из глубин моря вылезала армия рогатых рыб, зажимавших в
соединенных плавниках розовые кораллы и глядевшие на строй людей в
камзолах и шлемах; те копьями и факелами препятствовали рыбам выйти на
берег.
Принц ел очень умеренно. Он слушал музыку, иногда смеялся шуткам
своих людей. Он потягивал шербет, кольца его звякали о стекло чаши.
Рядом возник Хаукана.
- Все ли хорошо, господин?
- Да, добрый Хаукана, все хорошо, - ответил принц.
- Ты ешь не так, как твои люди. Тебе не нравится пища?
- Пища великолепна и приготовлена отменно, дорогой хозяин. Тут скорее
виноват мой аппетит, он плох в последнее время.
- А! - понимающе сказал Хаукана. - У меня есть вещь так вещь! И
только ты сможешь правильно оценить ее. Она очень давно стоит на особой
полке в моем погребе. Бог Кришна каким-то образом сумел сохранить ее в
веках. Он дал мне ее много лет назад, потому что здешний приют не
показался ему неприятным. Я сейчас принесу ее тебе.
Он поклонился и вышел.
Вернулся он с бутылкой. Принц, даже не видя этикетки, узнал форму
бутылки.
- Бургундское! - воскликнул он.
- Именно, - сказал Хаукана. - Привезено очень давно из исчезнувшей
Уратхи. - Он понюхал ее и улыбнулся, затем налил немного в грушевидный
стаканчик и поставил перед гостем.
Принц поднял стаканчик и вдохнул букет. Затем сделал медленный глоток
и закрыл глаза.
В зале затихли из уважения к удовольствию принца.
Когда он поставил стаканчик, Хаукана снова налил продукт винограда
"черный пино", который в этой стране не культивировался.
Принц не дотронулся до стаканчика, а повернулся к Хаукане и спросил:
- Кто старейший музыкант в этом доме?
- Манкара, - ответил хозяин, указывая на седого мужчину, присевшего
за служебный стол в углу.
- Стар не телом, а годами, - сказал принц.
- О, тогда это Дель, если его можно считать музыкантом. Он говорит,
что когда-то был им.
- Кто это - Дель?
- Мальчик при конюшне.
- А, понятно. Пошли за ним.
Хаукана хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге сходить на
конюшню, привести грума в приличный вид и срочно доставить к обедающим.
- Прошу тебя, не трудись приводить его в приличный вид, пусть просто
придет сюда, - сказал принц.
Он откинулся на сидении и ждал, закрыв глаза. Когда грум предстал
перед ним, он спросил мальчика:
- Дель, какую музыку ты исполнял?
- Ту, которую больше не хотят слушать брамины, - ответил мальчик.
- Какой инструмент у тебя был?
- Фортепьяно.
- А мог бы ты сыграть на каком-нибудь из этих? - принц показал на
инструменты, стоявшие теперь на небольшой платформе у стены.
Мальчик повернул к ним голову.
- Я мог бы, вероятно, сыграть на флейте, если бы она у меня была.
- Ты знаешь какие-нибудь вальсы?
- Да.
- Не сыграешь ли мне "Голубой Дунай"?
Угрюмое выражение лица мальчика исчезло и заменилось смущением. Он
бросил быстрый взгляд на Хаукану; тот кивнул.
- Сиддхарта принц среди людей, он из Первых, - констатировал хозяин.
- "Голубой Дунай" на флейте?
- Если можешь.
Мальчик пожал плечами.
- Попробую. Это было страшно давно... Отнесись ко мне терпеливо.
Он подошел к инструментам и прошептал что-то собственнику выбранной
им флейты. Человек кивнул. Мальчик поднес флейту к губам. Он дал несколько
пробных нот, сделал паузу, и началось трепетное движение вальса. Пока он
играл, принц пил свое вино.
Когда мальчик остановился перевести дух, принц сделал ему знак
продолжать. И мальчик играл одну запретную мелодию за другой. Лица
музыкантов-профессионалов выражали профессиональное презрение, но их ноги
под столом постукивали в такт музыке.
