— Думаешь, тебе под силу убить меня, Аргелин? Думаешь, Бога можно убить? Я жив и разговариваю с тобой. Тебе не бывать царем. Никогда не бывать. Разрушь мое Святилище, уничтожь Оракул — ты всё равно услышишь меня. Я буду говорить в твоих снах. Берегись того, кто встанет с тобой лицом к лицу. Разве сможет кто-нибудь противостоять скорпиону, забравшемуся внутрь, или змею, свернувшемуся кольцами в твоем же собственном сердце?
* * *
Шакал сложил руки на груди.
— Ждешь, что я буду драться с тобой? У меня нет против тебя оружия.
Его двойник под маской холодно улыбнулся, он прекрасно это знал.
— Другие повели себя грубо. Ты отвечаешь иначе. Я этого и ожидал. Ты лучше знаешь меня.
Шакал кивнул и сделал шаг вперед.
— К тому же они боятся. А я тебя не боюсь.
— Ты меня ненавидишь. Ты ненавидишь сам себя.
— Я ненавижу того человека, каким меня сделал Аргелин.
— Никто не сделал тебя грабителем, кроме тебя самого.
Их голоса были так похожи, что Сетис с трудом понимал, кто из них говорит.
— Ты — это безжизненная пустыня. Я погружался в твои глубины. Вкапывался в тебя сквозь песок и бесплодную землю. И отыскал иссушенный труп, завернутый в золотые покрывала, со сладким голосом и светлыми волосами, холеный и разукрашенный. Вокруг него я видел груды сокровищ, но все они гнили и разлагались. Все, кроме самых ярких драгоценных камней, кроме золота.
— А я видел, как мертвые ходят за тобой по пятам, будто крысы. Их ненависть не так страшна, как моя. И твоя.
Сетис уже не различал, где кто. Оба были настоящими, были одним и тем же человеком, стоящим по грудь в клубах пара, возносящихся из Колодца. Вода поднималась и бурлила, в глубине ее одна за другой взрывались звезды. Алексос спрыгнул с края колодца на землю и сказал:
— Скорее, Орфет. Помоги ему. Он не может уйти от себя самого.
— Помочь? А с какой стати я должен ему помогать? — Орфет не двинулся с места. — Он бросил нас умирать в пустыне, Архон. Разве ты забыл?
— Ты хочешь отомстить? Так отомсти же. Спаси его, Орфет. Он никогда тебя не простит.
Сетис ахнул. Двойник Шакала схватил грабителя могил и потащил к бурлящим водам. Они остановились на берегу, потом двойник вспрыгнул на барьер, ограждавший Колодец.
— Закончи свою жизнь, — сказал он. — Для нас обоих. И протянул руку.
Шакал медленно взял ее и поднялся на шаг. Лицом к лицу стояли они на самой бровке. Сетис вскочил и с внезапной решимостью вскарабкался на барьер. Оттолкнул двойника, схватил за руку настоящего человека.
— Не слушай его! Стой!
Вода оказалась миражом. Колодец представлял собой всего лишь пустую расселину.
Она уходила в бездонные недра земли, и внизу, в неизмеримой глубине, всё еще падали три звезды. Они были так далеко, что от них на поверхность долетали только крохотные искорки света. От этого зрелища у Сетиса закружилась голова. Ему почудилось, будто какая-то сила тянет его вниз, за пределы мироздания, — сила грозная, чудовищная. Он закричал. Двойник Шакала прыгнул ему на спину, тонкие пальцы впились в плечи. Что-то острое пронзило его — раз, другой. Юноша пошатнулся, оглушенный болью.
Шакал подхватил его, толкнул к Орфету. Сетис качнулся, и мучительная боль охватила его, будто огонь. Падая на руки Орфету, он заметил, что Шакал нанес удар по своему собственному отражению.
Он вложил в этот удар всё свое презрение и ярость, вырвал у двойника из рук острый и длинный осколок алмаза и швырнул его самого в расселину.
Существо визжало, цеплялось за пустоту, за потрепанную маску и иссушенные кости, за тонкие пряди светлых волос, рассыпавшиеся в пыль. Потом упало.
Шакал пошатнулся.
На миг его лицо побелело от изнеможения; казалось, он тоже вот-вот упадет, как будто страшная дуэль лишила его последних сил. Но Лис крепкой хваткой удержал его на краю бездны.
За спинами у них послышался оглушительный рев. Колодец наполнялся водой.
— Архон.
Крик Орфета, еле видимого среди клубов пара, подхлестнул Сетиса. Юноша хотел пошевелиться, но невыносимая боль оказалась сильнее. Вода помутнела от его крови. Над ним сомкнулась чернота, и у нее был голос Орфета.
— Он умирает! — прошептал этот голос.
* * *
Аргелин обернулся. К нему бежал сотник, неся в руках оружие. Генерал мгновенно выхватил меч и приготовился к бою. Землю захлестывала вода, в пещере начинался потоп.
