Или, может быть, главное – это реакция, когда он достигает слизистой оболочки. Он разлагается на отдельные кислоты.
Гумбольт сделал гримасу в сторону Камерона, наклонился и тронул кнопку интеркома.
– Пришлите этого... джентльмена, – приказал он.
Когда инопланетянин вошел в помещение, Гумбольту пришлось жестом напомнить Камерону, чтобы тот замолчал. После второго строгого взгляда щеголь вынужден был понизить энергию своего робота. Механизм начал жужжать более глубоким тоном, а проволочная антенна забилась с яростью пойманного насекомого.
– Добрый день. Так великодушно с вашей стороны почтить нас своим присутствием, начальник-страж Куопта, – приветствовал его Гумбольт, почти подавившись именем инопланетянина.
– Да исчезнут все притворные чувства, – отозвался инопланетянин скрипучим голосом. – Я на своем посту нахожусь в большом затруднении. Никогда раньше не освобождался и не сбегал ни один преступник. Мое место в охране теперь под вопросом.
– Как и должно быть, – пробормотал Камерон. – Вам необходимо хорошо выполнять свои обязанности, чтобы ожидать долгого пребывания на посту.
Инопланетянин согнулся в поясе, а ноги его твердо стояли на мягком ковре. Изогнувшись под совершенно невероятным углом, он спросил:
– Это вы охотник?
– Грубое определение, – улыбнулся Камерон. – Считайте меня человеком, который спасет вашу репутацию.
Выделенное ударением слово в реплике Камерона не прошло для инопланетянина незамеченным. Он отреагировал:
– Иметь дело с космическими отбросами вроде вас одинаково отвратительно для работника моей станции.
– Джентльмены, пожалуйста, – воззвал к ним Гумбольт. – Не будем допускать, чтобы персональная разница особей заслоняла конечную цель. У нас общие интересы. Так подумаем же вместе, как лучше послужить общим интересам.
– Почему вы так хотите, чтобы один из ваших низших представителей вернулся на мою тюрьму-планету? – спросил Куопта.
– Вы забываете, что этот «низший» представитель сбежал из вашего мира, – напомнил Камерон не без некоторой злобы. – Ни один представитель какого-нибудь иного вида этого не сумел, разве не так?
– Вы желаете убрать его от выполнения какого-то другого, более грандиозного преступления, – продолжал инопланетянин. – И это единственная причина для вас, чтобы иметь дело со мной.
– Наши причины есть наши, – оборвал его Гумбольт. – Если удовлетворить и ваши, и наши интересы, в чем тут противоречие?
– Я не могу санкционировать преследование, – скрипучий голос Куопты перешел в бас. – У нас нет лишних стражников, кроме того, никогда не случалось таких происшествий, чтобы требовать погони.
– Я подожду до возвращения этого ссыльного, – успокоил его Камерон. – Если он попытается найти убежище на одной из планет, населенных людьми, я его найду.
– А если он попытается скрыться среди чу... среди инопланетного населения, – поспешно поправился Гумбольт, – мы потребуем от вас разрешения для мистера Камерона проникнуть в эти миры, чтобы найти и захватить его.
– Индивидуальные миры позволяют нарушать свои права с большими затруднениями, – ответил инопланетный начальник стражи.
– Нелегко будет выправить необходимые документы, о которых вы упоминали, но все же возможно их раздобыть, – сказал Камерон. – Вы их нам обеспечите, так, начальник?
Куопта наклонил голову и помахал длинными тонкими руками, как крыльями. Оба человека приняли этот жест за согласие.
– Расскажите нам еще об этом бегстве, – попросил Гумбольт. – Мы слышали только краткие отчеты.
– Я вам не сообщу местоположения тюремного мира, – предупредил инопланетянин.
– А мы и не спрашиваем. Хотя мы питаем твердую надежду на то, что ни один мерзавец из нашего племени не будет приговорен к пребыванию в этом мире, у нас нет желания вмешиваться в вашу судебную систему. Если тайна расположения планеты есть часть этой системы, что ж... – Камерон развел руками и зловеще улыбнулся.
– Человеческий космический корабль проник в эту систему, он давал фиктивный сигнал бедствия.
– Что за... сигнал бедствия? – спросил Камерон, наполовину прикрыв свои стальные серые глаза и полностью сосредоточившись.
– Неисправность двигателя. В то время как из многих наблюдательных точек системы были получены свидетельства о преднамеренной перегрузке. Пилот делал попытки к радиосвязи, находясь в звездном пространстве.
