Роланд улыбнулся краем губ. Пожалуй, на ходу выдумывать побасенки он выучился именно у Тирри. До встречи с ним, Роланд, как истинный сын Карнелии, умел говорить только правду, причем даже в изрядном подпитии.
– Так что хоть мы и говорим с вами, арманийцами, лютенами, далийцами на одном языке, но понимаем порой друг друга с трудом.
– Хочешь сказать, что наши люди, посещая Карнелию, понимают только то, что могут понять?
– Все мы, святой отец, понимаем только то, что можем или желаем понять. Взять к примеру запрет на луки и арбалеты. Признаться, за время, что я путешествую здесь, у вас, я уже забыл как они выглядят. Вернись я в Карнелию, и мне придется заново учиться. Но это полбеды, а вот как можно было запретить использовать лошадей по их прямому назначению...
Хальгар перекрестился.
– Не нужно так говорить, сын мой. Лошади – священные животные! Спаситель завещал нам лелеять в них всходы разума, как взлелеял Отец наш небесный разум в уманах. Ибо сказано, возлюбите братьев ваших изменившихся как самих себя.
– Да-да, я слышал. Только Господь «взлелеял разум» у многих, но почему-то ваша Церковь призывает возлюбить только уманов, а как же инуры, неко?
– Но ведь сказано в Писании, никто не помог Сыну божьему, ни кошка, ни пес, но только лошадь подошла к нему и...
– Я слышал эту историю, – перебил его Роланд, – А вы никогда не задумывались, святой отец, как кошка или пес могли помочь ему? Ведь он, кажется, лежал в тот момент у дороги после тяжелого боя с Дьяволом, обессилев от ран, так ответьте, как, каким образом ему могли помочь звери?
Хальгар в некотором смущении пожал плечами.
– Да, я соглашусь с тобой – нам и впрямь нелегко понять друг друга.
– О том и речь.
Роланд отхлебнул вина, пряча усмешку. Ему нравилось ставить священников в тупик своим вопросом. К тому же о нем начинали думать как о тонком знатоке Священного Писания. Хотя вопрос этот в свое время придумал Тирри. Звереныш, впрочем, относительно авторства, никогда не возражал.
– Как я понимаю, хотя вы и ведете войну с неко, инурами и другими Измененными, это не мешает вам считать их разумными? – спросил Хальгар.
– Если бы мы считали их животными, вставшими на задние лапы, нас давно бы уже поглотило Сумеречье. Вы же, кажется, воин в прошлом, святой отец, и должны понимать, как опасно недооценивать врага.
– Но я слышал, что некоторые карнелийцы, из тех, что бродят по миру, отказывались убивать Измененных. Если они ваши враги, как это можно объяснить?
– Наверное, у них были на то причины. Поймите, святой отец, они враги не потому, что мы ненавидим Измененных, а потому что они не хотят жить с нами в мире. Хотя есть и среди них отдельные племена, с которыми нам удалось найти общий язык.
– Вот как? Я этого не знал.
– Раз уж зашла об этом речь, предупрежу. Я тоже не убиваю Измененных без веских на то причин. Как, впрочем, и людей.
– Сын мой, ты говоришь о рыцаре Иннаре?
Роланд спокойно встретил прищуренный взгляд Хальгара.
– Да. Хотя он был таким же рыцарем как и я. К тому же грубым и заносчивым типом.
– Но на наших людей он произвел иное впечатление.
– А зачем ему ссориться с вами? А я всего лишь бродяга.
– Ты хочешь сказать, Роланд, что он не распознал в тебе карнелийца?
– Понятия не имею! Он напал на меня, едва мы встретились, а я обычно не склонен затягивать поединки.
– Я тебе верю, Роланд, – взгляд Хальгара смягчился. – Но у меня еще пара вопросов, если позволишь...
– Да хоть сто!
– Где-то около года назад я слышал одну историю о некоем молодом карнелийце, отличившимся в Лармеоне.
Роланд ощутил, что краснеет и презрительно хмыкнул. Он не любил эту дурацкую историю, тем более в том виде, в каком ее рассказывали.
