуродованной рукой.

- «Милашка» только что активировала двигатели, - сказала Плайтон, не сводя глаз с дисплея.

- О нет! - произнес Белкнап. - Давай же, Кара, давай. Милостью Трона и славой Бога-Императора...

- Отключились гравитационные якоря, - прошептала Плайтон, вскакивая на ноги и всматриваясь в дисплей. - О нет!

- «Милашка» уходит, - произнес Бэллак, - ложится на курс к краю системы.

- Кара! - беспомощно взвыл Белкнап.

«Милашка» уходила. И они ничего не могли с этим поделать.

За спиной Тониуса пропищал вокс.
Часть четвертая
Конец песенке
Глава первая

Пэйшенс Кыс оставалась в камере на борту «Аретузы» уже тринадцать дней. С одной стороны, ее заточение было вынужденным, с другой - добровольным. В первый день, спустя полчаса после того, как с ней через замочную скважину общался пугающий голос, она почувствовала, что палуба задрожала. Вибрация и скрежет говорили о том, что «Аретуза» покидает орбиту. Заработали двигатели, наполняя воздух непрерывным фоновым гулом. Еще через час Кыс ощутила непродолжительную тряску перехода.

А потом, когда прошло уже несколько часов, дверь камеры открылась и вошел Тониус с подносом еды и фляжкой. Поставив все это на откидную койку, он посмотрел на Пэйшенс.

Может быть, тебе еще чего-нибудь нужно? - холодно спросил он. - Например, книгу?

Мне нужно, чтобы меня выпустили отсюда, - сказала она.

Кыс, я не могу, - вздохнул он. - Ты же знаешь.

Послушай меня, Карл, прошу тебя, - быстро заговорила Пэйшенс, вскакивая. - Заэль представляет для нас предельную опасность. С каждой секундой, потраченной впустую, мы оказываемся все ближе к катастрофе. Ты же сам знаешь, что думал о мальчике Гидеон.

А еще я знаю, что он сам не стал сразу же убивать его, - произнес Карл. - Я знаю, что он оставил мальчика в живых, воспользовавшись презумпцией невиновности.

Сомнений больше нет.

- Для этого Рейвенор приставил к нему Фрауку...

- Фрауке больше нельзя верить. Заэль проснулся. Демон разгуливает среди нас.

Тониус печально улыбнулся:

- Пэйшенс, голубушка, я тебе действительно сочувствую и понимаю, что ты искренне веришь в свою правоту, но позволь объяснить, как на самом деле обстоят дела. Гидеон погиб. Ты же по этому случаю скорбишь и мучаешь себя ложным чувством вины. Твои мысли затуманены. Реакции - чрезмерны. Все это легко понять. Ты полагаешь, что подставила Рейвенора, а теперь пытаешься искупить свой грех перед усопшим.

- За помощь психоаналитика мне выставят отдельный счет? - спросила она.

Карл обижено нахохлился:

- Это тяжелые времена для всех нас. Незачем делать все еще хуже, сражаясь с призраками.

- Ты не собираешься меня выпускать?

- А можешь ли ты убедить меня, что не попытаешься снова убить Заэля?

Она не ответила.

- Что ж, во всяком случае, ты не стала мне лгать, - произнес он. - Тебе придется посидеть пока здесь, причем не только ради Заэля, но и ради собственного же блага. Может быть, денек-другой, и ты...

- Что? Успокоюсь? Увижу правду?

- Тебе нужен отдых.

- Всего несколько часов назад, - Кыс смотрела ему прямо в глаза, - он разговаривал со мной. Говорил через замочную скважину.

- Кто?

- Слайт. - Прежде чем произнести это слово, Пэйшенс тяжело сглотнула.

Тониус покачал головой.

- Я ощутила мощный ментальный всплеск, - настаивала она.

- Который больше никто не заметил? Который не был зарегистрирован ни одним из корабельных детекторов?

Прошу тебя, Карл! Пожалуйста! Умоляю! Сам сходи к Заэлю. И на Фрауку тоже посмотри. Он лжет, защищая мальчишку. Прошу тебя, скажи мне, что сам все проверишь. Мы все в опасности и...

