Очень туго. — Холли сделал паузу. — Ей действительно понравился венок?
Майкл покачал головой:
— Она едва понимает, что творится вокруг. Я прочел ей твою и все прочие карточки, но это прошло мимо ее сознания. Их было не слишком много, и они остались лежать до лучших времен.
— Спасибо, Майкл. Спасибо, что выбрался. Мне жаль, что пришлось просить тебя приехать.
— Честно говоря, я был рад убраться оттуда.
Том нахмурился:
— Кэрол? Она что, появилась там?
Майкл кивнул.
— Какая жалость. Ей было бы лучше держаться подальше. Но, правда, Кэрол никогда не отличалась тактом.
— Том, она беременна. Она хочет, чтобы я дал ей развод.
Том спокойно принял новость. Он первый увидел Кэрол вскоре после того, как они с Майклом стали появляться вдвоем. Сперва он завидовал успеху друга, покорившего такую привлекательную и утонченную женщину. Прошло некоторое время, прежде чем он узнал правду или часть правды.
— И ты согласился?
— Развестись? Том, ты же знаешь, что это невозможно.
— Неужели? Ябы на твоем месте поразмыслил, Майкл. Я бы очень серьезно поразмыслил. Возможно, это был бы самый разумный шаг с твоей стороны.
Майкл сменил тему:
— Ты говорил, что хотел познакомить меня с кем-то. Давай займемся этим делом. Он приехал?
Том беспокойно оглядел комнату:
— Туда, Майкл. Вон там в углу, рядом с пальмой в горшке.
Около комнатной пальмы, явно находившейся в последней стадии медленного и неизбежного умирания, собралась небольшая кучка арабских ученых, ведущих громкий разговор. Темой разговора, как понял Майкл, подойдя ближе, была не археология, а политика, — точнее говоря, угроза, которую представляли для гражданских свобод фундаменталисты. Здесь собрались трое мужчин и женщина. Последняя, судя по всему, спорила с одним из своих коллег.
— На них по-прежнему лежит вся наша надежда избавиться от багажа колониализма, — говорил мужчина. — Насеровцы не сумели выполнить и половину обещанного. За последние десять лет мы оказались еще сильнее привязаны к Западу, чем когда-либо раньше. Если мы хотим настоящей независимости, то должны предпринять радикальные шаги. Единственная группа, имеющая четкую программу, — Джамаат. Нам придется связать свою судьбу с ними, иначе...
— Вам легко так говорить, — прервала его женщина. — Вы не женщина. Вам не угрожает вероятность того, что все, над чем вы работаете, чего вы достигли, может быть уничтожено в мгновение ока ортодоксальным законом.
Пока она говорила, Майкл смог ее толком разглядеть. Он почувствовал, что все замерло — его тело, комната и голоса в ней. Ему казалось, что он не может вздохнуть. Движущиеся фигуры людей, дым от сигарет, движения рук и лиц, смех, звон бокалов — все внезапно застыло. Живым было только ее лицо, он слышал только ее голос и больше ничего.
Она подняла глаза, заметила его, и Майкл покраснел, когда ее взгляд остановился на нем. Он был уверен, что она прочла его мысли. Он чувствовал себя так, как будто стоит голым посреди комнаты. Затем она отвела взгляд и продолжала говорить.
— Они не заставят вас носить паранджу, — сказала она, — или сидеть дома, растить детей и готовить еду. Но подумали ли вы о таких, как я? Я...
— Доктор Манфалути... — Том отвлек внимание женщины. Он говорил по-арабски. — Простите, что прерываю вас, но я хотел представить вам Майкла Ханта из Американского университета в Каире. Возможно, вы помните, что я рассказывал вам о нем пару дней назад.
Женщина прервала свою речь и обернулась, нахмурившись. Затем увидела Тома, и ее лицо прояснилось. Она перешла на английский:
— О, мистер Холли, вам это в конце концов удалось! Я очень рада.
Снова повернувшись к своим собеседникам, она извинилась:
— Прошу меня извинить, но мистеру Холли нужно обсудить со мной кое-какие дела. Может быть, мы продолжим беседу позже.