– Это и в самом деле кажется подозрительным, – заметил Гумбольт. – Все знают, что это невозможно, что из-за этого происходит невообразимая перегрузка двигателей.
Камерон промолчал.
– Корабль пошел прямо на посадку, используя аварийные ракеты.
– Значит, главный двигатель не действовал? – уточнил Гумбольт.
– Похоже на то. Уровень энергии не соответствовал возможности двигателя. Корабль приземляется, каторжник Кинсолвинг входит туда, наша орбитальная станция начинает обстреливать лучами.
– Ваша лазерная пушка повредила корабль? – спросил Гумбольт.
– Посадка была точной и произошла в тот момент, когда наша станция не могла соответствующим образом защититься от вторжения в нашу систему.
– Вы утверждаете, начальник, что рассеяние луча в атмосфере было таким сильным, что корабль избежал повреждений, – после того, как губы Камерона произнесли эту простую фразу, они продолжали шевелиться, словно продолжая речь.
– Это так. Звездный корабль повысил уровень энергии, взлетел и достиг орбиты. К тому времени, как охраняющая станция пришла в готовность полностью использовать оружие, корабль перешел в гиперпространство, за пределы нашей досягаемости.
– Вы получили вектор взлета?
– Ничего доказать нельзя. Ничего не известно о геодезии гиперполетов. Мы только думаем, что корабль перешел в гиперпространство, он находился на очень коротком расстоянии, сориентировался в четырех измерениях, а после переменил местоположение. Взлет с орбиты был совершен для того, чтобы сбить нас с толку, или по причине паники, чтобы избежать нашей лазерной пушки.
– Что бы там ни было, но они, кажется, сбежали очень аккуратно, – сделал вывод Гумбольт. В его голосе звенело искреннее восхищение. Любое торжество над инопланетянами наполняло его торжеством, даже если чудиков обходил тот, кому он желал скорой смерти.
– Описание Кинсолвинга циркулировало среди всех представителей рас, пользующихся нашим тюремным миром. Если он будет достаточно глуп, чтобы приземлиться на любую из этих планет, он найдет, что ему трудно там скрыться.
– При этом все же остаются человеческие миры и те цивилизации, которые не пользуются вашей тюрьмой. Какие это миры? – спросил Камерон.
– Я не свободен делиться подобной информацией. Многое, относящееся к планете-тюрьме, следует держать в тайне.
– Она не останется тайной, когда Кинсолвинг сядет где-нибудь и рассчитает, где эта планета. Но это означает, что вашу тайну знает хотя бы он, верно? Или еще кто-то, кто с ним работает. Ведь не может быть случайностью то, что этот корабль так удачно подобрал его.
– Это и моя мысль, директор Гумбольт. Вот почему я и явился на ваш вызов. Если вы его разыщете, вам предложат награду.
– Я не прошу ничего, – вставил Камерон, – кроме разрешения посещать планеты. Буду служить справедливости.
– Неужели вы так ненавидите этого Кинсолвинга, что посылаете на его поиски таких? – спросил Куопта у Гумбольта.
– Мистер Камерон – весьма ценный служащий Межзвездных Материалов. Он отлично выполняет свою работу. Что ж, начальник, есть еще один пункт, который вы позабыли упомянуть, и он будет представлять для нас неизмеримую ценность, если мы собираемся найти Кинсолвинга.
Человеческий взгляд уперся в глаза инопланетянина. Наконец Куопта сказал:
– Распознавательный сигнал корабля была записан на пленку. Возможно, он и не настоящий. Зачем стали бы рисковать, совершая столь дерзкую операцию, не поменяв сигнала?
– А зачем вообще подавать сигнал? – осведомился Камерон. Теперь он зажмурил глаза. – Зачем же пытаться обманом пробираться на поверхность планеты-тюрьмы, трубя опознавательные сигналы?
– Вот запись. Для нас она ничего не означает. Ваши списки могут вам помочь.
Куопта швырнул на стол Гумбольту небольшой металлический диск. Не произнеся больше ни слова, инопланетянин повернулся и вышел.
Гумбольт испустил глубокий вздох облегчения и поудобнее откинулся в своем кресле.
– Я рад, что он ушел. От этих чудиков у меня мурашки по телу.
– Врага надо знать, – заявил Камерон. – Не забывайте. Он достаточно напуган бегством Кинсолвинга, чтобы прилететь на Гамму Терциус-4. Он же явился в населенный людьми мир. Думаю, что я смогу получить полное разрешение посетить любую их планету.
