За что бы они не брались, они все делали эстетически красиво. Их
собственная жизнь была размеренной, счастливой и тщательно
отрегулированной. Зачем же мешать им обладать Землей?
Они, по всей вероятности, преобразуют ее намного лучше, чем это
совершили бы мы, и почему бы нам не стать их рабами? Ведь жизнь эта не так
уж и плоха... Почему бы не отдать им этот старый ком грязи, полный
радиоактивных язв и населенный калеками?
В самом деле, почему?
Я еще раз взял у Хасана трубку и вдохнул в себя новую порцию
спокойствия. Ведь это так приятно - вообще не думать обо всех этих
неприятных вещах, не думать о них, когда фактически бессилен что-либо
сделать. Ведь это так хорошо - просто сидеть у костра, дышать свежим
ночным воздухом, прислушиваться к шорохам в лесу - правда же, этого вполне
достаточно для нормальной человеческой жизни.
Но я потерял свою Кассандру, свою смуглую колдунью с острова Кос. Ее
отняли у меня неразумные силы, приводящие в движение Землю и воздух. Ничто
не могло убить ощущение утраты. Она казалась отдаленной, как бы
заключенной в хрустальный сосуд, но от этого не перестала быть утратой.
Никакая трубка Востока не могла убить боль этой утраты. И я уже не
хотел никакого покоя. Я жаждал ненавидеть. Мне хотелось сорвать маску со
всей Вселенной - с Земли, с небес, с Таллера, с земного правительства, с
Управления - чтобы на одного из них найти ту силу, которая отняла у меня
ее, и заставить их тоже познать, что такое боль. Я уже не хотел никакого
мира. Я не хочу быть заодно с чем угодно. Я хотел хотя бы на десять минут
стать Карагиозисом, смотрящим на все это сквозь прорезь прицела и держащим
палец на спусковом крючке.
"О, Зевс Громовержец, - молился я, - дай мне свою силу, чтобы я мог
бросить вызов небесам..."
Я вернул трубку.
- Спасибо тебе, Хасан, но мне этого мало.
Затем я встал и поплелся к тому месту, куда бросил свою поклажу.
- Очень жаль, что мне придется убить вас утром, - услышал я его
слова, сказанные мне вслед.

Потягивая пиво в горной сторожке на планете Дисбах вместе с веганским
продавцом информации по имени Крим (который сейчас уже мертв), я смотрел
сквозь широкое окно на высочайшую вершину в обследованной части Вселенной.
Называлась она Касла, и на нее еще никто не мог взобраться.
Причина, по которой я упомянул об этом, заключалась в том, что утром
перед дуэлью я ощущал глубокое раскаяние в том, что я никогда не пытался
ее покорить. Это была одна из тех безумных мыслей, о которых иногда
размышляешь и обещаешь себе, что когда-нибудь попытаешься это совершить,
но затем, в одно прекрасное утро, просыпаешься и понимаешь, что никогда ты
уже не сделаешь этого.
В это утро у всех были какие-то пустые, лишенные какого бы то ни было
выражения лица. Мир, окружавший нас, был ярок, чист, прозрачен и наполнен
пением птиц.
Для того, чтобы нельзя было воспользоваться рацией, пока не
завершится поединок, я вынул несколько важных деталей и для гарантии
передал их Филу. Лорел не будет об этом знать. Не будет об этом знать и
Рэдпол. Никто не узнает об этом, пока не завершится поединок.
Подготовка закончилась, расстояние было отмерено. Мы заняли свои
места на противоположных концах поляны. Восходящее солнце было слева от
меня.
- Вы готовы, господа? - раздался голос Дос Сантоса.
- Да! - одновременно сказали мы.
- Я делаю последнюю попытку отговорить вас от проведения дуэли.
Желает ли кто-нибудь из вас пересмотреть свою точку зрения?
- Нет! - сказали мы оба.
- У каждого из вас по десять камней одинакового размера и веса.
Первым начинает, разумеется тот, кого вызвали на поединок. Хасан - первый!
Мы оба кивнули. - Начинайте!
Он отступил в сторону. Теперь нас разделяло пятьдесят метров пустого
пространства. Мы оба встали боком, чтобы уменьшить вероятность попадания.
Хасан заложил в пращу первый свой камень. Я следил за тем, как он
быстро вращает ею позади себя, затем за его рукой, внезапно взметнувшейся
вперед.
Позади меня раздался треск.
Больше ничего не произошло.
Он промахнулся.
