Епископ осудил подобные действия, намекая, что если в таких странах, как Египет, Иран и Сирия, христиане не получат возможность свободно исповедовать свою религию, мусульмане тоже могут столкнуться с ограничениями своих свобод. Проповедь была громогласно осуждена мусульманскими лидерами в Брэдфорде, Манчестере, Лондоне и других городах.
Хор дошел до четвертого стиха:
Он, как и мы, был ребенком
И, как мы, день за днем рос.
Он был маленьким, слабым и беспомощным,
Знал улыбки и слезы, как и мы.
Где-то в центре нефа, как раз там, где проходил хвост процессии, возникло движение. Какой-то человек поднялся со скамьи на южной стороне церкви и направился к процессии. Сперва его заметили только несколько человек. Он встал перед епископом, заставив его остановиться. Хор, не зная, что происходит за его спиной, продолжал двигаться вперед. Среди каменных стен лилась песня, мелодия неземной красоты:
И наши глаза, наконец, увидят его
Сквозь его спасительную любовь...
— Что такое? — спросил епископ. — Чего вы хотите? Если вам нужно поговорить со мной, приходите после. Нельзя прерывать службу.
Человек, сжимая что-то в правой руке, покачал головой и неслышно прошептал несколько слов. С ближайших скамей раздались удивленные голоса.
— Пожалуйста, — сказал епископ. — Отойдите. Я...
Раздался грохот, как будто в соборе прогремел гром, эхом отражаясь от огромных резных колонн нефа. Хор умолк. Кто-то закричал. Епископ упал на колени, будто собрался молиться. Когда он повалился на спину, раздался второй выстрел. Больше епископ не двигался. Все замерло.
Убийца епископа одним движением поднял пистолет, засунул ствол себе в рот, выдохнул и нажал на спуск.
Часть V
Я возведу высокую стену между тобой и ими.
Коран, 18:95
Глава 35
На склад они перебрались три дня назад. Казалось, здесь будет спокойно. Но сейчас снова становилось опасно, и Айше знала, что скоро им придется уходить отсюда.
Она едва успела скрыться в ту ночь. Бутрос пришел за ней далеко за полночь, проникнув в дом через черный ход. Он знал об исчезновении Махди и о налете на ее кабинет и отвел ее на свою квартиру запутанным путем, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Айше не возражала после того, что повидала в гробнице и своем кабинете.
Вернувшись к ее дому в предрассветный час, они увидели свет в квартире и тени неизвестных людей, скользящие по занавескам. Бутрос сжимал ее руку почти как влюбленный, и они нырнули во тьму, отправившись на поиски убежища.
В то утро они не вернулись в квартиру в Миср-эль-Джадиде, где жил Бутрос. Они направились в дом ее родителей, находившийся в нескольких кварталах, но обнаружили, что он пуст. Впоследствии им рассказали, что отряд мухтасибов, явившийся среди ночи, забрал пожилую чету. Они могли быть в тюрьме, могли быть мертвы — никто не знал.
Айше достала из кармана сигарету и закурила. Рука чуть-чуть дрожала, и пламя спички колебалось. Чирканье спички о коробок и еле слышное потрескивание пламени были здесь единственными звуками. Вокруг царила тишина, полная ожидания и страха.
Они решили не уезжать в деревню. Там новых людей сразу заметят, и никто не сможет долго скрываться от любопытных глаз и болтливых языков. У Айше были родственники в Дельте, в деревне Тух-эль-Аклам. Но даже если им можно доверять, то к их соседям это не относится. Сейчас повсюду развелись борцы за чистоту религии, и многие деревни прославились имамами, которые взяли себе за правило совать нос в чужие дела. В деревне они не продержались бы и недели.
В городе никто не спрашивал твоего имени, но здесь требовалось умение находить убежище. Им повезло, что Бутрос был коптом и, что еще важнее, поддерживал контакты с воинствующей организацией молодых коптов. У него были друзья, охотно прятавшие их на день-другой. Но потом им приходилось искать новое пристанище.
