Оставьте тело на том плоском
камне впереди. Зверю сюда не зайти, так что его тело осквернено не будет.
Мы подберем его по дороге назад. А теперь мы должны отомстить этим двоим.
- Он сделал знак своим жезлом. - Долина Спящих здесь совсем рядом. Вы
приняли таблетки, которые я вам дал?
- Да.
- Очень хорошо. Накройте Прокруста своими плащами. Вскоре нас подняли
и вынесли на вершину гряды, откуда тропинка сбегала в флюоресцирующую,
покрытую воронками впадину. Огромные скалы, окружавшие это место,
казалось, были раскалены.
- Это место, - сказал я Хасану, - мой сын описал как место, в котором
нить жизни бежит по раскаленному камню. Ему привиделось, что моей жизни
угрожает Мертвец, но богиня Судьбы передумала и столкнула нас с этой
напастью. Видимо, когда я снился Смерти, это место было выбрано ею, как
одно из мест, где я могу умереть...
Носильщики опустили нас на дно выемки, положили на камни и с
интересом уставились на Морби. Тот щелкнул предохранителем автомата и
отступил назад.
- Освободите грека и привяжите его вон к той колонне, - дулом
автомата он показал, к какой именно.
Так они и сделали, крепко связав мои руки и ноги. Скала была гладкая,
сырая и, как мне показалось, немного светилась.
То же самое они проделали с Хасаном, привязав его в трех метрах от
меня.
Морби поставил фонарь на землю, чтобы мы оказались в желтом
полукруге. Четверо куретов, как статуи демонов, стояли сбоку от него. В
шести метрах позади себя он поставил автомат, а потом подошел к нам.
На его лице играла улыбка.
- Это Долина Спящих, - обратился он к нам. - Те, кто засыпает здесь,
больше уже никогда не просыпаются. Тем не менее мясо их хорошо
сохраняется, здорово помогая нам в тяжелые годы. Прежде, чем мы вас здесь
оставим, - он повернулся в мою сторону. - Вы видите, где лежит мой
автомат?
Я ничего не ответил.
- Это оружие мне ни к чему, - продолжал он. - Я сейчас проверю, у
кого из вас длиннее кишки. Как вы думаете, - резко обратился он к своим
полулюдям, - у кого из них? У грека или у араба?
Дикари молчали.
Тогда Морби вытащил длинный тонкий кинжал и приблизился ко мне.
Мы не произнесли ни слова.
- Приготовьтесь оба увидеть это сами, - процедил он сквозь зубы. - Я,
пожалуй, начну с вас...
Он рванул мою рубашку и разрезал ее сверху донизу. Затем стал
многозначительно вертеть у меня под носом кинжалом. Потом он опустил свое
оружие к моему животу и слегка уколол там кожу, как бы прикидывая, где
легче всего начинать, чтобы причинить максимально больше боли. При этом он
не отводил от меня своего взгляда.
- Вы боитесь? - усмехнулся он. - Пока что ваше лицо не выдает этого,
но сейчас выдаст. Взгляните на меня! Я намерен вонзить острие этого
кинжала вам в живот очень медленно. Когда-нибудь я пообедаю вашей плотью и
уверен, что не разочаруюсь. Что вы на это скажете?
Я рассмеялся.
Его лицо исказилось злобной гримасой и он недоуменно спросил:
- Вы что, со страха потеряли рассудок, Уполномоченный?
- "Орел" или "Решка"? - спросил я его.
Он понял, что я имею в виду. Он начал что-то говорить, но, услышав
тяжелый стук о камень, раздавшийся совсем рядом с ним, резко обернулся
назад.
Истошный вопль заполнил последнюю секунду его жизни. Сила прыжка
Бортана повергла его наземь, а еще через секунду его голова покатилась по
камням.
Мой Бортан, мое исчадие ада, наконец-то ты нашел меня...
Куреты испуганно закричали, ибо глаза собаки были как раскаленные
угли, а в пасти сверкали два ряда острых, как кинжалы, зубов. Голова его
была вровень с плечами высокого мужчины. Дикари схватились за свои мечи и
напали на него - но что значат эти легкие железки против брони на его
боках!
Ему понадобилось не больше минуты, после чего они все были разорваны
на части...
- Кто это? - изумленно спросил Хасан.
- Щенок, которого я однажды нашел в мешке в море. Он уже тогда был
так силен, что долго не шел ко дну с большим камнем на шее, - ответил я. -
Мой Бортан такой же старый, как и я.
У него на лапе была небольшая рана, которую, видимо, он получил во
время этой схватки.