Мужчины расступились, давая ей пройти. Она подошла к Тому и тепло пожала ему руку.
— Спасибо, что спасли меня от них, — прошептала она. — Больше всего в мире ненавижу мнимых либералов, поддерживающих религиозных фанатиков только потому, что, по их мнению, это отвечает их интересам. Боже мой, можно было надеяться, что события в Иране научат их уму-разуму.
Они отошли подальше, так что их никто не мог слышать.
— Доктор Манфалути, это Майкл Хант. Майкл — Айше Манфалути.
Она улыбнулась и протянула руку. Она была не такой красивой, как Кэрол. Не такой высокой, не такой надушенной, не так хорошо одетой. Она, как решил Майкл, ровно ничем не напоминает Кэрол. Ему казалось, что он может смотреть на нее часами, не мигая и не отводя взгляда. В своей руке он чувствовал ее руку. Она смотрела прямо в его глаза, как он отметил не без удовольствия.
— Мистер Хант, я много о вас слышала.
— Правда? То, что вам рассказывал Том? Вы же знаете, он известный враль.
— Том? А, вы имеете в виду мистера Холли. Он мне почти ничего не рассказывал. Правда? — Она улыбнулась Тому. — Но я слышала о вас от ваших друзей в Американском университете. У меня повсюду есть шпионы. Вам знаком Риаз Вахба, не так ли?
Майкл кивнул.
— А Набиль Фарадж?
— Да, конечно. Они оба с факультета социологии. У меня с ними есть общие курсы. — Он заметил, что она по-прежнему не выпускает его руку. Голова его была как в тумане. Он хорошо помнил, что такое состояние нередко посещало его в юности. Можно подумать, он впервые в жизни взглянул на женщину.
— Вы занимаетесь здесь исследованиями, мистер Хант? — Ему казалось, что от ее прикосновения по телу у него пробегает электрический разряд. Она медленно отпустила его руку.
Он взглянул на Тома.
— Прости, Майкл. Я не имел возможности...
— У меня умер отец. Яприехал в Англию на похороны. Они были сегодня утром.
Ее лицо вытянулось. Не так, как у Кэрол, в насмешливом сочувствии, а так, будто они давно были близкими друзьями. Как будто, показалось ему, он знал ее всю жизнь.
— Мне ужасно жаль. Яне хотела...
— Не нужно извиняться. Все уже кончено. Мой отец... Мы никогда не были близки друг к другу.
Он удивился, что так откровенничает с женщиной, с которой только что познакомился.
— Все равно. Такое непросто перенести.
— Да, — кивнул он. — Вы правы.
Ее рука поднялась ко лбу, откинув назад упавшую прядь волос. Он заметил кольцо на ее пальце и почувствовал, как внутри него перевернулось что-то холодное.
— Слушайте, давайте я вас брошу вдвоем, — предложил Том. — Я хочу переброситься парой слов еще кое с кем. — Он сделал паузу. — Еще увидимся, Майкл. Выпьем вместе. Не позволяй доктору Манфалути слишком очаровывать себя. Нам еще нужно поговорить о том деле. Когда ты почувствуешь себя готовым.
Прежде чем Майкл смог остановить его, Том исчез, оставив их вдвоем в пустом уголке. Он заметил, что она ничего не ест и не пьет.
— Не хотите что-нибудь выпить? — спросил он. — Вина? Или фруктового сока?
— Очень мило с вашей стороны. Да, пожалуйста. Но только не сока. Сейчас на конференциях всегда держат сок для правоверных. А я приехала в Лондон, чтобы отдохнуть от всего такого. Мне бы хотелось белого вина, если можно.
Майкл пробился к буфету и вернулся со стаканом, который наполнил из картонного пакета с надписью: «Французское сухое белое».
— Вероятно, вкус у него как у растворителя.
— Как всегда, — сказала она, принимая стакан. — В этом состоит часть очарования. Цена, которую мы, ученые, платим за прочие наши привилегии. Спасибо.
