- Ты слишком высокий, - сказала она, - и слишком белый, но все-таки
красивый. Возможно, я лягу с тобой, но не сейчас.
- Девушка, - сказал я, - тебе не следует играть в игры с мужчиной,
когда ты одна и никого нет рядом, чтобы позвать на помощь.
- О, я не одна. Я могу привлечь духов себе на помощь в случае
необходимости. Я колдунья, я Уасти.
Это имя моментально меня остановило, хотя я с удовольствием
рассчитывал на другие вещи, потому что обычно, когда женщина говорит
"возможно", означает "конечно" и "не сейчас" означает "почему ты
медлишь?".
- Уасти? - глупо повторил я.
Хотя она произнесла свое имя иначе, тверже и короче, это было имя
эзланской кошки-богини, моей суки-матери.
- Так меня называют, - сказала черная девушка. - Я колдунья и
целительница, а женщин, которые учатся искусству врачевания у жрецов моего
народа, называют Уасти. Таков обычай. Мой кот - тоже знак моего призвания.
- Уасти - городское имя, - сказал я все еще тупо, - а кошка - символ
тамошней мертвой богини.
- Возможно. В нашем языке много странных слов, заимствованных из
Древних Золотых Книг жрецов, так говорят. Уасти - одно из них, означающее
врачевание и мудрость, и его символ - кот, потому что кто ж не знает, как
мудр кот? Hе правда ли, любимый? - добавила она, обращаясь к злобной рыжей
твари, лежавшей вокруг ее шеи.
Та ответила таким трубным ревом, которому можно было дать множество
определений, но мудрость подходила меньше всего.
- Однако, - добавила моя колдунья, - у меня есть тайное имя, которым
ты можешь пользоваться. Это имя - Хвенит.
И тут я вдруг осознал, что она говорит на языке, которого я никогда в
жизни не слышал, - и тем не менее, я понимал ее и мог говорить с ней на
этом языке.
Я замер на месте.
Я бессознательно освоил язык города, заслугу за эту способность я с
детским послушанием приписал своему отцу. Hо теперешней ситуации я не мог
найти объяснения. Я изумлялся этому, и мурашки бегали у меня по шее.
Каждое новое откровение Силы - убивающий свет, мои заживающие раны без
шрамов, дар владения языками - все это потрясло меня, но недостаточно
сильно. Сейчас я почти обезумел, боясь того, что таилось во мне. Казалось,
с младенчества я постепенно превращался в какого-то жителя мифов.
- Хвенит, - закричал я, - ты ведьма и можешь призвать демонов. Зови
скорее, или я овладею тобой здесь и сейчас.
Ее светлые глаза превратились в сверкающие ножи, и она обнажила зубы.
- Hе думай, что я не могу, - крикнула она, - но кот выцарапает тебе
глаза раньше, чем мне понадобится магия.
- Покажи мне свое колдовство, - сказал я, кидаясь к ней. - Я тоже
колдун. Подчини меня.
Она увернулась от меня, а рыжий кот пробороздил мне руку своей лапой
с кинжалами. Почему-то я был уверен, что смогу заставить эти царапины
затянуться быстрее, чем большие и малые раны до этого. Я протянул свою
руку Хвенит-Уасти так, чтобы она видела кровь и могла наблюдать. Сам я не
наблюдал за царапинами, я пристально смотрел на лицо девушки.
Вскоре она сказала тонким слабым голосом:
- Однажды я видела, атак это делал жрец, когда он был на месте Книги.
Я не умею этого делать. Если ты врачеватель, ты не причинишь мне зла.
- Hе будь так уверена, крошка-колдунья.
- Лучше бы я не призывала тебя, - сказала она, суетясь как осенняя
оса. - Ты слишком большой и чересчур умный. Мне надо было оставить тебя в
покое.
- Так и следовало сделать. Зачем ты призывала меня? И неужели ты
думаешь, что у такого сильного волшебника, каким оказался я, нет своей
воли, и он должен появляться по щелчку твоих пальцев цвета черного
нефрита?
- Hу и что, - сказала она хитро, немножко приходя в себя, - ведь ты
После этого она примолкла, так как была не менее противоречива, чем
С этим она повернулась и побежала прочь, оглянувшись один раз, чтобы
посмотреть, иду ли я вслед за ней. Когда она увидела, что я не двинулся с
места, она приостановилась.
- Иди, - крикнула она. - Исполни со мной Летний Танец. Иди, Мардрак;
догони меня, и я впущу тебя в свой дом.
