Вероятнее всего, заподозрила, что батюшка со временем и сам поверил в то, что рассказал по прибытии с Радуги: будто Чудо-юдо отпустило его в обмен на дочь. Вот и поспешила правду рассказать.
Князь Волховский, едва услышав имя Черномора, насторожился, как охотничий пес. Узнав, что под его началом таинственную Радугу штурмуют пресловутые викинги, досадливо крякнул: «Ах, какая жалость, что мы не там сейчас! У русских царей к тому Черномору столько вопросов накопилось, а тут еще викинги эти проклятущие!»
А Настя сказала, что да, очень большая жалость, потому что там Чуде-юде сейчас туго приходится, погибает совсем, а ведь русский человек околдован-зачарован… То есть лично я подозреваю, опять же, что на самом деле Настя что-то другое сказала, но выяснить это уже не представляется возможным. Да и нужным.
– Как бы я хотела, чтоб возможно было всех нас туда перенесть! – сказала еще Настя и намекнула, что – сомнительно, маловероятно, но все-таки не совсем исключено, если ей повезет, то, как знать…
– Мне в дальние страны никак нельзя, – заявил Волховский. – А вот Петра с ратниками бери.
И Настя взяла. Заодно и отца прихватила.
Как ей это удалось? В самом принципе я не вижу ничего нереального, ведь Радуга признала Настю, а для ее могущества расстояние едва ли имеет особое значение. Но вот как получилась четкая формулировка, да не случайно – в нужный момент, да не абы как – именно с теми людьми, которые слышали разговор и были подготовлены к переходу, к бою?
Не знаю. Иногда думаю: быть может, Радуга не столь уж равнодушна к тому, что творится на ней? Быть может, не столь далек ее разум от нашего, человеческого?
Но не вижу бесспорных подтверждений какой-либо догадки.
Побоище на склоне горы сломило викингов. Вырвавшиеся из теснины случайно образованной растительностью «тропы» слышали за спиной крики ужаса, и паника овладела ими. Они неслись к кораблям. Некоторые, надо отдать должное, останавливались и пытались дать отпор, но их было слишком мало, и ни одной группе так и не удавалось организовать слаженное сопротивление. Мы сметали их с дороги и спешили к морю.
Там, на грани спасения, паника приняла особенно ужасные формы. Викинги бросались в воду, но некоторые драккары уже отчаливали, не дожидаясь их. Около шлюпок завязалась короткая и жестокая драка, которая прекратилась только с появлением на пляже русичей. Никого мы уже не стремились убивать, викинги сами истребляли себя куда успешнее. Многие бросали оружие и падали лицами в песок.
Петр Кривов оставил двадцать ратников, чтобы «связать пленных, пока не очухались, да твердить им, чтоб боялись волшебства островного». В этом, думаю, не было особой необходимости: уж кто-кто, а викинги знали, с какими силами они связались по милости Черномора.
Остальные заняли шлюпки, и я поднял волну, стремительно понесшую нас к «Левиафану». И только сейчас понял, что легко управляю водной стихией. Магическое давление Черномора исчезло!
Но где же он сам? Я помнил, как крутился среди драккаров его плот, но сейчас, в мельтешении корабельных корпусов, в паническом бегстве викинговой армады рассмотреть его не удавалось.
Да и времени не было – на мощи браслета мы быстро добрались до «Левиафана».
Галеон был неподвижен. И ван Хельсинг, и все его компаньоны, способные прокладывать курс для огромного судна, остались где-то на берегу, быть может, прятались по кустам, а может, лежали, глядя в небо невидящими глазами. Это, плюс дисциплина, отличавшая голландский экипаж, не позволило морякам поднять паруса.
На нас навели пушки, но я хлестнул по палубе «Левиафана» смерчем, и моряки оставили глупости. Однако и наши шлюпки тотчас подверглись воздушному удару, который я едва успел погасить. Значит, Черномор все еще где-то поблизости!