– Только на те, которые не объявили тревогу по случаю бегства Кинсолвинга, – поправил Гумбольт. – Зачем допускать, чтобы вы дублировали работу их полиции?
– Это не так, директор, – возразил Камерон. – Допуск означает очень многое. У чудиков нет желания сделать информацию легкодоступной для нас. Они могут испугаться, что мы обнаружим истинное местоположение их мира-тюрьмы. Вообразите только, как их преступники начнут использовать это против них.
– Мысль интересная, – произнес Гумбольт. – Но опасность, исходящая из того, что Кинсолвингу известно о Плане, перевешивает подобные размышления.
– А что он знает такого, во что могут поверить чудики?
– Вероятно, ничего. Но мы не можем рисковать, чтобы малейшая информация о Плане просочилась к чудикам. Только не это, – Гумбольт скрестил руки на груди и откинулся в кресле, запрокинув голову. – Жаль, что мы не можем завербовать Кинсолвинга.
– Нет ли какого способа выжечь его мозги и перепрограммировать? – поинтересовался Камерон.
– Едва ли. Те его качества, которые мы больше всего хотели бы использовать, от массивного выжигания мозгов исчезнут. А жаль.
– А что насчет источника его сведений? Насчет Алы Марккен?
– Она просто проговорилась, – слишком быстро ответил Гумбольт. – Дважды она такой ошибки не сделает.
– Ее ведь перевели снова на ГТ-4, да? Возможно, зачислили в персональный штат? – Камерон злобно усмехнулся.
– Это вас не касается. Утечка информации больше не повторится. Ала – лояльный сотрудник и в отношении ММ, и в выполнении Плана. Хотел бы я, чтобы вы проявляли такое же прилежание.
– Разумеется, директор.
Камерон подобрал металлический диск, оставленный инопланетным начальником тюремной стражи. Засунул его в гнездо для чтения. У Камерона поднялись брови от удивления.
– Интересный обман со стороны Кинсолвинга, – заметил он. – Такой иронии я от него не ожидал.
– А что такое?
– Регистрация сбежавшего корабля. Он принадлежит Галактической Фармакологии и Медицинской Технике.
– Совпадение, – обрезал его Гумбольт. – Межзвездные Материалы и ГФМТ никак не могли быть замешаны в этом побеге.
– Если только наш мистер Кинсолвинг не знает о Плане куда больше, чем вы считаете.
– Але неизвестно об участии ГФМТ. Она знает только о ММ. Это совершенно невероятно.
– Оказывается, Кинсолвинг более опасен для Плана, чем вы полагали, директор. Возможно, мне следует начать расследования с ГФМТ, – Камерон улыбнулся, как человек, испытывающий явный дискомфорт.
– Доберитесь до Кинсолвинга, остановите его.
– В наших интересах было бы обнаружить, сколько ему известно о Плане, и выяснить его источники информации. Ваша... м-м... сопостельница, директор, может знать о Плане больше вас.
– Но Ала... – Гумбольт оборвал свое сердитое возражение. Камерон его подзуживал, наслаждаясь зрелищем того, как могущественный директор Межзвездных Материалов пытается выкрутиться из затруднительного положения.
– Я немедленно пущусь по следам нашего доблестного изобретательного мистера Кинсолвинга, – сказал Камерон, – есть у меня несколько мыслишек, как в скором времени привести его к... правосудию.
Гумбольт сделал жест рукой, отпуская Камерона. Тот вышел, робот-следопыт следовал за ним по пятам. Гумбольт хотел бы привести этого робота в действие хоть на мгновение, чтобы обратить дьявольское изобретение Камерона против него же самого. Но он не мог этого сделать. Он нуждался в Камероне. План нуждался в Камероне.
А Кеннет Гумбольт нуждался в долгом разговоре с Алой. Что эта женщина действительно знает о Плане Звездной Смерти и что она рассказала Бартону Кинсолвингу?
Глава пятнадцатая
Оказалось, что Бартон выступает перед восторженной аудиторией. И не важно, что он говорил, пусть даже самые тривиальные подробности о горнорудном деле, Ларк Версаль вслушивалась в каждое его слово, и обожание горело в ее ярких голубых глазах. И Кинсолвинг чувствовал, что он в такой же степени очарован этой красивой женщиной. Когда он говорил, оттенки ее кожи менялись, иногда драматически показывая резкую перемену настроения, иногда слегка, и тонкие оттенки светились сквозь ее прозрачную кожу.