— Какие привилегии?
Она улыбнулась и отхлебнула вина.
— Нет, не растворитель. Скорее ракетное топливо. — Она сделала паузу и взглянула на него. — Ну, мистер Хант, зачем вы хотели меня видеть?
— Зачем я?.. Разве Том сказал, что я хочу вас видеть?
Она кивнула.
— Может быть, он оговорился? — спросила она немного озадаченно.
— Не знаю. Он сказал только, что некий человек хочет со мной познакомиться.
— Понятно. Очевидно, у него имелись свои причины. Вы знаете, кто такой Том Холли, не так ли?
— Том? Просто старый приятель. Мы познакомились на курсах арабского в Шемлане. Он... работает в каком-то департаменте в Уайтхолле.
Она негромко засмеялась.
— Том Холли работает на британскую разведку, — сказал она. — И не говорите мне, что не знали этого.
Майкл покраснел:
— Ну, я...
— Вы подозревали. — Она снова засмеялась. Он никогда не слышал ничего прекраснее этого смеха. Он не поверил бы, если бы ему сказали, что в его возрасте, в такой момент, на пороге зимы, он будет так очарован женским смехом. Или что в траурный день он почувствует, что в его жизни грядет перелом.
Она не стала продолжать разговор о Томе и его профессии. Когда Майкл рассказывал ей о себе, она, видимо, почувствовала его нежелание распространяться о прошлом, и позволила ему перейти на другие темы.
Большую часть вечера они разговаривали о политической ситуации в Египте и на Ближнем Востоке в целом. Он обнаружил в ней страстную противницу фундаментализма, искреннюю защитницу прав женщин и религиозных меньшинств, не питающую никакого уважения к условностям и тому, что она называла ложной моралью религиозных лидеров и экстремистских группировок.
— Для археолога вы испытываете нездоровый интерес к настоящему, — пошутил он.
— Для меня все имеет значение. Я изучаю прошлое ради того, что оно может пролить свет на события сегодняшнею дня. Иначе я бы им не интересовалась. Египет — это страна гробниц. Должно быть, вы бывали в Городе Мертвых в Каире. Бедные люди живут в могилах, потому что им больше негде жить. Мы должны избавиться от всего этого.
— Вам бы политиком стать, — сказал он. — Египту нужно больше женщин в парламенте.
Ее лицо внезапно изменилось, и она впервые отвела взгляд.
— Простите... Я сказал что-то не то?
Она покачала головой, все так же глядя в пол.
— Нет, — пробормотала она, подняла глаза и улыбнулась. — Все в порядке. Вы просто... напомнили мне кое о чем.
Чем больше они разговаривали, тем сильнее Майкл чувствовал себя очарованным. Она, как намекал Холли, была очень привлекательной. Он ловил каждый ее жест, следил, как меняется ее лицо, когда она улыбалась или хмурилась. Но то и дело он бросал взгляд на кольцо на ее пальце и всякий раз чувствовал в груди какую-то тяжесть. В следующий раз, когда он увидит ее в Каире, она будет со своим мужем. И она будет держать мужа за руку, и нежно улыбаться ему, и рассказывать Майклу с победной улыбкой, как она любит его и как он любит ее. Не было смысла думать о чем-либо ином, даже мгновение, потому что в Каире питать такие чувства было бы не только неприлично, но даже опасно.
Прием подходил к концу. Люди начали расходиться поодиночке и группами. Через несколько минут комната опустеет и ему тоже придется уходить. Том Холли сидел в одиночестве, дожидаясь Майкла.
— Я был очень рад познакомиться с вами, — начал Майкл.
— Нет, не надо этого говорить, — сказала она с упреком. — Люди всегда говорят такие слова, когда пора прощаться, имея в виду совсем другое. Это просто форма вежливости.
— Но я действительно рад. Очень рад.
— Ну, тогда, — сказала она, — мы должны встретиться снова. Когда вернемся в Каир.
Сейчас она скажет, он был готов к этому: «Вы должны как-нибудь вечером зайти к нам в гости, познакомиться с моим мужем и детьми». Но она не произнесла этих слов.
