Ничего удивительного. Анастасию вообще не требовалось беспокоиться — булава гиганта про била щит врага и врезалась в шлем с такой силой, что треснул череп. Велисарий скорчил гримасу. Древняя битва на Тразименском озере была частью римского армейского фольклора. Она произошла во время Второй Пунической войны и началась как чисто кавалерийская, а закончилась как чисто пехотное сражение. В соответствии с легендой, все до последнего воины с обеих сторон упали с коней до того, как исход был разрешен.
Велисарий в глубине души удивлялся, что все еще сидит в седле. Конечно, он в нем оставался частично благодаря своим телохранителям. За все время военной карьеры Анастасий с лошади упал во время битвы только один раз. На самом деле это не считалось — вначале упал его конь, поскользнувшись на снегу на каком-то безымянном небольшом поле в Дакии. А вообще этот воин был таким огромным и мощным — и конь соответствующий — что мог обмениваться ударами с кем угодно, оставаясь в седле.
С другой стороны, Валентин оказался на земле очень скоро — как только все вокруг стали сражаться подобно пехотинцам. Валентин представлял для врага большую опасность, чем Анастасий, но его смертоносные удары были результатом умения, ловкости и скорости. Эти черты практически сводились к нулю в подобной схватке, если бы он остался сидеть на лошади.
Однако Валентин участвовал в схватках не первый год. Несмотря на все шуточки о пехотинцах и сражениях на своих двоих, он сам мгновенно спрыгнул с лошади и стал сражаться на земле. Результатом стала ужасная череда коней с подрезанными сухожилиями и вспоротыми брюхами и их бывших наездников в лужах собственной крови.
Полководца защищали эти двое, к ним прибавлялись его собственные умения — в результате Велисария даже не царапнуло.
Но… это казалось странным. Было что-то еще. Вначале Велисарий не обратил внимания на странность. Потом возникла небольшая пауза в сражении и у него появилась возможность подумать. Но факт оставался фактом: он сражался даже слишком хорошо.
Полководец слышал, как про него говорили: «Смертельны удары Велисария». Да, это — ничем не приукрашенная правда. Но он никогда не нес смерть врагу с таким бесстрашием, как в тот день. Он не стал сильнее или выносливее Это было… странно. Казалось, он видит все с идеальной четкостью, даже сквозь пыль. Казалось, он идеально рассчитывает и оценивает каждое движение врага, и с такой же точностью — свои удары. Раз за разом он наносил удары на грани фола, зная — он убьет. Раз за разом он проскакивал в узкие щели, используя все открывающиеся возможности, одновременно нанося удары и не получая увечий — тем не менее зная: проскочит. Раз за разом он уже начинал соскальзывать с коня, и быстро восстанавливал равновесие. Причем делал это играючи. И его самого это удивляло. Велисарий оставлял за собой кровавый след жертв. След напоминал тропу в лесу, вытоптанную слоном.
Это заметили даже его катафракты. И упрекнули его, по крайней мере один из них.
— Мы должны защищать тебя, — прошипел Валентин. — А не наоборот.
— Прекрати возмущаться, — прорычал Анастасий. Удар. И еще один перс повержен. — Я — большая цель. Мне пригодится защита. — Удар.
Валентин уже собрался что-то рявкнуть в ответ, но замолчал, внимательно прислушиваясь.
— Я думаю…
— Да, — сказал Велисарий. Он тоже услышал. Первый призыв сворачиваться из персидской глотки. Крик оборвался.
Полководец прекратил наносить удары. Повернулся к Анастасию.
— Приведи Маврикия. И других. Сейчас. Я не хочу завершать битву зверствами. Мы пытаемся выиграть эту войну, а не начать новую.
— Нет необходимости, — проорал Анастасий. Он вытянул правую руку, показывая в сторону окровавленной булавой. Велисарий повернулся и увидел, что весь фракийский отряд несется к ним на лошадях.
Через несколько секунд Маврикий остановил коня рядом с ними.
— Мне не нужна бойня, Маврикий! — закричал Велисарий. — Здесь я сам справлюсь, но гунны…
Маврикий перебил его:
— Они уже направились к лагерю персов. Я попытаюсь их остановить, но мне потребуется подкрепление, как только ты сможешь туда добраться.
Не произнося больше ни слова, гектонтарх развернул коня и пустил его галопом. Секунды спустя все фракийские катафракты уже неслись на восток, в направлении персидского лагеря.