— Пещеру заливает! — ахнула Ретия. — Откуда берется вода?
Кто-то судорожно всхлипнул. Люди попятились к выходу. Круг Девятерых распался.
Аргелин приставил меч к горлу Мирани. Его лицо побледнело, а щеки пылали, как в лихорадке, глаза сверкали ледяным огнем.
— Надо было давно это сделать. Больше не будет никаких Архонов, никаких Гласительниц. Я сожгу Оракул и убью всякого, кто посмеет мне перечить! — его голос осип от ярости. — Если хочешь молчать — молчи. Замолкни навечно!
Он замахнулся. На лезвии меча блеснули лунные блики.

Чьими устами я буду теперь говорить?
— Орфет!
Крик, донесшийся из древнего кошмара. На миг он пронзил их ужасом, пригвоздил к земле; потом Алексос бросился на колени рядом с Сетисом, стал раскачиваться взад-вперед, хватая ртом воздух.
— Помоги ему! — Толстяк сгреб мальчика за плечи. — Архон!
Алексос поднял глаза, его красивое лицо мучительно исказилось.
— Чьими устами я буду теперъ говорить? — прошептал он.
* * *
Мирани не успела даже вскрикнуть. Меч просвистел в воздухе, неся с собой ослепляющую боль, брызги крови, но на его пути вдруг оказалась Гермия. Она заслонила собой Мирани, и судороги сотрясли ее тело, и крик вырвался из ее уст, и кровь брызнула из ее раны.
Меч глубоко вонзился в грудь Гласительницы, она упала, тихо вскрикнув. Крисса истерически визжала. Мирани с трудом поднялась на ноги, ее платье было залито кровью. Она, окаменев, едва сознавала, что Гермия цепляется за нее и кричит:
— Уходите! Прочь отсюда! Скорее!
В пещеру хлынула река. Она стремительно вытекала из трещин между камнями, коснулась платья Гермии, закружилась вокруг Аргелина, опустившегося на колени возле Гласительницы.
На глазах у замерших Мирани и Ретии он съежился, как будто незримая сила пригибала его к земле, его руки неуверенно шарили по лицу Гермии, по ее волосам Когда он коснулся ее, по его телу волной пробежала дрожь — они все ее почувствовали.
— Гермия! — взывал он, не в силах поверить в случившееся. — Гермия!
Гласительница открыла глаза, попыталась удержаться за него, он подхватил ее на руки. Поднимающаяся вода окрасилась кровью.
— Не покидай меня, — прошептал он.
Она еле слышно прохрипела:
— Оракул… Спаси Оракул…
Он поднял голову, лицо исказилось от невыразимой муки.
— Ты всегда больше заботилась об Оракуле, чем обо мне! Всегда!
Он принялся лихорадочно вытирать кровь, но только сильнее размазал ее.
— Ну почему ты вмешалась? Почему встала на пути? Видит Бог, я бы никогда тебя не тронул…
Она слабо улыбнулась.
— Я была Царицей Дождя. На миг… я произнесла… ее слова. Ты меня услышал.
— Я тебя услышал.
— Нам нельзя было становиться врагами.
— А мы ими и не были. — Он приподнял Гермию, и ее глаза закрылись, голова свесилась набок. — Останься со мной, Гермия! Ты мне нужна!
Она прошептала:
— Я вижу… сад. — Мирани сглотнула.
Рядом с ней Ретия отступила на шаг.
Аргелин не сразу понял, что Гермия уже мертва. Он держал ее на руках, глядя, как подступает вода, оберегая от надвигающегося потопа. Наконец он поднял голову, и на его лице Мирани прочла жестокую внутреннюю борьбу — он отчаянно силился совладать с собой.
Пошатываясь под весом Гермии, он поднялся на ноги. С ее длинных юбок стекала вода.
Прижимая к груди ее тело, он обвел взглядом жриц.
Его страдание было страшнее всяких угроз.
* * *
Вода была холодна. Она втекала между его губ, и он пил ее, и она была сладкой.
Вода заполняла его.
Легкая, золотистая жидкость. Он чувствовал, как она наполняет его, будто сила, будто музыка.
Она пела в сердце, и эта песня была ему знакома — он ее всегда знал, только позабыл. Ее иногда напевала Телия, когда жаркими днями играла с куклой.
Эту песню пела мама.
Он открыл глаза. Чьи-то руки усадили его, прислонили к стене, взгляд различил расплывчатые лица. Неведомо откуда послышался изумленный голос Шакала:
— Кровотечение прекратилось!
Сетис попытался сесть ровнее. Всё тело пронизывала боль, в ушах до сих пор звенела песня. Он произнес:
— Кто-то умер. Я? Или Мирани? Что случилось?
— Она умерла, — прошептал мальчик.
Все потрясенно воззрились на него. Сетис содрогнулся, не веря своим ушам.
— Не может быть! Как ты допустил? — в ярости закричал он, схватил Алексоса и развернул к себе. — Неужели тебе всё равно? Неужели ты ее совсем не любишь?!