Более мягкие тона, которые превращались в алые и пурпурные, он видел и раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Гумбольт сделал гримасу в сторону Камерона, наклонился и тронул кнопку интеркома.
– Пришлите этого... джентльмена, – приказал он.
Когда инопланетянин вошел в помещение, Гумбольту пришлось жестом напомнить Камерону, чтобы тот замолчал. После второго строгого взгляда щеголь вынужден был понизить энергию своего робота. Механизм начал жужжать более глубоким тоном, а проволочная антенна забилась с яростью пойманного насекомого.
– Добрый день. Так великодушно с вашей стороны почтить нас своим присутствием, начальник-страж Куопта, – приветствовал его Гумбольт, почти подавившись именем инопланетянина.
– Да исчезнут все притворные чувства, – отозвался инопланетянин скрипучим голосом. – Я на своем посту нахожусь в большом затруднении. Никогда раньше не освобождался и не сбегал ни один преступник. Мое место в охране теперь под вопросом.
– Как и должно быть, – пробормотал Камерон. – Вам необходимо хорошо выполнять свои обязанности, чтобы ожидать долгого пребывания на посту.
Инопланетянин согнулся в поясе, а ноги его твердо стояли на мягком ковре. Изогнувшись под совершенно невероятным углом, он спросил:
– Это вы охотник?
– Грубое определение, – улыбнулся Камерон. – Считайте меня человеком, который спасет вашу репутацию.
Выделенное ударением слово в реплике Камерона не прошло для инопланетянина незамеченным. Он отреагировал:
– Иметь дело с космическими отбросами вроде вас одинаково отвратительно для работника моей станции.
– Джентльмены, пожалуйста, – воззвал к ним Гумбольт. – Не будем допускать, чтобы персональная разница особей заслоняла конечную цель. У нас общие интересы. Так подумаем же вместе, как лучше послужить общим интересам.
– Почему вы так хотите, чтобы один из ваших низших представителей вернулся на мою тюрьму-планету? – спросил Куопта.
– Вы забываете, что этот «низший» представитель сбежал из вашего мира, – напомнил Камерон не без некоторой злобы. – Ни один представитель какого-нибудь иного вида этого не сумел, разве не так?
– Вы желаете убрать его от выполнения какого-то другого, более грандиозного преступления, – продолжал инопланетянин. – И это единственная причина для вас, чтобы иметь дело со мной.
– Наши причины есть наши, – оборвал его Гумбольт. – Если удовлетворить и ваши, и наши интересы, в чем тут противоречие?
– Я не могу санкционировать преследование, – скрипучий голос Куопты перешел в бас. – У нас нет лишних стражников, кроме того, никогда не случалось таких происшествий, чтобы требовать погони.
– Я подожду до возвращения этого ссыльного, – успокоил его Камерон. – Если он попытается найти убежище на одной из планет, населенных людьми, я его найду.
– А если он попытается скрыться среди чу... среди инопланетного населения, – поспешно поправился Гумбольт, – мы потребуем от вас разрешения для мистера Камерона проникнуть в эти миры, чтобы найти и захватить его.
– Индивидуальные миры позволяют нарушать свои права с большими затруднениями, – ответил инопланетный начальник стражи.
– Нелегко будет выправить необходимые документы, о которых вы упоминали, но все же возможно их раздобыть, – сказал Камерон. – Вы их нам обеспечите, так, начальник?
Куопта наклонил голову и помахал длинными тонкими руками, как крыльями. Оба человека приняли этот жест за согласие.
– Расскажите нам еще об этом бегстве, – попросил Гумбольт. – Мы слышали только краткие отчеты.
– Я вам не сообщу местоположения тюремного мира, – предупредил инопланетянин.
– А мы и не спрашиваем. Хотя мы питаем твердую надежду на то, что ни один мерзавец из нашего племени не будет приговорен к пребыванию в этом мире, у нас нет желания вмешиваться в вашу судебную систему. Если тайна расположения планеты есть часть этой системы, что ж... – Камерон развел руками и зловеще улыбнулся.
– Человеческий космический корабль проник в эту систему, он давал фиктивный сигнал бедствия.
– Что за... сигнал бедствия? – спросил Камерон, наполовину прикрыв свои стальные серые глаза и полностью сосредоточившись.
– Неисправность двигателя. В то время как из многих наблюдательных точек системы были получены свидетельства о преднамеренной перегрузке. Пилот делал попытки к радиосвязи, находясь в звездном пространстве.