Теперь по всему полю раздавались крики персов. Они просили о пощаде. Многие крики обрывались на полуслове. Вся воинственность из персов улетучилась. Легкая конница уже неслась с поля боя. Персидская пехота пустилась наутек задолго до нее. Тяжелая конница, попавшая в капкан в центре, пыталась сдаться. Без особого успеха.
Римская пехота была в ярости. Они мстили тем, кто столько раз в прошлом вселял ужас в их сердца.
Велисарий заехал прямо в гущу битвы. Он громко закричал, но не мог перекричать шум боя. Анастасий подключился к нему громовым басом. Странно, но именно гнусавый тенор Валентина прорезал шум, подобно мечу. Простой крик, предназначенный приостановить совершаемые римлянами убийства:
— Выкуп! Выкуп! Выкуп!
Крик незамедлительно подхватили сами персы. Через несколько секунд бойня прекратилась. Римская пехота могла сходить с ума от боевой ярости. Однако по большей части они были бедными людьми. И внезапно до них дошло, что у них во власти сотни — а может и тысячи — персов отдающиеся им на милость. Знатных персов. Богатых знатных персов.
Велисарий быстро нашел Гермогена. Хилиарх, командующий пехотой, взял на себя ответственность за организацию сдачи врага. Затем Велисарий отправился на поиски Эутиха.
Но Эутиха было не найти. Только его тело, лежащее на земле. Стрела пробила его горло.
Глядя на труп, Велисарий погрустнел. Он едва знал парня. Но он надеялся узнать его поближе.
Он приказал себе не грустить. Позднее. Не сейчас.
Велисарий нашел старшего по рангу из выживших командующих кавалерией ливанской армии. Его звали Мундий. Он входил в круг приближенных Фараса, и его лицо слегка побледнело, когда к нему подъехал Велисарий. А когда он заметил и Валентина с Анастасием, то очень сильно побледнел.
— Собирай своих кавалеристов, Мундий, — приказал Велисарий. — По крайней мере триалы. Мне они требуются для усиления моих катафрактов в персидском лагере. Гунны там устроят очередную бойню, а я намереваюсь положить ей конец.
Мундий скорчил гримасу.
— Будет трудно, — пробормотал он. — Людям захочется получить свою долю…
— Забудь о выкупе! — громовым голосом рявкнул полководец. — Если станут жаловаться, скажи им: у меня планы на гораздо больший выкуп. Объясню позже. Но прямо сейчас — вперед, черт побери!
Валентин уже собирался подъехать к Мундию, но этого не потребовалось. Испуганный офицер мгновенно начал выкрикивать приказы своим подчиненным. Они в свою очередь стали собирать воинов.
Велисарий знал: кавалеристы расстроены, потому что римская пехота должна получить львиную долю трофеев. По традиции выкуп принадлежал человеку, лично держащему пленника. Эта была разрушительная традиция, по мнению Велисария, и он надеялся со временем ее изменить. Но не сегодня. Впервые за несколько столетий римская пехота продемонстрировала старую славу и купалась в ней, и Велисарий не намеревался омрачать победу или уменьшать их долю трофеев.
В персидском лагере все было перевернуто вверх дном. Сам лагерь разрушен. Большинство шатров кучами лежит на земле. Оставшиеся во многих местах разрезаны мечами. Повозки перевернуты или разбиты. Часть урона была работой наемников-гуннов, но многое персы сделали сами. Чувствуя поражение, те персы, которые обычно оставались в лагере во время сражений, схватили самые драгоценные пожитки и бросились наутек.
Но не всем удалось быстро смыться. В лагере лежало несколько убитых персов, проткнутых стрелами. Все мужчины. Гунны оставляли в живых женщин и детей. Женщин бы потом изнасиловали, а в дальнейшем их и детей продали бы в рабство.
Но в данном случае наемники только начали наслаждаться сбором трофеев, когда прибыли фракийцы и остановили разграбление лагеря. В большей или меньшей степени.
Очень напряженная обстановка. С одной стороны, спешившиеся, но вооруженные сотни наемников-гуннов. С другой, все еще сидящие на лошадях, вооруженные — и с натянутыми луками — триста фракийцев. Гунны превосходили фракийцев количественно раза в три. Да, фракийцы смогут справиться с наемниками и уничтожат всех до последнего человека, но понесут очень серьезные потери.
Полководца гунны не волновали. Но было бы глупо жертвовать своими катафрактами.