Айше еще не рассказала Бутросу про Майкла. Конечно, он знал о нем и, она думала, всегда немножко ревновал. Бутрос был неженат и, насколько она знала, ни за кем не ухаживал. В течение трех лет, что они работали вместе, он никогда никуда не приглашал ее. Это было неудивительно: мужчины-христиане, как правило, держались подальше от женщин-мусульманок. Такие связи были опасны. Но она знала, что он поглядывает на нее, помнит, когда у нее день рождения, изучил ее привычки, даже знает, какой кофе она предпочитает. Именно поэтому она обратилась к нему в минуту опасности. И сейчас она чувствовала вину за то, что использует его чувства к ней.
Конечно, ее любовь к Майклу была не настолько всепоглощающей, чтобы она могла забыть все другие привязанности. Но сейчас только это стояло между ней и безнадежным отчаянием.
Она медленно курила сигарету, смакуя ее вкус, зная, что ей, может быть, долго не придется курить. Помещение принадлежало другу Бутроса, художнику по имени Салама Бустани, который оборудовал здесь свою студию и время от времени сам тут жил. Прежде это был овощной склад, и кислый запах «турши» по-прежнему висел в неподвижном воздухе, перемешавшись с запахами масляной краски и растворителя. Пол был густо усеян шелухой жареных арбузных семечек: Салама был не слишком аккуратен.
Голые стены были увешаны его работами, которыми восхищались лишь немногие друзья; большинство считало их бездарной мазней. На его картинах бледные мученики и отшельники принимали облик зверей: у них были рога, хвосты и растрепанные крылья, их глаза горели огнем. Но они тем не менее обладали какой-то притягательностью, которую Айше только сейчас начала понимать.
Она встречалась с художником только один раз после их появления здесь. Они лишь пожали друг другу руки и обменялись несколькими словами. Сейчас ей хотелось снова встретиться с ним, спросить его, почему в созданных им фигурах столько отвратительного и столько нежности в их глазах. Салама снился ей прошлой ночью, и она хорошо запомнила этот сон. Ей снилось, что они оба голые и позолоченные и что он овладел ею с яростью, молотя хвостом и хлеща кожаными крыльями воздух.
Она вздрогнула и отогнала от себя воспоминание. Дверь отворилась, в сарай вошел Бутрос.
Он покачал головой.
— Плохо дело, — сказал он. — Они устроили облаву. Этой ночью они приходили к Маркису.
Они были у Маркиса всего четверо суток назад, до того, как перебраться на склад.
— Ты думаешь?..
Он снова покачал головой:
— Нет, они не нас ищут. Сейчас все в опасности. Нам придется провести здесь еще ночь.
— Может быть, стоит уйти отсюда? Ты говорил, что проводить больше двух ночей в одном месте опасно. А мы провели здесь уже три.
— Язнаю, но не могу найти нового убежища. Люди очень нервничают, и я их понимаю. Кто-то... — Он замолчал, его взгляд переместился с ее лица на пятно на стене. Он выглядел встревоженным.
— Что такое?
— Кто-то спрашивал обо мне. Хотел знать, видел ли кто-нибудь меня или слышал, где я скрываюсь. Один из моих друзей сказал... Он сказал, что они предлагали деньги — много денег — любому, кто может сказать им, где меня можно найти. Возможно, тебя они тоже ищут.
Эта новость заставила Айше принять решение, но она все еще колебалась. Это была мелочь, но тем не менее она казалась предательством, как будто давала Бутросу власть над ней. Над ней и Майклом. Но если промолчать...
— Бутрос, — сказала она, — нам нужно найти Майкла. Он может помочь нам выбраться из Египта.
— Это легче сказать, чем сделать. Все границы закрыты. Никто не может покинуть страну или проникнуть в нее.
