Даже Аззи улыбнулся уголками губ -
до того нелепым было это сочетание: деревенский парень в
латаной-перелатаной одежде, в тяжелых грубых башмаках - и
изящная благородная госпожа.
- Однако, сударь, вы метите довольно высоко! - заметил Аззи.
- Я просто подчиняюсь великой силе красоты, которая влечет к
себе всех смертных, - ответил Корнглоу. - Даже самый последний
бедняк может восхищаться Еленой Троянской, ибо Елена - это
символ Вечной Женственности. И в мечтах она может отвечать ему
взаимностью. В конце концов, Парис ведь тоже, прежде чем
получить власть над Троей, был простым пастухом. В мечтах
Елена может предпочесть его всем остальным. Ведь мечты
позволяют человеку перенестись в мир иллюзий, в мир, где
оживают сказки. А разве задуманное вами театральное действо не
похоже на сказку?
- Пожалуй, так, - сказал Аззи. - Но, видишь ли, если уж тебе
непременно хочется на ней жениться, то придется сделать из
тебя благородного господина, чтобы неравное положение не
помешало этому браку.
- Вот спасибо! - обрадовался Корнглоу.
- Да, но, кроме того, еще нужно будет получить согласие
самой госпожи Крессильды, - вмешался Аретино.
- Положитесь на меня, я все улажу, когда придет время, -
сказал Аззи и добавил, обращаясь к Корнглоу: - Что ж, дело это
весьма непростое, но я уверен, что мы сумеем исполнить твое
заветное желание.
Аретино вздрогнул. Легкость, с которой рыжий демон
распоряжался судьбами людей, пугала его.
- Позвольте напомнить вам, сударь, - сказал он негромко, -
что госпожа уже замужем. По-моему, это весьма серьезное
препятствие, которое может помешать вашим планам.
- Нисколько, - улыбнулся Аззи. - У нас есть свои люди в
Риме - они умеют улаживать подобные проблемы. - Он опять
повернулся к Корнглоу: - Ну-с, молодой человек, я выслушал
вашу просьбу; теперь вы послушайте меня. За то, что я устрою
ваш брак с прекрасной госпожой, вы должны будете немного
потрудиться. Согласны ли вы на такое условие?
- Что ж, согласен, только если работа будет не слишком
тяжелой. Видите ли, сударь, я придерживаюсь такого правила,
что всякий человек должен следовать своей природе, а моя
природа - это лень, лень, доходящая до такой степени, что ее
без ложной скромности можно назвать выдающейся.
- О, не волнуйтесь, милейший, ваша работа не потребует от
вас чрезмерного напряжения сил, - успокоил его Аззи. - Думаю,
что вам даже ни разу не придется обнажить свою шпагу,
поскольку вы не обучены биться на шпагах.
Порывшись в кармане, Аззи вынул уже знакомый нам маленький
серебряный ключик и вручил его Корнглоу:
- Ваши приключения начнутся прямо сейчас. Вот этот волшебный
ключик откроет дверь, для которой он предназначен. Сквозь эту
дверь вы войдете в сказочный мир. Там вас будет ждать
оседланный волшебный конь, а в седельной сумке вы найдете
подсвечник из чистого золота. Это не простой подсвечник. Он
помогает тому, кто им владеет, найти то, к чему он стремился
всю жизнь. С этим чудесным подсвечником вы отправитесь в путь,
а в конце пути вас будет ждать госпожа Крессильда с
золотистыми волосами, ниспадающими на шею ослепительной
белизны, и всеми остальными прелестями.
- Великолепно! - воскликнул Корнглоу, от радости подбросив
ключик вверх и снова поймав его. - Как здорово, когда удача
сама плывет к тебе в руки!
- Полностью с вами согласен, - сказал Аззи. - Улыбка
фортуны - это великая вещь. И поэтому я хочу научить людей
такой морали: если счастье достается человеку буквально даром,
то стоит ли трудиться в поте лица своего?
- Вот это по мне! - Корнглоу сжал в руке ключик. - Ну, я
пошел!
И он выбежал вон из комнаты.
Аззи снисходительно улыбнулся:
- Еще один осчастливленный.
- У дверей ждет новый посетитель, - сказал Аретино.
Глава 2
Мать Иоанна сидела одна в своей комнате. Ее мучили сомнения.
Она никак не могла решиться на отчаянный поступок - заключить
сделку с демоном.