Мундий показал ему трех командующих наемниками. Как и обычно у гуннов, их ранг зависел от положения в клане и не соответствовал римскому.
Велисарий подъехал к командирам и спешился. Валентин с Анастасием остались в седле. Оба натянули луки, и их стрелы были готовы отправиться в полет.
Главы кланов гневно смотрели на Велисария. С левой стороны отряда гуннов трое молодых парней выкрикивали оскорбления катафрактам. Один из них держал за волосы молоденькую персиянку. Девушка была полуодета, плакала и стояла на коленях. Рядом с ней на земле сидел мальчик. Как подумал Велисарий — ее младший брат, судя по внешнему сходству. Он находился в полубессознательном состоянии, закрывая лицо руками. Сквозь его пальцы сочилась кровь.
Велисарий бросил взгляд на малолетних пленников, потом повернулся к трем командирам. Встретился взглядом с их холодными глазами. Затем подошел очень близко и тихо сказал на довольно хорошем языке гуннов:
— Меня зовут Велисарий. Я только что разбил всю персидскую армию. Как вы думаете, меня могут испугать такие, как вы?
Через мгновение двое командиров отвели взгляды. Но третий, старший, выдержал взгляд.
Велисарий кивнул на трех молодых гуннов, держащих девушку.
— Из твоего клана? — спросил он.
— Не из какого, — хмыкнул командующий. — Они…
— Валентин.
Велисарий не знал более быстрого и точного лучника, чем Валентин. Гунн, державший девушку за волосы, получил первую стрелу Валентина. В грудь, прямо сквозь сердце. Вторая стрела катафракта, полетевшая вслед за первой, убила другого. Анастасий, несмотря на готовый к стрельбе лук, за это время выпустил только одну стрелу. Только он один мог пользоваться таким огромным луком. Его стрела пронзила тело третьего насквозь.
Три секунды. Трое мертвых наемников.
Велисарий даже не смотрел туда. Он не отводил глаз от лица вождя клана. Теперь Велисарий улыбнулся. Глава клана кипел от ярости. Но это был крепкий орешек.
Велисарий снова тихо сказал на родном языке гуннов:
— У вас простой выбор. Вы можете мне не подчиниться, в таком случае ни один гунн не выйдет из этой битвы живым. Или вы можете подчиниться и разделить с нами трофеи из Нисибиса.
Наконец до вожака гуннов кое-что дошло. Глаза старшего командира округлились.
— Нисибиса? Нисибиса?!
Велисарий кивнул. Он широко улыбался.
Глава клана смотрел на него подозрительно.
— Нисибис — большой город, — заметил гунн. — А у тебя нет оборудования, нужного для осады.
Велисарий пожал плечами.
— У меня несколько скорпионов и простых катапульт. Пусть персы, стоящие на стенах, на них посмотрят. Но это не имеет значения. У меня есть самое мощное оружие. Я только что одержал великую победу, а такая победа порождает у врага страх.
Глава клана все еще колебался.
— Многим персам удалось убежать. Они побегут в Нисибис и расскажут…
— Что расскажут? Правду? И кто поверит этим солдатам? Этим проигравшим и разбитым солдатам? Ты представляешь, в каком виде и состоянии они прибегут в город? Что подумают правители Нисибиса, если эти солдаты и вздумают сказать им, что им нечего бояться римской армии, которая только что разбила всю персидскую?
Глава клана рассмеялся. Несмотря на всю неотесанность, у мужчины не было недостатка в решительности. Мгновение спустя он уже отдавая команды своим людям. Без колебаний двое других командиров последовали его примеру.
Гунны, привыкшие жить кланами, серьезно воспринимали тех. Кто стоял во главе клана. Те же, кто не входил ни в какой клан, серьезно восприняли трупы трех своих товарищей. Через две минуты небольшая группа женщин и детей сгрудилась под защитой катафрактов. Судя по виду, некоторым из них здорово досталось, подумал Велисарий, но могло быть и хуже. Гораздо хуже.
Гунны даже начали кучей складывать награбленное, но Велисарий сказал главам кланов, что наемники могут оставить себе эти трофеи. Ему просто требовались выжившие люди.
— А какое тебе до них дело, грек? — спросил старый гунн. Вопрос не был задан воинственно. Мужчина просто не понимал.
Велисарий вздохнул.
— Я не грек. Я фракиец.
Гунн хмыкнул.
