— А с чего вы начинали, сэр Джозеф?
— С пяти фунтов в кармане и носа, который чуял настоящие алмазы, умея отличать их от schienter, — вот так я и начинал.
— И как же вы это делали, сэр Джозеф? Как вы отличали настоящий алмаз?
— Ну, самый быстрый способ — это опустить камень в стакан с водой, моя дорогая. Если камень остается влажным, это schienter. А если вытаскиваете камень из воды и он сухой — это алмаз.
Все это, казалось, не произвело на Сантен никакого впечатления, ибо голова у нее была занята совсем иными мыслями. Гарри отчаянно показывал с другого конца стола, что пора прийти в себя.
Между тем слова Робинсона оставили все-таки след в сознании. На следующий день она сидела в беседке и глядела перед собой невидящими глазами, теребя в руках ожерелье Х-ани и потирая камни пальцами. И вдруг без всяких мыслей склонилась над столом, в лицо брызнул целый сноп искр из бесцветного прозрачного кристалла.
Тогда Сантен подняла ожерелье над стаканом и медленно опустила в воду. Через несколько секунд вытащила, едва взглянув. На разноцветных камнях поблескивала вода, а белый — огромный кристалл в центре — был сухим. Сердце Сантен бешено заколотилось.
Снова бросила ожерелье в воду и снова вытащила. Рука, державшая украшение, тряслась, ибо, как с грудки лебедя, с камня скатывались даже мельчайшие капельки, оставляя его сухим, хотя, правда, засиял он еще сильнее, чем все другие.
Сантен виновато огляделась вокруг. Шаса мирно спал, засунув в рот мизинец, на лужайках в этот знойный полуденный час никого не было видно. Опять опустила ожерелье в стакан. Когда бесцветный камень и на этот раз оказался сухим, она тихо прошептала:
— Х-ани, возлюбленная моя старенькая Х-ани, неужели ты спасешь нас снова? Неужели возможно, что ты все еще присматриваешь за мной?
Сантен не могла проконсультироваться у семейного доктора Кортни в Лейдиберге, так что им с Анной пришлось запланировать поездку в главный город провинции Наталь — морской порт Дурбан. Предлогом, как обычно, послужила вечная женская любовь к покупкам.
Они рассчитывали уехать из Тейнисграаля вдвоем, но Гарри даже слушать об этом не захотел.
— Не взять меня с собой, подумать только! Вы обе не перестаете говорить о том, что мне нужен новый костюм. Теперь подворачивается отличная возможность зайти к моему портному, а пока будем до него добираться, по пути можно купить пару хорошеньких шляпок или еще какие-нибудь пустячки для двух моих знакомых дам.
Итак, это был полный семейный выезд, вместе с Шаса и двумя его нянями-зулусками, и для этого потребовались «фиат» и «форд», которые покатили по извилистой пыльной дороге вдоль побережья. Проехав сто пятьдесят с лишним миль, они сняли два номера в отеле «Маджестик» на побережье Индийского океана с восхитительным видом на пляж.
Женщинам понадобилась вся их изобретательность, чтобы уйти от Гарри на несколько часов. Анна тайно навела справки, узнав имя консультирующего на Пойнт-Роуд, к которому они прибыли под вымышленными именами. Он лишь подтвердил то, что им самим было хорошо известно.
— Моя племянница уже два года вдовствует, — деликатно объяснила Анна, — и мы не можем допустить никакого скандала.
— Извините, мадам. Я ничем не могу вам помочь, — с чопорным видом произнес доктор, но когда Сантен протянула ему золотую гинею, он пробормотал: — Я выпишу вам рецепт. — И нацарапал на листке бумаги адрес и имя.
Выйдя на улицу, Анна взяла Сантен под руку.
— У нас есть еще час до того, как минхерц будет ждать нас в гостинице. Мы успеем сходить, чтобы договориться обо всем.
— Нет, Анна. — Сантен остановилась. — Мне надо как следует это обдумать. Мне надо какое-то время побыть одной.
— Не о чем тут думать.
— Оставь меня одну, Анна. Не волнуйся, я вернусь в отель задолго до обеда. А по адресу пойдем завтра.
И тон, и выражение лица были Анне слишком хорошо известны. Даже не начиная спорить, она лишь в бессилии опустила руки, наняла рикшу.
Когда зулус-рикша, владелец двухколесной коляски, провез ее несколько шагов, Анна, не выдержав, крикнула:
— Думай сколько хочешь, девочка, но завтра мы сделаем по-моему!
Улыбнувшись, Сантен помахала ей рукой, дождалась, чтобы рикша свернул на Вест-стрит, и поспешила обратно, в сторону гавани.
Еще раньше она заметила магазинчик с вывеской: «Нэду. Ювелир».