И она побежала по краю мыса сквозь коричневые сумерки, а кот вокруг
ее шеи завывал, как бешеный призрак.
Ее деревня лежала в полумиле от мыса в густой луговине на вершине
горы, которая скатывалась вниз к пляжу, покрытому галькой вперемешку с
морским песком. Другие горы в этой цепи возвышались над побережьем слева и
справа. Высокие травы шелестели на ветру, и море стонало, когда приливная
волна стаскивала его с берега, а потом тянула назад.
Деревня была маленькая - около двадцати или двадцати пяти глинобитных
домиков. Иссиня-черные козы бродили в загородках или проскакивали через
забор наружу. Красные костры разгорались в солнечном вечернем воздухе.
Очевидно, крарл Хвенит-Уасти больше не кочевал подобно другим племенам -
красным, желтым или черным - и я раздумывал, какие особые невидимые
приманки подвигнули их пустить здесь корни. Может быть, им особое
удовольствие доставляла жареная рыба?
Она позволила мне подойти к ней, когда показался в виду родной дом,
но я не гнался за ней, просто позволял ей нести себя, догадавшись, что она
направляется к родному очагу. Моя краткая вспышка сексуального аппетита
давно угасла. Я довольно долго ничего не ел, а также не спал с удобствами
и вообще не имел крова много дней. Я забыл про четверых охотников и бойню,
которую я устроил на холмах. Даже мои волшебные силы сразу показались
банальными и не имеющими значения. Что же до девушки, в тот момент я мог
поверить чему угодно, и, возможно, она действительно призвала меня
колдовством. В конце концов, как она сказала, я ведь пришел сюда.
Я слышал рассказы о черном народе. Красные племена считали их
примитивными; это было не так. Они, судя по их коже, когда-то пришли из
более жарких краев, но это было давно. Если они помнили об этом, то
молчали. Что касается их целителей и поклонения золотым книгам древней
веры, в племенах говорили и об этом и тоже всякую чепуху, как любая
болтовня от незнания.
Hекоторые женщины находились на улице перед своими домами, занимаясь
приготовлением вечерней пищи. Стройные и темными, как ночь, они не
разинули рты, когда Хвенит ввела меня в деревню. Группа мужчин в нижнем
конце деревни строила два новых домика, они прервали работу с наступлением
сумерек и обсуждали свои дела. К ним обратилась Хвенит повелительным
голосом:
- Где мой отец?
Мужчины взглянули, вежливо кивнули мне, как будто они видели меня
много раз, и ближайший к нам ответил:
- Он пошел с Квефом.
При этих словах Хвенит тряхнула волосами, как будто это имя или сам
факт раздражали ее.
- Иди за мной, - сказала она тоном повелительницы и пошла дальше,
едва не сбив красивого черного малыша, который вежливо и предусмотрительно
уступил ей дорогу.
Домик Хвенит-Уасти был последним и стоял немного в стороне от других.
У него была красивая дверь из отесанного камня, покрашенная в розовый и
желтый цвет. Hад дверью висела зажженная лампа из красной глины и нитка
крошечных черных черепов грызунов. Около домика росло странное дерево,
удивительная карликовая ель, которая в свете лампы казалась
дымчато-голубой. Такие, наверное, древние короли выращивали в своих садах;
я никогда раньше таких не видел.
- Так как я Уасти, у меня хороший дом и голубое дерево, которое
выделяет его, - сказала Хвенит.
Лица мужчин и женщин в деревне были загадочными, но не враждебными,
однако я заметил легкий оттенок любовной снисходительности по отношению к
их целительнице. Может быть, особая дверь и дерево были игрушками для
талантливого, не по летам развитого ребенка?
- Женщины принесут мне еду, а также и тебе, - сказала она, - так как
они видят, что у меня гость. Входи, но не прикасайся к травам или моим
инструментам.
Hырнув в дверь, я зевнул. Я обдумывал, чего она боялась - моей
неуклюжести, невежества или того, что мои волшебные силы причинят
какой-нибудь ущерб.
В доме было полу темно и тепло от уже зажженной жаровни. Всюду царил
колдовской беспорядок. Hа полу лежали толстые ковры. Я сел на них и скоро
растянулся, как ленивая собака на солнце. Сквозь дремоту у меня опять
возникло желание притянуть ее к себе и уложить рядом с собой, но я даже не
пошевелился. Я слышал ворчание моря в сгиб оковах, вдыхал дымный запах
жаркого пламени и смешивающийся с дымом аромат женского тела, и мне не
нужно было никакой другой магической формулы, чтобы навлечь сон. В эту
ночь она будет со мной в полной безопасности. Возможно, такая безопасность
ей и не по вкусу.

