Андреев принял реквизит и, сопровождаемый группой уборщиц, проследовал к участку работы. И начал работать.
Да, работал, хоть и нерадостно и без огонька, но довольно качественно целый день.
А в конце дня неожиданно сделал для себя открытие. Доверху полные деловитой и сановной гордостью ходили мимо него люди. Вначале Андреев, стыдящийся поднимать глаза, видел только сияющие ботинки и концы отглаженных брючин, а потом, все чаще и чаще разгибая спину и оглядываясь по сторонам, и самих обладателей безукоризненных брюк и ботинок, расхаживающих по красным ковровым дорожкам коридоров с видом таким хозяйским и властным, с каким его отец — Андреев-старший — не расхаживал даже у себя дома. Кто-то из небожителей, как выяснилось позднее, младший заместитель второго специалиста по связям с общественностью, громогласно распоряжался насчет неофициальной части встречи московских гостей — с шашлыком, водкой, шампанским, поездкой в сауну и тому подобным. Распоряжался небожитель по телефону и на какой-то вопрос своего собеседника ответил словами, навсегда врезавшимися в память юному Андрееву:
— А я почем знаю, сколько все это стоить будет? Я что — математик? У меня в школе по математике трояк был! Сам считай.
После этой фразы Андреев долго не мог прийти в себя. Возвращаясь домой, он повторял ее на разные лады, но все никак не умел точно воспроизвести тот начальственный тон, которым была произнесена фраза.
«Даже троечники могут стать богатыми и знаменитыми», — таким было открытие Андреева.
Начиная со вторника, он стал прилежно учиться, рассуждая, что у отличников шансы подняться еще больше. И только тройку по математике не стал исправлять, а донес ее до самого выпускного вечера — как талисман, хотя математику, то есть алгебру и геометрию, выучил назубок, что и показал на вступительных экзаменах в экономический институт.
А в стране Россия давно уже грянула перестройка.
Только-только Андреев успел с отличием закончить второй курс, как началось то самое дикое и прекрасное время, когда обстановка в центре страны и в регионах уже немного стабилизировалась, но еще было «все можно». Андреев с упоением принялся создавать собственную фирму. И создал. Фирма, просуществовав две недели, пала жертвой обычного в то время бандитского беспредела, но Андреев начал заново, учитывая полученный в боях с криминалом опыт. А точнее — завел знакомства в сфере преступной, сам став почти что бандитом. Однако и вторая попытка закончилась провалом, организованным милицейским беспределом, борющимся с экономической преступностью. Андреев учел и этот опыт. Не расторгая старых нелегальных знакомств, он женился на дочери областного прокурора, правда, впоследствии поспешно развелся, когда областного прокурора посадили за взятки и развращение малолетних.
Но дело Андреева тем не менее жило и побеждало. Уже миновали дни разнузданной экономической и политической свободы. Андреев заматерел и полностью легализовался, официально зарегистрировав три строительных кооператива, два комбината по производству горячего хлеба и одну рекламную контору с громким названием «Попкорн». Андреев понял, что пришла пора становиться истинным хозяином жизни — собственной и общественной. И стал напрямую собирать справки, знакомства и финансовые средства для того, чтобы занять пост мэра города. Дело, правда, в этом направлении у него продвигалось туговато, но Андреев знал, что «терпение и труд все перетрут».
Озаботившись созданием себе имиджа, он взвалил на себя тяжкое бремя меценатства, раскручивая местные коллективы песни и пляски, городских даровитых детей и других бездельников среднего и пожилого возраста, не потому что любил народное творчество, а потому что вкладывать деньги в объекты, так сказать, наглядного качества было для него в свете последних его решений выгодно.
И фотографию его в окружении разнообразных талантливых выкормышей уже два раза помещали в региональной прессе. Все вроде бы складывалось удачно и весело, но тут случилась эта безобразная история с крысами в рекламном агентстве «Попкорн», а историю раздули то в ярко-юмористических, то в мрачно-обличительных красках охочие до подобных эксцессов журналисты, которых Андреев еще не успел взять себе на подкорм.
Взбешенный Андреев, узнав у попкорновцев, кого они считают ответственным за происшествие, поклялся отомстить и недолго думая подал заявление в милицию на производящую унитазы фирму того самого Гарика, заказывавшего в «Попкорне» рекламные объявления.