Внутри под стеклом выставлены ювелирные изделия. Не успела Сантен войти, как из-за бамбуковой занавески, прикрывавшей заднюю дверь комнаты, выскользнул темнокожий полный индус в национальной одежде.
— Добрый день, достопочтимая госпожа, меня зовут г-н Монсами Нэду, к вашим услугам.
Лицо индуса было невыразительным и скучным, густые волнистые волосы, смазанные маслом кокоса, блестели, словно черный уголь, гладко прилизанные.
— Мне бы хотелось взглянуть на ваш товар, — проговорила Сантен, наклоняясь над застекленной горкой с серебряными тонкими браслетами.
— Подарок для любимого человека, конечно, дорогая леди, эти браслеты все сделаны из чистого серебра, ручная работа мастеров высочайшего класса.
Сантен ничего не ответила. Она знала, что рискует, и хотела сначала составить какое-то мнение об этом человеке. Он, в свою очередь, был занят тем же. Ювелир зорким взглядом оглядел ее перчатки и обувь, которые безошибочно свидетельствовали о том, что перед ним настоящая леди.
— Конечно, эти украшения совсем простенькие. Драгоценная леди желает посмотреть что-нибудь более достойное любой принцессы?
— Вы с алмазами работаете?
— Алмазами, достопочтимая леди? — Его невыразительное плоское лицо расплылось в улыбке. — Я покажу вам алмаз, достойный короля или королевы.
— А я сделаю то же самое для вас, — спокойно произнесла Сантен, положив на стеклянный прилавок огромный бесцветный кристалл.
Индус поперхнулся от изумления, смешно всплеснув руками, как пингвин.
— Милейшая госпожа! — выдохнул он. — Спрячьте его, умоляю вас! Скройте его от моего взора!
Сантен бросила камень в свой кошель и направилась к двери, однако ювелир опередил ее.
— Еще одно мгновение вашего драгоценного времени, достопочтенная госпожа.
Он опустил шторы на окнах и на стеклянной двери, повернул ключ в замке и обернулся к Сантен.
— Наказания бывают самыми ужасными, — голос индуса дрожал, — десять лет отвратительнейшей тюрьмы, а я человек не очень крепкий. Тюремщики — злые уроды, дорогая госпожа, и вообще риск необыкновенный.
— Не буду вас больше задерживать. Отоприте дверь.
— Пожалуйста, дорогая госпожа, если вы пройдете за мной… — Индус поспешил к бамбуковой занавеске, вежливо кланяясь в пояс и приглашая ее войти.
Конторка была совсем крошечной, почти все пространство занимала стойка, чтобы они двое могли стоять. Высоко под потолком светилось крошечное оконце: воздух был спертым и насыщен ароматами различных душистых порошков.
— Можно мне еще раз взглянуть на ваш камень, уважаемая госпожа?
Сантен положила алмаз посередине прилавка. Приладив на глаз ювелирную лупу, индус взял камень и повернул его к свету.
— Нельзя ли спросить, где вы добыли этот кристалл, добрая госпожа?
— Нет.
Индус осторожно поворачивал кристалл под увеличительным стеклом, а затем положил его на маленькие латунные весы, стоявшие сбоку на столе. Пока взвешивал камень, продолжал что-то бормотать под нос.
— НПА, мадам, Незаконная Покупка Алмаза. Полиция очень строго и сурово следит за этим.
Удовлетворенный весом камня, он открыл ящик стола и вытащил инструмент для резки стекла, сделанный в форме карандаша с темным промышленным алмазом на самом острие.
— Что вы собираетесь делать? — с подозрением спросила Сантен.
— Единственная надежная проверка, мадам, — объяснил ювелир. — Алмаз оставит царапанный след на любом веществе, извлеченном из недр земли, кроме другого алмаза.
Чтобы проиллюстрировать сказанное, он провел карандашом по стеклянной поверхности стойки. Стекло так заскрипело, что у Сантен кожа покрылась мурашками, она закусила губы. На стекле осталась глубокая белая царапина. Индус взглядом попросил разрешения, она кивнула, ювелир уверенным движением положил бесцветный камень на середину прилавка, а затем провел по нему кончиком карандаша.
Карандаш мягко скользнул по одной из граней, словно был смазан чем-то, не оставив никакого следа.
С подбородка индуса упала капелька пота, шлепнувшись о край прилавка. Не обращая на это внимания, он поднатужился еще и снова с усилием провел острым кончиком по грани камня. Не раздалось ни звука, никакого следа на кристалле не осталось и на этот раз.
Рука у ювелира дрожала от напряжения, он провел карандашом по кристаллу, навалившись на него плечом. Деревянный корпус карандашика треснул и разломился пополам, а на камне не осталось и царапины. Оба они — продавец и покупатель — тяжело дышали, не произнося ни слова. Наконец Сантен тихо спросила:
— Сколько?