Наконец принц допил свое вино. Вечер подступил к городу Махартха.
Принц бросил мальчику кошелек, но из-за слез на глазах не видел, как грум
вышел из зала. Затем принц встал, прикрывая ладонью зевок:
- Я иду в свои комнаты, - сказал он своим людям. - Не проиграйте тут
без меня свое наследие.
Они засмеялись, пожелали ему спокойной ночи и заказали себе крепкой
выпивки и соленых бисквитов. Уходя, он услышал стук игральных костей.
Принц лег рано и встал до зари. Он приказал слуге оставаться весь
день у двери и не допускать к нему никого под предлогом его, принца,
нездоровья.
Прежде чем первые цветы раскрылись для утренних насекомых, принц
вышел из гостиницы, и его уход видел только старый зеленый попугай. Он
ушел не в шелках, усыпанных жемчугом, а, как обычно в таких случаях, в
лохмотьях. Ему не предшествовали раковины и барабаны, а только тишина,
когда он шел по туманным улицам города. Улицы были пусты, разве что иногда
возвращались с позднего вызова доктор или проститутка. Когда он проходил
деловой район, направляясь к гавани, он заметил, что за ним увязалась
бездомная собака.
Он сел на ящик у подножия пирса. Заря снимала с мира тьму; и он
смотрел на суда, качающиеся в приливе, на пустые, опутанные веревками
паруса, на вырезанных на носу чудовище или девушку. В каждое свое
посещение Махартхи он всегда приходил ненадолго в гавань.
Розовый зонт утра раскрылся над спутанными волосами облаков. Холодный
ветер пронесся над доками. Хищные птицы хрипло кричали, огибая башни и
устремляясь потом через бухту.
Он смотрел на удалявшийся в море корабль, на его парусиновые крылья,
поднимающиеся высокими пиками и исчезающие в соленом воздухе. На борту
других судов, стоявших на якоре, начиналось движение, команда готовилась
грузить или разгружать грузы благовоний, кораллов, масла и прочих товаров
вроде металла, скота, дерева и пряностей. Он вдыхал запах торговли, слушал
ругань матросов и восхищался тем и другим: от первых разило богатством, а
вторая объединяла две главные заботы принца: теологию и анатомию.
Через некоторое время он заговорил с иноземным морским капитаном,
наблюдавшим за выгрузкой мешков с зерном и теперь отдыхавшим в тени
ящиков.
- Доброе утро, - сказал принц. - Да минуют вас штормы и
кораблекрушения и боги даруют вам безопасную гавань и хороший рынок для
ваших товаров.
Капитан кивнул, присел на ящик и стал набивать глиняную трубку.
- Спасибо, старик, - сказал он. - Хотя я молюсь богам храмов по
собственному выбору, я принимаю благословение от всех других.
Благословение всегда полезно, особенно морякам.
- У тебя было трудное путешествие?
- Менее трудное, чем могло бы быть, - ответил капитан. - Эта
дымящаяся морская гора, Пушка Ниррити, снова выпустила свои снаряды в
небеса.
- А, ты плыл с юго-запада!
- Да. Чатистан, из Айспера-за-морем. Ветер хорош в это время года, но
именно поэтому он и несет пепел Пушки дальше, чем можно думать. Шесть дней
падал на нас этот черный снег, запах подземного мира преследовал нас,
портил пищу и воду, глаза наши слезились, горло жгло. Мы принесли много
благодарственных жертв, когда наконец вышли оттуда. Видишь, какой грязный
корпус? А поглядел бы на паруса: черные, как волосы Ратри!
Принц наклонился, чтобы лучше разглядеть судно.
- Но особенного волнения воды не было? - спросил он.
Моряк покачал головой.
- Мы окликнули крейсер возле Соленого Острова и узнали, что на шесть
дней опоздали к самому скверному выстрелу Пушки. Тогда горели облака и
поднялись страшные волны. Затонули два корабля, а возможно, и третий. -
Моряк закурил свою трубку. - Так что, как я говорил, благословение всегда
полезно морякам.
