- Ну, пока я знаю, что мне хотелось бы сделать. Мне бы хотелось
закончить раскопки. Раскопки необходимы. Еще сорок-пятьдесят футов, и я -
и мы - освободим его. Тогда мы сможем найти вход. Если мы войдем
вовнутрь... - В ее глазах сиял фанатический огонь, и никто не в силах был
его потушить.
- Если мы войдем вовнутрь? - повторил Гарднер.
- Если мы войдем вовнутрь, то сможем все держать под контролем.
Сможем все рассмотреть и понять. И тогда я заставлю эту летающую
сковородку взмыть в небо.
- Думаешь, у тебя это получится?
- Я знаю, что получится.
- А потом?
- Потом - не знаю, - устало сказала Бобби. И она опять лгала ему, но
сейчас Гард уловил лживые нотки. - Случится что-нибудь еще.
- Но перед этим ты предлагала мне самому решать...
- Конечно, и сейчас подтверждаю это. Я не стану гоняться за тобой с
ружьем, если ты решишь пригласить сюда кого-нибудь. Но помни, что, кого бы
ты не позвал, так или иначе все упрется в полицию Далласа. - Она слегка
усмехнулась. К счастью, меня заберут в участок не одну.
- Не одну?
- Конечно. Ведь тебя тоже заберут туда. А когда они уничтожат меня,
следующим на очереди опять же будешь ты. Добро пожаловать в обезьянник,
дружок! Ты рад, что попал сюда?
- О, весьма, рад, - серьезно ответил Гард, и тут они вдруг весело
расхохотались.

Когда смех утих, Гард почувствовал, что атмосфера разрядилась.
Андерсон спросила:
- Как ты думаешь, что случится с кораблем, если до него доберется
полиция Далласа?
- Ты когда-нибудь слышала об ангаре N_18?
- Нет.
- В соответствии с легендой, ангар N_18 находится на одной из
военно-воздушных баз на Дейтоне. Или где то еще. Словом, в США. Именно
там, по слухам, хранятся в строжайшей тайне тела пятерых малюток с рыбьими
головами и жабрами вместо легких. Может, с этим местом случится то же
самое. В любом случае, это означает конец.

Они проговорили до полудня, иногда соглашаясь друг с другом, но по
большей части азартно споря. Андерсон за это время несколько раз
перекусила; Гарднер от еды отказался, но после долгих уговоров выпил рюмку
виски, за ней - вторую.
После обеда Бобби захотелось вздремнуть. Гард вышел в сад, сел на
скамейку и стал размышлять.
Настало время принимать решения.
Корабль в земле - это важный факт, и от него нельзя отмахнуться. Он
не может способствовать благоденствию одной Бобби или только Хейвена. С
учетом характера его воздействия на Бобби, корабль должен принадлежать не
правительственным службам. Он должен принадлежать народу. Гарднер был
достаточно активным гражданином своей страны. Он входил во многие
комитеты, участвовал в маршах мира и протеста. Он выступал за закрытие
атомных электростанций, против войны во Вьетнаме, он входил в "Гринпис" -
то есть беспокоился о благоденствии общества. Сейчас...
Прежде чем что-то решить, спроси себя, дружок, кому нужно менять этот
мир? Жестокий, бесчеловечный, равнодушный мир. Родителям африканских
детишек, умирающих с голоду? Неграм Южной Африки? Людям типа
Теда-Энергетика? Да никому! Ни Теду, ни русскому Политбюро, ни
израильскому кнессету, ни Президенту Соединенных Штатов, ни Ксероксу, ни
Барри Манилову.
Вспомни, как обошлись с тобой в полицейском участке, дружок, когда
тебя арестовали на демонстрации и обнаружили пистолет в кармане. А ведь ты
даже не помнил, как пистолет оказался там! Этот корабль - тот же пистолет,
только большого калибра. Неужели история ничему не научила тебя?
Бобби лежала на кушетке, но не спала. Она улавливала обрывки мыслей
Гарда. По этим обрывкам было ясно, что он хочет принять решение... а когда
он примет его, Андерсон узнает о нем.
Если решение будет неправильным, она намеревалась оглушить его, а
потом отрубить голову и закопать тело в саду. Ей не хотелось этого делать,
но это была бы суровая необходимость.
Андерсон ждала.
И ждать ей оставалось недолго.