— Тогда придется выбираться нелегально. Послушай...
И она рассказала ему все о Майкле, о том, кем он был когда-то. Бутрос слушал бесстрастно, но она чувствовала его недовольство. Как и большинство юных коптов, Бутрос был пылким патриотом, он любил Египет и хотел полной независимости для страны. Он ненавидел нынешний режим, ненавидел любой режим, угнетавший его народ, но иностранные агенты на египетской земле вызывали у него омерзение.
— Бутрос, он больше не агент. Он давно вышел в отставку. Но у него все еще есть связи. — Айше ничего не сказала о том, чем Майкл занимался в Александрии. — Он может помочь нам, мы должны найти его.
Бутрос энергично покачал головой.
— Я не хочу получать помощь от англичан, — сказал он. — Единственным достойным событием в нашей новейшей истории было то, что мы вышвырнули англичан из страны, стали хозяевами своей судьбы. Турки, мамелюки, французы, англичане — мы их всех выгнали. Впервые за много столетий наш народ сам правит страной. А ты теперь хочешь прийти к ним и клянчить объедки с их стола.
Его ответ уязвил Айше. Бутрос ничего не понимал. Но она не видела смысла в споре.
— Сейчас это не важно, — сказала она. — Сейчас важно выбраться из страны, рассказать кому-нибудь о том, что мы видели. Или ты думаешь, что нам лучше все забыть?
Бутрос ничего не сказал.
Айше взглянула на него:
— У тебя не найдется сигареты?
— Нет, я...
— Боже мой, как я хочу курить. Нервы ни к черту.
— В магазинах больше нет сигарет. Их...
Айше неожиданно встала и подошла к стене. Бутрос беспомощно глядел, как она бьет в стену кулаком. Он так любил ее и ничем не мог помочь ей!
— Ты поранишься, — сказал он.
— Ну и что? — Она повернулась и посмотрела на него.
— Посмотри на себя, — ответил он. — Ты ужасно выглядишь.
— Ты думаешь, что я этого хочу?
Он покачал головой, устремив глаза в пол. После исчезновения мужа Айше он не сказал и не сделал ничего, чтобы дать ей понять о своих чувствах. Каждый день он ожидал новостей о смерти Рашида, а вместе с ними возможности — всего лишь возможности, что когда-нибудь она почувствует себя свободной, чтобы полюбить его. Когда они нашли мертвого Рашида, он знал, что ей нужно время, время на скорбь, на то, чтобы примириться с потерей. Он терпеливо ждал. И затем, как черная туча на голубом небе, появился Майкл Хант и разбил все его надежды и мечты.
Он печально посмотрел на нее.
— Ты права, — сказал он, — нам нужно выбираться из страны. — Он сделал паузу. — Ну хорошо. Ты можешь найти Майкла?
Она прислонилась к стене.
— Только одну сигаретку, — прошептала она. — Одну поганую сигаретку, и все. — Она подняла глаза и медленно покачала головой. — Не знаю, — сказала она. — Прости, наверно, я забыла рассказать — я писала ему в Александрию, но ответа не получила. А затем началось все это. Может быть, он вернулся в Каир и ищет меня. Не знаю.
— Тогда наш разговор — пустая трата времени.
— Не знаю. Может быть. Но есть один человек, который может нам помочь, который может найти Майкла. Но, обратившись к нему, мы очень сильно рискуем.
— Ну хорошо, пойдем к этому человеку. Кто он такой?
— Ахмад Шукри. Его зовут Ахмад Шукри.
— Ты его знаешь?
Айше кивнула, чувствуя себя ужасно усталой.
— Да, — прошептала она. — Я знаю его и знаю, чем он занимается.
Бутрос ждал. Он чувствовал в ее голосе страх и отвращение.
— Ахмад Шукри — мой дядя, — сказала она. — Брат моего отца. Он... — Она замолчала и посмотрела на Бутроса. — Он полковник в мухабарате. Его кабинет находится в штаб-квартире службы безопасности в Майдан-Лазури. И он был главным осведомителем британской разведки, когда Майкл возглавлял секцию в Каире.