— У вас найдется листок бумаги?
Он нашел в кармане старый конверт. Она написала на его задней стороне адрес и номер телефона в Эль-Азбакийе.
— Свяжитесь со мной, когда вернетесь. Конечно, если хотите...
— Да, — сказал он. — Очень хочу.
Она покачала головой, помахала рукой Тому Холли и ушла. Он смотрел, как за ней захлопнулась дверь. Когда он наконец обернулся, кроме них с Томом, никого не осталось. Огромный гулкий зал опустел. Повсюду стояли недопитые стаканы, тарелки с остатками еды. Майкл закрыл глаза, вспомнив, что его отец лежит в тесной и темной яме.
Глава 7
— Она очень мила, ты не находишь?
Они проходили мимо Британского музея, думая, где бы им поесть. Это была идея Тома. Майкл ни в малейшей степени не чувствовал голода.
— Кто?
— Ох, Майкл, не прикидывайся бревном. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Айше Манфалути.
— Думаю, что ты прав.
— Он думает, что я прав! Ты глаз не мог от нее отвести!
— Том, зачем ты нас познакомил? — Майкл застыл на месте, заставив Тома сделать то же самое.
— Зачем? Ты меня разыгрываешь, Майкл? Она должна была тебе все объяснить.
— Том, она не сказала мне ничего.
— Бог ты мой, тогда о чем же вы разговаривали? О ее последних раскопках?
— Да, мы и об этом немного поговорили.
— Но ты, по крайней мере, знаешь, кто она такая?
— Кто она такая? Ее зовут доктор Айше Манфалути. Ей... э-э... примерно тридцать четыре года, она работает в Египетском музее, ее специальность — архитектура гробниц девятнадцатой династии. Ее отец был адвокатом. У нее нет братьев и сестер. Она...
— Майкл, нас интересует совсем не это. Я имею в виду ее мужа и все такое.
Майкл ответил не сразу. Услышав подтверждение, что у нее есть муж, он как будто ощутил удар — мягкий, вызывающий дурноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Майкл покачал головой:
— Она едва понимает, что творится вокруг. Я прочел ей твою и все прочие карточки, но это прошло мимо ее сознания. Их было не слишком много, и они остались лежать до лучших времен.
— Спасибо, Майкл. Спасибо, что выбрался. Мне жаль, что пришлось просить тебя приехать.
— Честно говоря, я был рад убраться оттуда.
Том нахмурился:
— Кэрол? Она что, появилась там?
Майкл кивнул.
— Какая жалость. Ей было бы лучше держаться подальше. Но, правда, Кэрол никогда не отличалась тактом.
— Том, она беременна. Она хочет, чтобы я дал ей развод.
Том спокойно принял новость. Он первый увидел Кэрол вскоре после того, как они с Майклом стали появляться вдвоем. Сперва он завидовал успеху друга, покорившего такую привлекательную и утонченную женщину. Прошло некоторое время, прежде чем он узнал правду или часть правды.
— И ты согласился?
— Развестись? Том, ты же знаешь, что это невозможно.
— Неужели? Ябы на твоем месте поразмыслил, Майкл. Я бы очень серьезно поразмыслил. Возможно, это был бы самый разумный шаг с твоей стороны.
Майкл сменил тему:
— Ты говорил, что хотел познакомить меня с кем-то. Давай займемся этим делом. Он приехал?
Том беспокойно оглядел комнату:
— Туда, Майкл. Вон там в углу, рядом с пальмой в горшке.
Около комнатной пальмы, явно находившейся в последней стадии медленного и неизбежного умирания, собралась небольшая кучка арабских ученых, ведущих громкий разговор. Темой разговора, как понял Майкл, подойдя ближе, была не археология, а политика, — точнее говоря, угроза, которую представляли для гражданских свобод фундаменталисты. Здесь собрались трое мужчин и женщина. Последняя, судя по всему, спорила с одним из своих коллег.
