- Рози? - К ней обратился Робби Леффертс. - Присядьте,
пожалуйста, перед микрофоном и скажите несколько слов, чтобы Курт
настроил аппаратуру.
Он не понимает, ни он, ни другой мужчина не понимают, а вот Рода
Саймонс... по крайней мере, она догадывается. Рода достала торчавший в
волосах карандаш и принялась рисовать на листке блокнота какие-то
каракули. Впрочем, она не смотрела на лежащий перед ней лист; она
смотрела на Рози, и ее брови сосредоточенно нахмурились.
Неожиданно, словно утопающая, хватающаяся за любой подвернувшийся
под руку предмет, который способен поддержать ее на поверхности
несколько лишних секунд, Рози подумала о картине. Она повесила ее в
том самом месте, которое предложила Анна, в жилой зоне рядом с
единственным окном комнаты - там даже имелся вбитый в стену крючок,
оставшийся от прежнего жильца. Место оказалось просто идеальным,
особенно в вечернее время; можно немного полюбоваться из окна
заходящим солнцем, заливающим лучами темную зелень Брайант-парка,
затем посмотреть на картину, потом снова на парк. Они прекрасно
сочетались и дополняли друг друга, окно и картина, картина и окно. Она
не понимала, в чем секрет, но чувствовала это всей душой. Если,
однако, она потеряет комнату, картину придется снять...
"Нет, - сказала она себе, - она должна остаться на месте. Она
{должна} остаться там!"
Последняя мысль помогла ей найти силы, чтобы хотя бы сдвинуться с
места. Она медленно пересекла стеклянную кабинку, приблизилась к
столу, положила листки (увеличенные фотокопии страниц книги, изданной
в пятьдесят первом году) перед собой и села. Она села, но ей
показалось, что она свалилась на стул, словно кто-то выдернул
фиксирующие шпильки из ее колен.
"Ты справишься, Рози, - заверил ее внутренний голос, но теперь
его убежденность звучала фальшиво. - У тебя все прекрасно получилось
на уличном перекрестке, ты справишься и здесь".
Она совсем не удивилась, почувствовав, что внутренний голос не
убедил ее. Однако ее по-настоящему поразила последовавшая затем мысль:
"Женщина на картине не испугалась бы; {такой} чепухи женщина в
мареновом хитоне ни капельки не испугалась бы".
Это же смешно, люди добрые; если бы женщина на картине была
настоящей, она жила бы в античном мире, где кометы считались
предвестниками несчастья, боги бродили по верхушкам гор, а большинство
людей от рождения до смерти даже не видели, что представляет собой
книга. Если бы женщина из тех времен перенеслась в такую комнату, этот
стеклянный кубик с холодным светом и стальной змеиной головой,
торчащей из крышки единственного стола, она либо с воплем бросилась к
двери, либо потеряла бы сознание на месте.
Но тут Рози почему-то показалось, что светловолосая женщина в
мареновом хитоне на вершине холма ни разу в жизни не теряла сознания
на месте, и для того, чтобы заставить её закричать, обыкновенной
обстановки современной студии звукозаписи отнюдь не достаточно.
"Ты думаешь о ней так, словно она настоящая, - произнес голос в
глубине ее сознания. В нем ощущалась явная нервозность. - Ты уверена,
что поступаешь правильно?"
"Если она поможет мне пройти через это испытание, то да", -
подумала она в ответ.
- Рози? - донесся из динамиков голос Роды Саймонс. - С вами все в
порядке?
- Да, - ответила она, с облегчением отмечая, что все еще способна
издавать звуки, правда, слегка квакающие. - Во-первых, у меня в горле
пересохло. Во-вторых, мне страшно до смерти.
- Слева под столом вы найдете небольшой холодильник с водой
"Эвиан" и фруктовыми соками, - сказала Рода. - Что касается страха,
это вполне естественно. Он пройдет, не переживайте.
- Пожалуйста поговорите еще немного, Рози, - попросил Куртис. Он
уже надел наушники и возился со своей аппаратурой, щелкая
переключателями и передвигая рычажки настройки.
Паника действительно проходила - благодаря женщине в мареновом
хитоне. В качестве успокоительного средства мысли о ней могли
сравниться с пятнадцатью минутами раскачивания в кресле Винни-Пуха.