Глава 36
Он лежал в кровати, прислушиваясь к едва слышным звукам, доносившимся из внешнего мира. Он не знал, что происходит в городе. Пять раз в день он слышал призыв к молитве из соседней мечети Юсуф-эль-Шурбаджи. Чтобы попасть на небо, нужно так мало веры — с горчичное зернышко. И так мало неверия, чтобы попасть в ад, — достаточно взглянуть на женское лицо. Майкл никогда не ощущал такого глубокого отчаяния.
Иногда он сидел в кресле у маленького окна и смотрел на улицу. Окно выходило в мрачный дворик с кипарисами и павлинами, бродящими по замерзшей траве, не засыпанной снегом. К вечеру по стене протягивалась тень от высокого минарета. Когда-то здесь работал фонтан, маленький бронзовый фонтан, оживлявший дворик, но сейчас он был сух и засыпан листьями и мусором.
Почему Пол бросил его? Сперва отец, затем Кэрол, теперь Пол. Предательство завелось в его семье как вирус. Предательство Пола было труднее перенести. Как и все неверующие, Майкл ждал от верующих совершенства.
Доктор Ибрагимьян регулярно навещал его, принося еду и лекарства. Лицо и жесты маленького доктора носили следы неизгладимой печали. Уголки его рта были постоянно опущены вниз, затуманенные, расстроенные глаза запали. Он был изгоем в собственной стране, человеком без дома и без памяти о доме.
Майкл расспрашивал его о том, что творится во внешнем мире. Ибрагимьян говорил, что боится. На врачей и всех, кто мог опровергнуть официальные сообщения о распространении эпидемии, объявили охоту. И на иностранцев. Их выслеживали и отправляли в лагеря. Среди коптов росла тревога. В Минье случились беспорядки.
Доктор принес маленький радиоприемник, и Майкл мог ловить местные передачи. Но он быстро уставал от речей и проповедей, от бесконечных цитат из Корана и непрерывных молитв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Хор дошел до четвертого стиха:
Он, как и мы, был ребенком
И, как мы, день за днем рос.
Он был маленьким, слабым и беспомощным,
Знал улыбки и слезы, как и мы.
Где-то в центре нефа, как раз там, где проходил хвост процессии, возникло движение. Какой-то человек поднялся со скамьи на южной стороне церкви и направился к процессии. Сперва его заметили только несколько человек. Он встал перед епископом, заставив его остановиться. Хор, не зная, что происходит за его спиной, продолжал двигаться вперед. Среди каменных стен лилась песня, мелодия неземной красоты:
И наши глаза, наконец, увидят его
Сквозь его спасительную любовь...
— Что такое? — спросил епископ. — Чего вы хотите? Если вам нужно поговорить со мной, приходите после. Нельзя прерывать службу.
Человек, сжимая что-то в правой руке, покачал головой и неслышно прошептал несколько слов. С ближайших скамей раздались удивленные голоса.
— Пожалуйста, — сказал епископ. — Отойдите. Я...
Раздался грохот, как будто в соборе прогремел гром, эхом отражаясь от огромных резных колонн нефа. Хор умолк. Кто-то закричал. Епископ упал на колени, будто собрался молиться. Когда он повалился на спину, раздался второй выстрел. Больше епископ не двигался. Все замерло.
Убийца епископа одним движением поднял пистолет, засунул ствол себе в рот, выдохнул и нажал на спуск.
Часть V
Я возведу высокую стену между тобой и ими.
Коран, 18:95
Глава 35
На склад они перебрались три дня назад. Казалось, здесь будет спокойно. Но сейчас снова становилось опасно, и Айше знала, что скоро им придется уходить отсюда.