Он вернулся в дом, и Бобби удачно имитировала, что только что
проснулась. Без всякой подготовки Гард задал ей мучивший его вопрос:
- Тебе не кажется, что от твоего корабля исходит какое-то отравляющее
вещество, например ядовитый газ?
- Ядовитый газ? - задумчиво повторила Бобби. - Нет, не ядовитый газ.
Если хочешь как-то это назвать, воспользуйся словом флюиды. Это даже и не
флюиды, хотя и похоже на них. Думаю, никакие приборы не смогли бы их
уловить. В физическом смысле слова их не существует.
- И ты считаешь это возможным? - тихо спросил Гарднер.
- Да. Не спрашивай, откуда мне это известно, потому что я и сама не
знаю, но я уверена, что получила ударную дозу облучения этими... флюидами.
Какую-то дозу получили и жители Хейвена, хотя, конечно, гораздо меньшую,
да и ты, Гард, тоже...
Разговор сам собой прервался, и больше до вечера оба они не проронили
ни слова.

Ночью Гарднеру приснился сон... очень простой сон. Будто он стоит в
темноте возле сарая. Слева в саду припаркован трактор. Гард подходит к
окну сарая и заглядывает внутрь. И что же он видит? Ну конечно же,
призраки. Но он не боится. Вместо страха его охватывает какое-то радостное
чувство. Потому что призраки нисколько не похожи на монстров или
каннибалов. Они скорее напоминают эльфов из сказки. Он заворожено следит
через окно за ними и видит, что они сидят за длинным столом, собирают
какой-то усилитель, какие-то телевизоры и антигравитационные устройства...
Они смеются, глядя на экраны этих телевизоров, потому что там показывают
не обычные фильмы, а фильмы, созданные подсознанием.
Он хочет войти в сарай, и внезапно все вокруг освещается тем странным
зеленым светом, который он видел, когда Бобби демонстрировала ему действие
пишущей машинки, только этот свет не мягкий, а ужасный, ярко-зеленый. Он
струится из всех щелей из дверей и окон и зажигает на земле какие-то
точки, горящие, как глаза дьявольской кошки. Теперь Гарду страшно, потому
что этот свет дышит враждебностью; если раковая опухоль может иметь цвет,
то это именно вот такой ужасный зеленый цвет.
Но он все же подходит ближе, потому что во сне не всегда принимаются
правильные решения. Он входит в облако света, и внезапно в его голове
опять начинает звучать дикая музыкальная какофония, парализующая мозг. И
страх, страх! Страх перед призраками в сарае Бобби. Он слышит их, почти
физически ощущая их присутствие по странному электрическому запаху,
напоминающему смесь крови и озона.
И... О, эти щелкающие, шипящие звуки! Они даже заглушают музыку в его
голове. Так жужжит старая стиральная машина, но звуки - это не шум воды;
это плохой, плохой, плохой звук!
И вот он приподнимается на цыпочки, чтобы заглянуть в сарай, а его
лицо, залитое этим ужасным зеленым светом... И тут он просыпается!
Очнувшись от сна на старой кровати в спальне Бобби, весь мокрый от
пота, Гарднер долго не мог унять дрожь в руках. Он лежал и думал: Боже!
Чтобы отделаться от этого кошмара, нужно будет утром заглянуть в сарай!
Расслабиться и постараться уснуть!
Он ждал сна, а сон все не шел.
На следующий день он присоединился к раскопкам Бобби.


КНИГА ВТОРАЯ
А потом он бежал в город и,
не переставая, кричал:
"Оно упало с неба!"
"Оно упало с неба". "Криденс"

1. ГОРОД
До того как стать Хейвеном, город сменил четыре разных названия.
Он возник в 1816 году и был зафиксирован в различных муниципальных
документах как Плантация Монтвилль. Им владел тогда человек по имени Хьюго
Крейн, который участвовал в Гражданской войне и носил чин лейтенанта.
Владения Хьюго составляли двадцать две тысячи акров. Плантация
Монтвилль стала сто девяносто третьим городом провинции Мэн в
Массачусетсе, всего в двадцати милях от городка протекала река Дерри,
впадающая в море, и земли здесь хорошо плодоносили.
Покупка обошлась Хьюго в тысячу восемьсот фунтов.
Хотя в те дни фунт, конечно же, стоил гораздо дороже.