— В таком случае мне вообще непонятно! Греки странные, это все знают. Они слишком много думают. Но почему…
— Тысячу лет назад, командир, эти люди уже обладали великим знанием. Тогда, когда твои и мои предки все еще оставались дикарями и носили шкуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Велисарий в глубине души удивлялся, что все еще сидит в седле. Конечно, он в нем оставался частично благодаря своим телохранителям. За все время военной карьеры Анастасий с лошади упал во время битвы только один раз. На самом деле это не считалось — вначале упал его конь, поскользнувшись на снегу на каком-то безымянном небольшом поле в Дакии. А вообще этот воин был таким огромным и мощным — и конь соответствующий — что мог обмениваться ударами с кем угодно, оставаясь в седле.
С другой стороны, Валентин оказался на земле очень скоро — как только все вокруг стали сражаться подобно пехотинцам. Валентин представлял для врага большую опасность, чем Анастасий, но его смертоносные удары были результатом умения, ловкости и скорости. Эти черты практически сводились к нулю в подобной схватке, если бы он остался сидеть на лошади.
Однако Валентин участвовал в схватках не первый год. Несмотря на все шуточки о пехотинцах и сражениях на своих двоих, он сам мгновенно спрыгнул с лошади и стал сражаться на земле. Результатом стала ужасная череда коней с подрезанными сухожилиями и вспоротыми брюхами и их бывших наездников в лужах собственной крови.
Полководца защищали эти двое, к ним прибавлялись его собственные умения — в результате Велисария даже не царапнуло.
Но… это казалось странным. Было что-то еще. Вначале Велисарий не обратил внимания на странность. Потом возникла небольшая пауза в сражении и у него появилась возможность подумать. Но факт оставался фактом: он сражался даже слишком хорошо.
Полководец слышал, как про него говорили: «Смертельны удары Велисария». Да, это — ничем не приукрашенная правда. Но он никогда не нес смерть врагу с таким бесстрашием, как в тот день. Он не стал сильнее или выносливее Это было… странно. Казалось, он видит все с идеальной четкостью, даже сквозь пыль. Казалось, он идеально рассчитывает и оценивает каждое движение врага, и с такой же точностью — свои удары. Раз за разом он наносил удары на грани фола, зная — он убьет. Раз за разом он проскакивал в узкие щели, используя все открывающиеся возможности, одновременно нанося удары и не получая увечий — тем не менее зная: проскочит. Раз за разом он уже начинал соскальзывать с коня, и быстро восстанавливал равновесие. Причем делал это играючи. И его самого это удивляло. Велисарий оставлял за собой кровавый след жертв. След напоминал тропу в лесу, вытоптанную слоном.
Это заметили даже его катафракты. И упрекнули его, по крайней мере один из них.
— Мы должны защищать тебя, — прошипел Валентин. — А не наоборот.
— Прекрати возмущаться, — прорычал Анастасий. Удар. И еще один перс повержен. — Я — большая цель. Мне пригодится защита. — Удар.
Валентин уже собрался что-то рявкнуть в ответ, но замолчал, внимательно прислушиваясь.
— Я думаю…
— Да, — сказал Велисарий. Он тоже услышал. Первый призыв сворачиваться из персидской глотки. Крик оборвался.
Полководец прекратил наносить удары. Повернулся к Анастасию.
— Приведи Маврикия. И других. Сейчас. Я не хочу завершать битву зверствами. Мы пытаемся выиграть эту войну, а не начать новую.
— Нет необходимости, — проорал Анастасий. Он вытянул правую руку, показывая в сторону окровавленной булавой. Велисарий повернулся и увидел, что весь фракийский отряд несется к ним на лошадях.
Через несколько секунд Маврикий остановил коня рядом с ними.
— Мне не нужна бойня, Маврикий! — закричал Велисарий. — Здесь я сам справлюсь, но гунны…
Маврикий перебил его:
— Они уже направились к лагерю персов. Я попытаюсь их остановить, но мне потребуется подкрепление, как только ты сможешь туда добраться.
Не произнося больше ни слова, гектонтарх развернул коня и пустил его галопом. Секунды спустя все фракийские катафракты уже неслись на восток, в направлении персидского лагеря.
Теперь по всему полю раздавались крики персов. Они просили о пощаде. Многие крики обрывались на полуслове. Вся воинственность из персов улетучилась. Легкая конница уже неслась с поля боя. Персидская пехота пустилась наутек задолго до нее. Тяжелая конница, попавшая в капкан в центре, пыталась сдаться. Без особого успеха.