– Врут, – он наполнил вином кубок и залпом осушил его. – Все было совсем не так.
– Вот как? Значит история о том, как ты в одиночку уничтожил целую банду Измененных, вооруженных не только мечами, но и запрещенными Церковью луками и арбалетами, все это вымысел?
– Да нет, – Роланд поморщился. – Это как раз правда. Хотя, конечно, уничтожил, сильно сказано. Я уложил дюжину, остальные сбежали. А вот потом... Все, что было потом, все враки.
– Так что же там случилось на самом деле?
– Банальная история. Один лармеонский вельможа собрался выгодно пристроить дочурку замуж и решил отправиться с ней в соседний город, к жениху. А в округе как раз объявилась какая-то банда. Вот он и нанял меня. От банды-то я отбился, а вот потом... Потом, накануне встречи с женихом, девушка сбежала с каким-то рыцарем, а я едва не угодил под суд.
– Но за что?
– Эта девчонка оставила папаше письмишко, в котором утверждала, что я ее соблазнил, и теперь ей остается только покончить жизнь самоубийством. Такая милая девчушка.
– Неприятная история.
– Неприятность в том, что пока разобрались, слух о том, что я соблазнил невинную девушку пошел гулять по городам и весям. Вот и вы, святой отец, вспомнили. Хотя, если честно, я тоже был виноват.
– Виноват? В чем же?
Роланд вздохнул и налил еще один кубок вина.
– Я ведь отпустил ее в тот вечер. Она сказала, что хочет прогуляться перед сном, ну я и поверил. А тут дюжина головорезов, пока отбился, ее и след простыл.
– Так ты уложил еще десяток бандитов?
– А толку-то? Меня теперь выспрашивают не о том, сколько я народу прикончил, а лишил я ее девственности или нет. Многие наниматели отказывались иметь со мной дело после той истории, вот так-то, – Роланд опрокинул в себя еще один кубок с вином.
– Неужели ты не заподозрил подвоха, когда вышел на прогулку?
– Я видел, что она волнуется, но ведь назавтра была назначена свадьба, а она жениха не видела ни разу. Кто ж знал? Мужика бы я никуда не пустил, но девушку. Помогать детям и женщинам это первейший долг всякого карнелийца, нас так воспитывают.
– Да, я слышал, что в Карнелии матриархат. Это правда?
– Матри... что?
– Так называлось правление женщин в древние времена.
– Чушь, – Роланд фыркнул. – У нас правят в основном мужчины, но есть среди правителей и женщины, хотя куда больше их в торговых делах, да и среди ремесленников немало. Женщина в Карнелии не может только одно – стать воином.
– Как мало мы все-таки знаем о своем ближайшем соседе, – Хальгар покачал головой. – А все потому, что вы, карнелийцы, редко покидаете свою страну.
Роланд вздохнул. Беседа с мэром укладывалась в привычную схему, он уже знал, о чем будет новый вопрос. И у него давно был подготовлен ответ на этот случай.
– Я поклялся кое-что сделать, святой отец, поэтому и покинул Карнелию. Вы ведь об этом хотели спросить?
– Да-да, уж прости.
– Все нормально, – отмахнулся Роланд. – Мои сородичи покидают Карнелию либо когда их изгоняют, либо когда посылают с каким-то заданием. Мой же случай совсем редкий – я ушел сам. Но это касается только меня.
– Ну хорошо, не будем тратить время попусту. У меня есть к тебе очень важное дело.
– Слушаю вас внимательно, святой отец.
5
Мэр поднялся и некоторое время расхаживал по комнате. Когда Хальгар повернулся спиной, Роланд легонько ткнул пальцем Тирри в бок. Тот встрепенулся, окинул карнелийца нарочито сердитым взглядом. Роланд кивнул в сторону мэра. Тирри презрительно фыркнул, дескать, чтобы ты без меня делал.
Карнелиец, впрочем, и сам частенько задавался этим вопросом. Тирри без труда запоминал все перипетии разговоров Роланда с нанимателями, умел выделить главное, а потом просто и доступно пояснить все, что нужно запомнить карнелийцу. Неудивительно, что звереныш частенько бывал просто незаменим.