Я почувствовал, как струится по жилам пламень азарта. Рискованное дело, конечно, так искушать удачу и связываться с колдуном – после почти немыслимой победы над огромным воинством. Да и победы ли? На острове оставались пленные викинги, сколько-то наверняка успели податься в сторону во время бегства, и неизвестно еще, как они себя поведут, когда страх отступит…
Только бы не ошибиться мне с желанием, о котором я попросил Настю напоследок…
На борту «Левиафана» Кривов, сносно владевший германскими языками, объявил голландцам, что ван Хельсинг и его ближники убиты в бою, но на самих моряков никто зла не держит, и если они покорятся победителям, то получат жизнь и свободу. У моряков не возникло возражений.
Повинуясь приказу боярина, они подняли брамсели и кливер и повели судно на малой скорости вдоль отмели, пересекая пути драккаров, которые, только что не расталкивая друг друга веслами, рвались в открытое море. С глухим треском слева по борту один из них сел на мель, другой едва успел обогнуть опасное место и сцепился веслами с третьим… Паника! Обычно великолепные мореходы, викинги совершали ошибку за ошибкой.
Сколько лишней возни… Мало нам пленных на острове, теперь еще за этими сидельцами присматривай – как бы с переляку не заблажили.
Пушки мы нацелили низко, чтобы, если что, стрелять в упор на развороте. Однако драккары шарахались от нас как от прокаженных, только усиливая сумятицу. До сих пор только одно из этих стройных суденышек распустило паруса, уносясь к горизонту, остальные метались, сами себя зажав между мелями и рифами.
– Придется отойти, – сказал я Кривову, оценив положение. – Надо дать им проход, иначе они никогда отсюда не уберутся.
Боярин кивнул. Только оказавшись на берегу и воочию увидев вражеский флот, он понял, что поторопился с семьюдесятью бойцами мечтать об истреблении халландцев как биологического вида.
– Куда править-то? – спросил он.
Я указал вправо.
– Вон там есть «карман». Правда, мы сами можем на мели обосноваться, зато драккары пойдут у нас за кормой, там гребень, через который они проскочат легко, а «Левиафан» – ни за что в жизни.
– А знают ли викинги дно здешнее?
– Да поди еще получше меня…
Петр Кривов отдал приказ. Моряки зарифили брамсели, и галеон пополз, открывая халландцам путь через подводный гребень. Надо отдать им должное, они сразу поняли, что их отпускают, и успокоились. Может, они и напали бы теперь, но ратники Кривова перекатили пушки на корму, и викинги отлично видели устрашающий калибр – одного попадания вполне хватило бы, чтобы пустить их драккары на дно.
Я пристально оглядывал морские просторы, пытаясь понять, куда девался Черномор. Как знать, может, плот колдуна может становиться невидимым? Но вернее всего, не боясь мелей, он давно уже скрылся за горизонтом.
Что ж, может, это и к лучшему. Совсем у меня нет уверенности, что предпоследний лепесток истрачен верно.
Если бы здесь было в ходу слово «электровеник», Настю определенно так бы называли. Даже не говоря про то, как она увлекла на Радугу отца и Кривова с отрядом, уже здесь, весьма эмоционально поздоровавшись с нами и занявшись Рудей, успела когда-то посмотреть на Аленький Цветочек.
Там оставались только два лепестка.
Я бросил на него взгляд перед тем, как отправиться вместе с русичами в погоню. Откуда-то я твердо знал, что у Насти осталось только одно желание. Последнего лепестка Цветок терять не станет. Последний лепесток – это на какой-нибудь особый случай вроде конца света. Одно желание… На многое стоило бы его потратить, но чтобы не напрасными были жертвы, чтобы не замыкалась цепь событий в порочный круг, нужна победа.
Победа над колдуном – какой силой можно ее одержать? Какое оружие надо попросить у Насти, чтобы одолеть Черномора?
