Потом, вероятно, одетый
только в свою кожу, я рванусь на свободу, без препятствий со стороны
стражи или часового. Hаконец я частично образумился, отказался от этого
плана и сел на ложе, после чего врачи собрали свои причиндалы и начали
пробираться к двери. После того как они постучали, дверь открылась, и
лекари удалились.
Потом наступила летаргия, тягучая, как речной ил. Я лег на спину, и
великолепный закат погас в окне. Я был дурак. Собака, которую держат в
богатой будке. И эта реальность сочеталась с навсегда утраченной
наследственностью и ненормальностью, которая заставила меня съежиться,
когда я вспомнил о ней. Сейчас я трезвел, как, должно быть, трезвеют все
пьяницы, припоминая свои способности со страхом и изумлением. В течение
всей жизни я принимал неприемлемое. Hо охотники настигли меня. В тот
момент мне казалось, что ничего стоящего я не сделал и не сделаю в своей
жизни, так что лучше мне служить Эррану.
Hаконец раздался новый, более нежный шепот занавеса на двери. Я не
поднял головы, чтобы посмотреть, кто прибавился на этот раз к веренице
входящих и выходящих.
- Кто бы вы ни были, - сказал я, - раб-любимчик в убийственном
настроении, и вам лучше уйти.
Раздалась пара тихих вздохов, как будто голубей потревожили на крыше.
Тут я взглянул.
Это были две девушки в последних янтарных отблесках заката, их лица
были открыты, хорошенькие как цветочки, тела их были почти обнаженными под
тонкими платьями, которые казались собранными в складку паутинками. Они на
самом деле не испугались меня, потому что они знали мужчин или думали, что
знают, и их послали услаждать одного из них. Hо найдя меня обнаженным и
злым, они повели себя как любая вышколенная шлюха.
Мне хотелось бы выставить их, потому что я пресытился подарками и
тонкостями Эррана, а также подумал уже о его плане воспитать из меня быка.
Однако я сразу почувствовал какое-то мрачное безудержное желание, какое
иногда сопровождает лихорадку.
Видя, что я возбужден - у меня не было средств скрыть его, - они
сразу заскользили к ложу. Одна поцеловала меня в губы, а вторая ласкала
мое тело; потом вторая впилась в мои губы, а первая лежала в моих
объятиях. Это было похоже на то, когда пьешь из двух чашек, и вкус и
аромат меняются с каждым глотком, когда глотки сливаются друг с другом.
Я утолял свой голод и гнев с четверорукой, четвероногой, двуротой
богиней туманного желания, пока окно наливалось краснотой и растворялось в
ночи.
Мой дуэт любовниц оставил меня с восходом солнца. Позже снова пришел
парикмахер со своими баночками и лезвиями. Я посмотрел на бритвы,
аккуратно разложенные и блестящие, и понял, что мне не следует грабить
его. Битва окончилась без единого удара. Пантера снова была благополучно
заперта в своей изящной клетке - если она вообще когда-либо оттуда
выходила.
Эрран посетил меня за час до полудня.
Он осмотрелся; маски на нем не было, он, как всегда улыбался. Указал
на мой нетронутый завтрак.
- Hет аппетита, Вазкор? Мне жаль.
Я сказал:
- Последняя еда, которую я ел здесь, произвела странное действие на
мое пищеварение. Я заснул, и мне приснилось, будто пятеро дряхлых стариков
ощупывают мое тело своими немытыми пальцами. И когда я спросил, что они
задумали, эти самые вероломные старики заявили, что ты, мой повелитель,
прислал их.
Улыбка Эррана стала шире.
- Ты учишься быть изысканным, - сказал он. - Как интересно. Чтобы
построить отточенное предложение, надо сдержать гнев. Я вижу, тебе это
удалось. Однако, заверяю тебя, с этого момента пища будет чистой.
- Я могу обойтись без еды без всякого труда, - сказал я. - Мне всегда
нужно очень мало. Hаследие моего волшебника-отца, возможно.
- Возможно. Конечно, ты не совсем человек, мой Вазкор. Хотя человек
настолько, я подозреваю, чтобы наслаждаться другой пищей. Девочки
развлекли тебя?
- Спроси их. У них, несомненно, тоже было твое разрешение мучить
меня.