"Нет, это не она, это ты, - заверил ее глубинный голос. - Это ты
стоишь на вершине холма, подружка, по крайней мере сейчас, и не она
помогла тебе; ты сама успокоилась. И сделай мне одолжение, будь столь
любезна, независимо от того, чем закончится прослушивание,
договорились? Постарайся не забыть, кто здесь настоящая Рози, а кто -
Рози Настоящая".
- Неважно, о чем, просто говорите, - добавил Куртис. - О чем, не
имеет значения.
На мгновение она совершенно растерялась. Взгляд ее опустился к
лежащим на столе листкам. Первый представлял собой репродукцию обложки
книги. На ней изображалась плохо одетая женщина, к которой приближался
угрожающего вида сутулый и небритый мужчина с ножом. У мужчины были
усы, и мысль, настолько мимолетная, что она едва успела уловить ее
{(давай повеселимся крошка мы сделаем это по-собачьи)}
пролетела мимо ее сознания, как зловонный выдох.
- Я собираюсь прочесть книгу, которая называется "Сияющий луч", -
заговорила она, надеясь, что ее голос звучит нормально. - Она была
издана в тысяча девятьсот пятьдесят первом году издательством "Лайон
Букс", маленькой компанией, выпускавшей книги в мягких переплетах.
Хотя на обложке написано, что автором является... хватит или еще?
- Магнитофон настроен, - сообщил Куртис, отталкиваясь ногами и
перекатываясь в кресле на колесиках от одного конца панели с
аппаратурой к другому. - Поговорите еще чуть-чуть, пока я займусь
эквалайзером.
- Отлично, отлично, - вставила Рода, и Рози подумала, что
облегченные интонации в голосе режиссера ей не почудились.
Слегка приободрившись, она снова обратилась к микрофону.
- На обложке значится, что автор книги - некий Ричард Расин,
однако мистер Леффертс - Роб - говорит, что на самом деле книгу
написала женщина по имени Кристина Белл. Книга является частью
несокращенного радиосериала "Женщины в масках", и я получила эту
работу, потому что женщине, которая должна была читать романы Кристины
Белл, предложили...
- У меня все, - перебил ее Куртис Гамильтон.
- Боже мой, она говорит, как Лиз Тейлор в "Баттерфилд-8", -
заметила Рода и вдруг зааплодировала.
Робби кивнул. Он улыбался, явно довольный и Рози, и собой.
- Рода будет подсказывать и помогать вам, но если вы прочитаете
так, как читали "Темные аллеи" возле "Либерти-Сити", мы все будем
счастливы.
Рози наклонилась, едва успев остановиться, чтобы не стукнуться
головой о крышку стола, и достала из холодильника бутылку воды
"Эвиан". Открывая ее, она обратила внимание на заметную дрожь в руках.
- Я постараюсь сделать все, что могу. Обещаю.
- Мы знаем, - откликнулся он.
"Думай о женщине на холме, - велела себе Рози. - Подумай о том,
как она стоит на вершине прямо сейчас, не боясь ничего - того, что
приближается к ней в ее мире, того, что подкрадывается за ее спиной из
моего.
Она безоружна, и все же не боится - тебе совсем не обязательно
заглядывать ей в лицо, чтобы понять это, ты видишь, что ей не страшно,
по изгибу спины. Она..."
- ...готова ко {всему}, - пробормотала Рози, Робби приник к
стеклу со своей стороны.
- Простите? Я не расслышал.
- Я сказала, что готова, - произнесла Рози.
- Уровень отличный, - вставил Куртис и повернулся {к} Роде,
которая положила перед собой рядом с блокнотом свою копию романа. -
Начинаем по вашей команде, маэстро.
- Отлично. Рози, давайте покажем им, как надо работать, - сказала
Рода.
- Кристина Белл. "Сияющий луч". Заказчик - "Аудио консептс".
Режиссер - Рода Саймонс. Читает Рози Макклендон. Лента пошла.
Начинайте читать на счет раз, и... {раз}!
"Господи, я не могу!" - в неведомо какой раз подумала Рози. Затем
сузила поле своего сознания до единственного ослепительно яркого
образа: она представила золотой браслет, надетый на правую руку
женщины в мареновом хитоне чуть выше локтя. И когда образ
выкристаллизовался в мозгу, свежие волны паники отступили.
- Глава первая.
Нелла догадалась, что ее преследует мужчина в поношенном плаще,
только тогда, когда оказалась между уличным фонарем и замусоренным
переулком слева, разверстым, как челюсти старика, умершего с
непережеванной пищей во рту. Но было уже поздно. Она услышала топот
ботинок со стальными набойками на каблуках. Топот приближался, и
большая грязная рука потянулась к ней из темноты..."
