Согласитесь
с мудрецами, которые учили наш народ с незапамятных времен. Согласитесь,
но рассмотрите вещь, о которой мудрецы не говорили. Эта вещь - "красота",
которая есть слово - но взгляните за это слово и рассмотрите Путь
Безымянности. А что есть Путь Безымянности? Это Путь Сна. Но зачем нужен
сон Безымянности? Этого не знает ни один из живущих в Самсаре. Так что
лучше спросите, что делает сон Безымянности?
Безымянность, частью которой являемся мы все, дает форму сну. А что
есть высший атрибут любой формы? Красота. Значит, Безымянность - артист.
Значит, главное - не проблема добра и зла, а проблема эстетики. Бороться с
могучими мастерами сна, чья сила направлена на зло или уродство, не значит
бороться за то, чему учили нас мудрецы - быть безразличными в границах
Самсары или Нирваны, а значит - бороться за симметричное видение сна, в
границах ритма и точки, баланса и антитезы, которые делают сон вещью
красоты. Об этом мудрые ничего не говорили. Эта истина так проста, что
они, вероятно, проглядели ее. По этой причине я вынужден из-за эстетики
ситуации обратить на нее ваше внимание. Бороться против мастеров снов,
видящих безобразное - будь они люди или боги - можно лишь волей
Безымянности. Эта борьба также несет страдания, и кармическое бремя
человека тоже будет облегчено, как это было бы при необходимости терпеть
безобразное; но это страдание производит более высокий конец в свете
вечных ценностей, о которых так часто говорили мудрые.
И вот, я говорю вам, эстетика того, чему вы были свидетелями в этот
вечер, была эстетикой высокого порядка. Вы можете спросить меня: "Откуда
мне знать, что прекрасно, а что уродливо, и каким образом действовать?", и
я скажу: на этот вопрос вы должны ответить сами. Для этого нужно сначала
забыть то, что я говорил, потому что я не сказал ничего. Живите теперь в
Безымянности.
Он поднял правую руку и склонил голову.
Яма встал, Ратри встала, Тэк прыгнул на стол.
Они ушли вчетвером, зная, что механизм Кармы на этот раз не сработал.

Они шли в пьяном блеске утра под Мостом Богов. Высокий папоротник,
еще мокрый от ночного дождя, искрился по бокам тропы. Вершины деревьев и
пики далеких гор рябили за поднимавшимся паром. День был безоблачным.
Слабый утренний ветерок еще хранил следы ночного холода. Щелканье,
жужжанье и щебет джунглей сопровождали идущих монахов. Монастырь, из
которого они ушли, едва виднелся над вершинами деревьев; над ними тянулась
изогнутая линия дыма, расписывающая небеса.
Служители Ратри несли ее носилки посредине движущейся толпы монахов,
слуг и маленького отряда воинов. Сэм и Яма шли почти первыми. Тэк следовал
за ними, невидимкой скользя меж листьев и веток.
- Погребальный костер все еще горит, - сказал Яма.
- Да.
- Жгут тело странника, умершего от сердечного приступа как раз тогда,
когда он решил отдохнуть в монастыре.
- Правильно.
- Для экспромта твоя проповедь была просто очаровательна.
- Спасибо.
- Ты действительно веришь в то, что проповедовал?
Сэм засмеялся.
- Я весьма доверчив, когда речь идет о моих словах. Я верю всему, что
говорю, хотя и знаю, что я лжец.
Яма фыркнул.
- Жезл Тримурти все еще падает на спины людей. Ниррити шевелится в
своем темном логове; он тревожит морские пути юга. Не хочешь ли ты
потратить еще один срок жизни на удовольствие заняться метафизикой - найти
новые оправдания для подавления своих врагов? Твое выступление в прошлую
ночь звучало так, словно ты перевернул понятия почему и как.
- Нет, - сказал Сэм, - я хотел испробовать другую линию на
присутствующих. Трудно вызвать возмущение тех, для кого все - благо. В их
мозгах нет места злу, несмотря на их постоянные страдания. Раб на дыбе,
знающий, что он должен родиться снова - может быть, жирным купцом - если
будет страдать с готовностью, смотрит на страдания иначе, чем тот у
которого только одна жизнь. Этот раб может вытерпеть все, зная, что, как
ни велика сейчас его боль, его будущие радости будут еще больше. Если
такой человек не выбирает между добром и злом, тогда, возможно, красота и
уродство могут служить одинаково. Меняются только названия.