— Риск ужасный, дорогая госпожа, а я человек чересчур честный.
— Сколько?
— Тысяча фунтов.
— Пять.
— Мадам, дорогая, милейшая мадам, я человек с безупречно чистой репутацией. И если меня заподозрят в акте НПА…
— Пять, — повторила Сантен.
— Две, — хрипло вырвалось у индуса из горла, и Сантен протянула руку за камнем.
— Три, — поспешно проговорил он, и Сантен чуть помедлила.
— Четыре, — твердо произнесла она.
— Три с половиной, дражайшая леди, это мое последнее и самое честнейшее предложение. Три с половиной тысячи фунтов.
— Договорились. Где деньги?
— Я не держу такие огромные суммы при себе, драгоценная мадам.
— Хорошо, я приду завтра в это же время с алмазом. Имейте при себе деньги.
— Я не понимаю. — Гарри Кортни в отчаянии ломал руки. — Естественно, все с радостью могли бы отправиться с тобой!
— Нет, папа. Это я должна сделать одна.
— Ну, хотя бы один из нас, Анна или я? Я просто не в состоянии допустить, чтобы ты снова исчезла.
— Анна должна остаться и смотреть за Шаса.
— Тогда я отправлюсь с тобой. Тебе нужен мужчина.
— Нет, папа. Прошу вашего снисхождения и понимания. Я должна сделать это одна. Целиком и полностью самостоятельно.
— Сантен, ты знаешь, до какой степени я полюбил тебя. Наверное, у меня есть хоть какие-то права, например, право узнать, куда ты отправляешься и что ты намерена совершить?
— Я в отчаянии, папа, и, может быть, сама нуждаюсь в утешении. Как бы я, в свою очередь, не любила вас, ничего не могу вам сказать. Сделай я это, и рухнет весь смысл моего предприятия. Считайте, что я совершаю паломничество, которое предначертано мне судьбой. Это все, что я могу сказать.
Гарри поднялся из-за стола, пересек залу, подошел к одному из высоких окон библиотеки и стоял так, глядя на освещенную солнцем лужайку и держа руки за спиной.
— Как долго ты будешь отсутствовать?
— Я не уверена, — мягко произнесла Сантен. — Я не знаю, сколько времени это займет, думаю, что, по меньшей мере, несколько месяцев, а может, и много больше. — Она опустила голову, тяжело вздохнув.
Когда Гарри вернулся за стол, вид у него был очень печальный, но смирившийся.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Ничем, только ухаживайте за Шаса, пока меня не будет. И простите, что не могу сказать вам все.
— Деньги?
— Вы знаете, у меня есть деньги, мое наследство.
— Рекомендательные письма? Может быть, ты позволишь сделать хотя бы это?
— Спасибо, папа, но они не понадобятся.
С Анной все было не так просто. О части того, что затеяла Сантен, она догадывалась, а потому крайне рассердилась и заупрямилась.
— Я не позволю тебе уйти. Это кончится катастрофой и для тебя, и для всех нас. Хватит безумия. Нужно избавиться от этого, как мы договорились, и кошмар кончится, Сантен.
— Нет, Анна, я не могу убить свое собственное дитя, ты не можешь заставить меня сделать это.
— Я запрещаю тебе уезжать.
— Нет. — Сантен подошла и ласково поцеловала ее. — Ты знаешь, что ты также не можешь этого сделать. Просто обними меня и… заботься получше о Шаса, Анна, милая.
— Скажи мне хотя бы, куда ты едешь?
— Больше никаких вопросов, просто обещай мне, что ты не последуешь за мной и папе Гарри не позволишь, потому что ты знаешь, чем это может кончиться, если он найдет меня.
— Ох, упрямая, коварная девчонка! — Анна стиснула ее в объятиях. — Если ты не вернешься, сердце Анны будет разбито.
— И говорить об этом не смей, глупая старая женщина!
Пустыня пахла так, как пахнет камень, высекающий искру о стальную поверхность: это был сухой горелый запах, который Сантен мгновенно различила за густым дымом паровоза. Кабина локомотива ритмично громыхала на шпалах, вагон покачивался и постукивал вслед за ней.
Сантен сидела в углу крошечного купе на зеленом кожаном сиденье и смотрела в окно. Желтая плоская равнина простиралась далеко до самого горизонта, небо над ней почему-то заставляло вспоминать голубые вершины гор.
Кое-где на равнине паслись небольшими группками антилопы. Если пар из локомотива вдруг вырывался с резким свистом, они мгновенно растворялись за бледным, цвета корицы, дымом и уносились прочь к горизонту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89