- Я ищу одного моряка, - сказал принц. - Капитана. Зовут его Ян
Ольвигг, теперь он, возможно, известен как Ольвагга. Ты не знаешь его?
- Знаю, - сказал моряк, - но прошло много времени с тех пор, как он
плавал.
- Да? Что с ним сталось?
Моряк повернул голову, чтобы лучше рассмотреть принца.
- А кто ты такой, чтобы спрашивать?
- Меня зовут Сэм. Ян мой очень старый друг.
- Насколько давний?
- Много, очень много лет назад, в другом месте я знал его, когда он
был капитаном корабля, который не заплывал в эти океаны.
Капитан вдруг нагнулся, схватил кусок деревяшки и швырнул в собаку,
огибавшую сваи с другой стороны пирса. Собака взвизгнула и отскочила под
защиту склада. Это была та самая собака, что шла за принцем от гостиницы
Хауканы.
- Берегись адских собак, - сказал капитан. - Есть собаки и собаки...
и собаки. Три разных сорта, и всех их тянет в этот порт твое присутствие.
Твои руки - он сделал жест трубкой - недавно носили много колец. Их следы
еще остались.
Сэм глянул на свои руки и улыбнулся.
- Твои глаза ничего не упустят, моряк, - ответил он, - так что я
признаю очевидное. Я недавно носил кольца.
- Стало быть, ты, как и собаки, не тот, кем кажешься, и ты пришел
спрашивать насчет Ольвагги, своего самого старинного друга. Тебя зовут,
как ты сказал, Сэм. Ты случайно не из Первых?
Сэм не сразу ответил, а вглядывался в моряка, как бы ожидая, не
скажет ли тот еще что-нибудь.
Видимо, поняв это, капитан продолжал:
- Ольвагга, я знаю, считался из Первых, хотя сам он никогда этого не
говорил. Если ты сам из Первых, либо из Мастеров, ты это знаешь, так что я
не выдал его, сказав так. Однако, я хочу знать, с кем я говорю - с другом
или с врагом.
Сэм нахмурился.
- Ян никогда не умел наживать врагов. А судя по твоим словам, теперь
у него есть враги среди тех, кого ты называешь Мастерами.
Моряк продолжал пристально смотреть на него.
- Ты не Мастер, - наконец сказал он, - и ты пришел издалека.
- Ты прав, - сказал Сэм, - но как ты узнал это?
- Во-первых, ты старик. Мастер тоже мог бы иметь старое тело, но он
не захочет, так же как не захочет остаться на долгое время собакой.
Слишком силен его страх перед реальной смертью, которая иногда внезапно
поражает стариков. Поэтому он не остался бы так долго, чтобы кольца
врезались ему в пальцы. Богатые никогда не лишаются своих тел. Если они
отказываются от нового рождения, они живут полный виток своих дней.
Мастера побоятся поднять оружие среди сторонников такого человека, даже
если встретят его одного. Так что такое тело, как у тебя, нельзя получить
таким способом. А тело из отбросов общества никогда не имеет отметок на
пальцах. Следовательно, я считаю тебя человеком другой значимости, не
Мастером. Если ты знал Ольваггу в давние времена, значит, ты тоже из
Первых, как и он. И считаю я тебя человеком издалека как раз из-за сорта
информации, какую ты ищешь. Будь ты из Махартхи, ты знал бы о Мастерах, а
зная о Мастерах, ты знал бы, почему Ольвагга не может плавать.
- Ты, похоже, знаешь о делах в Махартхе больше, чем я, о только что
прибывший моряк.