Наитие подсказало, быть может, не лучший, но показавшийся в тот миг единственно приемлемым вариант:
– Настя! – окликнул я девушку. – Пожелай мне удачи! Слышишь, Настя? Пожелай мне удачи!
Она кивнула, показывая, что поняла, и крикнула вслед:
– Удачи вам всем!
Видно, и впрямь водоплавающий колдун наследил по всему миру. Кривов человек, в сущности, сухопутный, хотя судьба нередко заносила его на моря (почему, собственно, царь его и отрядил на Сарему вместе с князем Волховским), мгновенно опознал плот:
– Вот он!
Черномор прятался за корпусами драккаров, но сейчас, когда путь к отступлению был открыт, расслабился и просмотрел момент, когда его плот оказался на виду.
– Будем брать! – решительно заявил боярин и велел поднимать паруса.
Хорошие на «Левиафане» были моряки. Уже, казалось бы, давно я отвык от такого понятия, как «слабый вестибулярный аппарат», но немыслимый разворот, который выполнили они в тесном «кармане», вызвал легкое головокружение.
Русичи вновь перекатили орудия с юта на бак, установили их и повынимали из тулов луки и стрелы.
Взбежав на самый нос корабля и поставив одну ногу на бушприт, боярин во весь голос прокричал на нескольких языках:
– Отдайте нам колдуна и уходите невозбранно!
Ему ответили с ближайшего драккара, как я потом выяснил, ответили излишне цветисто, зато недвусмысленно: мол, ничего против не имеем, поскольку в услугах этого нечестного человека больше не нуждаемся.
– Пусть отойдут от него подальше, – посоветовал я.
Черномор, не дожидаясь конца «переговоров», рванул вперед на высокой волне – я подкосил ее встречной поменьше, и плот зарылся в воду. Пару мавров смыло, снесло и опоры шатра, тяжелая мокрая ткань облепила половину плота, накрыв среди прочих и Черномора.
Наверное, это и была удача, которую загадала для нас Настя. Ничего магического, против магии хитроумный колдун сумел бы подобрать контрзаклинание, а просто стечение обстоятельств. Несколько минут понадобилось ему, чтобы выкарабкаться из-под рухнувшего шатра вместе со своей неимоверно длинной бородой, за это время мы приблизились и навели на плот все орудия.
В небе сгущались тучи – видимо, Черномор готовил молниевый удар. Ну-ну, тут можно потягаться…
– Черномор! – крикнул я и пригрозил ему секирой, которую так и сжимал хвостом. – Отгулял свое, двурушник! Сдавайся в руки правосудия!
– Правосудие? – вскипел Черномор, выдергивая из-под шатра конец бороды. – Вы, жалкие ничтожества, презренные смертные черви, будете сулить правосудие мне, властелину стихий?..
– Будем, будем, – уверил я, охотно вступая в перебранку: пока колдун мелет языком, можно не ожидать подлых чар. – Станешь ерепениться, мы тебе сейчас, недомерок, так посулим, что мало не покажется!
И добавил еще пару обидных эпитетов.
– Ах вы… Да я вас всех… Да я…
Расчет оказался верен: пока колдун «выдаякал», мы сошлись практически вплотную. До Черномора наконец дошло, на какую нехитрую уловку его берут. Злобно сверкнув глазами, он вскинул руку к небу, намереваясь обрушить на галеон мощь электрических разрядов.
Ага, стал бы я ждать. Пока он брызгал кипятком, я втихаря давно развеял грозовой фронт.
Тогда Черномор прибег к силе ветра, одновременно закручивая водоворот за кормой «Левиафана». Но я не стал впрямую противодействовать его силе, просто слегка увеличил водоворот, и, пока тяжелый галеон только раскачивался, плот встал на дыбы. Те же двое мавров, только что сумевшие выбраться из воды, опять полетели в море. Колдун поспешил успокоить стихию.