Римская пехота была в ярости. Они мстили тем, кто столько раз в прошлом вселял ужас в их сердца.
Велисарий заехал прямо в гущу битвы. Он громко закричал, но не мог перекричать шум боя. Анастасий подключился к нему громовым басом. Странно, но именно гнусавый тенор Валентина прорезал шум, подобно мечу. Простой крик, предназначенный приостановить совершаемые римлянами убийства:
— Выкуп! Выкуп! Выкуп!
Крик незамедлительно подхватили сами персы. Через несколько секунд бойня прекратилась. Римская пехота могла сходить с ума от боевой ярости. Однако по большей части они были бедными людьми. И внезапно до них дошло, что у них во власти сотни — а может и тысячи — персов отдающиеся им на милость. Знатных персов. Богатых знатных персов.
Велисарий быстро нашел Гермогена. Хилиарх, командующий пехотой, взял на себя ответственность за организацию сдачи врага. Затем Велисарий отправился на поиски Эутиха.
Но Эутиха было не найти. Только его тело, лежащее на земле. Стрела пробила его горло.
Глядя на труп, Велисарий погрустнел. Он едва знал парня. Но он надеялся узнать его поближе.
Он приказал себе не грустить. Позднее. Не сейчас.
Велисарий нашел старшего по рангу из выживших командующих кавалерией ливанской армии. Его звали Мундий. Он входил в круг приближенных Фараса, и его лицо слегка побледнело, когда к нему подъехал Велисарий. А когда он заметил и Валентина с Анастасием, то очень сильно побледнел.
— Собирай своих кавалеристов, Мундий, — приказал Велисарий. — По крайней мере триалы. Мне они требуются для усиления моих катафрактов в персидском лагере. Гунны там устроят очередную бойню, а я намереваюсь положить ей конец.
Мундий скорчил гримасу.
— Будет трудно, — пробормотал он. — Людям захочется получить свою долю…
— Забудь о выкупе! — громовым голосом рявкнул полководец. — Если станут жаловаться, скажи им: у меня планы на гораздо больший выкуп. Объясню позже. Но прямо сейчас — вперед, черт побери!
Валентин уже собирался подъехать к Мундию, но этого не потребовалось. Испуганный офицер мгновенно начал выкрикивать приказы своим подчиненным. Они в свою очередь стали собирать воинов.
Велисарий знал: кавалеристы расстроены, потому что римская пехота должна получить львиную долю трофеев. По традиции выкуп принадлежал человеку, лично держащему пленника. Эта была разрушительная традиция, по мнению Велисария, и он надеялся со временем ее изменить. Но не сегодня. Впервые за несколько столетий римская пехота продемонстрировала старую славу и купалась в ней, и Велисарий не намеревался омрачать победу или уменьшать их долю трофеев.
В персидском лагере все было перевернуто вверх дном. Сам лагерь разрушен. Большинство шатров кучами лежит на земле. Оставшиеся во многих местах разрезаны мечами. Повозки перевернуты или разбиты. Часть урона была работой наемников-гуннов, но многое персы сделали сами. Чувствуя поражение, те персы, которые обычно оставались в лагере во время сражений, схватили самые драгоценные пожитки и бросились наутек.
Но не всем удалось быстро смыться. В лагере лежало несколько убитых персов, проткнутых стрелами. Все мужчины. Гунны оставляли в живых женщин и детей. Женщин бы потом изнасиловали, а в дальнейшем их и детей продали бы в рабство.
Но в данном случае наемники только начали наслаждаться сбором трофеев, когда прибыли фракийцы и остановили разграбление лагеря. В большей или меньшей степени.
Очень напряженная обстановка. С одной стороны, спешившиеся, но вооруженные сотни наемников-гуннов. С другой, все еще сидящие на лошадях, вооруженные — и с натянутыми луками — триста фракийцев. Гунны превосходили фракийцев количественно раза в три. Да, фракийцы смогут справиться с наемниками и уничтожат всех до последнего человека, но понесут очень серьезные потери.
Полководца гунны не волновали. Но было бы глупо жертвовать своими катафрактами.
Мундий показал ему трех командующих наемниками. Как и обычно у гуннов, их ранг зависел от положения в клане и не соответствовал римскому.
Велисарий подъехал к командирам и спешился. Валентин с Анастасием остались в седле. Оба натянули луки, и их стрелы были готовы отправиться в полет.