- Сначала он искал нас в деревне, - продолжал я, - и жители пытались
его остановить. И я не сомневаюсь, что очень много куретов погибло в этом
бою.
Бортан подбежал ко мне сзади и облизал шею. Он радостно вилял
хвостом, как щенок, делая вокруг меня быстрые круги. Он прыгнул ко мне на
грудь и снова облизал лицо.
- Ты вернулся, мой старый грязный пес, - тихо сказал я. - Ты знаешь,
что все остальные собаки исчезли с Земли?
Он стал вилять хвостом, подошел ко мне и облизал руку.
- Руки, Бортан! Нужны руки, чтобы освободить меня. Ты должен отыскать
их, Бортан, и привести сюда.
Он поднял кисть, валявшуюся на земле, и положил у моих ног. Затем он
снова стал смотреть мне в глаза и махать своим хвостом.
- Нет, Бортан. Живые руки. Руки друзей. Руки, которые развяжут меня,
понимаешь?
Он лизнул мою руку.
- Иди и найди руки, которые освободят меня. Живые руки! Давай! Живо!
Беги!
Он повернулся и побежал прочь. Затем остановился, огляделся и снова
выскочил на тропу.
- Он понял? - спросил Хасан.
- Думаю, что да. - Я посмотрел ему вслед. - У него не совсем обычный
для собаки мозг, и он так много прожил, что наверное, очень многому
научился.
- Тогда будем надеяться, что он отыщет кого-нибудь настолько быстро,
что мы не успеем уснуть...

12
Мы ждали очень долго. Ночь была холодной. Время от времени нам
казалось, что время остановилось для нас. Наши мышцы затекли и тупо ныли.
От усталости и недоедания у нас кружилась голова. Веревки грубо впились в
наши тела.
- Как ты думаешь, им удалось добраться до нашей деревни? - спросил
Хасан.
- Мы дали им неплохой запас времени. Думаю, что они не могли упустить
такой возможности.
- С вами всегда было трудно работать, Карачи...
- Я знаю. И сам давно заметил это.
- Как мы все лето гнили на Корсике в темноте...
- Ага.
- Или наш марш в Чикаго, после того, как мы потеряли все наше
оборудование в Огайо.
- Да, это был очень неудачный год.
- С вами всегда найдешь неприятности, Карачи. "Рожденный вязать узлы
на хвосте тигра" - вот поговорка о таких людях. С такими быть очень
трудно. Что касается меня, то я люблю тишину и уединение. Томик стихов и
свою трубку.
- Тсс... Я что-то слышу.
Раздался цокот копыт. В узком секторе света от опрокинутого фонарика
появился сатир. Движения его были нервными. Глаза его перебегали с Хасана
на меня, потом опять на Хасана. Казалось, он не понимал, что здесь
произошло.
- Помоги нам, маленький рогатик, - сказал я по-гречески.
Он осторожно приблизился. Увидев кровь на растерзанных телах дикарей,
он повернулся, как бы собираясь бежать.
- Вернись! Ты мне нужен! Это я, игрок на свирели!
Он остановился и повернулся к нам. Ноздри его дрожали. Заостренные
уши стояли торчком. Он вернулся. На его почти человеческом лице было
написано неизмеримое сострадание, когда он переступал через разбросанные
останки куретов и лужи крови.
- Кинжал, кинжал у моих ног, - сказал я, опустив глаза. - Подними
его.
Казалось, что ему совсем не нравится прикасаться к чему-либо,
созданному человеком, особенно к оружию.
Я просвистел последние такты моей новой мелодии на свирели.
"Поздно, поздно, так поздно..."
Его глаза покрылись влагой. Он вытер тыльной стороной своей поросшей
шерстью ладони эту влагу и зашмыгал носом.
- Подними кинжал и разрежь веревки. Подними его. Нет, не так. За
другой конец. Да, да...
Он правильно взял кинжал и посмотрел на меня. Я пошевелил своей
правой рукой.
- Веревки. Режь их!
Он подчинился. У него ушло на это около двадцати минут.
- А теперь дай мне нож, об остальном я сам позабочусь.
Он вложил кинжал в мою правую руку.
Я сжал оружие и через несколько секунд был свободен. После чего я
спешно освободил Хасана.
Когда я обернулся, малыша уже не было, и только частый цокот его
копыт еще долго стучал в наших ушах.
- Дьявол простил меня... - прошептал Хасан.
Мы постарались побыстрее убраться отсюда. Как никак, все же "горячее"
место. Мы сделали крюк вокруг деревни куретов и двинулись на север, пока
не вышли на тропинку, в которой я признал дорогу на Волос.