– Может, хватит фигней страдать, а, мелочь пузатая? – спросил я.
Вместо ответа Черномор опять взмахнул рукой, на сей раз выкрикнув что-то нечленораздельное.
И тут же мавры взмыли в воздух! Честное слово, у каждого моментально выросли за спиной черные кожистые крылья. Обнажив кривые мечи, все восемь ринулись на нас.
– Спокойно! – крикнул я, хотя никто особенно и не волновался: ну, чудовища, ну, летают. А луки-то на что?
Кроме того, при всей своей силе и ловкости, именно над палубой большого корабля летуны были беспомощны. Трое мигом запутались в такелаже, еще один врезался лбом в рею и, вихляя, унесся куда-то вдаль. Остальные, прикрываясь щитами, пошли на ратников в бреющем полете, однако частокол выставленных навстречу копий выглядел столь внушительно, что боевой дух мавров угас. (Собственно, никакие это были, конечно, не мавры, но я уж по давней привычке их так…)
Несколько секунд они висели в воздухе, с кислыми лицами осматривая палубу «Левиафана» и ждущих атаки русичей. Потом один, решительно вложив меч в ножны, крикнул что-то Черномору, и крылатый отряд улетел прочь. Колдун смотрел им вслед как оплеванный.
– Ты еще не угомонился? – крикнул я Черномору.
Тот стиснул скулы и прошипел:
– Жаль, мои девочки тебя тогда не шлепнули, молокосос…
Да, ни психология, ни лексикон преступников с веками кардинально не меняются, подумалось мне.
Борт «Левиафана» навис над плотом, и мы вместе с Кривовым и еще четырьмя ратниками спрыгнули вниз. Сверху нам тут же кинули тросы, и мы надежно принайтовили плот.
– Идиот, – холодно констатировал Заллус, выбираясь из-под шатра с другой стороны.
Ого, и он тут, причем – во плоти! Честно, не ожидал. Думал, что Заллус будет руководить завоеванием Радуги из своего замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Князь Волховский, едва услышав имя Черномора, насторожился, как охотничий пес. Узнав, что под его началом таинственную Радугу штурмуют пресловутые викинги, досадливо крякнул: «Ах, какая жалость, что мы не там сейчас! У русских царей к тому Черномору столько вопросов накопилось, а тут еще викинги эти проклятущие!»
А Настя сказала, что да, очень большая жалость, потому что там Чуде-юде сейчас туго приходится, погибает совсем, а ведь русский человек околдован-зачарован… То есть лично я подозреваю, опять же, что на самом деле Настя что-то другое сказала, но выяснить это уже не представляется возможным. Да и нужным.
– Как бы я хотела, чтоб возможно было всех нас туда перенесть! – сказала еще Настя и намекнула, что – сомнительно, маловероятно, но все-таки не совсем исключено, если ей повезет, то, как знать…
– Мне в дальние страны никак нельзя, – заявил Волховский. – А вот Петра с ратниками бери.
И Настя взяла. Заодно и отца прихватила.
Как ей это удалось? В самом принципе я не вижу ничего нереального, ведь Радуга признала Настю, а для ее могущества расстояние едва ли имеет особое значение. Но вот как получилась четкая формулировка, да не случайно – в нужный момент, да не абы как – именно с теми людьми, которые слышали разговор и были подготовлены к переходу, к бою?
Не знаю. Иногда думаю: быть может, Радуга не столь уж равнодушна к тому, что творится на ней? Быть может, не столь далек ее разум от нашего, человеческого?
Но не вижу бесспорных подтверждений какой-либо догадки.
Побоище на склоне горы сломило викингов. Вырвавшиеся из теснины случайно образованной растительностью «тропы» слышали за спиной крики ужаса, и паника овладела ими. Они неслись к кораблям. Некоторые, надо отдать должное, останавливались и пытались дать отпор, но их было слишком мало, и ни одной группе так и не удавалось организовать слаженное сопротивление. Мы сметали их с дороги и спешили к морю.