Несмотря на поздний час, в старом деревянном доме то и дело
поскрипывала лестница; из коридора доносились какие-то
странные звуки, напоминавшие приглушенные стоны. Быть может,
то были привидения, но мать Иоанна почему-то была уверена, что
это паломники поднимаются к синьору Антонио.
Мать Иоанна обладала достаточно практичным и трезвым умом,
несмотря на то, что она приняла монашеский сан. Монастырская
жизнь и строгий устав не погасили в ее груди огонь земных
страстей. Конечно, в строгой обстановке монашеской кельи это
пламя пылало не столь сильно, однако теперь так долго
сдерживаемые чувства вырвались на свободу, и на душе у матери
Иоанны было тяжело. Она была натурой незаурядной и мечтала о
чем-то таком, что выходило за рамки обывательского
представления о счастье.
Будучи настоятельницей монастыря, она гораздо больше времени
уделяла политике, чем заботе о душах вверенных ее заботам
монахинь. Политика всегда была ее страстью. И нужно сказать,
что это качество весьма ей пригодилось - ведь в монастыре
постоянно жило семьдесят две монахини, не считая прислуги,
смотревшей за лошадьми и охотничьими собаками и взвалившей на
себя все бремя хозяйственных забот, чтобы благородные девицы и
дамы могли посвящать себя лишь рукоделию и молитвам. Это был
целый маленький городок, живший по своим законам, и управлять
им было непросто. Однако матери Иоанне очень нравилось ее
занятие, да и сама она как нельзя лучше подходила для этой
роли. Еще в детстве она сильно отличалась от своих ровесниц,
игравших в куклы и грезивших о Прекрасном Принце. Иоанна редко
принимала участие в общих играх, и куклы ее тоже не
интересовали. Целыми днями дрессировала она своих комнатных
собачек и канареек. Она усаживала собачек за кукольный столик,
указывая каждой ее место - ты сядешь тут, а ты там, - и,
подражая строгой наставнице, бранила своих питомцев за дурные
манеры.
Ее властный характер отнюдь не смягчился с годами. Возможно,
ее судьба сложилась бы иначе, будь она хорошенькой. Однако
Иоанна унаследовала от Мортимеров их фамильные черты - длинный
нос, широкие скулы, редкие бесцветные волосы. Вдобавок природа
наделила ее мощным телосложением: Иоанна никак не походила на
то хрупкое, нежное создание, которое, по представлениям той
эпохи, должна была представлять собою благородная дама. Ее
коренастая и крепкая фигура скорее навевала мысли о тяжелом
крестьянском труде, чем о нежной страсти. Мужчины не проявляли
к ней интереса, и все ее помыслы были сосредоточены
исключительно на карьере. Она мечтала о богатстве и власти, и
церковная карьера открывала ей путь к желанной цели. Она была
набожна, но не слишком, и всегда руководствовалась в своих
поступках исключительно прагматическими соображениями. Здравый
смысл подсказывал ей, что она сумеет достичь гораздо большего,
если будет действовать самостоятельно, а не ждать милостей от
судьбы и от Папы Римского.
Мать Иоанна мерила шагами комнату, размышляя о том, какой
неожиданный взлет может ожидать ее впереди, если она примет
предложение рыжего демона. Перебирая в уме все свои желания,
она старалась понять, какое же из них самое заветное. Всякий
раз, услышав какой-нибудь посторонний звук, она
останавливалась на несколько секунд и начинала
прислушиваться - ведь, возможно, это кто-то из паломников
решился подняться наверх, к синьору Антонио, чтобы заключить с
ним договор. А мать Иоанна отлично понимала, что число
вакантных мест в этой игре только семь и на всех желающих их
может не хватить. Наконец собравшись с духом, она решительно
направилась к двери. В конце концов, не будет ничего
страшного, если она просто побеседует с синьором Антонио,
чтобы узнать во всех подробностях, что же все-таки он
предлагает.
Преодолевая боязнь темноты, она прошла по длинному узкому
коридору и стала подниматься по старой лестнице, вздрагивая
всякий раз, когда ступеньки издавали пронзительный скрип у нее
под ногами. Тяжело дыша от волнения, она остановилась у двери
того, кто называл себя синьором Антонио, и робко постучала.
- Входите, пожалуйста, я уже давно вас поджидаю, - долетел
из-за двери голос Аззи.