— Пусти его! — сказал Орфет. — Он воскресил тебя из мертвых!
Но Алексос протянул руку, коснулся Сетиса хрупкой ладонью, и это было как прикосновение древесного листа — такое же легкое, — и на бесконечную минуту юноше померещилось, будто его касается рука матери, давно потерянной.
— Не Мирани, Сетис. Гермия. Гермия умерла, а Мирани стала Гласительницей. Точь-в-точь как ты хотел.
Сетис озадаченно воззрился на него. Потом прошептал:
— Ты так говоришь, как будто это сделал я.
Шакал спокойно произнес:
— Как бы там ни было, мы ничего не можем поделать. Если хочешь испить из Колодца Песен, Орфет, пей, пока мы не утонули.
Колодец переполнился.
Пятясь от него, они заметили, что вода в нем черная, словно в ней растворено Ничто, словно из Колодца изливается кричащая Пустота, полная тьмы, и, как только она обхватила ноги Сетиса, Шакал потянул его за собой.
— Идти можешь?
— Я цел.
Грабитель могил с удивлением оглядел его.
— А если бы не Архон, лежал бы ты сейчас мертвее мертвого.
Алексос поторопил спутников:
— Пей, Орфет. Все пейте! Скорее!
Часть боковой стены рухнула, оттуда с ревом вывалился большой сгусток темноты. Она жарко стиснула лодыжки, в считанные секунды поднялась до колен. Перекатывая камни, она водопадом вырывалась из устья пещеры. Орфет поспешно склонился. Зачерпнул пригоршню, в пальцах ничего не осталось, но он всё пил и пил. Алексос фыркнул, посмотрел на музыканта, и с ним снова произошла та смена настроения, от которых Сетиса бросало в дрожь. Мальчик рассмеялся:
— Ну как, вкусно?
Орфет сделал глоток.
— Гадость, серой воняет. Неужели от нее ко мне и вправду вернутся песни?
— Столько, сколько сможешь пропеть, Орфет. — Мальчик гордо улыбнулся. — Как ты мне раньше пел.
К удивлению Сетиса, Лис тоже стал пить, жадно заглатывая горсти черной воды, как будто никак не мог утолить жажду. Вода струилась у него между пальцев.
— И ты тоже, господин Шакал.
Грабитель осторожно поглядывал в котел, полный тьмы.
— Не доверяю я волшебству, Архон.
— Это не волшебство. — Алексос взял его за руку, подвел к краю колодца. — Выпей, пожалуйста. Мы проделали очень долгий путь, и ты, наверное, чувствуешь жажду.
Рослый Шакал сверху вниз посмотрел на мальчика.
— Мне и вправду хочется пить, — тихо молвил он.
— Тогда не раздумывай. Иначе будет поздно.
Шакал опустил изящные руки в воду и осторожно отпил. Но времени ему хватило только на один глоток, потом земля содрогнулась. Он отшатнулся и закричал:
— Бежим! Скорее!
* * *
Земля содрогнулась. Все бросились бежать. Аргелин, шатаясь, тоже побрел к выходу.
— Выведите их! — закричал он. Стражники пытались пробиться обратно в пещеру, но вода уже доходила им до пояса.
— Туда Скорее. — Мирани сдернула маску Гласительницы и потащила Ретию за собой, на высокий карниз, проходящий в глубине пещеры. Добраться до выхода было уже нельзя — вода поднялась слишком высоко. С другой стороны потока на них смотрели потерявшие надежду солдаты.
— Прыгайте! — крикнул один из них. — Мы вас вытащим!
— Он прав. Деваться некуда. — Ретия подалась вперед. Но Мирани удержала ее.
— Посмотри. Выгляни наружу.
Драксис наполнялся. Вода подымалась из-под земли, сносила шаткие изгороди, заливала опустевшие поля с сухими лимонами и оливами. Неистовый поток бурлил и пенился, извергался откуда-то издалека, нес с собой тысячи самых разные предметов: дома и камни, птиц и дохлых крыс, — вздувался и крепчал, наполнял древнее сухое русло, стремился к морю, и вот темные облака ила замутили чистую синеву океана.
Аргелин попятился, но вода окружила его и захлестнула с головой. Он в ужасе ахнул, потом закричал:
— Нет! Я ее не отпущу!
Но вода разжала ему пальцы, вырвала из рук Гермию, утащила ее на глубину, в далекую темную бездну.
— Оставь ее со мной! — кричал он. — Оставь! Но вокруг него бурлила ярость Царицы Дождя.
— Его смоет! — вскричала Мирани. Она чувствовала гнев воды, плохо сдерживаемую жажду мщения. Но тут Джамиль испустил клич, и ответом ему был трубный рев, от которого содрогнулась земля. Слоны вырвались из загонов и выстроились длинной вереницей, держась хоботами за хвосты впередистоящих. Первый слон опустился на колени, Джамиль схватил Аргелина и подтолкнул к животному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35