Иностранный инвестор оказался крепеньким мужичком, плотно упакованным в буржуазный клетчатый костюм. Круглая физиономия, вопреки представлениям Ряхина об иностранцах как о людях сплошь интеллигентных, утонченных и воспитанных до извращенности, была какой-то очень простецкой, даже не очень тщательно выбритой.
— Привет, — по-импортному слегка грассируя, поздоровался инвестор, войдя в кабинет без стука.
— Здравствуйте, гражданин зарубежный гость, — вежливо, хотя и хмуро отозвался, приподнимаясь, Ряхин. И добавил, демонстрируя знание иностранного языка: — Хау ду ю ду.
— Капитан знает англиски? — удивился иностранец и обнажил в широкой улыбке крепкие металлические зубы.
— Йес, — опять-таки на чужеземном наречии ответил Ряхин. — Английский язык входил в программу обучения школы милиции.
— Милиция! — выдохнул иностранец и сладко прищурился, как будто попробовал на вкус кремовый торт. — В России любят свою милицию. Я изучал милицию и милиционеров. Много смотрел ваши передачи и фильмы. Позвольте представиться — Фил Мак-Фил.
После оглашения собственного имени иностранец присел на стул, а затем без всякого перехода вытащил из внутреннего кармана клетчатого пиджака бутылку водки и поставил ее на стол.
— Что это? — строго нахмурился капитан Ряхин.
— Водка, — добросовестно прочитал этикетку Фил Мак-Фил, — зерновой очищенный спирт, настоянный на рябине со вкусовыми добавками. Поразительно мягкий вкус, приятное состояние легкого опьянения. Очень много как это… эпитетов, — закончив чтение, заметил иностранец. — Я к вам, как вы уже догадались, по делу моего инвестируемого партнера Полуцутикова Гарика. Он у вас уже был?
— Так точно, — искоса глядя на водруженную на стол бутылку, проговорил Ряхин.
— Да. Значит, его обвиняют в том, что именно он устроил крысиный налет на рекламное агентство «Попкорн»? Извините, но я не вижу смысла в этом обвинении. Если он создавал с помощью этого агентства объявления для своей фирмы, то почему он должен желать зла агентству? Чтобы не платить им? Он им заплатил все. И документы соответствующие имеются, да. Я вам так скажу — этим людям из «Попкорна» просто хочется взять с кого-нибудь деньги на ремонт помещения. Вот они и подали заявление. А теперь Давайте выпьем, — неожиданно предложил иностранец, — как это у вас говорится — давай за них, давай за нас, и за Сибирь, и за Кавказ, за золотые ордена давай поднимем, старина…
— Распивать спиртные напитки при исполнении служебных обязанностей строго воспрещается, — выговорил Ряхин.
— Как это? — очень удивился иностранец. — Позвольте тут у меня…
Приподнявшись, сунул руку в карман брюк, достал груду измятых бумажек и принялся копаться в них.
— Где это? Ага, тут. «А нам бы просто по сто грамм и не шататься по дворам, но рановато расслабляться операм…» Готовясь к встрече с вами, уважаемый Виталя, переписал с первоисточника. Кстати, не хотите ключевой воды?
— Не Виталя, — так же хмуро поправил Ряхин. — Капитан Ряхин. По званию рекомендуется называть лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей. Можно еще — товарищ капитан. А при чем здесь вода?
Иностранец еще больше удивился. Он снова зашуршал своими шпаргалками, нашел наконец нужную и прочитал:
— Вот пожалуйста. Все с первоисточника. «Позови меня тихо по имени, ключевой водой напои меня..,»
Капитан Ряхин вдруг подумал о том, что зарубежный гость, цитируя глупые кинопесни, просто дурачит его. Поэтому, подобравшись, он проговорил: «С вашего разрешения…» и смахнул со стола груду шпаргалок в мусорную корзину.
— Итак, — деловым тоном начал капитан. — Какое у вас ко мне дело, уважаемый Фил Мак-Фил?
Иностранец растерянно посмотрел на корзину и пожал плечами.
— Хотел как лучше, — негромко проговорил он, — наладить взаимопонимание для наилучшего контакта. Нанял консультанта. Между прочим, выпускника филологического факультета.
— А-а, — пренебрежительно отозвался капитан Ряхин, как и всякий милиционер, недолюбливавший филологов, — филфак.