Я вложил камень в свою пращу и стал рассекать ею воздух, затем
отпустил руку и швырнул камень, вложив в бросок всю силу своей руки.
Камень скользнул по его левому плечу, едва коснувшись. Он потерял
точку опоры. Но камень повредил только одежду.
Все вокруг замерло. Даже птицы прекратили свой утренний концерт.
- Господа! - обратился к нам Дос Сантос. - Каждому из вас было
предоставлено по шансу уладить свои разногласия. Теперь можно сказать, что
вы достойно встретили друг друга и дали возможность испариться своему
гневу и, должно быть, уже удовлетворены. Не желаете ли вы прекратить
поединок?
- Нет! - сказал я.
Хасан потер свое плечо и покачал головой. Затем он подошел к праще,
взял второй камень и, сильно размахнувшись, метнул его в меня.
Камень попал в грудную клетку точно между ребер.
Я упал на землю и все вокруг померкло. Секундой позже зрение
вернулось ко мне, но я лежал, скорчившись, и что-то тысячью зубов
вцепилось мне в бок и не отпускало.
Все побежали ко мне, но Фил, размахивая руками, велел им вернуться на
прежнее место.
Хасан занял свою позицию. Дос Сантос приблизился к нему.
- Ты можешь подняться? - спросил у меня Фил.
- Да. Мне нужна всего одна минута, чтобы перевести дух...
- Как вы себя чувствуете? - закричал Дос Сантос, находясь рядом с
Хасаном.
Фил направился в их сторону.
Я приложил руку к своему боку и медленно поднялся. Пара дюймов ниже
или выше и, возможно, какая-нибудь кость была бы сломана. А так только
сильная боль, как при ожоге.
Я потирал кожу и разминал свою правую руку. Потом сделал несколько
пробных кругов для проверки работы мышц. Все было в порядке.
Затем я поднял камень и вставил его в пращу. На этот раз все должно
сойтись, я чувствовал это.
Праща вращалась все быстрее и быстрее, а затем с силой выстрелила
камень.
Хасан упал на спину, схватившись за левое бедро. Дос Сантос подбежал
к нему. Они обменялись несколькими словами.
Одежда Хасана смягчила удар. Кость не была сломана. Он сможет
продолжать поединок, как только сможет встать на ноги.
Почти пять минут он массировал свое бедро, затем поднялся. За это
время боль моя поутихла.
Хасан выбрал третий камень. Он долго и тщательно готовился к броску,
несколько раз целился...
Почти все время у меня было предчувствие, и оно непрерывно нарастало,
что следовало отклониться чуть-чуть вправо, что я и сделал. Он в это время
отпустил камень. Метательный снаряд царапнул левое ухо и задел мой лишай.
Щека моя внезапно стала влажной.
Эллен вскрикнула.
Не отклонись я чуть вправо, я никогда бы не услышал ее.
Теперь снова была моя очередь.
Гладкий серый камень прямо-таки испускал дух смерти... "Я буду ею", -
казалось, говорил он. На сей раз предчувствие не могло меня обмануть.
Я вытер кровь с лица, приладил камень. В моей правой руке была
смерть, когда я поднял ее. Хасан, видимо, тоже почувствовал это, так как
слегка вздрогнул. И я заметил это!
- Оставайтесь точно на тех местах, где стоите, и бросайте оружие! -
раздался внезапно незнакомый голос.
Сказано это было по-гречески, поэтому кроме Фила, Хасана и меня никто
не мог сразу понять эти слова. Но все мы прекрасно видели, что в руках
человека, который показался на поляне, был автомат. За незнакомцем стояло
три дюжины людей и полулюдей, вооруженных мечами, дубинками и ножами.
Это были куреты. Куреты были опасны. Мы знали, что им обязательно
нужно каждый день хотя бы килограмм мяса... обычно поджаренного. Хотя
иногда и тушеного...
Говоривший, казалось, был единственным, кто обладал огнестрельным
оружием.
...А над моим плечом все еще крутилась неотвратимая смерть. И я решил
подарить ее этому человеку.
Его голова разлетелась на куски.
- Убивайте их! - закричал я.
Повторять уже не было необходимости.
Джордж и Диана открыли огонь первыми, затем свой пистолет навел Фил.
Дос Сантос побежал к своему ранцу, Эллен бросилась к палатке.
Хасану мой приказ убивать был ни к чему. Единственным оружием,
которым он располагал, была праща. Куреты были гораздо ближе наших
пятидесяти метров, и к тому же нападали неорганизованно. Хасан уложил
двоих, прежде чем они поняли, в чем дело. Я также попал в одного.