То ли Бортан нашел сатира и каким-то образом заставил его пойти к
нам, то ли он случайно набрел на нас - этого я не знал. Бортан, однако, не
вернулся, поэтому я был склонен ко второму варианту.
Ближайшим безопасным местом был городишко Волос, примерно в двадцати
километрах отсюда. Если Бортан убежал туда, где его могли узнать мои
родственники, то до его возвращения должно было пройти еще немало времени.
То, что я послал его за помощью, было чем-то вроде жеста отчаяния. Если бы
он отправился в любое другое место, кроме Волоса, то я не имел бы ни
малейшего представления, когда он вернется. Но в любом случае я надеялся
на то, что он снова найдет меня.
Пока что мы старались идти как можно быстрее.
Но уже примерно через десять километров мы стали шататься от
усталости. Мы понимали, что идти дальше, не отдохнув, мы уже были не в
состоянии и поэтому внимательно следили за окрестностями дороги, стараясь
отыскать безопасное место, где можно было бы выспаться.
В конце концов я узнал один крутой скалистый холм, где я еще
мальчишкой пас овец. Небольшая пещера пастуха, расположенная неподалеку от
вершины, была сухой и пустой. Мы натолкали в нее немало сухой и чистой
травы для подстилки, забросали ветками вход и с облегчением растянулись на
земле. Уже через несколько секунд Хасан начал мерно похрапывать. Мой мозг
еще несколько секунд бодрствовал, и в эти секунды я понял, что из всех
удовольствий - глоток холодной воды после жажды, спиртное, секс и
сигарета, после многих дней воздержания - со сном ничего не может
сравниться.
Сон - лучше всего!

Я мог бы сказать о том, что, если бы наш отряд избрал бы более долгий
путь из Ламии до Волоса - прибрежную дорогу - то всего того, что с нами
приключилось, скорее всего никогда бы не произошло, и Фил сегодня был бы
еще жив. Но я не могу реально судить о том, что произошло бы в этом
случае: даже теперь, оглядываясь назад, я не могу с уверенностью сказать,
плохо или хорошо то, что мы поступили именно так, а не иначе. В любом
случае, следом за нами, простирая к нам руки, среди руин шествовали силы
окончательного раскола...
К Волосу мы вышли в полдень следующего дня. После того, как мы
пересекли глубокое ущелье, возле Макриницы, мы и обнаружили всех остальных
членов нашей группы.
Фил вывел их к Макринице, попросил бутылку вина и экземпляр своего
перевода "Прометей Раскованный", а затем расположился провести с ними
вечер.
Утром Диана нашла его давно похолодевшим, с улыбкой на устах.
Погребальный костер я устраивал в кедровой роще вблизи от
разрушенного монастыря. Он не хотел, чтобы его тело было погребено в
земле. И в тот вечер он должен был загореться, а я прощался с еще одним
другом. Кажется, если оглянуться назад, то вся моя жизнь в основном была
чередой приходов и уходов близких мне людей. То я говорил: "Здравствуйте",
то "До свидания!" И только Земля остается.
Днем я пошел вместе с группой в Паласаве, который расположен на месте
древнего Малака, на мысу напротив Волоса. Мы стояли в тени маленьких
деревьев на холме, откуда открывался великолепный вид на море и скалистые
склоны.
- Именно отсюда аргонавты отправились на поиски Золотого Руна, -
сказал я, не обращая свои слова ни к кому. - Это точно.
- Кто был среди них? - спросила Эллен. - Я читала рассказ об этом в
школе, но сейчас уже забыла.
- Среди них были Геракл и Лисей, певец Орфей, сыновья бога северных
ветров и Ясон, их предводитель, ученик кентавра Хирона - пещера которого
как раз находится неподалеку отсюда, около самой вершины Пелиона.
- Правда?
- Я покажу ее когда-нибудь.
- О, как интересно!
- В окрестностях этих мест боролись также боги и титаны, - заметила
Диана, став рядом со мной. - Разве титаны не вырвали из земли гору Пелион
и не взгромоздили ее на Оссу, пытаясь добраться до Олимпа?
- Да, об этом говорят мифы. Однако, боги были добры и после окончания
кровавой битвы восстановили это место таким, каким оно было прежде.
- Парус!
На горизонте действительно появилось белое пятнышко.
- Да, этим местом до сих пор пользуются в качестве гавани.
- А может быть, это ватага героев, - заметила Эллен, - возвращается с
еще одним руном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26