средний
класс, средний достаток, неофициальный стиль одежды. Не давящий на
глаза интерьер ресторана привел Рози в радостное настроение. Ей
показалось, что дышать стало легче.
"Возможно, но все же они не похожи на тебя, - прошептал
внутренний голос, - и не ври себе, думая, что ты от них не
отличаешься, Рози. Они уверенны, они счастливы, большинство выглядит
так, словно им здесь самое место. Ты не принадлежишь к ним, ты никогда
не станешь такой, как они. Слишком много за спиной лет, проведенных с
Норманом, слишком много дней, когда ты забивалась в угол, стараясь не
наблевать на пол. Ты забыла; что представляют собой люди, ты забыла, о
чем они говорят... если вообще когда-то знала, начнем с этого. Если ты
попытаешься {быть} такой, как они, если ты осмелишься всего лишь
{помечтать о} том, что можешь стать похожей на них, - это только
разобьет тебе сердце".
Действительно ли дела обстоят настолько плохо? Ей больно было
думать так, ибо часть ее сознания пылала от счастья - оттого, что Билл
Штайнер пришел к ней, оттого, что он принес ей цветы, оттого, что он
пригласил на ужин. Ей даже не приходило в голову задуматься над своим
отношением к нему, но то, что ее пригласили на свидание... она
чувствовала себя счастливой и способной на волшебство. И ничего не
могла с собой поделать.
"Валяй, веселись, - произнес Норман. Он прошептал эти слова ей на
ухо, когда она входила в дверь ресторана, и они прозвучали так
отчетливо и близко, словно он находился совсем рядом. - Радуйся, пока
есть возможность, потому что позже он уведет тебя в темноту, а потом
ему захочется поговорить с тобой начистоту. Или же не станет утруждать
себя разговорами. Может, он сразу потащит тебя в ближайший мрачный
переулок и придавит к стене".
"Нет, - подумала она. Яркий свет внутри ресторана неожиданно стал
{слишком} ярким, ее слух обострился до такой степени, что она слышала
все, {все}, даже мощные чавкающие вздохи лопастей вентиляторов,
перемалывающих воздух у них над головами. - Нет, это ложь - он
хороший, и все это ложь!"
Ответ прозвучал немедленно и неумолимо, одна из Жизненных
Заповедей Нормана: "Хороших людей не бывает, крошка, сколько раз я
говорил тебе об этом? Глубоко внутри мы все и каждый из нас - мразь.
Сволочи. Ты, я, все".
- Рози? - окликнул ее Билл. - С вами все в порядке? Вы
побледнели.
Нет, с ней далеко не все в порядке. Она понимала, что звучащий в
сознании голос лжет, он происходит из того участка мозга, в котором
еще не рассосался яд Нормана, однако понимание и ощущение часто
противоречат друг другу. Она не усидит среди всех этих безмятежных
людей, она не выдержит запаха их мыла, лосьонов и шампуней, ее
барабанные перепонки лопнут от трескотни их бессмысленных
непринужденных бесед. Она растеряется перед официантом, который,
склонившись, вторгнется в ее пространство со списком фирменных блюд, -
и некоторые, наверное, будут написаны на иностранных языках. А самое
главное, она не сможет справиться с Биллом Штайне-ром - разговаривать
с ним, отвечать на его вопросы и постоянно представлять, как ее ладонь
прикасается к его волосам.
Рози открыла рот, чтобы сказать ему, что с ней далеко не все в
порядке, что желудок превратился в сплошной комок нервных узлов, что
будет лучше, если он отвезет ее домой, что поужинать они смогут
как-нибудь потом. Затем, как и в студии звукозаписи, она подумала о
стоящей на вершине поросшего густой травой холма женщине в мареновом
хитоне с поднятой рукой и обнаженным плечом, сияющим в странном свете
предгрозового неба. Бесстрашно стоящей на холме над разрушенным
храмом, похожим на дом с привидениями, как никакое другое здание,
которое ей приходилось видеть. Она представила золотистые волосы,
заплетенные в косу, золотой браслет, едва проступающие округлые
очертания одной груди, и спазмы в животе постепенно ослабели.
"Я справлюсь и с этим, - подумала она. - Не знаю, смогу ли я
есть, но уверена, что у меня хватит мужества, чтобы посидеть с ним в
этом залитом светом помещении хотя бы некоторое время. И если мне
непременно нужно волноваться о том, что он собирается меня
изнасиловать, почему бы не заняться этим позже? По-моему,
изнасилование - последнее, что приходит на ум идущего рядом со мной
мужчины. Изнасилование придумал Норман, считающий, что все приемники,
принадлежащие чернокожим, были обязательно похищены у белых".