- Я тоже издалека, - чуть улыбнувшись, сказал капитан. - Но за
двенадцать месяцев я могу посетить в два раза больше портов. Я слышу
новости и слухи, и рассказы отовсюду - больше чем из двух дюжин портов. Я
слышу о дворцовых интригах и о делах Храма. Я слышу тайны, которые шепчут
ночью прекрасные девушки под сахарным тростником Камы. Я слышу о кампаниях
кшатрий и о сделках крупных торговцев насчет будущего урожая зерна, насчет
пряностей, драгоценных камней и шелка. Я пью с бардами и астрологами, с
актерами и слугами, с угольщиками и портными. Иногда я случайно натыкаюсь
на порт, где побывали пираты, и узнаю цену тех, за кого они требуют выкуп.
Поэтому не удивляйся, что я, прибывший издалека, больше знаю о Махартхе,
чем ты, живущий, возможно, за неделю пути отсюда. Иной раз я слышу даже о
деяниях богов.
- Тогда не можешь ли ты рассказать мне о Мастерах, и почему они
считаются врагами? - спросил Сэм.
- Кое-что о них могу рассказать, чтобы ты не ходил непредупрежденным.
Основная часть теперь состоит из Мастеров Кармы. Их личные имена держатся
в секрете, как принято у богов, так что они безличны, как Великое Колесо,
которое они якобы представляют. Теперь они не просто купцы, они связаны с
Храмами. Они тоже измененные, потому что твои родичи Первые, которые стали
теперь богами, общаются с ними с Неба. Если ты действительно Первый, Сэм,
твой путь поведет тебя либо к обожествлению, либо к уничтожению, когда ты
встретишься с этими новыми Мастерами Кармы.
- Каким образом?
- Подробности ищи в другом месте, - сказал моряк. - Я не знаю, как
делаются эти вещи. Поспрошай Янагга, парусного мастера на улице Ткачей.
- Так теперь зовут Яна?
Капитан кивнул.
- И опасайся собак, - сказал он. - или, коль на то пошло, любого
живого, кто может скрывать в себе разум.
- Как зовут тебя, капитан?
- В этом порту у меня вообще нет имени, либо фальшивое, а у меня нет
причин лгать тебе. Прощай, Сэм.
- Прощай, капитан. Спасибо тебе за твои слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
соединенных плавниках розовые кораллы и глядевшие на строй людей в
камзолах и шлемах; те копьями и факелами препятствовали рыбам выйти на
берег.
Принц ел очень умеренно. Он слушал музыку, иногда смеялся шуткам
своих людей. Он потягивал шербет, кольца его звякали о стекло чаши.
Рядом возник Хаукана.
- Все ли хорошо, господин?
- Да, добрый Хаукана, все хорошо, - ответил принц.
- Ты ешь не так, как твои люди. Тебе не нравится пища?
- Пища великолепна и приготовлена отменно, дорогой хозяин. Тут скорее
виноват мой аппетит, он плох в последнее время.
- А! - понимающе сказал Хаукана. - У меня есть вещь так вещь! И
только ты сможешь правильно оценить ее. Она очень давно стоит на особой
полке в моем погребе. Бог Кришна каким-то образом сумел сохранить ее в
веках. Он дал мне ее много лет назад, потому что здешний приют не
показался ему неприятным. Я сейчас принесу ее тебе.
Он поклонился и вышел.
Вернулся он с бутылкой. Принц, даже не видя этикетки, узнал форму
бутылки.
- Бургундское! - воскликнул он.
- Именно, - сказал Хаукана. - Привезено очень давно из исчезнувшей
Уратхи. - Он понюхал ее и улыбнулся, затем налил немного в грушевидный
стаканчик и поставил перед гостем.
Принц поднял стаканчик и вдохнул букет. Затем сделал медленный глоток
и закрыл глаза.
В зале затихли из уважения к удовольствию принца.
Когда он поставил стаканчик, Хаукана снова налил продукт винограда
"черный пино", который в этой стране не культивировался.
Принц не дотронулся до стаканчика, а повернулся к Хаукане и спросил:
- Кто старейший музыкант в этом доме?
- Манкара, - ответил хозяин, указывая на седого мужчину, присевшего
за служебный стол в углу.