Она засыпала Аззи градом вопросов. Через пятнадцать минут
после начала разговора у демона начала кружиться голова от
этой надоедливой особы с ее бесконечными "как", и "почему", и
"правда ли, что". Однако Аззи показал себя молодцом. Ему
удалось-таки пробить крепкую броню недоверия, при помощи
которой монахиня надеялась уберечь себя от соблазна. Однако,
когда дело дошло до самого заветного желания, мать Иоанна
наотрез отказалась поведать его. Куда только подевалась ее
былая решимость! Она смущалась и робела, словно девочка.
- Мое желание таково, - запинаясь, проговорила она, - что я
никак не осмелюсь высказать его вслух. Быть может, я хочу
слишком многого, но... Ах, ей-богу, мне так стыдно...
- Смелее, дорогая, - подбадривал ее Аззи. - Кому же еще вы
сможете об этом рассказать, как не своему демону?
Наконец, после долгих уговоров, Иоанна сдалась. Решительно
встряхнув головой и набрав в грудь побольше воздуха, она
открыла рот, но запнулась на полуслове и уставилась на Аретино
так, словно только что заметила его.
- А он? - спросила Иоанна, показывая пальцем на Аретино,
неподвижно сидящего в кресле и не принимающего ровно никакого
участия в происходящем. - Если я вам скажу, он тоже услышит.
- Обязательно услышит, - кивнул Аззи. - Это наш поэт. Он
непременно должен все видеть и слышать. Иначе как же он сможет
написать пьесу о вас? Вас ждет великое и славное будущее, и
поистине преступлением было бы не увековечить его в
литературном памятнике. Ведь конечная цель каждого выдающегося
человека - оставить после себя достойную память, не так ли?
Сколько достойных людей остаются неизвестными лишь потому, что
никому из писателей и поэтов просто не приходит в голову
написать про них роман или даже поэму! Но вам подобная участь
не грозит. Аретино обессмертит вас! Он аккуратно запишет в
свою тетрадь все ваши подвиги, какими бы незначительными они
ни казались на первый взгляд, и из этого материала создаст
величайшую поэму!
- Ах, господин демон, вы меня убедили, - сказала мать
Иоанна. - Я открою перед вами душу. Признаюсь, я всегда
мечтала стать народной героиней, сражающейся за
справедливость, - ну, словом, чем-то вроде Робина Гуда в юбке.
И чтобы обо мне слагали баллады и песни. Но только чтобы в
промежутках между свершением всяческих подвигов у меня
оставалось достаточно времени для охоты.
- Будьте покойны, - заверил ее Аззи, - мы обязательно что-
нибудь для вас придумаем. Вот вам ключик, держите его крепко и
ни в коем случае не теряйте. Можете считать, что ваши
приключения уже начались.
И, дав матери Иоанне краткую инструкцию насчет двери,
которую открывает серебряный ключик, волшебного коня и
золотого подсвечника, Аззи без дальнейших церемоний выпроводил
будущую народную героиню из комнаты навстречу ожидавшим ее
чудесам.
- Ну, Аретино, денек выдался не из легких. Вы не находите,
что бокал хорошего вина пришелся бы сейчас как нельзя более
кстати? Давайте откупорим бутылку, пока не явился следующий
посетитель. Кстати, я хотел бы услышать ваше мнение по поводу
происходящего. Мне кажется, пока дела идут весьма неплохо.
- Не знаю, что вам сказать, сударь. Обычно новая пьеса
создается по заранее подготовленному плану. А здесь, в вашей
драме, все так неопределенно и расплывчато. Каково, например,
амплуа того парня, который пришел перед монахиней, - кажется,
его зовут Корнглоу? Что он будет олицетворять в нашей пьесе?
Непомерную Гордость? Простонародный Юмор? Беспримерную
Храбрость? А мать Иоанна? Что мне делать с нею? Смеяться над
ней или жалеть ее? Или и того, и другого понемногу?
- Все не так просто, когда работаешь с не с актерами,
играющими заранее разученные роли, а с живыми людьми, верно
ведь? - усмехнулся Аззи. - Зато наша пьеса получается очень
похожей на настоящую жизнь.
- Без сомнения так. Но какую же мораль мы выведем в конце?
- Насчет морали не беспокойтесь, Аретино. Что бы ни делали
персонажи нашей пьесы, мы найдем способ вывести такую мораль,
какую нам захочется. Все будет так, как я уже говорил вам, и
никак иначе. В конце концов, последнее слово всегда остается
за драматургом. Он решает, кого прославить, а кого и ославить.