— На них по-прежнему лежит вся наша надежда избавиться от багажа колониализма, — говорил мужчина. — Насеровцы не сумели выполнить и половину обещанного. За последние десять лет мы оказались еще сильнее привязаны к Западу, чем когда-либо раньше. Если мы хотим настоящей независимости, то должны предпринять радикальные шаги. Единственная группа, имеющая четкую программу, — Джамаат. Нам придется связать свою судьбу с ними, иначе...
— Вам легко так говорить, — прервала его женщина. — Вы не женщина. Вам не угрожает вероятность того, что все, над чем вы работаете, чего вы достигли, может быть уничтожено в мгновение ока ортодоксальным законом.
Пока она говорила, Майкл смог ее толком разглядеть. Он почувствовал, что все замерло — его тело, комната и голоса в ней. Ему казалось, что он не может вздохнуть. Движущиеся фигуры людей, дым от сигарет, движения рук и лиц, смех, звон бокалов — все внезапно застыло. Живым было только ее лицо, он слышал только ее голос и больше ничего.
Она подняла глаза, заметила его, и Майкл покраснел, когда ее взгляд остановился на нем. Он был уверен, что она прочла его мысли. Он чувствовал себя так, как будто стоит голым посреди комнаты. Затем она отвела взгляд и продолжала говорить.
— Они не заставят вас носить паранджу, — сказала она, — или сидеть дома, растить детей и готовить еду. Но подумали ли вы о таких, как я? Я...
— Доктор Манфалути... — Том отвлек внимание женщины. Он говорил по-арабски. — Простите, что прерываю вас, но я хотел представить вам Майкла Ханта из Американского университета в Каире. Возможно, вы помните, что я рассказывал вам о нем пару дней назад.
Женщина прервала свою речь и обернулась, нахмурившись. Затем увидела Тома, и ее лицо прояснилось. Она перешла на английский:
— О, мистер Холли, вам это в конце концов удалось! Я очень рада.
Снова повернувшись к своим собеседникам, она извинилась:
— Прошу меня извинить, но мистеру Холли нужно обсудить со мной кое-какие дела. Может быть, мы продолжим беседу позже.
Мужчины расступились, давая ей пройти. Она подошла к Тому и тепло пожала ему руку.
— Спасибо, что спасли меня от них, — прошептала она. — Больше всего в мире ненавижу мнимых либералов, поддерживающих религиозных фанатиков только потому, что, по их мнению, это отвечает их интересам. Боже мой, можно было надеяться, что события в Иране научат их уму-разуму.
Они отошли подальше, так что их никто не мог слышать.
— Доктор Манфалути, это Майкл Хант. Майкл — Айше Манфалути.
Она улыбнулась и протянула руку. Она была не такой красивой, как Кэрол. Не такой высокой, не такой надушенной, не так хорошо одетой. Она, как решил Майкл, ровно ничем не напоминает Кэрол. Ему казалось, что он может смотреть на нее часами, не мигая и не отводя взгляда. В своей руке он чувствовал ее руку. Она смотрела прямо в его глаза, как он отметил не без удовольствия.
— Мистер Хант, я много о вас слышала.
— Правда? То, что вам рассказывал Том? Вы же знаете, он известный враль.
— Том? А, вы имеете в виду мистера Холли. Он мне почти ничего не рассказывал. Правда? — Она улыбнулась Тому. — Но я слышала о вас от ваших друзей в Американском университете. У меня повсюду есть шпионы. Вам знаком Риаз Вахба, не так ли?
Майкл кивнул.
— А Набиль Фарадж?
— Да, конечно. Они оба с факультета социологии. У меня с ними есть общие курсы. — Он заметил, что она по-прежнему не выпускает его руку. Голова его была как в тумане. Он хорошо помнил, что такое состояние нередко посещало его в юности. Можно подумать, он впервые в жизни взглянул на женщину.
— Вы занимаетесь здесь исследованиями, мистер Хант? — Ему казалось, что от ее прикосновения по телу у него пробегает электрический разряд. Она медленно отпустила его руку.
Он взглянул на Тома.
— Прости, Майкл. Я не имел возможности...