От этой простой истины ее охватила необыкновенная легкость.
Заметно расслабившись, она улыбнулась Биллу. Улыбка вышла жалкой,
уголки губ подрагивали, и все же это лучше, чем ничего.
- Все в порядке, - сказала она. - Чуточку побаиваюсь, вот и все.
Вам придется с этим мириться.
- Надеюсь, не я причина страха?
"В самую точку, приятель!" - обрадованно вставил Норман из
закоулка мозга, где он жил, словно злокачественная опухоль.
- Нет, дело не совсем в вас. - Она подняла взгляд к его лицу. Для
этого ей пришлось приложить некоторые усилия, и она почувствовала, как
вспыхнули щеки, однако она справилась. - Просто вы - второй мужчина, с
которым я появляюсь на людях за всю жизнь, и если это свидание, то оно
первое со времен окончания школы. Говоря точнее, с восьмидесятого
года.
- Вот это да! - изумленно покачал он головой. Он говорил мягко, в
голосе не ощущалось притворства. - Теперь и я начинаю побаиваться.
Хозяин ресторана - Рози не знала, следует ли его назвать
метрдотелем или кого-то другого, - подошел к ним и осведомился, в
какой зоне желают гости получить столик: для курящих или некурящих.
- Вы курите? - спросил Билл, и Рози торопливо встряхнула головой.
- Где-нибудь подальше от течения, если можно, - сообщил Билл мужчине в
смокинге, и Рози заметила, как что-то зеленое - по-видимому,
пятидолларовая бумажка - перешло из руки Билла в ладонь хозяина
ресторана. - Найдется ли свободный столик в уголке?
- Разумеется, сэр.
Он повел их через ярко освещенный зал под лениво вращающимися
лопастями вентиляторов.
Когда они сели за столик, Рози спросила Билла, как ему удалось
разыскать ее, хотя уже догадывалась, каким будет ответ. На самом деле
ей хотелось понять, {почему} он взялся разыскивать ее.
- С помощью Робби Леффертса, - признался он. - Робби заглядывает
ко мне регулярно, проверяет, не появилось ли что-нибудь новенькое -
вернее, {старенькое}, короче, вы понимаете, что я хочу сказать...
Она вспомнила Дэвида Гудиса - "Все произошло хуже некуда. Пэрри
был ни в чем не виновен" - и улыбнулась.
- Я знал, что вы читаете для него книги Кристины Белл, потому что
он специально заходил, чтобы сообщить мне об этом. Он {очень}
волновался.
- Правда?
- Робби сказал, что не слышал лучшего голоса с тех пор, как Кэти
Бейтс записала "Молчание ягнят", а это кое-что значит: он
{обожествляет} Бейтс и еще одну запись - Роберт Фрост читает "Смерть
наемника". У него есть старая пластинка, помните, тридцать три и три
десятых? Вся исцарапанная, но голос бесподобный.
Рози ошеломленно молчала.
- И я выпросил у него ваш адрес. Нет, ее выпросил - слишком слабо
сказано. Я надоедал ему до тех пор, пока он не сдался. Робби очень
чувствителен к занудам. Но, к его чести будь сказано, Рози...
Остальную часть реплики она не уловила. "Рози, - думала она. - Он
назвал меня Рози. Я не просила его; он сам меня так назвал".
- Не хотите ли что-нибудь выпить?
У локтя Билла материализовался официант. Пожилой, держащийся с
чувством собственного достоинства, он смахивал на университетского
профессора литературы. "Профессор, нацепивший средневековое платье с
завышенной талией". - Рози с трудом сдержала смешок.
- Я бы выпил чая со льдом, - попросил Билл. - Что вы скажете,
Рози?
"И опять. Он опять назвал меня Рози. Откуда он знает, что я
никогда и не была Роуз, что на самом деле я всегда оставалась Рози?"
- Мне тоже.
- Два чая со льдом, превосходно, - подтвердил заказ официант и
затем процитировал внушительный список фирменных блюд. К огромному
облегчению Рози, все блюда имели английские названия, а когда он
произнес "лондонское жаркое", она ощутила, как в желудке зашевелился
червячок голода.
- Мы подумаем и решим через минуту, - сказал Билл.