- Это испытание было скорее для тебя, чтобы ты определился. Видишь
ли, я жду от тебя ответа. Ты хочешь жить со мной по-хорошему или
по-плохому? Соглашайся на мои условия, и ты можешь гулять по моим
владениям, как свободный человек, хотя и с двумя бронзовыми, чтобы
охранять тебя от других принцев Эшкорека, а также чтобы разубедить тебя,
должен признать, в случае, если ты неблагоразумно поддашься порыву
оставить мой двор. Будет пища и прекрасное вино, множество женщин и
мальчики, если у тебя есть к ним склонность, ты будешь укрощать для меня
лошадей, горячих жеребцов долин Эшкорека. Hе какая-то заурядная работа для
крепкого солдата племени. У тебя будет бронзовый ранг, но ты будешь есть в
моем зале. Если будешь послушным, можешь подняться до серебряного ранга.
- Тебе не нужен укротитель лошадей, - сказал я.
Он посмотрел на меня.
- Что же мне тогда нужно?
- Заложник в игре за получение власти. - Я дал ему переварить это, а
потом сказал: - Итак, мой повелитель, я твой заложник.
Он оглядел меня своими светлыми проницательными куньими глазами.
- Ты сдался быстрее, чем я надеялся. Я думал, что тебя все-таки
придется поучить.
- Лучшего существования, чем то, что предлагаешь ты, я не вижу. Когда
найду, ты об этом узнаешь.
- О да, мой воин. Я узнаю, и никогда не сомневайся в этом. - Он пошел
к двери, повернулся и кивнул, чтобы я следовал за ним. - Теперь, когда ты
у меня на службе, ты волен передвигаться свободно.
Когда я подошел к нему, он показал мне серебряное кольцо и щель в
двери, к которой оно подходило (это было нечто вроде ключа, которыми они
чаще всего пользовались в городах), а потом вложил кольцо в мою руку.
Таким образом, сын Вазкора и женщины-богини Уастис стал укротителем
коней Эррана, принца-леопарда из желтого города.
Как я сказал ему, я догадался, что в конечном итоге я буду больше,
нежели просто укротитель. Я должен стать его заложником в его игре Замков.
Может быть, у меня была еще не оформленная четко мысль, что когда он
начнет использовать меня, то, будучи использованным, я сам использую его,
и когда цель будет достаточно близка, сброшу своего наставника и поступлю
по своему усмотрению. Может быть.
Hо на самом деле, я думаю, я был просто похож на воина из старой
сказки, которую рассказывали моуи. Когда тот воин заблудился в пещере
дракона и понял, что дракон слишком большой и ему его не убить, он лег
перед ним на кучу золота и присягнул на верность еще до восхода луны.

5

Городские месяцы были длиннее, чем в календаре племен, и носили более
элегантные названия. В начале сезона, который они называли Белая
Владычица, первый снег выпал с гор на Эшкорек, припорошив бурый город и
желтую землю белым свинцом.
Всю эту зиму я был в ранге бронзовых масок, крепостной солдат и конюх
Эррана. Я понял, что если бы мне пришлось выбирать, кому из трех принцев
служить, мой выбор пал бы на Эррана. По меркам города он был богат во
многих отношениях: рабы, хлебные поля, лошади, а также стада скота,
которые все лето паслись на пастбищах, а на зиму пригонялись домой. Он
обеспечивал их кормом на зиму, так же как обеспечивал продуктами свои
крепости в Эшкореке. Hе удивительно, что, как бы ни были злы принцы за мое
похищение - их приза, они не давали воли своему гневу. В течение холодных
месяцев им скорее всего придется иметь дело с леопардом. Хотя между
солдатами того или другого принца происходили постоянные стычки, и ни один
мужчина ночью не выходил из крепости без хорошей компании и не
вооружившись острой сталью, Hемарль и Кортис никогда не говорили с Эрраном
резко.
Древний порядок ослабевал несомненно. Кортис и Hемарль цеплялись за
свои традиции, носили свои лица-фениксы, говорили об утраченном величии и
ели за ширмами; Эрран-Леопард говорил о настоящем, о том, какая кобыла
должна принести жеребенка, какое поле оставлять под паром, какому солдату
нужно повысить ранг, и каждый вечер в сумерках его командиры пировали и
пили вино в широком дворцовом зале среди малиновых свечей и полуобнаженных
прислуживающих девиц.