Главы кланов гневно смотрели на Велисария. С левой стороны отряда гуннов трое молодых парней выкрикивали оскорбления катафрактам. Один из них держал за волосы молоденькую персиянку. Девушка была полуодета, плакала и стояла на коленях. Рядом с ней на земле сидел мальчик. Как подумал Велисарий — ее младший брат, судя по внешнему сходству. Он находился в полубессознательном состоянии, закрывая лицо руками. Сквозь его пальцы сочилась кровь.
Велисарий бросил взгляд на малолетних пленников, потом повернулся к трем командирам. Встретился взглядом с их холодными глазами. Затем подошел очень близко и тихо сказал на довольно хорошем языке гуннов:
— Меня зовут Велисарий. Я только что разбил всю персидскую армию. Как вы думаете, меня могут испугать такие, как вы?
Через мгновение двое командиров отвели взгляды. Но третий, старший, выдержал взгляд.
Велисарий кивнул на трех молодых гуннов, держащих девушку.
— Из твоего клана? — спросил он.
— Не из какого, — хмыкнул командующий. — Они…
— Валентин.
Велисарий не знал более быстрого и точного лучника, чем Валентин. Гунн, державший девушку за волосы, получил первую стрелу Валентина. В грудь, прямо сквозь сердце. Вторая стрела катафракта, полетевшая вслед за первой, убила другого. Анастасий, несмотря на готовый к стрельбе лук, за это время выпустил только одну стрелу. Только он один мог пользоваться таким огромным луком. Его стрела пронзила тело третьего насквозь.
Три секунды. Трое мертвых наемников.
Велисарий даже не смотрел туда. Он не отводил глаз от лица вождя клана. Теперь Велисарий улыбнулся. Глава клана кипел от ярости. Но это был крепкий орешек.
Велисарий снова тихо сказал на родном языке гуннов:
— У вас простой выбор. Вы можете мне не подчиниться, в таком случае ни один гунн не выйдет из этой битвы живым. Или вы можете подчиниться и разделить с нами трофеи из Нисибиса.
Наконец до вожака гуннов кое-что дошло. Глаза старшего командира округлились.
— Нисибиса? Нисибиса?!
Велисарий кивнул. Он широко улыбался.
Глава клана смотрел на него подозрительно.
— Нисибис — большой город, — заметил гунн. — А у тебя нет оборудования, нужного для осады.
Велисарий пожал плечами.
— У меня несколько скорпионов и простых катапульт. Пусть персы, стоящие на стенах, на них посмотрят. Но это не имеет значения. У меня есть самое мощное оружие. Я только что одержал великую победу, а такая победа порождает у врага страх.
Глава клана все еще колебался.
— Многим персам удалось убежать. Они побегут в Нисибис и расскажут…
— Что расскажут? Правду? И кто поверит этим солдатам? Этим проигравшим и разбитым солдатам? Ты представляешь, в каком виде и состоянии они прибегут в город? Что подумают правители Нисибиса, если эти солдаты и вздумают сказать им, что им нечего бояться римской армии, которая только что разбила всю персидскую?
Глава клана рассмеялся. Несмотря на всю неотесанность, у мужчины не было недостатка в решительности. Мгновение спустя он уже отдавая команды своим людям. Без колебаний двое других командиров последовали его примеру.
Гунны, привыкшие жить кланами, серьезно воспринимали тех. Кто стоял во главе клана. Те же, кто не входил ни в какой клан, серьезно восприняли трупы трех своих товарищей. Через две минуты небольшая группа женщин и детей сгрудилась под защитой катафрактов. Судя по виду, некоторым из них здорово досталось, подумал Велисарий, но могло быть и хуже. Гораздо хуже.
Гунны даже начали кучей складывать награбленное, но Велисарий сказал главам кланов, что наемники могут оставить себе эти трофеи. Ему просто требовались выжившие люди.
— А какое тебе до них дело, грек? — спросил старый гунн. Вопрос не был задан воинственно. Мужчина просто не понимал.
Велисарий вздохнул.
— Я не грек. Я фракиец.
Гунн хмыкнул.
— В таком случае мне вообще непонятно! Греки странные, это все знают. Они слишком много думают. Но почему…
— Тысячу лет назад, командир, эти люди уже обладали великим знанием. Тогда, когда твои и мои предки все еще оставались дикарями и носили шкуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63