Только он вправе судить о том, удалась пьеса или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
до того нелепым было это сочетание: деревенский парень в
латаной-перелатаной одежде, в тяжелых грубых башмаках - и
изящная благородная госпожа.
- Однако, сударь, вы метите довольно высоко! - заметил Аззи.
- Я просто подчиняюсь великой силе красоты, которая влечет к
себе всех смертных, - ответил Корнглоу. - Даже самый последний
бедняк может восхищаться Еленой Троянской, ибо Елена - это
символ Вечной Женственности. И в мечтах она может отвечать ему
взаимностью. В конце концов, Парис ведь тоже, прежде чем
получить власть над Троей, был простым пастухом. В мечтах
Елена может предпочесть его всем остальным. Ведь мечты
позволяют человеку перенестись в мир иллюзий, в мир, где
оживают сказки. А разве задуманное вами театральное действо не
похоже на сказку?
- Пожалуй, так, - сказал Аззи. - Но, видишь ли, если уж тебе
непременно хочется на ней жениться, то придется сделать из
тебя благородного господина, чтобы неравное положение не
помешало этому браку.
- Вот спасибо! - обрадовался Корнглоу.
- Да, но, кроме того, еще нужно будет получить согласие
самой госпожи Крессильды, - вмешался Аретино.
- Положитесь на меня, я все улажу, когда придет время, -
сказал Аззи и добавил, обращаясь к Корнглоу: - Что ж, дело это
весьма непростое, но я уверен, что мы сумеем исполнить твое
заветное желание.
Аретино вздрогнул. Легкость, с которой рыжий демон
распоряжался судьбами людей, пугала его.
- Позвольте напомнить вам, сударь, - сказал он негромко, -
что госпожа уже замужем. По-моему, это весьма серьезное
препятствие, которое может помешать вашим планам.
- Нисколько, - улыбнулся Аззи. - У нас есть свои люди в
Риме - они умеют улаживать подобные проблемы. - Он опять
повернулся к Корнглоу: - Ну-с, молодой человек, я выслушал
вашу просьбу; теперь вы послушайте меня. За то, что я устрою
ваш брак с прекрасной госпожой, вы должны будете немного
потрудиться. Согласны ли вы на такое условие?
- Что ж, согласен, только если работа будет не слишком
тяжелой. Видите ли, сударь, я придерживаюсь такого правила,
что всякий человек должен следовать своей природе, а моя
природа - это лень, лень, доходящая до такой степени, что ее
без ложной скромности можно назвать выдающейся.
- О, не волнуйтесь, милейший, ваша работа не потребует от
вас чрезмерного напряжения сил, - успокоил его Аззи. - Думаю,
что вам даже ни разу не придется обнажить свою шпагу,
поскольку вы не обучены биться на шпагах.
Порывшись в кармане, Аззи вынул уже знакомый нам маленький
серебряный ключик и вручил его Корнглоу:
- Ваши приключения начнутся прямо сейчас. Вот этот волшебный
ключик откроет дверь, для которой он предназначен. Сквозь эту
дверь вы войдете в сказочный мир. Там вас будет ждать
оседланный волшебный конь, а в седельной сумке вы найдете
подсвечник из чистого золота. Это не простой подсвечник. Он
помогает тому, кто им владеет, найти то, к чему он стремился
всю жизнь. С этим чудесным подсвечником вы отправитесь в путь,
а в конце пути вас будет ждать госпожа Крессильда с
золотистыми волосами, ниспадающими на шею ослепительной
белизны, и всеми остальными прелестями.
- Великолепно! - воскликнул Корнглоу, от радости подбросив
ключик вверх и снова поймав его. - Как здорово, когда удача
сама плывет к тебе в руки!
- Полностью с вами согласен, - сказал Аззи. - Улыбка
фортуны - это великая вещь. И поэтому я хочу научить людей
такой морали: если счастье достается человеку буквально даром,
то стоит ли трудиться в поте лица своего?
- Вот это по мне! - Корнглоу сжал в руке ключик. - Ну, я
пошел!
И он выбежал вон из комнаты.
Аззи снисходительно улыбнулся:
- Еще один осчастливленный.
- У дверей ждет новый посетитель, - сказал Аретино.
Глава 2
Мать Иоанна сидела одна в своей комнате. Ее мучили сомнения.
Она никак не могла решиться на отчаянный поступок - заключить
сделку с демоном.