- Стар не телом, а годами, - сказал принц.
- О, тогда это Дель, если его можно считать музыкантом. Он говорит,
что когда-то был им.
- Кто это - Дель?
- Мальчик при конюшне.
- А, понятно. Пошли за ним.
Хаукана хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге сходить на
конюшню, привести грума в приличный вид и срочно доставить к обедающим.
- Прошу тебя, не трудись приводить его в приличный вид, пусть просто
придет сюда, - сказал принц.
Он откинулся на сидении и ждал, закрыв глаза. Когда грум предстал
перед ним, он спросил мальчика:
- Дель, какую музыку ты исполнял?
- Ту, которую больше не хотят слушать брамины, - ответил мальчик.
- Какой инструмент у тебя был?
- Фортепьяно.
- А мог бы ты сыграть на каком-нибудь из этих? - принц показал на
инструменты, стоявшие теперь на небольшой платформе у стены.
Мальчик повернул к ним голову.
- Я мог бы, вероятно, сыграть на флейте, если бы она у меня была.
- Ты знаешь какие-нибудь вальсы?
- Да.
- Не сыграешь ли мне "Голубой Дунай"?
Угрюмое выражение лица мальчика исчезло и заменилось смущением. Он
бросил быстрый взгляд на Хаукану; тот кивнул.
- Сиддхарта принц среди людей, он из Первых, - констатировал хозяин.
- "Голубой Дунай" на флейте?
- Если можешь.
Мальчик пожал плечами.
- Попробую. Это было страшно давно... Отнесись ко мне терпеливо.
Он подошел к инструментам и прошептал что-то собственнику выбранной
им флейты. Человек кивнул. Мальчик поднес флейту к губам. Он дал несколько
пробных нот, сделал паузу, и началось трепетное движение вальса. Пока он
играл, принц пил свое вино.
Когда мальчик остановился перевести дух, принц сделал ему знак
продолжать. И мальчик играл одну запретную мелодию за другой. Лица
музыкантов-профессионалов выражали профессиональное презрение, но их ноги
под столом постукивали в такт музыке.
Наконец принц допил свое вино. Вечер подступил к городу Махартха.
Принц бросил мальчику кошелек, но из-за слез на глазах не видел, как грум
вышел из зала. Затем принц встал, прикрывая ладонью зевок:
- Я иду в свои комнаты, - сказал он своим людям. - Не проиграйте тут
без меня свое наследие.
Они засмеялись, пожелали ему спокойной ночи и заказали себе крепкой
выпивки и соленых бисквитов. Уходя, он услышал стук игральных костей.
Принц лег рано и встал до зари. Он приказал слуге оставаться весь
день у двери и не допускать к нему никого под предлогом его, принца,
нездоровья.
Прежде чем первые цветы раскрылись для утренних насекомых, принц
вышел из гостиницы, и его уход видел только старый зеленый попугай. Он
ушел не в шелках, усыпанных жемчугом, а, как обычно в таких случаях, в
лохмотьях. Ему не предшествовали раковины и барабаны, а только тишина,
когда он шел по туманным улицам города. Улицы были пусты, разве что иногда
возвращались с позднего вызова доктор или проститутка. Когда он проходил
деловой район, направляясь к гавани, он заметил, что за ним увязалась
бездомная собака.
Он сел на ящик у подножия пирса. Заря снимала с мира тьму; и он
смотрел на суда, качающиеся в приливе, на пустые, опутанные веревками
паруса, на вырезанных на носу чудовище или девушку. В каждое свое
посещение Махартхи он всегда приходил ненадолго в гавань.
Розовый зонт утра раскрылся над спутанными волосами облаков. Холодный
ветер пронесся над доками. Хищные птицы хрипло кричали, огибая башни и
устремляясь потом через бухту.