- Тогда, значит, это новая, официальная партийная линия? - спросил
Яма.
- Именно, - ответил Сэм.
Яма провел рукой по невидимой щели в одежде, извлек кинжал и поднял
его.
- Салют красоте! - сказал он. - Долой уродство!
Волна тишины прокатилась по джунглям. Прекратились все звуки жизни.
Яма поднял одну руку вверх, а другой вложил кинжал в его потайные
ножны.
- Стоп! - крикнул он и посмотрел вверх, щурясь от солнца и склонил
голову набок. - Прочь с тропы! В кусты!
Все двинулись. Тела в шафрановых мантиях метнулись с тропы. Носилки
Ратри застряли между деревьями, а Ратри стояла теперь рядом с Ямой.
- В чем дело? - спросила она.
- Слушай!
Это спускалось с неба на взрывной волне звука. Оно мелькнуло над
пиками гор, пронеслось над монастырем, разметая дым. При его полете
грохотали взрывы звука, воздух дрожал, словно это пробивалось сквозь ветер
и свет.
Это был крест в виде буквы тау с громадной петлей и с огненным
хвостом позади.
- Разрушитель вышел на охоту, - сказал Яма.
- Громовая колесница! - закричал один из наемных воинов, делая рукой
знак.
- Шива проходит, - сказал монах, вытаращив глаза от ужаса. -
Разрушитель...
- Если бы я своевременно понял, как хорошо я работал, я мог бы
вычислить дни его международных состязаний. Иногда я сожалею о своей
гениальности.
Крест прошел под Мостом Богов, качнулся над джунглями и ушел к югу.
Его рев постепенно уменьшался по мере удаления. Затем наступила тишина.
Коротко чирикнула птица. Ей ответила другая. Затем снова появились
все звуки жизни, и путешественники вернулись на тропу.
- Он вернется, - сказал Яма, и это оказалось правдой.
Еще дважды в этот день они покидали тропу, когда громовая колесница
проносилась над их головами. В последнем случае она сделала круг над
монастырем, возможно, наблюдая за похоронным ритуалом, проводившимся там.
Затем она прошла над горами и исчезла.
В эту ночь они разбили лагерь под звездами, и на вторую тоже.
Третий день привел их к реке Дива и к маленькому портовому городку
Куна. Здесь они нашли транспорт, как желали и в тот же вечер двинулись на
барке к югу, туда, где Дива соединялась с могучей Ведрой, а затем дальше,
и, наконец, к пристаням Кейпура, их назначению.
Пока они плыли по реке, Сэм слушал ее звуки. Он стоял на палубе,
положив руки на перила, и смотрел в воду, где яркое небо поднималось и
падало, а звезды склонялись друг к другу. И тогда ночь обратилась к нему
голосом Ратри откуда-то вблизи.
- Ты проходил этим путем прежде, Татагатхи.
- Много раз, - ответил он.
- Дива прекрасна под звездами в своей ряби.
- Да.
- Теперь мы идем в Кейпур и во Дворец Камы. Что ты станешь делать,
когда мы туда прибудем?
- Некоторое время потрачу на медитацию, богиня.
- О чем будешь размышлять?
- О своих прошлых жизнях и об ошибках, которые содержала каждая из
них. Мне нужно заново пересмотреть свою тактику и тактику врага.
- Яма думает, что Золотое Облако изменило тебя.
- Возможно, что так оно и есть.
- Он считает, что оно размягчило тебя, ослабило. Ты всегда изображал
из себя мистика, но сейчас, по мнению Ямы, ты и в самом деле стал им - на
свою погибель и на нашу.
Сэм покачал головой и повернулся, но не увидел Ратри. То ли она была
здесь невидимой, то ли ушла. Он сказал тихо и без выражения:
- Я сорву эти звезды с небес и брошу их в лицо богам, если
понадобится. Я буду богохульствовать во всех храмах страны. Я буду
улавливать жизни сетью, как рыбак рыбу, если это будет необходимо. Я снова
поднимусь в Небесный Город, даже если каждая ступенька будет пламенем или
обнаженным мечом, а путь будут охранять тигры. Настанет день, когда боги
спустятся с Неба и увидят меня на лестнице; я принесу им дар, которого они
боятся больше всего.
Но сначала мне надо подумать, - закончил он, отвернулся и вновь начал
разглядывать воду.
Падучая звезда пролетела по небу. Судно шло вперед. Ночь вздохнула
над Сэмом.