Там, на грани спасения, паника приняла особенно ужасные формы. Викинги бросались в воду, но некоторые драккары уже отчаливали, не дожидаясь их. Около шлюпок завязалась короткая и жестокая драка, которая прекратилась только с появлением на пляже русичей. Никого мы уже не стремились убивать, викинги сами истребляли себя куда успешнее. Многие бросали оружие и падали лицами в песок.
Петр Кривов оставил двадцать ратников, чтобы «связать пленных, пока не очухались, да твердить им, чтоб боялись волшебства островного». В этом, думаю, не было особой необходимости: уж кто-кто, а викинги знали, с какими силами они связались по милости Черномора.
Остальные заняли шлюпки, и я поднял волну, стремительно понесшую нас к «Левиафану». И только сейчас понял, что легко управляю водной стихией. Магическое давление Черномора исчезло!
Но где же он сам? Я помнил, как крутился среди драккаров его плот, но сейчас, в мельтешении корабельных корпусов, в паническом бегстве викинговой армады рассмотреть его не удавалось.
Да и времени не было – на мощи браслета мы быстро добрались до «Левиафана».
Галеон был неподвижен. И ван Хельсинг, и все его компаньоны, способные прокладывать курс для огромного судна, остались где-то на берегу, быть может, прятались по кустам, а может, лежали, глядя в небо невидящими глазами. Это, плюс дисциплина, отличавшая голландский экипаж, не позволило морякам поднять паруса.
На нас навели пушки, но я хлестнул по палубе «Левиафана» смерчем, и моряки оставили глупости. Однако и наши шлюпки тотчас подверглись воздушному удару, который я едва успел погасить. Значит, Черномор все еще где-то поблизости!
Я почувствовал, как струится по жилам пламень азарта. Рискованное дело, конечно, так искушать удачу и связываться с колдуном – после почти немыслимой победы над огромным воинством. Да и победы ли? На острове оставались пленные викинги, сколько-то наверняка успели податься в сторону во время бегства, и неизвестно еще, как они себя поведут, когда страх отступит…
Только бы не ошибиться мне с желанием, о котором я попросил Настю напоследок…
На борту «Левиафана» Кривов, сносно владевший германскими языками, объявил голландцам, что ван Хельсинг и его ближники убиты в бою, но на самих моряков никто зла не держит, и если они покорятся победителям, то получат жизнь и свободу. У моряков не возникло возражений.
Повинуясь приказу боярина, они подняли брамсели и кливер и повели судно на малой скорости вдоль отмели, пересекая пути драккаров, которые, только что не расталкивая друг друга веслами, рвались в открытое море. С глухим треском слева по борту один из них сел на мель, другой едва успел обогнуть опасное место и сцепился веслами с третьим… Паника! Обычно великолепные мореходы, викинги совершали ошибку за ошибкой.
Сколько лишней возни… Мало нам пленных на острове, теперь еще за этими сидельцами присматривай – как бы с переляку не заблажили.
Пушки мы нацелили низко, чтобы, если что, стрелять в упор на развороте. Однако драккары шарахались от нас как от прокаженных, только усиливая сумятицу. До сих пор только одно из этих стройных суденышек распустило паруса, уносясь к горизонту, остальные метались, сами себя зажав между мелями и рифами.
– Придется отойти, – сказал я Кривову, оценив положение. – Надо дать им проход, иначе они никогда отсюда не уберутся.
Боярин кивнул. Только оказавшись на берегу и воочию увидев вражеский флот, он понял, что поторопился с семьюдесятью бойцами мечтать об истреблении халландцев как биологического вида.
– Куда править-то? – спросил он.
Я указал вправо.