Однако бандиты уже пересекали поляну, перепрыгивая через своих
убитых.
Как я уже сказал, не все из них были людьми. Среди них было одно
высокое худое существо с метровыми крыльями, покрытыми язвами, пара
микроцефалов, которые казались совсем безголовыми, так как на их черепах
было некоторое количество волос.
Были среди них и сиамские близнецы, несколько уродов с огромными
курдюками и трое огромных неуклюжих скотоподобных верзил, которые
продолжали двигаться несмотря на то, что их груди и животы были буквально
изрешечены пулями. У одного из таких зверей были, наверное, кисти длиной с
полметра и шириной в треть метра. У другого же конечности были
слоноподобными. Среди остальных были и такие, которые внешне выглядели как
обычные люди, однако все они были грязными и отвратительными, на всех
висели лохмотья, некоторые были совсем нагие. От одного их запаха можно
было потерять сознание.
Я метнул еще один камень, однако так и не увидел, попал ли в
кого-нибудь, так как уже оказался окруженный дикарями. Я начал отбиваться,
как мог - ногами, кулаками, локтями. Огонь из автоматов постепенно
прекратился, видимо, необходимо было перезарядить их, если была такая
возможность...
Мой бок болел. И все же мне удалось повалить троих, прежде чем меня
стукнули чем-то тяжелым по затылку и я потерял сознание...

1О
Воздух был горячим и спертым. Вокруг стояла тишина. Мне совсем не
хотелось приходить в себя, ибо я лежал на грязном смрадном полу, лицом
вниз. Я застонал, потрогал свое тело - целы ли кости. Потолок был совсем
низким. Единственное крохотное окно было отделено от окружающего мира
решеткой.
Мы лежали на полу в углу небольшого деревянного барака.
Присмотревшись, я обнаружил в противоположной стене еще окно, но оно
выходило не наружу, а внутрь какой-то большой комнаты.
Джордж и Дос Сантос переговаривались через него с кем-то, кто стоял
по ту сторону окна. Хасан лежал пока без сознания. Фил, Миштиго и женщины
тихо разговаривали между собой в дальнем углу.
Мой левый бок болел, чертовски болел, да и остальные части тела,
казалось, не хотели отставать от него в этом отношении.
- Он пришел в себя, - неожиданно произнес Миштиго.
- Всем привет, я снова с вами, - я постарался сказать это с ноткой
оптимизма в голосе.
Он подошел ко мне, и я попытался подняться.
- Мы в плену, - сказал Миштиго.
- Неужели? А я и не догадался бы.
- Подобное никогда не случается на Таллере, - заметил веганец, - так
же, как и на любой другой планете Федерации.
- Очень плохо, что вы там не остались, - усмехнулся я. - Вы не
забыли, сколько раз я говорил вам, чтобы вы вернулись?
- Этого бы не случилось, если бы не ваш поединок!
Я ударил его по лицу. Всякому терпению должен быть какой-то предел. Я
еще раз ударил его тыльной стороной ладони и отшвырнул к стене.
- Вы что, пытаетесь доказать мне, что не знаете, почему я стоял этим
утром там, на поляне, подобно мишени?
- Знаю. Из-за вашей ссоры с моим телохранителем, - сказал он
вызывающе громко, потирая щеку.
- Который намеревался вас убить!
- Меня? Убить?
- Забудем об этом, теперь это уже не имеет никакого значения. Во
всяком случае сейчас... Вы все еще в мыслях своих пребываете на Таллере и
с таким же успехом можете несколько часов своей жизни оставаться там.
- Мы что, так и умрем здесь, да? - удивился он.
- Таков обычай этой страны.
Я повернулся и стал разглядывать человека, который внимательно
смотрел на меня с наружной стороны решетки. Хасан уже сидел, прислонившись
к дальней стене, и держался руками за голову.
- Добрый день, - поздоровался человек по ту сторону решетки. Произнес
он эти слова по-английски.
- Разве уже день? - спросил я.
- А как же, - ответил тот.
- А почему же мы все еще живы?
- Потому что этого захотел я, - заявил незнакомец, - мне захотелось,
чтобы вы, Конрад Номикос, Уполномоченный по делам музеев, охраны
памятников и архива, и все ваши друзья, включая и этого поэта-лауреата,
остались пока в живых. Мне захотелось, чтобы любых пленников, доставшихся
им в руки, приводили сюда живыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26