– Это и в самом деле кажется подозрительным, – заметил Гумбольт. – Все знают, что это невозможно, что из-за этого происходит невообразимая перегрузка двигателей.
Камерон промолчал.
– Корабль пошел прямо на посадку, используя аварийные ракеты.
– Значит, главный двигатель не действовал? – уточнил Гумбольт.
– Похоже на то. Уровень энергии не соответствовал возможности двигателя. Корабль приземляется, каторжник Кинсолвинг входит туда, наша орбитальная станция начинает обстреливать лучами.
– Ваша лазерная пушка повредила корабль? – спросил Гумбольт.
– Посадка была точной и произошла в тот момент, когда наша станция не могла соответствующим образом защититься от вторжения в нашу систему.
– Вы утверждаете, начальник, что рассеяние луча в атмосфере было таким сильным, что корабль избежал повреждений, – после того, как губы Камерона произнесли эту простую фразу, они продолжали шевелиться, словно продолжая речь.
– Это так. Звездный корабль повысил уровень энергии, взлетел и достиг орбиты. К тому времени, как охраняющая станция пришла в готовность полностью использовать оружие, корабль перешел в гиперпространство, за пределы нашей досягаемости.
– Вы получили вектор взлета?
– Ничего доказать нельзя. Ничего не известно о геодезии гиперполетов. Мы только думаем, что корабль перешел в гиперпространство, он находился на очень коротком расстоянии, сориентировался в четырех измерениях, а после переменил местоположение. Взлет с орбиты был совершен для того, чтобы сбить нас с толку, или по причине паники, чтобы избежать нашей лазерной пушки.
– Что бы там ни было, но они, кажется, сбежали очень аккуратно, – сделал вывод Гумбольт. В его голосе звенело искреннее восхищение. Любое торжество над инопланетянами наполняло его торжеством, даже если чудиков обходил тот, кому он желал скорой смерти.
– Описание Кинсолвинга циркулировало среди всех представителей рас, пользующихся нашим тюремным миром. Если он будет достаточно глуп, чтобы приземлиться на любую из этих планет, он найдет, что ему трудно там скрыться.
– При этом все же остаются человеческие миры и те цивилизации, которые не пользуются вашей тюрьмой. Какие это миры? – спросил Камерон.
– Я не свободен делиться подобной информацией. Многое, относящееся к планете-тюрьме, следует держать в тайне.
– Она не останется тайной, когда Кинсолвинг сядет где-нибудь и рассчитает, где эта планета. Но это означает, что вашу тайну знает хотя бы он, верно? Или еще кто-то, кто с ним работает. Ведь не может быть случайностью то, что этот корабль так удачно подобрал его.
– Это и моя мысль, директор Гумбольт. Вот почему я и явился на ваш вызов. Если вы его разыщете, вам предложат награду.
– Я не прошу ничего, – вставил Камерон, – кроме разрешения посещать планеты. Буду служить справедливости.
– Неужели вы так ненавидите этого Кинсолвинга, что посылаете на его поиски таких? – спросил Куопта у Гумбольта.
– Мистер Камерон – весьма ценный служащий Межзвездных Материалов. Он отлично выполняет свою работу. Что ж, начальник, есть еще один пункт, который вы позабыли упомянуть, и он будет представлять для нас неизмеримую ценность, если мы собираемся найти Кинсолвинга.
Человеческий взгляд уперся в глаза инопланетянина. Наконец Куопта сказал:
– Распознавательный сигнал корабля была записан на пленку. Возможно, он и не настоящий. Зачем стали бы рисковать, совершая столь дерзкую операцию, не поменяв сигнала?
– А зачем вообще подавать сигнал? – осведомился Камерон. Теперь он зажмурил глаза. – Зачем же пытаться обманом пробираться на поверхность планеты-тюрьмы, трубя опознавательные сигналы?
– Вот запись. Для нас она ничего не означает. Ваши списки могут вам помочь.
Куопта швырнул на стол Гумбольту небольшой металлический диск. Не произнеся больше ни слова, инопланетянин повернулся и вышел.
Гумбольт испустил глубокий вздох облегчения и поудобнее откинулся в своем кресле.
– Я рад, что он ушел. От этих чудиков у меня мурашки по телу.
– Врага надо знать, – заявил Камерон. – Не забывайте. Он достаточно напуган бегством Кинсолвинга, чтобы прилететь на Гамму Терциус-4. Он же явился в населенный людьми мир. Думаю, что я смогу получить полное разрешение посетить любую их планету.