Официант удалился, и Билл снова повернулся к Рози.
- Еще два комплимента в адрес Робби. Он предложил мне заглянуть в
студию... вы ведь работаете в Корн-билдинг, верно?
- Да, студия называется "Тейп Энджин".
- Ага. Так вот, он предложил мне заглянуть в студию, чтобы мы
втроем могли выпить по чашечке кофе после того, как вы закончите
работу. Этакий отцовский жест. Я сказал ему, что не смогу заехать, и
тогда он заставил меня буквально {поклясться}, что сначала я позвоню.
Я и пытался. Рози, но не нашел вашего номера в справочнике. Он хоть
включен в телефонную книгу?
- Вообще-то у меня пока нет телефона, - ответила она, уходя
чуточку в сторону от прямого ответа. {Разумеется}, она попросила,
чтобы ее номер не включали в телефонный справочник; это стоило ей
лишние тридцать долларов - сумма весьма внушительная для скудного
бюджета, - однако она не могла позволить себе роскошь попасть в
полицейские компьютерные реестры. По раздраженным репликам Нормана
Рози знала, что полиции не позволяется шарить, когда ей вздумается, по
спискам не внесенных в справочник номеров так, как она это делает с
обычными абонентами. Закон запрещает разглашать номера телефонов, чьи
владельцы не захотели включать их в телефонные книги, - это нарушение
прав личности на сохранение тайны, от которых добровольно отказываются
те, кто соглашается внести свой номер в открытые справочники. Так
постановил суд, и Норман, как и большинству копов, с которыми она
познакомилась за время супружеской жизни, испытывал непреодолимую
ненависть к судам за то, что они мешают им работать.
- Почему же вы не смогли заехать на студию? Вас не было в городе?
Он взял салфетку, аккуратно развернул ее и положил себе на
колени. Когда он снова поднял голову, она увидела, что его лицо
изменилось, и ей понадобилось еще несколько секунд, чтобы постичь
очевидное - он покраснел.
- Знаете, мне просто не хотелось, чтобы наша встреча превращалась
в массовый митинг. В компании с человеком невозможно поговорить. А я
желал... гм... познакомиться с вами поближе.
- И потому мы оказались здесь, - мягко произнесла она.
- Совершенно верно. И вот мы здесь. - Но {почему} вам захотелось
познакомиться со мной поближе? Почему вы решили вытащить меня в
ресторан? - Она сделала паузу, затем скороговоркой проговорила
остальное. - Я хочу сказать, что старовата для вас, не так ли?
На секунду его физиономия застыла, словно он не доверил
услышанному, затем решил, что она пошутила, И рассмеялся.
- Сколько вам лет, бабушка? Двадцать семь? Или целых двадцать
восемь?
Сначала она подумала, что теперь {он} шутит - и притом не очень
удачно, - но спустя мгновение до нее дошло, что, несмотря на
легкомысленный тон, он говорит совершенно серьезно. Даже не пытается
льстить ей, лишь констатирует очевидный факт. По крайней мере, то, что
{ему} кажется очевидным. Это потрясло ее, и мысли мгновенно
разлетелись в разные стороны. Лишь одна задержалась в сознании:
перемены в ее жизни не ограничились новой работой и собственной
комнатой; похоже, они только-только начинаются. Словно все,
случившееся до этого момента, являлось серией мелких толчков,
предвещающих приближение настоящего землетрясения. Вернее, не
землетрясения, а жизнетрясения, и внезапно она ощутила неутолимую
жажду перемен, волнение, объяснения которому не находила.
Билл начал было говорить, но тут подоспел официант, который
принес чай со льдом. Билл заказал бифштекс, Рози попросила лондонское
жаркое. Когда официант поинтересовался, какое жаркое она предпочитает,
Рози сказала, что мясо должно быть хорошо прожаренным - она ела хорошо
прожаренную говядину, потому что именно такую говядину любил Норман, -
но потом вдруг передумала.
- Недожаренное, - сказала она. - Почти сырое.
- Отлично! - воскликнул официант таким тоном, словно его
действительно обрадовал именно этот заказ, и когда он ушел, Рози
подумала, что в мире официанта, наверное, очень хорошо жить - там все
всегда отлично, замечательно, превосходно.
Посмотрев на Билла, она увидела, что он по-прежнему не сводит с
нее глаз - таких тревожащих глаз с едва заметным зеленоватым оттенком.
Сексуальных глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88