– Роланд, ты что-нибудь слышал о Святых Печатях? – спросил Хальгар.
– Слышать-то слышал краем уха, но, честно говоря, имею о них весьма смутное представление, – признался он. – Будет лучше, если вы расскажете поподробнее.
– Хорошо, тогда начнем с самого начала. Итак, тысячу лет назад, как ты, наверное, знаешь, Сын Божий был распят на Голгофе...
Роланд хотел было сообщить, что прекрасно помнит эту историю, так что с самого начала не нужно, но, наткнувшись на стальной взгляд Хальгара, тяжело вздохнул.
– Воскреснув же, спустился он в преисподнюю, дабы освободить грешников, кои многовековыми страданиями искупили грехи свои, и стал он Спасителем, – продолжал Хальгар. – Но воспылал на него гневом Владыка Тьмы, и выбрался он из глубин ада, и началась Великая Битва. Битва между Светом и Тьмой. И длилась она несколько дней и ночей, и Сын Божий одолел Врага. Но, как известно, победа далась нелегко. Земля содрогнулась и моря вышли из берегов, и реки повернули вспять. Десятки тысяч людей погибли в те дни, а еще больше погибло после, оставшись без крова и еды. Исчезли с лица земли целые народы, сгинули великие цивилизации – Рим, Парфия, Куявия, да ты, наверняка, слышал о них...
Роланд кивнул, хотя слышал о них впервые в жизни.
– Но жертвы их не были напрасны. Нечистый был повержен и навеки канул в бездну...
Хальгар о чем-то задумался и Роланд поспешил вмешаться.
– Да-да, мне приходилось слушать ваших миссионеров еще в Карнелии, да и здесь много всяких... э-э... проповедников. Если не ошибаюсь, в Писании сказано, что Разлом образовался как раз от удара Меча Господа. Удар был столь могуч, что раскроил Сатану с головы до пят и пробил землю. Я не ошибся?
– Хм, все верно, – удивился Хальгар, – Хотя, если честно, не ожидал таких познаний от молодого воина-карнелийца.
Роланд скромно потупил глаза и тотчас наткнулся на насмешливый взгляд Тирри. Источником познаний карнелийца, конечно же, был звереныш. Любознательный от природы, Тирри никогда не упускал случая пополнить свои знания: беседа с бродячим монахом, речь проповедника, подслушанный разговор каких-нибудь ученых людей – он черпал их отовсюду. А потом, вечерами, пытался пересказать все это, вместе со своими рассуждениями, Роланду. Карнелиец переносил это стоически, а иногда даже кое-что запоминал.
– Но в Писании также сказано, – продолжил Хальгар, – что перед тем как нанести последний, сокрушительный удар, Сын Божий неоднократно ранил Врага.
– Да, припоминаю, – карнелиец поскреб затылок. – Кажется, отрубил вначале рог, вырвал язык, оборвал крылья, по-моему, даже глаза выковырял.
– Роланд! Что ты говоришь? – Хальгар нахмурился, но затем махнул рукой. – Так или иначе, на землю пали семь его частей, позднее их стали называть Проклятыми Осколками: Сердце, Рог, Глаз, Клыки, Язык, Крылья и Хвост. Последний, впрочем, в некоторых апокрифах заменяется на Туловище... Так вот, Роланд, Сын Божий сильно устал после этой битвы и не смог развеять все эти останки. И тогда, чтобы никто не мог найти их и собрать воедино, он оставил Святые Печати.
– А почему же он не уничтожил их после, когда отдохнул?
– Ты забываешь, Роланд, после битвы Сын Божий вознесся на небо в окружении ангелов Господних. Понимаешь?
– Честно говоря, не очень, – вздохнул карнелиец.
Хальгар несколько помрачнел.
– Скажем так, я тоже всего не понимаю, – признался он. – Но ведь главное в учении – Вера, а не Понимание.