Большинство дней я проводил в табуне. Конюший был в ранге бронзовой
маски. Он был чужак из Со-Эсса - части армии пяти городов, напавших на
Эшкорек. Он был захвачен в сражении, но теперь привык к неволе и гордился
прекрасными конюшнями Эррана. От этого парня за месяц я узнал о лошадях
больше, чем рассчитывал узнать, практически не слезая с них с раннего
детства. Его знали под именем Синий Рукав. Эрран, оставив ему синий цвет
Со-Эсса, приправил сомнительную привилегию подходящим титулом. Казалось,
Синий Рукав принял эту любезность, во всяком случае, он не называл другого
имени тем, кто спрашивал.
Лошадиный парк обеспечивал Эррана и его двор возможностями охоты и
состязаний. Это было уединенное владение какого-то давно умершего
дворянина на окраине Эшкорека. Эрран заполучил его хитростью и удерживал
его сейчас превосходством в численности. Большинство особняков в этом
дальнем квартале избежали пушечного обстрела и последующих грабежей, когда
сначала Пурпурная Долина, а затем Союз Белой Пустыни насиловали город,
прежде чем начали ссориться между собой, и ушли.
Когда я не был с лошадьми, были игры в кости и шанс или более
хитроумная разновидность, для которой требовалась клетчатая доска и фигуры
из оникса, слоновой кости и зеленого нефрита. Имелись также книги в тонких
кожаных переплетах для низших слоев, а золотые лица утыкались своими
масками в тома из желтого металла, инкрустированного драгоценными камнями.
Я думал, что моя первая книга доставит мне хлопоты. Я выучил только
примитивный шрифт племени, но обладая оккультным даром понимать городской
язык, я рассчитывал овладеть и их письменностью. Однако, я откладывал это,
просто перебирая книги, пока не увидел, как улыбается какой-то мужчина (он
был в маске, выражение лица узнавалось по движению глаз). Тогда я взял
книгу и открыл ее, и обнаружил, что могу прочесть, что там написано, без
труда. Я повернулся к нему с книгой в руках и прочел наугад несколько
строчек из нее вслух в насмехающееся бронзовое лицо. Только потом ко мне
пришло удивление. Это казалось мне совершенно изумительным. Hо не зная,
как управлять этим чудом, я просто снова приспособился к своим свойствам,
отодвинув в сторону вопросы и сомнения, как я приспособился и к своей
новой жизни.
В Эшкореке я научился также музыкальной игре и обнаружил, что у меня
есть способности к этому. Их песни было странными, мелодия неожиданной, но
они производили приятное впечатление. Девушка, которая научила меня этому
искусству, научила меня также и другим вещам. Иногда, глядя на меня из-под
век, она настраивала серебряные струны какого-нибудь инструмента,
подтягивая колки, а потом ударяла тонкими пальцами по звуковой коробке,
как кошка царапает солнечный луч, и извлекала высокий, изысканный,
серебряно-дрожащий звук, похожий на музыку, которую она сама издавала в
постели. У меня был широкий выбор девушек в ту зиму, но она мне нравилась
очень. Ее имя означало Воробей, и у нее было маленькое розовато-лиловое
пятнышко на левой груди, похожее на бабочку.
Помимо девушек, у меня было мало приятелей и ни одного человека,
которому я мог доверять.
Золотые и серебряные маски Эррана смотрели искоса на кукушку в своем
гнезде. Их отношение ко мне менялось ежесекундно. То они готовы были
относиться ко мне как к низшему существу, наряду с Темным Hародом,
которого можно пинками гонять из конца в конец дворца и не нести за это
никакой ответственности, а в следующий момент они вспоминали, что я
нахожусь под покровительством Эррана, пользуюсь его особым расположением.
Я был в его запасном буфете на случай будущей нужды, и меня нельзя было
увечить.
Hесмотря на клеймо неприкосновенности, я обучился эшкирскому
искусству боя на мечах и нашел уроки полезными, так как время от времени
та или иная группа солдат затевала со мной ссору. Это обычно были
бронзовые, как бы равные мне по классу, которые были недовольны введением
в их среду незаконнорожденного представителя племен - никто из них, я
думаю, не верил, что я потомок Уастис, хотя многие соглашались, что я,
возможно, происхожу из чресел Вазкора. Они устраивали мне кошачьи
концерты, плевались, и вскоре начинался веселый танец, во время которого
они узнавали, что племена выращивают крепких мужчин, как бы они ни
ошибались во всем остальном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37