— Что?! — бледнея, воскликнул иностранец. — Кто вам дал право? Что вы сказали?
— Филфак, — повторил капитан. — А что такого?
Фил Мак-Фил вскочил со стула. Физиономия его приобрела прямо-таки мертвенный оттенок.
— Ну знаете! — прошипел он, мгновенно превращаясь из иностранца-добряка в злобного, взъерошенного буржуа с рисунков Кукрыниксов. — Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что минуту назад разожгли межнациональный конфликт! Я вам этого так не оставлю, уважаемый капитан Виталя.
Круто развернувшись, Фил Мак-Фил вылетел из кабинета, крепко хлопнув дверью.
— А что я такого сказал? — прозвучали в пустом кабинете слова Ряхина.
* * *
Ресторан «THE BEST OF» вовсе не был лучшим рестораном в городе, как можно было предположить по названию. Хотя все атрибуты действительно престижного ресторана имел. Располагался на центральной улице в большом двухэтажном здании с колоннами, охранялся взводом омоновцев и швейцаром Романом, свирепым отставным полковником артиллерийских войск, да и цены в «THE BEST OF» не поддавались никакой калькуляции. Правда, кормили в ресторане паршиво, а санитарный инспектор, который по долгу службы обязан был проверять состояние кухни и склада с запасами, всегда подъезжал к черному ходу, останавливался у двери, опасаясь ступить на загаженную пищевыми отходами лестницу, и ожидал, пока Метрдотель вынесет ему конверт с ежемесячной данью. На кухню или на склад инспектор не являлся никогда, объясняя это тем, что человек он впечатлительный и больших потрясений может попросту не перенести.
Тем не менее ресторан «THE BEST OF» исправно функционировал и даже процветал. Каждый вечер посетители — в основном гости города, привлеченные яркой вывеской и удобным месторасположением ресторана — заполняли до отказа единственный зал и угощались творениями местных поваров, славящихся своей изобретательностью по части придумывания общеизвестным блюдам экзотических названий Заказав порцию жареной картошки, удачно замаскированной под названием «плоды земляного яблока с провансской подливой», или куриные окорочка по тридцать пять рублей килограмм под видом «заокеанской натюрель», гости города наслаждались увеселительной программой вокально-инструментального ансамбля «Хлеборезка», в конце вечера неизменно исполнявшего хит собственного сочинения «Однажды два ежа, бля, упали с дирижабля».
Правда, после первого же посещения «THE BEST OF» гости города сюда уже не возвращались, зато прибывали другие гости, которых в городе, где происходят описываемые события, всегда было великое множество.
Когда у парадного входа в ресторан «THE BEST OF» остановилась приземистая иномарка, настолько крутая, что се полное название приводить бессмысленно, потому что его все равно никто никогда не слышал, швейцар Роман, завидев вылезающего из иномарки пухлого господина удивительно низкого роста, дрогнул и согнулся пополам. Господин чинно поднялся по ступенькам, позволил Роману открыть перед собой дверь и направился прямиком на второй этаж, где располагались VIP-кабинеты. Дородный швейцар мигом запер входные двери и резво подбежал к телефону, стоящему в вестибюле на трехногом столике. Сняв телефонную трубку, Роман позвонил по внутренней линии и, услышав в трубке протяжное: «Алло-о» голосом метрдотеля, оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что его кто-нибудь услышит, и дрожащим шепотом выговорил:
— Прибыли-с.
Метрдотель Арсен, очень длинный и сутуловатый старик, похожий на складной нож, обеими руками дернул себя за висячие кавалерийские усы, наспех отряхнул и без того безукоризненно чистый фрак и, шумно выдохнув, кинулся встречать посетителя.
Пухлый низенький господин едва показался на лестничной площадке второго этажа, а Арсен уже, как и швейцар при входе, согнулся вдвое и, приложив руки к груди, ласково проговорил:
— Добро пожаловать, уважаемый господин Гарик Полуцутиков.
— Лифт надо бы вам построить, — отдуваясь, произнес тот, кого Арсен назвал Полуцутиковым, — загребешься по этим лестницам ползать.
Метрдотель согласно кивнул и стремительно засучил худыми ногами, демонстрируя желание немедленно бежать и строить лифт.
— Ладно, — вздохнул Полуцутиков. — Давай веди. Да скажи этому придурку на входе, чтобы он и моего гостя встретил подобающим образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48