– Вон там есть «карман». Правда, мы сами можем на мели обосноваться, зато драккары пойдут у нас за кормой, там гребень, через который они проскочат легко, а «Левиафан» – ни за что в жизни.
– А знают ли викинги дно здешнее?
– Да поди еще получше меня…
Петр Кривов отдал приказ. Моряки зарифили брамсели, и галеон пополз, открывая халландцам путь через подводный гребень. Надо отдать им должное, они сразу поняли, что их отпускают, и успокоились. Может, они и напали бы теперь, но ратники Кривова перекатили пушки на корму, и викинги отлично видели устрашающий калибр – одного попадания вполне хватило бы, чтобы пустить их драккары на дно.
Я пристально оглядывал морские просторы, пытаясь понять, куда девался Черномор. Как знать, может, плот колдуна может становиться невидимым? Но вернее всего, не боясь мелей, он давно уже скрылся за горизонтом.
Что ж, может, это и к лучшему. Совсем у меня нет уверенности, что предпоследний лепесток истрачен верно.
Если бы здесь было в ходу слово «электровеник», Настю определенно так бы называли. Даже не говоря про то, как она увлекла на Радугу отца и Кривова с отрядом, уже здесь, весьма эмоционально поздоровавшись с нами и занявшись Рудей, успела когда-то посмотреть на Аленький Цветочек.
Там оставались только два лепестка.
Я бросил на него взгляд перед тем, как отправиться вместе с русичами в погоню. Откуда-то я твердо знал, что у Насти осталось только одно желание. Последнего лепестка Цветок терять не станет. Последний лепесток – это на какой-нибудь особый случай вроде конца света. Одно желание… На многое стоило бы его потратить, но чтобы не напрасными были жертвы, чтобы не замыкалась цепь событий в порочный круг, нужна победа.
Победа над колдуном – какой силой можно ее одержать? Какое оружие надо попросить у Насти, чтобы одолеть Черномора?
Наитие подсказало, быть может, не лучший, но показавшийся в тот миг единственно приемлемым вариант:
– Настя! – окликнул я девушку. – Пожелай мне удачи! Слышишь, Настя? Пожелай мне удачи!
Она кивнула, показывая, что поняла, и крикнула вслед:
– Удачи вам всем!
Видно, и впрямь водоплавающий колдун наследил по всему миру. Кривов человек, в сущности, сухопутный, хотя судьба нередко заносила его на моря (почему, собственно, царь его и отрядил на Сарему вместе с князем Волховским), мгновенно опознал плот:
– Вот он!
Черномор прятался за корпусами драккаров, но сейчас, когда путь к отступлению был открыт, расслабился и просмотрел момент, когда его плот оказался на виду.
– Будем брать! – решительно заявил боярин и велел поднимать паруса.
Хорошие на «Левиафане» были моряки. Уже, казалось бы, давно я отвык от такого понятия, как «слабый вестибулярный аппарат», но немыслимый разворот, который выполнили они в тесном «кармане», вызвал легкое головокружение.
Русичи вновь перекатили орудия с юта на бак, установили их и повынимали из тулов луки и стрелы.
Взбежав на самый нос корабля и поставив одну ногу на бушприт, боярин во весь голос прокричал на нескольких языках:
– Отдайте нам колдуна и уходите невозбранно!
Ему ответили с ближайшего драккара, как я потом выяснил, ответили излишне цветисто, зато недвусмысленно: мол, ничего против не имеем, поскольку в услугах этого нечестного человека больше не нуждаемся.
– Пусть отойдут от него подальше, – посоветовал я.
Черномор, не дожидаясь конца «переговоров», рванул вперед на высокой волне – я подкосил ее встречной поменьше, и плот зарылся в воду. Пару мавров смыло, снесло и опоры шатра, тяжелая мокрая ткань облепила половину плота, накрыв среди прочих и Черномора.