Он смотрел на удалявшийся в море корабль, на его парусиновые крылья,
поднимающиеся высокими пиками и исчезающие в соленом воздухе. На борту
других судов, стоявших на якоре, начиналось движение, команда готовилась
грузить или разгружать грузы благовоний, кораллов, масла и прочих товаров
вроде металла, скота, дерева и пряностей. Он вдыхал запах торговли, слушал
ругань матросов и восхищался тем и другим: от первых разило богатством, а
вторая объединяла две главные заботы принца: теологию и анатомию.
Через некоторое время он заговорил с иноземным морским капитаном,
наблюдавшим за выгрузкой мешков с зерном и теперь отдыхавшим в тени
ящиков.
- Доброе утро, - сказал принц. - Да минуют вас штормы и
кораблекрушения и боги даруют вам безопасную гавань и хороший рынок для
ваших товаров.
Капитан кивнул, присел на ящик и стал набивать глиняную трубку.
- Спасибо, старик, - сказал он. - Хотя я молюсь богам храмов по
собственному выбору, я принимаю благословение от всех других.
Благословение всегда полезно, особенно морякам.
- У тебя было трудное путешествие?
- Менее трудное, чем могло бы быть, - ответил капитан. - Эта
дымящаяся морская гора, Пушка Ниррити, снова выпустила свои снаряды в
небеса.
- А, ты плыл с юго-запада!
- Да. Чатистан, из Айспера-за-морем. Ветер хорош в это время года, но
именно поэтому он и несет пепел Пушки дальше, чем можно думать. Шесть дней
падал на нас этот черный снег, запах подземного мира преследовал нас,
портил пищу и воду, глаза наши слезились, горло жгло. Мы принесли много
благодарственных жертв, когда наконец вышли оттуда. Видишь, какой грязный
корпус? А поглядел бы на паруса: черные, как волосы Ратри!
Принц наклонился, чтобы лучше разглядеть судно.
- Но особенного волнения воды не было? - спросил он.
Моряк покачал головой.
- Мы окликнули крейсер возле Соленого Острова и узнали, что на шесть
дней опоздали к самому скверному выстрелу Пушки. Тогда горели облака и
поднялись страшные волны. Затонули два корабля, а возможно, и третий. -
Моряк закурил свою трубку. - Так что, как я говорил, благословение всегда
полезно морякам.
- Я ищу одного моряка, - сказал принц. - Капитана. Зовут его Ян
Ольвигг, теперь он, возможно, известен как Ольвагга. Ты не знаешь его?
- Знаю, - сказал моряк, - но прошло много времени с тех пор, как он
плавал.
- Да? Что с ним сталось?
Моряк повернул голову, чтобы лучше рассмотреть принца.
- А кто ты такой, чтобы спрашивать?
- Меня зовут Сэм. Ян мой очень старый друг.
- Насколько давний?
- Много, очень много лет назад, в другом месте я знал его, когда он
был капитаном корабля, который не заплывал в эти океаны.
Капитан вдруг нагнулся, схватил кусок деревяшки и швырнул в собаку,
огибавшую сваи с другой стороны пирса. Собака взвизгнула и отскочила под
защиту склада. Это была та самая собака, что шла за принцем от гостиницы
Хауканы.
- Берегись адских собак, - сказал капитан. - Есть собаки и собаки...
и собаки. Три разных сорта, и всех их тянет в этот порт твое присутствие.
Твои руки - он сделал жест трубкой - недавно носили много колец. Их следы
еще остались.
Сэм глянул на свои руки и улыбнулся.
- Твои глаза ничего не упустят, моряк, - ответил он, - так что я
признаю очевидное. Я недавно носил кольца.
- Стало быть, ты, как и собаки, не тот, кем кажешься, и ты пришел
спрашивать насчет Ольвагги, своего самого старинного друга. Тебя зовут,
как ты сказал, Сэм. Ты случайно не из Первых?
Сэм не сразу ответил, а вглядывался в моряка, как бы ожидая, не
скажет ли тот еще что-нибудь.
Видимо, поняв это, капитан продолжал:
- Ольвагга, я знаю, считался из Первых, хотя сам он никогда этого не
говорил. Если ты сам из Первых, либо из Мастеров, ты это знаешь, так что я
не выдал его, сказав так. Однако, я хочу знать, с кем я говорю - с другом
или с врагом.