- Поешь и успокойся. Тебе нужен отдых, - произнес он, направляясь к выходу.

Пэйшенс тяжело опустилась на койку.

- Куда мы отправляемся? - спросила она.

- Гудрун.

- Зачем?

- Там, как мы полагаем, прячется Молох.

- Зачем? - повторила она.

- Я сказал что мог. Послушай, у меня еще много дел.

- Тогда дай мне поговорить с Карой.

На его лице возникло странное выражение.

- Я загляну к тебе попозже, - сказал он.

Она немного поспала. Как и предупреждала Кара, сны оказались не слишком хороши. В грезах ее постоянно преследовал шепот, напоминающий зловещие голоса Ведьми-ного Дома.

Тониус вернулся спустя шесть часов с новым подносом и забрал первый. Пэйшенс села за еду.

- Ты меня выпустишь? - спросила она.

- А ты не убьешь Заэля? Она пожала плечами.

- Тогда увидимся утром.

- Где Кара?

С большой неохотой он рассказал ей о том, как Кара проникла на «Милашку», чтобы добыть для них необходимую информацию, и так и не вернулась. Эти новости повергли Пэйшенс в шок. Вслед за оглушившей ее гибелью Рейвенора беда с Карой Свол выглядела просто подлостью со стороны судьбы. Кыс зашлась в безутешных рыданиях, подхлестываемых чувством полной беспомощности. Тониус выжал из себя несколько фальшивых слов утешения, а затем оставил ее одну.

Кыс проплакала несколько часов кряду. Ее сотрясали такие рыдания, что казалось, будто она изливает из себя скорбь не только собственную, но и ту, которую испытал бы Рейвенор, потеряв Кару.

Следующие десять дней были похожи один на другой. Карл Тониус два раза в сутки появлялся в ее камере, приносил еду и питье, а иногда и книгу или информационный планшет, которые она даже не пыталась читать. Она просила, чтобы ее выпустили, а он интересовался, не причинит ли она зла Заэлю. Она умоляла воспринять ее слова всерьез, а он говорил, что ей необходимо отдохнуть и расслабиться.

Всегда приходил только Тониус. Он ни разу не допустил ошибки, прислав вместо себя Белкнапа или Фрауку, которых она без всяких раздумий попыталась бы убедить силой. Карл был очень проницателен. Он явно понимал ее намерения, как понимал и то, что ему самому она ничего не сможет сделать. В этом-то он разбирался.

Не посылал он вместо себя ни Плайтон, ни Ануэрта. Кыс догадывалась, что Карл не доверяет им и опасается, что они не одобрят его решение.

Пока его не было, в камере воцарялась полная тишина, если, конечно, не считать гула двигателей. Время от времени Пэйшенс задумывалась над тем, не попытаться ли снова открыть дверь, чувствуя, что ее силы достаточно восстановились, чтобы управиться с замком. Но память о шепчущем голосе всякий раз останавливала ее.

Сам голос, к счастью, больше не возвращался, хотя на краю ее сновидений всегда присутствовали посторонние шорохи, а пробуждаясь, она неоднократно слышала смех, доносящийся откуда-то издалека.

На двенадцатый день по судну прошла дрожь, а рев двигателей сменил тональность. Кыс поняла, что они перешли в нормальное пространство. Карл появился спустя два часа, но выглядел очень озабоченным и пробыл недолго. Задержался он только для того, чтобы сказать ей, что она очень мало ест. Забрав предыдущий поднос, он вышел из камеры и закрыл дверь.

После этого к ней больше никто не приходил.

Гул двигателей прекратился, и «Аретуза» погрузилась в безмолвие. Кыс ходила из угла в угол. Ждала. Тишина угнетала ее. Абсолютная тишина, нарушаемая только редкими поскрипываниями и постанываниями корпуса.

Когда время следующего посещения прошло, но никто не появился, Кыс допила воду и доела остатки пищи, принесенной в прошлый раз. Страх лишал ее аппетита все предыдущие одиннадцать дней. Сейчас же ожидание вызывало неутолимый голод.