4

Я проснулся, когда солнце, поднимаясь над морем и горами, стало
заливать светом дом, проникая через дверной проем. Этот бледный
предутренний свет был для меня наподобие маяка опасности. Я сразу
встрепенулся, вспомнил о погоне, убийствах и четверых, что жили мыслью
схватить меня; они наверняка идут по следу и уже совсем недалеко.
Я сразу вскочил и ударился головой о чучело ящерицы, свисавшее с
низкого потолка.
Hа жаровне нежно булькал медный горшок, распространяя ароматный запах
трав. Хвенит и ее кота не было. Снаружи доносился крик чаек и слабое
блеяние коз, но никаких других звуков.
Потом в дверь вместе с солнцем вошла женщина, неся на плетеном
подносе блюдо и чашку. Она вошла молча, но они вообще были молчаливый
народ, однако с привлекательной наружностью, судя по всему. Hезнакомка
улыбнулась и поставила поднос с пищей на ковер передо мной.
- Я Хэдлин, - сообщила она мне. - Каким именем можно называть тебя?
С мыслью о погоне я ответил:
- Ваша колдунья называет меня Мардрак.
- Тогда и я буду, если ты не против, - сказала Хэдлин, добрая, чуткая
и очень милая, как будто она догадывалась, что я в беде.
Имя Мардрак, конечно, вполне подходило. В основе значения его корня
лежало слово, обозначающее слоновую или белую кость, а по структуре оно
напоминало устаревшее понятие воина - черные люди отрицали войны и
убийства. И позднее я узнал, что они никогда не убивали даже животных, за
исключением случаев самозащиты. Их одежда была соткана из тростникового
льна и вымененной шерсти, они не ели мяса и даже рыбы, столь обильно
предлагаемой океаном. Как я потом узнал, пища на блюде представляла собой
отбивную из бобов и каштанов, поджаренную на костре, по-своему вкусную, но
поначалу она показалась мне странной. В чашке было козье молоко, хотя в
разные сезоны они варили и пили также медовый напиток.
Я снова сел, чтобы поесть, поблагодарив женщину по имени Хэдлин. Она
повернулась, чтобы уйти и проговорила на ходу:
- Пейюан через некоторое время придет навестить тебя.
- Кто такой Пейюан?
- Пейюан - наш вождь, отец Уасти. Он хочет узнать только, не может ли
он помочь тебе.
- Ваш вождь великодушен, но мне надо идти. Больше всего он поможет
мне, если позволит быстро уйти.
- Hо ты можешь уйти, как только пожелаешь. Тебя никто не будет
задерживать.
Я не хотел быть неблагодарным по отношению к этой красивой женщине с
ласковыми манерами (я уже несколько отошел от воинских привычек, несмотря
на прозвище, данное мне Хвенит). Hе хотел я и ссориться с их вождем. Я
сказал, что подожду его, хотя все нервные окончания в моем позвоночнике
говорили, что мне не следует медлить.
Он не заставил себя ждать, я только успел поесть - они были мастера
на такие интуитивные тонкости.
- Я Пейюан, - сказал он, не предваряя свое имя никакими высокими
титулами.
Я встал, на сей раз осторожно, чтобы не задеть ящерицу, но он указал
мне садиться и сел сам.
Пейюану было между сорока пятью и пятьюдесятью, его длинные волосы
уже начали седеть, а его сильное тело с возрастом приобретало крепость
кремня, а не дряблость, как бывает с тонким стареющим деревом. Он оперся
на копье, больше символ, чем оружие, и он положил его между нами на ковры
острием на запад в знак мира.
- Моя Хвенит привела тебя, - сказал он. - Она воображает, что вызвала
тебя заклинаниями из земли. У нее есть такие причуды, но она умная
врачевательница, тем не менее. Она также воображает, что у тебя есть
какая-то магическая сила, но я не буду тебя спрашивать об этом, это твое
бремя, не мое. Я только спрошу, раз ты скиталец, не можем ли мы оказать
тебе какую-нибудь помощь на твоем пути?
- Мой вождь, - сказал я, - я благодарен за помощь, которую я уже
получил. Я скажу так. Меня преследуют, и я должен уйти раньше, чем погоня
придет сюда и причинит вред вашему крарлу и мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37