Несмотря на поздний час, в старом деревянном доме то и дело
поскрипывала лестница; из коридора доносились какие-то
странные звуки, напоминавшие приглушенные стоны. Быть может,
то были привидения, но мать Иоанна почему-то была уверена, что
это паломники поднимаются к синьору Антонио.
Мать Иоанна обладала достаточно практичным и трезвым умом,
несмотря на то, что она приняла монашеский сан. Монастырская
жизнь и строгий устав не погасили в ее груди огонь земных
страстей. Конечно, в строгой обстановке монашеской кельи это
пламя пылало не столь сильно, однако теперь так долго
сдерживаемые чувства вырвались на свободу, и на душе у матери
Иоанны было тяжело. Она была натурой незаурядной и мечтала о
чем-то таком, что выходило за рамки обывательского
представления о счастье.
Будучи настоятельницей монастыря, она гораздо больше времени
уделяла политике, чем заботе о душах вверенных ее заботам
монахинь. Политика всегда была ее страстью. И нужно сказать,
что это качество весьма ей пригодилось - ведь в монастыре
постоянно жило семьдесят две монахини, не считая прислуги,
смотревшей за лошадьми и охотничьими собаками и взвалившей на
себя все бремя хозяйственных забот, чтобы благородные девицы и
дамы могли посвящать себя лишь рукоделию и молитвам. Это был
целый маленький городок, живший по своим законам, и управлять
им было непросто. Однако матери Иоанне очень нравилось ее
занятие, да и сама она как нельзя лучше подходила для этой
роли. Еще в детстве она сильно отличалась от своих ровесниц,
игравших в куклы и грезивших о Прекрасном Принце. Иоанна редко
принимала участие в общих играх, и куклы ее тоже не
интересовали. Целыми днями дрессировала она своих комнатных
собачек и канареек. Она усаживала собачек за кукольный столик,
указывая каждой ее место - ты сядешь тут, а ты там, - и,
подражая строгой наставнице, бранила своих питомцев за дурные
манеры.
Ее властный характер отнюдь не смягчился с годами. Возможно,
ее судьба сложилась бы иначе, будь она хорошенькой. Однако
Иоанна унаследовала от Мортимеров их фамильные черты - длинный
нос, широкие скулы, редкие бесцветные волосы. Вдобавок природа
наделила ее мощным телосложением: Иоанна никак не походила на
то хрупкое, нежное создание, которое, по представлениям той
эпохи, должна была представлять собою благородная дама. Ее
коренастая и крепкая фигура скорее навевала мысли о тяжелом
крестьянском труде, чем о нежной страсти. Мужчины не проявляли
к ней интереса, и все ее помыслы были сосредоточены
исключительно на карьере. Она мечтала о богатстве и власти, и
церковная карьера открывала ей путь к желанной цели. Она была
набожна, но не слишком, и всегда руководствовалась в своих
поступках исключительно прагматическими соображениями. Здравый
смысл подсказывал ей, что она сумеет достичь гораздо большего,
если будет действовать самостоятельно, а не ждать милостей от
судьбы и от Папы Римского.
Мать Иоанна мерила шагами комнату, размышляя о том, какой
неожиданный взлет может ожидать ее впереди, если она примет
предложение рыжего демона. Перебирая в уме все свои желания,
она старалась понять, какое же из них самое заветное. Всякий
раз, услышав какой-нибудь посторонний звук, она
останавливалась на несколько секунд и начинала
прислушиваться - ведь, возможно, это кто-то из паломников
решился подняться наверх, к синьору Антонио, чтобы заключить с
ним договор. А мать Иоанна отлично понимала, что число
вакантных мест в этой игре только семь и на всех желающих их
может не хватить. Наконец собравшись с духом, она решительно
направилась к двери. В конце концов, не будет ничего
страшного, если она просто побеседует с синьором Антонио,
чтобы узнать во всех подробностях, что же все-таки он
предлагает.
Преодолевая боязнь темноты, она прошла по длинному узкому
коридору и стала подниматься по старой лестнице, вздрагивая
всякий раз, когда ступеньки издавали пронзительный скрип у нее
под ногами. Тяжело дыша от волнения, она остановилась у двери
того, кто называл себя синьором Антонио, и робко постучала.
- Входите, пожалуйста, я уже давно вас поджидаю, - долетел
из-за двери голос Аззи.