Она едва успела скрыться в ту ночь. Бутрос пришел за ней далеко за полночь, проникнув в дом через черный ход. Он знал об исчезновении Махди и о налете на ее кабинет и отвел ее на свою квартиру запутанным путем, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Айше не возражала после того, что повидала в гробнице и своем кабинете.
Вернувшись к ее дому в предрассветный час, они увидели свет в квартире и тени неизвестных людей, скользящие по занавескам. Бутрос сжимал ее руку почти как влюбленный, и они нырнули во тьму, отправившись на поиски убежища.
В то утро они не вернулись в квартиру в Миср-эль-Джадиде, где жил Бутрос. Они направились в дом ее родителей, находившийся в нескольких кварталах, но обнаружили, что он пуст. Впоследствии им рассказали, что отряд мухтасибов, явившийся среди ночи, забрал пожилую чету. Они могли быть в тюрьме, могли быть мертвы — никто не знал.
Айше достала из кармана сигарету и закурила. Рука чуть-чуть дрожала, и пламя спички колебалось. Чирканье спички о коробок и еле слышное потрескивание пламени были здесь единственными звуками. Вокруг царила тишина, полная ожидания и страха.
Они решили не уезжать в деревню. Там новых людей сразу заметят, и никто не сможет долго скрываться от любопытных глаз и болтливых языков. У Айше были родственники в Дельте, в деревне Тух-эль-Аклам. Но даже если им можно доверять, то к их соседям это не относится. Сейчас повсюду развелись борцы за чистоту религии, и многие деревни прославились имамами, которые взяли себе за правило совать нос в чужие дела. В деревне они не продержались бы и недели.
В городе никто не спрашивал твоего имени, но здесь требовалось умение находить убежище. Им повезло, что Бутрос был коптом и, что еще важнее, поддерживал контакты с воинствующей организацией молодых коптов. У него были друзья, охотно прятавшие их на день-другой. Но потом им приходилось искать новое пристанище.
Айше еще не рассказала Бутросу про Майкла. Конечно, он знал о нем и, она думала, всегда немножко ревновал. Бутрос был неженат и, насколько она знала, ни за кем не ухаживал. В течение трех лет, что они работали вместе, он никогда никуда не приглашал ее. Это было неудивительно: мужчины-христиане, как правило, держались подальше от женщин-мусульманок. Такие связи были опасны. Но она знала, что он поглядывает на нее, помнит, когда у нее день рождения, изучил ее привычки, даже знает, какой кофе она предпочитает. Именно поэтому она обратилась к нему в минуту опасности. И сейчас она чувствовала вину за то, что использует его чувства к ней.
Конечно, ее любовь к Майклу была не настолько всепоглощающей, чтобы она могла забыть все другие привязанности. Но сейчас только это стояло между ней и безнадежным отчаянием.
Она медленно курила сигарету, смакуя ее вкус, зная, что ей, может быть, долго не придется курить. Помещение принадлежало другу Бутроса, художнику по имени Салама Бустани, который оборудовал здесь свою студию и время от времени сам тут жил. Прежде это был овощной склад, и кислый запах «турши» по-прежнему висел в неподвижном воздухе, перемешавшись с запахами масляной краски и растворителя. Пол был густо усеян шелухой жареных арбузных семечек: Салама был не слишком аккуратен.
Голые стены были увешаны его работами, которыми восхищались лишь немногие друзья; большинство считало их бездарной мазней. На его картинах бледные мученики и отшельники принимали облик зверей: у них были рога, хвосты и растрепанные крылья, их глаза горели огнем. Но они тем не менее обладали какой-то притягательностью, которую Айше только сейчас начала понимать.
Она встречалась с художником только один раз после их появления здесь. Они лишь пожали друг другу руки и обменялись несколькими словами. Сейчас ей хотелось снова встретиться с ним, спросить его, почему в созданных им фигурах столько отвратительного и столько нежности в их глазах. Салама снился ей прошлой ночью, и она хорошо запомнила этот сон. Ей снилось, что они оба голые и позолоченные и что он овладел ею с яростью, молотя хвостом и хлеща кожаными крыльями воздух.