Хьюго Крейн умер в 1826 году. На Плантации тогда жили сто три жителя.
Большая часть жителей, кроме стариков, работала лесорубами. Стариками
считались мужчины после двадцати пяти лет.
В 1826 году городок, который потом будет известен как Хейвен Виллидж,
начал разрастаться по обе стороны дороги, ведущей в Дерри, куда местные
лесорубы два раза в месяц отправлялись пропить и проиграть в карты свою
зарплату. Серьезные покупки они делали в большом городе, а мелочь
просаживали в какой-нибудь таверне. В 1828 году в городке открылись два
первых магазина. Их владельцами были братья Хирам и Джорж Кудер.
Так в 1831 году Монтвилль стал Кудерсвиллем.
И это никого не удивило.
Кудерсвиллем город назывался до 1864 года, когда его название опять
переменилось. Теперь он назывался Монтгомери, в честь местного мальчика
Эллиса Монтгомери, поступившего учиться в Геттисбургский университет.
Смена названия была кстати, потому что последний оставшийся к тому времени
в городе Кудер вконец разорился и за два года до описываемого нами момента
покончил жизнь самоубийством.
После Гражданской войны город потряс кризис, в результате которого
появилось новое название. Тогда было модно давать маленьким городкам
классические названия - Спарта, Афины и, конечно же, Троя. В 1878 году
Монтгомери стал Элладой. По этому поводу миссис Монтгомери, мать героя,
которой только что исполнилось семьдесят лет, весьма скептически
высказалась на церковном собрании. Так или иначе, переименование
состоялось.
Монтгомери стал Элладой.
Прошло двадцать два года.

Однажды проповедник по имени Кольсон по неизвестным причинам проезжал
Элладу. Кстати, местный историк Миртл Дюплесси почему-то решил, что
настоящее имя Кольсона было Кудер и что он был незаконнорожденным сыном
Альбиона Кудера, последнего из Кудеров.
Кем бы он ни был, он завоевал сердца большинства христиан города
собственной версией веры в то, что зерно готово к посеву, к неудовольствию
мистера Хартли, главы методистской церкви Эллады и Трои, и мистера
Кроувелла, пастыря местных баптистов. Но их голоса не возымели действия.
Учение преподобного Кольсона поразило городок подобно эпидемии холеры.
Тогда-то и произошла следующая, на сей раз окончательная, смена названия.
В жаркий августовский вечер Кольсон выступил перед своими
прихожанами.
Шел 1900 год.
Проповедник произнес блистательную речь. Он назвал город
"благословленным местом", на котором лежит печать Господня. "Обладание
Господом", - он несколько раз повторил это [игра слов: haven (англ.) -
обладание]. Уже на следующий день жители Эллады стали поговаривать о
переименовании города в Хейвен. Преподобные мистер Кроувелл и мистер
Хартли категорически возражали против этого. Муниципалитет отнесся к идее
равнодушно. Единственное, что смутило чиновников, - необходимость изыскать
сорок долларов, чтобы переделать въездной знак.
Процедура переименования состоялась двадцать седьмого марта 1901
года. Общественный комитет устроил пышный праздник с танцами и
фейерверком. Кольсон стал героем дня.
И только преподобный Хартли переживал переименование как личную
драму. Зачем они сделали это? Зачем? - вопрошал он себя, стоя островком
отчаяния и одиночества в океане человеческого веселья.
Внезапно на его плечо легла чья-то сильная теплая рука. Оглянувшись,
он увидел своего старинного друга Фреда Перри. Лицо Фреда настолько
вытянулось от удивления, что Хартли помимо собственной воли улыбнулся.
- Харт, с тобой все в порядке? - встревожено спросил Фред Перри.
- Да. Просто на минутку закружилась голова.
- Пошли со всеми, Харт. Сейчас начнется фейерверк.
- Иди. А я еще побуду здесь и поразмышляю о сложностях человеческой
природы. - Он сделал паузу и с нажимом спросил: - Ты понимаешь, Фред?
Понимаешь, зачем они это сделали? Ты, который почти на десять лет старше
меня? Понимаешь?
И Фред Перри покачал головой: нет. Он не понимает. Он поддерживает
преподобного мистера Хартли. Он солидарен с преподобным мистером Хартли. А
этот пройдоха Кольсон...
Нет, Фред Перри не понимал человеческую природу. Совсем не понимал.

2. БЕККИ ПАУЛЬСОН
Ребекка Б.Паульсон была замужем за Джо Паульсоном, одним из трех
хейвенских почтальонов. Джо обманывал свою жену. Бекки Паульсон знала это.
Она узнала это три дня назад. Иисус сказал ей это. В последние три дня
Иисус рассказал ей множество ужасных вещей, из-за чего она потеряла
аппетит и совсем перестала спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46