Она засыпала Аззи градом вопросов. Через пятнадцать минут
после начала разговора у демона начала кружиться голова от
этой надоедливой особы с ее бесконечными "как", и "почему", и
"правда ли, что". Однако Аззи показал себя молодцом. Ему
удалось-таки пробить крепкую броню недоверия, при помощи
которой монахиня надеялась уберечь себя от соблазна. Однако,
когда дело дошло до самого заветного желания, мать Иоанна
наотрез отказалась поведать его. Куда только подевалась ее
былая решимость! Она смущалась и робела, словно девочка.
- Мое желание таково, - запинаясь, проговорила она, - что я
никак не осмелюсь высказать его вслух. Быть может, я хочу
слишком многого, но... Ах, ей-богу, мне так стыдно...
- Смелее, дорогая, - подбадривал ее Аззи. - Кому же еще вы
сможете об этом рассказать, как не своему демону?
Наконец, после долгих уговоров, Иоанна сдалась. Решительно
встряхнув головой и набрав в грудь побольше воздуха, она
открыла рот, но запнулась на полуслове и уставилась на Аретино
так, словно только что заметила его.
- А он? - спросила Иоанна, показывая пальцем на Аретино,
неподвижно сидящего в кресле и не принимающего ровно никакого
участия в происходящем. - Если я вам скажу, он тоже услышит.
- Обязательно услышит, - кивнул Аззи. - Это наш поэт. Он
непременно должен все видеть и слышать. Иначе как же он сможет
написать пьесу о вас? Вас ждет великое и славное будущее, и
поистине преступлением было бы не увековечить его в
литературном памятнике. Ведь конечная цель каждого выдающегося
человека - оставить после себя достойную память, не так ли?
Сколько достойных людей остаются неизвестными лишь потому, что
никому из писателей и поэтов просто не приходит в голову
написать про них роман или даже поэму! Но вам подобная участь
не грозит. Аретино обессмертит вас! Он аккуратно запишет в
свою тетрадь все ваши подвиги, какими бы незначительными они
ни казались на первый взгляд, и из этого материала создаст
величайшую поэму!
- Ах, господин демон, вы меня убедили, - сказала мать
Иоанна. - Я открою перед вами душу. Признаюсь, я всегда
мечтала стать народной героиней, сражающейся за
справедливость, - ну, словом, чем-то вроде Робина Гуда в юбке.
И чтобы обо мне слагали баллады и песни. Но только чтобы в
промежутках между свершением всяческих подвигов у меня
оставалось достаточно времени для охоты.
- Будьте покойны, - заверил ее Аззи, - мы обязательно что-
нибудь для вас придумаем. Вот вам ключик, держите его крепко и
ни в коем случае не теряйте. Можете считать, что ваши
приключения уже начались.
И, дав матери Иоанне краткую инструкцию насчет двери,
которую открывает серебряный ключик, волшебного коня и
золотого подсвечника, Аззи без дальнейших церемоний выпроводил
будущую народную героиню из комнаты навстречу ожидавшим ее
чудесам.
- Ну, Аретино, денек выдался не из легких. Вы не находите,
что бокал хорошего вина пришелся бы сейчас как нельзя более
кстати? Давайте откупорим бутылку, пока не явился следующий
посетитель. Кстати, я хотел бы услышать ваше мнение по поводу
происходящего. Мне кажется, пока дела идут весьма неплохо.
- Не знаю, что вам сказать, сударь. Обычно новая пьеса
создается по заранее подготовленному плану. А здесь, в вашей
драме, все так неопределенно и расплывчато. Каково, например,
амплуа того парня, который пришел перед монахиней, - кажется,
его зовут Корнглоу? Что он будет олицетворять в нашей пьесе?
Непомерную Гордость? Простонародный Юмор? Беспримерную
Храбрость? А мать Иоанна? Что мне делать с нею? Смеяться над
ней или жалеть ее? Или и того, и другого понемногу?
- Все не так просто, когда работаешь с не с актерами,
играющими заранее разученные роли, а с живыми людьми, верно
ведь? - усмехнулся Аззи. - Зато наша пьеса получается очень
похожей на настоящую жизнь.
- Без сомнения так. Но какую же мораль мы выведем в конце?
- Насчет морали не беспокойтесь, Аретино. Что бы ни делали
персонажи нашей пьесы, мы найдем способ вывести такую мораль,
какую нам захочется. Все будет так, как я уже говорил вам, и
никак иначе. В конце концов, последнее слово всегда остается
за драматургом. Он решает, кого прославить, а кого и ославить.
Только он вправе судить о том, удалась пьеса или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46