Сэм смотрел вдаль и вспоминал.

2
Однажды незначительный раджа мелкого княжества поехал со
своей свитой в Махартху, город, который называли Воротами Юга и
Столицей Зари, чтобы купить себе новое тело. Это было в те
времена, когда угрозу судьбы еще можно было отвести в сторону,
когда боги были менее официальны, демоны еще связаны, а
Небесный Город бывал иногда открыт для людей. Это история о
том, как принц искушал однорукого исполнителя обрядов перед
Храмом и своей самонадеянностью навлек на себя немилость
Неба...
Немногие родятся вновь среди людей; большинство родится
вновь где-то в другом месте.
Ангуттара-Никайя (1, 35)
Принц въехал в Столицу Зари ближе к концу дня, верхом на белой кобыле
и поехал по широкой улице Сурья; сотня его вассалов сгрудилась позади, его
советник Страк ехал по левую руку от него; кривую саблю в ножнах и часть
его богатства в сумках несли вьючные лошади.
Жара била в тюрбаны людей, расплывалась позади и снова поднималась с
дороги.
Навстречу медленно ехала колесница; возничий искоса глянул на знамя,
которое нес глава слуг; куртизанка стояла у входа в свой шатер и смотрела
на уличное движение; свора дворняжек с лаем бежала за лошадьми.
Принц был высок, усы его были цвета дыма. На темных кофейных руках
выступали набухшие вены. Но держался он прямо, а глаза его, волнующие,
светлые, напоминали глаза древней птицы.
Впереди собралась толпа, глазеющая на проходящий отряд. На лошадях
ездили только те, кому это было по карману, а столь богатыми были очень
немногие. Обычным верховым животным был слизард - чешуйчатое существо со
змеиной шеей, со множеством зубов, с сомнительным происхождением, коротким
жизненным циклом и скверным характером; у лошадей, по каким-то причинам,
за последние десятилетия увеличилась бесплодность.
Принц ехал по Столице Зари, жители наблюдали.
Затем отряд свернул на более узкую улицу и поехал мимо низких
торговых зданий, больших магазинов крупных купцов, мимо банков, храмов,
гостиниц, борделей. Наконец, они доехали до края делового района и до
роскошной гостиницы Хауканы, Самого Лучшего Хозяина. У ворот они натянули
поводья, потому что сам Хаукана стоял снаружи, просто одетый, полный,
улыбающийся, желая лично провести в ворота белую кобылу.
- Добро пожаловать, господин Сиддхарта! - сказал он громко, чтобы все
уши могли узнать личность гостя. - Добро пожаловать в эту соловьиную
округу, ароматные сады и мраморные залы этого скромного заведения!
Приветствую также и твоих всадников, которые проехали с тобой немалый путь
и, без сомнения, найдут здесь отдых и достойный прием, как и ты сам. У
меня ты найдешь все, что тебе нравится, как бывало много раз в прошлом,
когда ты живал в этих залах с другими знатными гостями и благородными
посетителями, слишком многочисленными для перечисления...
- И тебе добрый вечер, Хаукана! - крикнул принц, потому что день был
жаркий, а речь хозяина могла литься вечно. - Впусти нас поскорее в эти
стены, где среди прочих качеств, слишком многочисленных для перечисления,
есть также и прохлада.
Хаукана быстро поклонился и, взяв под уздцы белую кобылу, провел ее
через ворота во двор; он придержал стремя, пока принц спешивался, а затем
передал лошадь конюху и послал мальчишку подмести улицу.
В гостинице гости первым делом вымылись, стоя в мраморной ванне, в то
время как слуги лили воду им на плечи. Затем они смазали себе кожу, по
обычаю касты воинов, надели свежую одежду и прошли в обеденный зал.
Еда тянулась до вечера, до тех пор, пока воины потеряли счет блюдам.
Принц сидел во главе длинного низкого стола. Направо от него три танцора
выполняли сложный танец, позванивая цимбалами; выражение их лиц точно
соответствовало каждому моменту танца, а четыре музыканта под вуалями
давали подходящую традиционную музыку. Стол был покрыт богато вытканным
гобеленом с изображениями охоты и сражений; всадники на слизардах и на
лошадях поражали копьями и стрелами крылатую панду, огненного петуха и
растение с драгоценными стручками; зеленые обезьяны боролись на вершинах
деревьев; птица Гаруда держала в когтях небесного демона и била его клювом
и крыльями;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39