— У меня умер отец. Яприехал в Англию на похороны. Они были сегодня утром.
Ее лицо вытянулось. Не так, как у Кэрол, в насмешливом сочувствии, а так, будто они давно были близкими друзьями. Как будто, показалось ему, он знал ее всю жизнь.
— Мне ужасно жаль. Яне хотела...
— Не нужно извиняться. Все уже кончено. Мой отец... Мы никогда не были близки друг к другу.
Он удивился, что так откровенничает с женщиной, с которой только что познакомился.
— Все равно. Такое непросто перенести.
— Да, — кивнул он. — Вы правы.
Ее рука поднялась ко лбу, откинув назад упавшую прядь волос. Он заметил кольцо на ее пальце и почувствовал, как внутри него перевернулось что-то холодное.
— Слушайте, давайте я вас брошу вдвоем, — предложил Том. — Я хочу переброситься парой слов еще кое с кем. — Он сделал паузу. — Еще увидимся, Майкл. Выпьем вместе. Не позволяй доктору Манфалути слишком очаровывать себя. Нам еще нужно поговорить о том деле. Когда ты почувствуешь себя готовым.
Прежде чем Майкл смог остановить его, Том исчез, оставив их вдвоем в пустом уголке. Он заметил, что она ничего не ест и не пьет.
— Не хотите что-нибудь выпить? — спросил он. — Вина? Или фруктового сока?
— Очень мило с вашей стороны. Да, пожалуйста. Но только не сока. Сейчас на конференциях всегда держат сок для правоверных. А я приехала в Лондон, чтобы отдохнуть от всего такого. Мне бы хотелось белого вина, если можно.
Майкл пробился к буфету и вернулся со стаканом, который наполнил из картонного пакета с надписью: «Французское сухое белое».
— Вероятно, вкус у него как у растворителя.
— Как всегда, — сказала она, принимая стакан. — В этом состоит часть очарования. Цена, которую мы, ученые, платим за прочие наши привилегии. Спасибо.
— Какие привилегии?
Она улыбнулась и отхлебнула вина.
— Нет, не растворитель. Скорее ракетное топливо. — Она сделала паузу и взглянула на него. — Ну, мистер Хант, зачем вы хотели меня видеть?
— Зачем я?.. Разве Том сказал, что я хочу вас видеть?
Она кивнула.
— Может быть, он оговорился? — спросила она немного озадаченно.
— Не знаю. Он сказал только, что некий человек хочет со мной познакомиться.
— Понятно. Очевидно, у него имелись свои причины. Вы знаете, кто такой Том Холли, не так ли?
— Том? Просто старый приятель. Мы познакомились на курсах арабского в Шемлане. Он... работает в каком-то департаменте в Уайтхолле.
Она негромко засмеялась.
— Том Холли работает на британскую разведку, — сказал она. — И не говорите мне, что не знали этого.
Майкл покраснел:
— Ну, я...
— Вы подозревали. — Она снова засмеялась. Он никогда не слышал ничего прекраснее этого смеха. Он не поверил бы, если бы ему сказали, что в его возрасте, в такой момент, на пороге зимы, он будет так очарован женским смехом. Или что в траурный день он почувствует, что в его жизни грядет перелом.
Она не стала продолжать разговор о Томе и его профессии. Когда Майкл рассказывал ей о себе, она, видимо, почувствовала его нежелание распространяться о прошлом, и позволила ему перейти на другие темы.
Большую часть вечера они разговаривали о политической ситуации в Египте и на Ближнем Востоке в целом. Он обнаружил в ней страстную противницу фундаментализма, искреннюю защитницу прав женщин и религиозных меньшинств, не питающую никакого уважения к условностям и тому, что она называла ложной моралью религиозных лидеров и экстремистских группировок.
— Для археолога вы испытываете нездоровый интерес к настоящему, — пошутил он.
— Для меня все имеет значение. Я изучаю прошлое ради того, что оно может пролить свет на события сегодняшнею дня. Иначе я бы им не интересовалась. Египет — это страна гробниц. Должно быть, вы бывали в Городе Мертвых в Каире. Бедные люди живут в могилах, потому что им больше негде жить. Мы должны избавиться от всего этого.