– Только на те, которые не объявили тревогу по случаю бегства Кинсолвинга, – поправил Гумбольт. – Зачем допускать, чтобы вы дублировали работу их полиции?
– Это не так, директор, – возразил Камерон. – Допуск означает очень многое. У чудиков нет желания сделать информацию легкодоступной для нас. Они могут испугаться, что мы обнаружим истинное местоположение их мира-тюрьмы. Вообразите только, как их преступники начнут использовать это против них.
– Мысль интересная, – произнес Гумбольт. – Но опасность, исходящая из того, что Кинсолвингу известно о Плане, перевешивает подобные размышления.
– А что он знает такого, во что могут поверить чудики?
– Вероятно, ничего. Но мы не можем рисковать, чтобы малейшая информация о Плане просочилась к чудикам. Только не это, – Гумбольт скрестил руки на груди и откинулся в кресле, запрокинув голову. – Жаль, что мы не можем завербовать Кинсолвинга.
– Нет ли какого способа выжечь его мозги и перепрограммировать? – поинтересовался Камерон.
– Едва ли. Те его качества, которые мы больше всего хотели бы использовать, от массивного выжигания мозгов исчезнут. А жаль.
– А что насчет источника его сведений? Насчет Алы Марккен?
– Она просто проговорилась, – слишком быстро ответил Гумбольт. – Дважды она такой ошибки не сделает.
– Ее ведь перевели снова на ГТ-4, да? Возможно, зачислили в персональный штат? – Камерон злобно усмехнулся.
– Это вас не касается. Утечка информации больше не повторится. Ала – лояльный сотрудник и в отношении ММ, и в выполнении Плана. Хотел бы я, чтобы вы проявляли такое же прилежание.
– Разумеется, директор.
Камерон подобрал металлический диск, оставленный инопланетным начальником тюремной стражи. Засунул его в гнездо для чтения. У Камерона поднялись брови от удивления.
– Интересный обман со стороны Кинсолвинга, – заметил он. – Такой иронии я от него не ожидал.
– А что такое?
– Регистрация сбежавшего корабля. Он принадлежит Галактической Фармакологии и Медицинской Технике.
– Совпадение, – обрезал его Гумбольт. – Межзвездные Материалы и ГФМТ никак не могли быть замешаны в этом побеге.
– Если только наш мистер Кинсолвинг не знает о Плане куда больше, чем вы считаете.
– Але неизвестно об участии ГФМТ. Она знает только о ММ. Это совершенно невероятно.
– Оказывается, Кинсолвинг более опасен для Плана, чем вы полагали, директор. Возможно, мне следует начать расследования с ГФМТ, – Камерон улыбнулся, как человек, испытывающий явный дискомфорт.
– Доберитесь до Кинсолвинга, остановите его.
– В наших интересах было бы обнаружить, сколько ему известно о Плане, и выяснить его источники информации. Ваша... м-м... сопостельница, директор, может знать о Плане больше вас.
– Но Ала... – Гумбольт оборвал свое сердитое возражение. Камерон его подзуживал, наслаждаясь зрелищем того, как могущественный директор Межзвездных Материалов пытается выкрутиться из затруднительного положения.
– Я немедленно пущусь по следам нашего доблестного изобретательного мистера Кинсолвинга, – сказал Камерон, – есть у меня несколько мыслишек, как в скором времени привести его к... правосудию.
Гумбольт сделал жест рукой, отпуская Камерона. Тот вышел, робот-следопыт следовал за ним по пятам. Гумбольт хотел бы привести этого робота в действие хоть на мгновение, чтобы обратить дьявольское изобретение Камерона против него же самого. Но он не мог этого сделать. Он нуждался в Камероне. План нуждался в Камероне.
А Кеннет Гумбольт нуждался в долгом разговоре с Алой. Что эта женщина действительно знает о Плане Звездной Смерти и что она рассказала Бартону Кинсолвингу?
Глава пятнадцатая
Оказалось, что Бартон выступает перед восторженной аудиторией. И не важно, что он говорил, пусть даже самые тривиальные подробности о горнорудном деле, Ларк Версаль вслушивалась в каждое его слово, и обожание горело в ее ярких голубых глазах. И Кинсолвинг чувствовал, что он в такой же степени очарован этой красивой женщиной. Когда он говорил, оттенки ее кожи менялись, иногда драматически показывая резкую перемену настроения, иногда слегка, и тонкие оттенки светились сквозь ее прозрачную кожу.
Более мягкие тона, которые превращались в алые и пурпурные, он видел и раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80