3
Рози вставила ключ в замочную скважину двери своей квартирки на
втором этаже дома на Трентон-стрит в пятнадцать минут восьмого. Ее
одолевала усталость, ей было жарко - в этом году лето пришло в город
очень рано, - однако все чувства подавляло счастье. На руке Рози
висела большая сумка с покупками. На самом верху лежала стопка желтых
листовок, сообщавших о предстоящем летнем пикнике и концерте, который
устраивают "Дочери и сестры". Рози заглянула в "Дочери и сестры",
чтобы рассказать, как прошел первый день на работе (ее буквально
распирало от желания поделиться своей радостью), и перед уходом Робин
Сент-Джеймс спросила, не могла бы она захватить с собой пачку листовок
и раздать их соседям. Рози, стараясь не показать, какую гордость она
испытывает оттого, что у нее есть {соседи}, согласилась взять столько,
сколько ей дадут.
- Ты просто палочка-выручалочка, - сказала Робин. В этом году ей
поручили распространять билеты, и она не скрывала, что дела шли из рук
вон плохо. - И если кто-нибудь начнет расспрашивать, Рози, скажи им,
что это не молодежная тусовка. И что {мы не лесбиянки}. Эти дурацкие
истории составляют половину проблем с продажей билетов. Обещаешь?
- Конечно, - ответила Рози, заранее зная, что ничего подобного
делать не станет. Она не представляла, как будет читать лекцию
соседке, с которой никогда раньше не встречалась, лекцию о том, кем
являются "Дочери и сестры"... и кем они {не} являются.
"Но я ведь могу сказать, что они хорошие женщины, - подумала она,
включая вентилятор в углу и открывая дверцу холодильника, чтобы
разгрузить сумку с продуктами. - Нет! Я скажу, что они {леди}.
Настоящие {леди}".
Да, так звучит гораздо лучше. Мужчины - особенно те, кому
перевалило за сорок, - чувствуют себя комфортнее с этим словом, нежели
с "женщинами". Глупо, конечно (впрочем, считала Рози, то, как пыхтят
некоторые женщины над тонкими семантическими оттенками слов, еще
глупее), но эти размышления пробудили вдруг воспоминания о Нормане, о
том, как он называл проституток, которых иногда арестовывал. Он
никогда не использовал слова "леди" (оно предназначалось исключительно
для жен коллег, например: "Жена Билла Джессапа - настоящая леди"); он
никогда не называл их "женщинами". Про них он всегда говорил
"девочки".
Девочки были там-то, девочки делали то-то. До этого момента Рози
даже не подозревала, насколько ненавистным стало для нее это, в
общем-то, безобидное слово "{Девочки}".
"Забудь о нем, Рози, его здесь нет. И никогда не будет".
Как всегда, эта простая мысль наполнила ее радостью, удивлением и
благодарностью. Ей говорили - в частности, на терапевтических сеансах
в "Дочерях и сестрах", - что эйфория в конце концов пройдет, однако
она отказывалась этому верить. Его нет рядом. Она убежала от чудовища.
Она свободна.
Рози закрыла дверцу холодильника, повернулась и окинула взглядом
комнату. Минимум мебели и полное - если не считать ее картины -
отсутствие украшений, и все же она не увидела ничего, что омрачило бы
ее радость. Замечательные кремового цвета стены, в которых никогда не
находился Норман Дэниелс; стул, на который Норман Дэниелс никогда не
толкал ее, чтобы она не "умничала"; телевизор, который Норман Дэниелс
никогда не смотрел, презрительно посмеиваясь над новостями или хохоча
над показываемыми в очередной раз телешоу "Для всей семьи" или
"Веселитесь". А самое главное, она не обнаружила ни одного угла, где
сидела бы, плача и думая, что рвота ни в коем случае не должна
испачкать пол, - в фартук или подол платья, и только туда. Потому что
он никогда не бывал здесь. И никогда не появится.
- Я одна, - пробормотала Рози... и обняла себя, не в силах
сдержать чувства.
Она приблизилась к противоположной стене и посмотрела на картину.
Хитон светловолосой женщины, казалось, сиял в свете весеннего вечера.
И она - {женщина}, подумала Рози. Не леди, и уж, конечно, не
{девочка}. Она стоит там, на холме, и бесстрашно глядит на разрушенный
храм и поверженных богов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88