Наверное, это и была удача, которую загадала для нас Настя. Ничего магического, против магии хитроумный колдун сумел бы подобрать контрзаклинание, а просто стечение обстоятельств. Несколько минут понадобилось ему, чтобы выкарабкаться из-под рухнувшего шатра вместе со своей неимоверно длинной бородой, за это время мы приблизились и навели на плот все орудия.
В небе сгущались тучи – видимо, Черномор готовил молниевый удар. Ну-ну, тут можно потягаться…
– Черномор! – крикнул я и пригрозил ему секирой, которую так и сжимал хвостом. – Отгулял свое, двурушник! Сдавайся в руки правосудия!
– Правосудие? – вскипел Черномор, выдергивая из-под шатра конец бороды. – Вы, жалкие ничтожества, презренные смертные черви, будете сулить правосудие мне, властелину стихий?..
– Будем, будем, – уверил я, охотно вступая в перебранку: пока колдун мелет языком, можно не ожидать подлых чар. – Станешь ерепениться, мы тебе сейчас, недомерок, так посулим, что мало не покажется!
И добавил еще пару обидных эпитетов.
– Ах вы… Да я вас всех… Да я…
Расчет оказался верен: пока колдун «выдаякал», мы сошлись практически вплотную. До Черномора наконец дошло, на какую нехитрую уловку его берут. Злобно сверкнув глазами, он вскинул руку к небу, намереваясь обрушить на галеон мощь электрических разрядов.
Ага, стал бы я ждать. Пока он брызгал кипятком, я втихаря давно развеял грозовой фронт.
Тогда Черномор прибег к силе ветра, одновременно закручивая водоворот за кормой «Левиафана». Но я не стал впрямую противодействовать его силе, просто слегка увеличил водоворот, и, пока тяжелый галеон только раскачивался, плот встал на дыбы. Те же двое мавров, только что сумевшие выбраться из воды, опять полетели в море. Колдун поспешил успокоить стихию.
– Может, хватит фигней страдать, а, мелочь пузатая? – спросил я.
Вместо ответа Черномор опять взмахнул рукой, на сей раз выкрикнув что-то нечленораздельное.
И тут же мавры взмыли в воздух! Честное слово, у каждого моментально выросли за спиной черные кожистые крылья. Обнажив кривые мечи, все восемь ринулись на нас.
– Спокойно! – крикнул я, хотя никто особенно и не волновался: ну, чудовища, ну, летают. А луки-то на что?
Кроме того, при всей своей силе и ловкости, именно над палубой большого корабля летуны были беспомощны. Трое мигом запутались в такелаже, еще один врезался лбом в рею и, вихляя, унесся куда-то вдаль. Остальные, прикрываясь щитами, пошли на ратников в бреющем полете, однако частокол выставленных навстречу копий выглядел столь внушительно, что боевой дух мавров угас. (Собственно, никакие это были, конечно, не мавры, но я уж по давней привычке их так…)
Несколько секунд они висели в воздухе, с кислыми лицами осматривая палубу «Левиафана» и ждущих атаки русичей. Потом один, решительно вложив меч в ножны, крикнул что-то Черномору, и крылатый отряд улетел прочь. Колдун смотрел им вслед как оплеванный.
– Ты еще не угомонился? – крикнул я Черномору.
Тот стиснул скулы и прошипел:
– Жаль, мои девочки тебя тогда не шлепнули, молокосос…
Да, ни психология, ни лексикон преступников с веками кардинально не меняются, подумалось мне.
Борт «Левиафана» навис над плотом, и мы вместе с Кривовым и еще четырьмя ратниками спрыгнули вниз. Сверху нам тут же кинули тросы, и мы надежно принайтовили плот.
– Идиот, – холодно констатировал Заллус, выбираясь из-под шатра с другой стороны.
Ого, и он тут, причем – во плоти! Честно, не ожидал. Думал, что Заллус будет руководить завоеванием Радуги из своего замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57