– Хорошо, будем считать, что я теперь знаю, откуда что взялось. Но какое отношение будет иметь моя работа к этим самым Печатям?
– Самое прямое, Роланд. Близится конец тысячелетия и в мире оживает Зло. Мы, слуги Церкви, должны сделать все от нас зависящее, дабы воспрепятствовать возрождению Тьмы и уберечь Святые Печати от разрушения.
– Но разве могут простые смертные разрушить Печать Бога?
– Простые – нет. Но есть и иные, те, кто погряз в грехах смертных, кто продал свою душу в обмен на силу дьявольскую! Я имею в виду чернокнижников, ересиархов, всех тех, с кем ведет многовековую и изнурительную борьбу Святая Инквизиция. Церковь полагает, что Святые Печати будут их главными целями. Открою тебе больше – одна из Святых Печатей уже разрушена!
– И кто же это сделал?
– К сожалению, мы не знаем. Самое ужасное, что мы пока не в силах защитить остальные. Лишь недавно мы обнаружили местонахождение одной Печати. Она находится недалеко, в двух дневных переходах отсюда.
– Кажется, я начинаю понимать. Вы хотите, чтобы я защитил ее?
– Нет, Роланд.
Хальгар уперся руками в стол и перехватил взгляд карнелийца.
– Я прошу тебязащитить не Печать, а мою дочь, – тихо сказал он.
– Что?! – округлил глаза карнелиец. – Вашу дочь?
– Да, Роланд. Она готовится к принятию священного сана.
– Ваша дочь готовится стать священником? Признаться, я слышал об этом, но за десять лет, что я путешествую, женщин среди священников не видел.
– Неудивительно, – слабо улыбнулся Хальгар. – Их очень мало. Да, женщины могут стать священниками, но для них это значительно труднее. Дело в том, что они дают обет безбрачия и целомудрия, что, как ты понимаешь, пугает очень и очень многих.
– Да уж, такое под силу далеко не каждой, – карнелиец покачал головой.
Он хотел добавить, что и на его родине бывает, что женщины становятся жрецами, но, как правило, это удел вдов или старых дев, отвергнутых мужчинами. Однако подумав, Роланд решил поберечь религиозные и отцовские чувства Хальгара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Так что хоть мы и говорим с вами, арманийцами, лютенами, далийцами на одном языке, но понимаем порой друг друга с трудом.
– Хочешь сказать, что наши люди, посещая Карнелию, понимают только то, что могут понять?
– Все мы, святой отец, понимаем только то, что можем или желаем понять. Взять к примеру запрет на луки и арбалеты. Признаться, за время, что я путешествую здесь, у вас, я уже забыл как они выглядят. Вернись я в Карнелию, и мне придется заново учиться. Но это полбеды, а вот как можно было запретить использовать лошадей по их прямому назначению...
Хальгар перекрестился.
– Не нужно так говорить, сын мой. Лошади – священные животные! Спаситель завещал нам лелеять в них всходы разума, как взлелеял Отец наш небесный разум в уманах. Ибо сказано, возлюбите братьев ваших изменившихся как самих себя.
– Да-да, я слышал. Только Господь «взлелеял разум» у многих, но почему-то ваша Церковь призывает возлюбить только уманов, а как же инуры, неко?
– Но ведь сказано в Писании, никто не помог Сыну божьему, ни кошка, ни пес, но только лошадь подошла к нему и...
– Я слышал эту историю, – перебил его Роланд, – А вы никогда не задумывались, святой отец, как кошка или пес могли помочь ему? Ведь он, кажется, лежал в тот момент у дороги после тяжелого боя с Дьяволом, обессилев от ран, так ответьте, как, каким образом ему могли помочь звери?
Хальгар в некотором смущении пожал плечами.
– Да, я соглашусь с тобой – нам и впрямь нелегко понять друг друга.
– О том и речь.
Роланд отхлебнул вина, пряча усмешку. Ему нравилось ставить священников в тупик своим вопросом. К тому же о нем начинали думать как о тонком знатоке Священного Писания. Хотя вопрос этот в свое время придумал Тирри. Звереныш, впрочем, относительно авторства, никогда не возражал.