— Вам бы политиком стать, — сказал он. — Египту нужно больше женщин в парламенте.
Ее лицо внезапно изменилось, и она впервые отвела взгляд.
— Простите... Я сказал что-то не то?
Она покачала головой, все так же глядя в пол.
— Нет, — пробормотала она, подняла глаза и улыбнулась. — Все в порядке. Вы просто... напомнили мне кое о чем.
Чем больше они разговаривали, тем сильнее Майкл чувствовал себя очарованным. Она, как намекал Холли, была очень привлекательной. Он ловил каждый ее жест, следил, как меняется ее лицо, когда она улыбалась или хмурилась. Но то и дело он бросал взгляд на кольцо на ее пальце и всякий раз чувствовал в груди какую-то тяжесть. В следующий раз, когда он увидит ее в Каире, она будет со своим мужем. И она будет держать мужа за руку, и нежно улыбаться ему, и рассказывать Майклу с победной улыбкой, как она любит его и как он любит ее. Не было смысла думать о чем-либо ином, даже мгновение, потому что в Каире питать такие чувства было бы не только неприлично, но даже опасно.
Прием подходил к концу. Люди начали расходиться поодиночке и группами. Через несколько минут комната опустеет и ему тоже придется уходить. Том Холли сидел в одиночестве, дожидаясь Майкла.
— Я был очень рад познакомиться с вами, — начал Майкл.
— Нет, не надо этого говорить, — сказала она с упреком. — Люди всегда говорят такие слова, когда пора прощаться, имея в виду совсем другое. Это просто форма вежливости.
— Но я действительно рад. Очень рад.
— Ну, тогда, — сказала она, — мы должны встретиться снова. Когда вернемся в Каир.
Сейчас она скажет, он был готов к этому: «Вы должны как-нибудь вечером зайти к нам в гости, познакомиться с моим мужем и детьми». Но она не произнесла этих слов.
— У вас найдется листок бумаги?
Он нашел в кармане старый конверт. Она написала на его задней стороне адрес и номер телефона в Эль-Азбакийе.
— Свяжитесь со мной, когда вернетесь. Конечно, если хотите...
— Да, — сказал он. — Очень хочу.
Она покачала головой, помахала рукой Тому Холли и ушла. Он смотрел, как за ней захлопнулась дверь. Когда он наконец обернулся, кроме них с Томом, никого не осталось. Огромный гулкий зал опустел. Повсюду стояли недопитые стаканы, тарелки с остатками еды. Майкл закрыл глаза, вспомнив, что его отец лежит в тесной и темной яме.
Глава 7
— Она очень мила, ты не находишь?
Они проходили мимо Британского музея, думая, где бы им поесть. Это была идея Тома. Майкл ни в малейшей степени не чувствовал голода.
— Кто?
— Ох, Майкл, не прикидывайся бревном. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Айше Манфалути.
— Думаю, что ты прав.
— Он думает, что я прав! Ты глаз не мог от нее отвести!
— Том, зачем ты нас познакомил? — Майкл застыл на месте, заставив Тома сделать то же самое.
— Зачем? Ты меня разыгрываешь, Майкл? Она должна была тебе все объяснить.
— Том, она не сказала мне ничего.
— Бог ты мой, тогда о чем же вы разговаривали? О ее последних раскопках?
— Да, мы и об этом немного поговорили.
— Но ты, по крайней мере, знаешь, кто она такая?
— Кто она такая? Ее зовут доктор Айше Манфалути. Ей... э-э... примерно тридцать четыре года, она работает в Египетском музее, ее специальность — архитектура гробниц девятнадцатой династии. Ее отец был адвокатом. У нее нет братьев и сестер. Она...
— Майкл, нас интересует совсем не это. Я имею в виду ее мужа и все такое.
Майкл ответил не сразу. Услышав подтверждение, что у нее есть муж, он как будто ощутил удар — мягкий, вызывающий дурноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59