Сэм нахмурился.
- Ян никогда не умел наживать врагов. А судя по твоим словам, теперь
у него есть враги среди тех, кого ты называешь Мастерами.
Моряк продолжал пристально смотреть на него.
- Ты не Мастер, - наконец сказал он, - и ты пришел издалека.
- Ты прав, - сказал Сэм, - но как ты узнал это?
- Во-первых, ты старик. Мастер тоже мог бы иметь старое тело, но он
не захочет, так же как не захочет остаться на долгое время собакой.
Слишком силен его страх перед реальной смертью, которая иногда внезапно
поражает стариков. Поэтому он не остался бы так долго, чтобы кольца
врезались ему в пальцы. Богатые никогда не лишаются своих тел. Если они
отказываются от нового рождения, они живут полный виток своих дней.
Мастера побоятся поднять оружие среди сторонников такого человека, даже
если встретят его одного. Так что такое тело, как у тебя, нельзя получить
таким способом. А тело из отбросов общества никогда не имеет отметок на
пальцах. Следовательно, я считаю тебя человеком другой значимости, не
Мастером. Если ты знал Ольваггу в давние времена, значит, ты тоже из
Первых, как и он. И считаю я тебя человеком издалека как раз из-за сорта
информации, какую ты ищешь. Будь ты из Махартхи, ты знал бы о Мастерах, а
зная о Мастерах, ты знал бы, почему Ольвагга не может плавать.
- Ты, похоже, знаешь о делах в Махартхе больше, чем я, о только что
прибывший моряк.
- Я тоже издалека, - чуть улыбнувшись, сказал капитан. - Но за
двенадцать месяцев я могу посетить в два раза больше портов. Я слышу
новости и слухи, и рассказы отовсюду - больше чем из двух дюжин портов. Я
слышу о дворцовых интригах и о делах Храма. Я слышу тайны, которые шепчут
ночью прекрасные девушки под сахарным тростником Камы. Я слышу о кампаниях
кшатрий и о сделках крупных торговцев насчет будущего урожая зерна, насчет
пряностей, драгоценных камней и шелка. Я пью с бардами и астрологами, с
актерами и слугами, с угольщиками и портными. Иногда я случайно натыкаюсь
на порт, где побывали пираты, и узнаю цену тех, за кого они требуют выкуп.
Поэтому не удивляйся, что я, прибывший издалека, больше знаю о Махартхе,
чем ты, живущий, возможно, за неделю пути отсюда. Иной раз я слышу даже о
деяниях богов.
- Тогда не можешь ли ты рассказать мне о Мастерах, и почему они
считаются врагами? - спросил Сэм.
- Кое-что о них могу рассказать, чтобы ты не ходил непредупрежденным.
Основная часть теперь состоит из Мастеров Кармы. Их личные имена держатся
в секрете, как принято у богов, так что они безличны, как Великое Колесо,
которое они якобы представляют. Теперь они не просто купцы, они связаны с
Храмами. Они тоже измененные, потому что твои родичи Первые, которые стали
теперь богами, общаются с ними с Неба. Если ты действительно Первый, Сэм,
твой путь поведет тебя либо к обожествлению, либо к уничтожению, когда ты
встретишься с этими новыми Мастерами Кармы.
- Каким образом?
- Подробности ищи в другом месте, - сказал моряк. - Я не знаю, как
делаются эти вещи. Поспрошай Янагга, парусного мастера на улице Ткачей.
- Так теперь зовут Яна?
Капитан кивнул.
- И опасайся собак, - сказал он. - или, коль на то пошло, любого
живого, кто может скрывать в себе разум.
- Как зовут тебя, капитан?
- В этом порту у меня вообще нет имени, либо фальшивое, а у меня нет
причин лгать тебе. Прощай, Сэм.
- Прощай, капитан. Спасибо тебе за твои слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39