Она вздрогнула и отогнала от себя воспоминание. Дверь отворилась, в сарай вошел Бутрос.
Он покачал головой.
— Плохо дело, — сказал он. — Они устроили облаву. Этой ночью они приходили к Маркису.
Они были у Маркиса всего четверо суток назад, до того, как перебраться на склад.
— Ты думаешь?..
Он снова покачал головой:
— Нет, они не нас ищут. Сейчас все в опасности. Нам придется провести здесь еще ночь.
— Может быть, стоит уйти отсюда? Ты говорил, что проводить больше двух ночей в одном месте опасно. А мы провели здесь уже три.
— Язнаю, но не могу найти нового убежища. Люди очень нервничают, и я их понимаю. Кто-то... — Он замолчал, его взгляд переместился с ее лица на пятно на стене. Он выглядел встревоженным.
— Что такое?
— Кто-то спрашивал обо мне. Хотел знать, видел ли кто-нибудь меня или слышал, где я скрываюсь. Один из моих друзей сказал... Он сказал, что они предлагали деньги — много денег — любому, кто может сказать им, где меня можно найти. Возможно, тебя они тоже ищут.
Эта новость заставила Айше принять решение, но она все еще колебалась. Это была мелочь, но тем не менее она казалась предательством, как будто давала Бутросу власть над ней. Над ней и Майклом. Но если промолчать...
— Бутрос, — сказала она, — нам нужно найти Майкла. Он может помочь нам выбраться из Египта.
— Это легче сказать, чем сделать. Все границы закрыты. Никто не может покинуть страну или проникнуть в нее.
— Тогда придется выбираться нелегально. Послушай...
И она рассказала ему все о Майкле, о том, кем он был когда-то. Бутрос слушал бесстрастно, но она чувствовала его недовольство. Как и большинство юных коптов, Бутрос был пылким патриотом, он любил Египет и хотел полной независимости для страны. Он ненавидел нынешний режим, ненавидел любой режим, угнетавший его народ, но иностранные агенты на египетской земле вызывали у него омерзение.
— Бутрос, он больше не агент. Он давно вышел в отставку. Но у него все еще есть связи. — Айше ничего не сказала о том, чем Майкл занимался в Александрии. — Он может помочь нам, мы должны найти его.
Бутрос энергично покачал головой.
— Я не хочу получать помощь от англичан, — сказал он. — Единственным достойным событием в нашей новейшей истории было то, что мы вышвырнули англичан из страны, стали хозяевами своей судьбы. Турки, мамелюки, французы, англичане — мы их всех выгнали. Впервые за много столетий наш народ сам правит страной. А ты теперь хочешь прийти к ним и клянчить объедки с их стола.
Его ответ уязвил Айше. Бутрос ничего не понимал. Но она не видела смысла в споре.
— Сейчас это не важно, — сказала она. — Сейчас важно выбраться из страны, рассказать кому-нибудь о том, что мы видели. Или ты думаешь, что нам лучше все забыть?
Бутрос ничего не сказал.
Айше взглянула на него:
— У тебя не найдется сигареты?
— Нет, я...
— Боже мой, как я хочу курить. Нервы ни к черту.
— В магазинах больше нет сигарет. Их...
Айше неожиданно встала и подошла к стене. Бутрос беспомощно глядел, как она бьет в стену кулаком. Он так любил ее и ничем не мог помочь ей!
— Ты поранишься, — сказал он.
— Ну и что? — Она повернулась и посмотрела на него.
— Посмотри на себя, — ответил он. — Ты ужасно выглядишь.
— Ты думаешь, что я этого хочу?