С наступлением тринадцатого дня ее заточения она набросилась на дверь, замолотила по ней кулаком и стала орать. Она занималась этим несколько минут.

Никто не отзывался.

Напуганная, она скорчилась в самом дальнем от двери углу камеры и стала ждать. Медленно потянулись часы.

Кыс проснулась внезапно, по-прежнему сидя в углу. Ее что-то разбудило... какой-то шум.

Кыс прислушалась и осторожно протянулась сознанием.

Из ниоткуда донесся вой. Он продолжался около десяти секунд и явно обладал псионической природой. Казалось, что это завывает от боли какой-то огромный зверь, могучий хищник. Первое его прикосновение к ее сознанию оказалось настолько оглушительным, настолько неистовым, что она в испуге снова закрылась в своем теле.

Отзвуки этих завываний еще какое-то время звенели в стенах корабля.

Испуганно озираясь, Пэйшенс попыталась съежиться и стать как можно меньше, обхватив руками прижатые к подбородку колени. По спине заструился холодный пот ужаса. Даже то легкое касание оставило шрам на ее сознании. Кыс слышала барабанный стук своего сердца.

Воздух рассек второй вопль. Палуба задрожала. Пэйшенс, сжатая в тисках неведомого ей прежде кошмара, непроизвольно застонала.

Ледяная корка проступила по краям двери, засверкала в замочной скважине.

В третий раз пронесся вой, еще более долгий и яростный. Кыс услышала хлопанье люков и топот ног в коридоре за дверью. Кто-то кричал, но она не смогла разобрать, что именно. В ответ тоже что-то крикнули.

Тишина.

Снова крики. Звуки шагов вдалеке, топот на верхней палубе. Странный, приглушенный звук, в котором Пэйшенс лишь через некоторое время с ужасом опознала сдавленный крик. Она не могла набраться смелости, чтобы протянуться сознанием.

На мучительно медленно прошедшие тридцать или даже сорок минут установилась тишина. Лед, покрывавший дверь, растаял, оставив в напоминание о себе только сверкающие капельки конденсата. И когда Кыс уже решила, что все закончилось, раздался четвертый ужасающий вопль... а за ним и пятый - самый долгий из всех. Последовали продолжительные рыдания, словно кто-то испытывал сильную боль. Где-то заплакал мужчина - заплакал своим сознанием. Поморщившись, Пэйшенс попыталась закрыться от этих звуков. Всхлипывания продолжали биться о края ее разума, пока не стали стихать.

Рыдания прекратились. Снова раздались крики - крики живых голосов. Кыс подскочила на месте, когда услышала неожиданно прозвучавшие выстрелы. Стреляли либо из дробовика, либо из автоматической винтовки. Кто-то высадил четыре залпа подряд. Снова донесся крик, а затем разгневанные голоса. Еще выстрел, на этот раз лазган.

И снова опустилась тишина.

Больше Кыс не могла этого выносить. Она поднялась и медленно направилась к двери, пытаясь загнать свой страх как можно глубже. Казалось, будто он встал комком не-пережеванной пищи в горле и грозил ей удушьем.

Когда Пэйшенс была уже в трех метрах от двери, произошло такое, чего она не видела даже в кошмарных снах.

В центре стальной двери, примерно на уровне пояса, начала надуваться опухоль. Металл словно ожил. Опухоль потянулась к Кыс, и женщина попятилась.

Стал проступать образ. Вначале появились оскаленные зубы. Выступили нижняя и верхняя челюсти мужского лица с подбородком и элементами носовой кости. Ни глазниц, ни лба видно не было. Казалось, будто дверь превратилась в туго натянутую эластичную ткань, к которой с противоположной стороны кто-то прижимал кусок черепа.

Что-то ударило Пэйшенс сзади. Стена камеры. Пятиться дальше было некуда. Отпечаток ухмыляющегося черепа продолжал пробиваться внутрь комнаты и уже выступил на ширину ладони от поверхности двери, проступив еще явственнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55