– Как я понимаю, хотя вы и ведете войну с неко, инурами и другими Измененными, это не мешает вам считать их разумными? – спросил Хальгар.
– Если бы мы считали их животными, вставшими на задние лапы, нас давно бы уже поглотило Сумеречье. Вы же, кажется, воин в прошлом, святой отец, и должны понимать, как опасно недооценивать врага.
– Но я слышал, что некоторые карнелийцы, из тех, что бродят по миру, отказывались убивать Измененных. Если они ваши враги, как это можно объяснить?
– Наверное, у них были на то причины. Поймите, святой отец, они враги не потому, что мы ненавидим Измененных, а потому что они не хотят жить с нами в мире. Хотя есть и среди них отдельные племена, с которыми нам удалось найти общий язык.
– Вот как? Я этого не знал.
– Раз уж зашла об этом речь, предупрежу. Я тоже не убиваю Измененных без веских на то причин. Как, впрочем, и людей.
– Сын мой, ты говоришь о рыцаре Иннаре?
Роланд спокойно встретил прищуренный взгляд Хальгара.
– Да. Хотя он был таким же рыцарем как и я. К тому же грубым и заносчивым типом.
– Но на наших людей он произвел иное впечатление.
– А зачем ему ссориться с вами? А я всего лишь бродяга.
– Ты хочешь сказать, Роланд, что он не распознал в тебе карнелийца?
– Понятия не имею! Он напал на меня, едва мы встретились, а я обычно не склонен затягивать поединки.
– Я тебе верю, Роланд, – взгляд Хальгара смягчился. – Но у меня еще пара вопросов, если позволишь...
– Да хоть сто!
– Где-то около года назад я слышал одну историю о некоем молодом карнелийце, отличившимся в Лармеоне.
Роланд ощутил, что краснеет и презрительно хмыкнул. Он не любил эту дурацкую историю, тем более в том виде, в каком ее рассказывали.
– Врут, – он наполнил вином кубок и залпом осушил его. – Все было совсем не так.
– Вот как? Значит история о том, как ты в одиночку уничтожил целую банду Измененных, вооруженных не только мечами, но и запрещенными Церковью луками и арбалетами, все это вымысел?
– Да нет, – Роланд поморщился. – Это как раз правда. Хотя, конечно, уничтожил, сильно сказано. Я уложил дюжину, остальные сбежали. А вот потом... Все, что было потом, все враки.
– Так что же там случилось на самом деле?
– Банальная история. Один лармеонский вельможа собрался выгодно пристроить дочурку замуж и решил отправиться с ней в соседний город, к жениху. А в округе как раз объявилась какая-то банда. Вот он и нанял меня. От банды-то я отбился, а вот потом... Потом, накануне встречи с женихом, девушка сбежала с каким-то рыцарем, а я едва не угодил под суд.
– Но за что?
– Эта девчонка оставила папаше письмишко, в котором утверждала, что я ее соблазнил, и теперь ей остается только покончить жизнь самоубийством. Такая милая девчушка.
– Неприятная история.
– Неприятность в том, что пока разобрались, слух о том, что я соблазнил невинную девушку пошел гулять по городам и весям. Вот и вы, святой отец, вспомнили. Хотя, если честно, я тоже был виноват.
– Виноват? В чем же?
Роланд вздохнул и налил еще один кубок вина.
– Я ведь отпустил ее в тот вечер. Она сказала, что хочет прогуляться перед сном, ну я и поверил. А тут дюжина головорезов, пока отбился, ее и след простыл.
– Так ты уложил еще десяток бандитов?
– А толку-то? Меня теперь выспрашивают не о том, сколько я народу прикончил, а лишил я ее девственности или нет. Многие наниматели отказывались иметь со мной дело после той истории, вот так-то, – Роланд опрокинул в себя еще один кубок с вином.
– Неужели ты не заподозрил подвоха, когда вышел на прогулку?
– Я видел, что она волнуется, но ведь назавтра была назначена свадьба, а она жениха не видела ни разу. Кто ж знал? Мужика бы я никуда не пустил, но девушку. Помогать детям и женщинам это первейший долг всякого карнелийца, нас так воспитывают.