Он покачал головой, устремив глаза в пол. После исчезновения мужа Айше он не сказал и не сделал ничего, чтобы дать ей понять о своих чувствах. Каждый день он ожидал новостей о смерти Рашида, а вместе с ними возможности — всего лишь возможности, что когда-нибудь она почувствует себя свободной, чтобы полюбить его. Когда они нашли мертвого Рашида, он знал, что ей нужно время, время на скорбь, на то, чтобы примириться с потерей. Он терпеливо ждал. И затем, как черная туча на голубом небе, появился Майкл Хант и разбил все его надежды и мечты.
Он печально посмотрел на нее.
— Ты права, — сказал он, — нам нужно выбираться из страны. — Он сделал паузу. — Ну хорошо. Ты можешь найти Майкла?
Она прислонилась к стене.
— Только одну сигаретку, — прошептала она. — Одну поганую сигаретку, и все. — Она подняла глаза и медленно покачала головой. — Не знаю, — сказала она. — Прости, наверно, я забыла рассказать — я писала ему в Александрию, но ответа не получила. А затем началось все это. Может быть, он вернулся в Каир и ищет меня. Не знаю.
— Тогда наш разговор — пустая трата времени.
— Не знаю. Может быть. Но есть один человек, который может нам помочь, который может найти Майкла. Но, обратившись к нему, мы очень сильно рискуем.
— Ну хорошо, пойдем к этому человеку. Кто он такой?
— Ахмад Шукри. Его зовут Ахмад Шукри.
— Ты его знаешь?
Айше кивнула, чувствуя себя ужасно усталой.
— Да, — прошептала она. — Я знаю его и знаю, чем он занимается.
Бутрос ждал. Он чувствовал в ее голосе страх и отвращение.
— Ахмад Шукри — мой дядя, — сказала она. — Брат моего отца. Он... — Она замолчала и посмотрела на Бутроса. — Он полковник в мухабарате. Его кабинет находится в штаб-квартире службы безопасности в Майдан-Лазури. И он был главным осведомителем британской разведки, когда Майкл возглавлял секцию в Каире.
Глава 36
Он лежал в кровати, прислушиваясь к едва слышным звукам, доносившимся из внешнего мира. Он не знал, что происходит в городе. Пять раз в день он слышал призыв к молитве из соседней мечети Юсуф-эль-Шурбаджи. Чтобы попасть на небо, нужно так мало веры — с горчичное зернышко. И так мало неверия, чтобы попасть в ад, — достаточно взглянуть на женское лицо. Майкл никогда не ощущал такого глубокого отчаяния.
Иногда он сидел в кресле у маленького окна и смотрел на улицу. Окно выходило в мрачный дворик с кипарисами и павлинами, бродящими по замерзшей траве, не засыпанной снегом. К вечеру по стене протягивалась тень от высокого минарета. Когда-то здесь работал фонтан, маленький бронзовый фонтан, оживлявший дворик, но сейчас он был сух и засыпан листьями и мусором.
Почему Пол бросил его? Сперва отец, затем Кэрол, теперь Пол. Предательство завелось в его семье как вирус. Предательство Пола было труднее перенести. Как и все неверующие, Майкл ждал от верующих совершенства.
Доктор Ибрагимьян регулярно навещал его, принося еду и лекарства. Лицо и жесты маленького доктора носили следы неизгладимой печали. Уголки его рта были постоянно опущены вниз, затуманенные, расстроенные глаза запали. Он был изгоем в собственной стране, человеком без дома и без памяти о доме.
Майкл расспрашивал его о том, что творится во внешнем мире. Ибрагимьян говорил, что боится. На врачей и всех, кто мог опровергнуть официальные сообщения о распространении эпидемии, объявили охоту. И на иностранцев. Их выслеживали и отправляли в лагеря. Среди коптов росла тревога. В Минье случились беспорядки.
Доктор принес маленький радиоприемник, и Майкл мог ловить местные передачи. Но он быстро уставал от речей и проповедей, от бесконечных цитат из Корана и непрерывных молитв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59