– Да, я слышал, что в Карнелии матриархат. Это правда?
– Матри... что?
– Так называлось правление женщин в древние времена.
– Чушь, – Роланд фыркнул. – У нас правят в основном мужчины, но есть среди правителей и женщины, хотя куда больше их в торговых делах, да и среди ремесленников немало. Женщина в Карнелии не может только одно – стать воином.
– Как мало мы все-таки знаем о своем ближайшем соседе, – Хальгар покачал головой. – А все потому, что вы, карнелийцы, редко покидаете свою страну.
Роланд вздохнул. Беседа с мэром укладывалась в привычную схему, он уже знал, о чем будет новый вопрос. И у него давно был подготовлен ответ на этот случай.
– Я поклялся кое-что сделать, святой отец, поэтому и покинул Карнелию. Вы ведь об этом хотели спросить?
– Да-да, уж прости.
– Все нормально, – отмахнулся Роланд. – Мои сородичи покидают Карнелию либо когда их изгоняют, либо когда посылают с каким-то заданием. Мой же случай совсем редкий – я ушел сам. Но это касается только меня.
– Ну хорошо, не будем тратить время попусту. У меня есть к тебе очень важное дело.
– Слушаю вас внимательно, святой отец.
5
Мэр поднялся и некоторое время расхаживал по комнате. Когда Хальгар повернулся спиной, Роланд легонько ткнул пальцем Тирри в бок. Тот встрепенулся, окинул карнелийца нарочито сердитым взглядом. Роланд кивнул в сторону мэра. Тирри презрительно фыркнул, дескать, чтобы ты без меня делал.
Карнелиец, впрочем, и сам частенько задавался этим вопросом. Тирри без труда запоминал все перипетии разговоров Роланда с нанимателями, умел выделить главное, а потом просто и доступно пояснить все, что нужно запомнить карнелийцу. Неудивительно, что звереныш частенько бывал просто незаменим.
– Роланд, ты что-нибудь слышал о Святых Печатях? – спросил Хальгар.
– Слышать-то слышал краем уха, но, честно говоря, имею о них весьма смутное представление, – признался он. – Будет лучше, если вы расскажете поподробнее.
– Хорошо, тогда начнем с самого начала. Итак, тысячу лет назад, как ты, наверное, знаешь, Сын Божий был распят на Голгофе...
Роланд хотел было сообщить, что прекрасно помнит эту историю, так что с самого начала не нужно, но, наткнувшись на стальной взгляд Хальгара, тяжело вздохнул.
– Воскреснув же, спустился он в преисподнюю, дабы освободить грешников, кои многовековыми страданиями искупили грехи свои, и стал он Спасителем, – продолжал Хальгар. – Но воспылал на него гневом Владыка Тьмы, и выбрался он из глубин ада, и началась Великая Битва. Битва между Светом и Тьмой. И длилась она несколько дней и ночей, и Сын Божий одолел Врага. Но, как известно, победа далась нелегко. Земля содрогнулась и моря вышли из берегов, и реки повернули вспять. Десятки тысяч людей погибли в те дни, а еще больше погибло после, оставшись без крова и еды. Исчезли с лица земли целые народы, сгинули великие цивилизации – Рим, Парфия, Куявия, да ты, наверняка, слышал о них...
Роланд кивнул, хотя слышал о них впервые в жизни.
– Но жертвы их не были напрасны. Нечистый был повержен и навеки канул в бездну...
Хальгар о чем-то задумался и Роланд поспешил вмешаться.
– Да-да, мне приходилось слушать ваших миссионеров еще в Карнелии, да и здесь много всяких... э-э... проповедников. Если не ошибаюсь, в Писании сказано, что Разлом образовался как раз от удара Меча Господа. Удар был столь могуч, что раскроил Сатану с головы до пят и пробил землю. Я не ошибся?
– Хм, все верно, – удивился Хальгар, – Хотя, если честно, не ожидал таких познаний от молодого воина-карнелийца.
Роланд скромно потупил глаза и тотчас наткнулся на насмешливый взгляд Тирри. Источником познаний карнелийца, конечно же, был звереныш. Любознательный от природы, Тирри никогда не упускал случая пополнить свои знания: беседа с бродячим монахом, речь проповедника, подслушанный разговор каких-нибудь ученых людей – он черпал их отовсюду. А потом, вечерами, пытался пересказать все это, вместе со своими рассуждениями, Роланду. Карнелиец переносил это стоически, а иногда даже кое-что запоминал.
– Но в Писании также сказано, – продолжил Хальгар, – что перед тем как нанести последний, сокрушительный удар, Сын Божий неоднократно ранил Врага.
– Да, припоминаю, – карнелиец поскреб затылок. – Кажется, отрубил вначале рог, вырвал язык, оборвал крылья, по-моему, даже глаза выковырял.
– Роланд! Что ты говоришь? – Хальгар нахмурился, но затем махнул рукой. – Так или иначе, на землю пали семь его частей, позднее их стали называть Проклятыми Осколками: Сердце, Рог, Глаз, Клыки, Язык, Крылья и Хвост. Последний, впрочем, в некоторых апокрифах заменяется на Туловище... Так вот, Роланд, Сын Божий сильно устал после этой битвы и не смог развеять все эти останки. И тогда, чтобы никто не мог найти их и собрать воедино, он оставил Святые Печати.
– А почему же он не уничтожил их после, когда отдохнул?
– Ты забываешь, Роланд, после битвы Сын Божий вознесся на небо в окружении ангелов Господних. Понимаешь?
– Честно говоря, не очень, – вздохнул карнелиец.
Хальгар несколько помрачнел.
– Скажем так, я тоже всего не понимаю, – признался он. – Но ведь главное в учении – Вера, а не Понимание.
– Хорошо, будем считать, что я теперь знаю, откуда что взялось. Но какое отношение будет иметь моя работа к этим самым Печатям?
– Самое прямое, Роланд. Близится конец тысячелетия и в мире оживает Зло. Мы, слуги Церкви, должны сделать все от нас зависящее, дабы воспрепятствовать возрождению Тьмы и уберечь Святые Печати от разрушения.
– Но разве могут простые смертные разрушить Печать Бога?
– Простые – нет. Но есть и иные, те, кто погряз в грехах смертных, кто продал свою душу в обмен на силу дьявольскую! Я имею в виду чернокнижников, ересиархов, всех тех, с кем ведет многовековую и изнурительную борьбу Святая Инквизиция. Церковь полагает, что Святые Печати будут их главными целями. Открою тебе больше – одна из Святых Печатей уже разрушена!
– И кто же это сделал?
– К сожалению, мы не знаем. Самое ужасное, что мы пока не в силах защитить остальные. Лишь недавно мы обнаружили местонахождение одной Печати. Она находится недалеко, в двух дневных переходах отсюда.
– Кажется, я начинаю понимать. Вы хотите, чтобы я защитил ее?
– Нет, Роланд.
Хальгар уперся руками в стол и перехватил взгляд карнелийца.
– Я прошу тебязащитить не Печать, а мою дочь, – тихо сказал он.
– Что?! – округлил глаза карнелиец. – Вашу дочь?
– Да, Роланд. Она готовится к принятию священного сана.
– Ваша дочь готовится стать священником? Признаться, я слышал об этом, но за десять лет, что я путешествую, женщин среди священников не видел.
– Неудивительно, – слабо улыбнулся Хальгар. – Их очень мало. Да, женщины могут стать священниками, но для них это значительно труднее. Дело в том, что они дают обет безбрачия и целомудрия, что, как ты понимаешь, пугает очень и очень многих.
– Да уж, такое под силу далеко не каждой, – карнелиец покачал головой.
Он хотел добавить, что и на его родине бывает, что женщины становятся жрецами, но, как правило, это удел вдов или старых дев, отвергнутых мужчинами. Однако подумав, Роланд решил поберечь религиозные и отцовские чувства Хальгара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59