Затем, превозмогая боль, Цимми поднял раненую руку и щёлкнул пальцами. Эльф удивлённо взглянул на него, и тогда Цимми протянул ему другую руку, в которой сжимал кольцо, и разжал ладонь. Кольца не было.
– Ты смотри! – воскликнул он тоном фокусника. – Пропало колечко-то!
Эльф нахмурился и уже готов был нанести кинжалом удар. Это ещё больше развеселило Цимми.
– Это магия! – тоном шутливого превосходства сказал он.
Эльф вздрогнул от такого оскорбления.
– Хиалла эх н'эта ло!
Свободной рукой эльф ударил Цимми в лицо с такой силой, что разбил себе костяшки пальцев. Ллиэн и Утёр бросились к нему, чтобы его оттащить, но эльф уже занёс кинжал, собираясь пригвоздить гнома к земле.
Королева эльфов и рыцарь нанесли удары одновременно, так что непонятно было, меч Утера или эль-фийский кинжал первым пронзил тело серого эльфа.
Тут же началось что-то невообразимое. Серые эльфы с яростными воплями бросились вперёд и разметали во все стороны посланников Великого Совета. Фрейр, уже готовый к нападению, могучим ударом меча отсек голову одному из них. При этом его бок оказался незащищённым, и другой эльф уже собирался вонзить туда кинжал, который сжимал обеими руками. Но Фрейр отшвырнул его ногой, а потом ударил мечом, глубоко рассекая его тело.
– Видел, как я их? – закричал варвар, опьянённый схваткой, и бросил торжествующий взгляд в сторону Утера.
Но рыцарь его даже не слышал. Они с Ллиэн стояли спина к спине, загораживая неподвижное тело Цимми, атакуемые разъярённой беспорядочной толпой серых эльфов. Один из них набросился на Ллиэн, рыча, словно обезумевший зверь. Утёр заслонил королеву, обрушил меч на голову одержимого и рассёк ему лоб. Меч вонзился так глубоко, что эльф при падении вырвал его из рук; рыцаря, и тот зашатался под градом ударов, одновременно посыпавшихся на него со всех сторон. Лезвие кинжала вонзилось ему в бок, железный прут ударил по плечу, отчего оно тут же онемело. Перед глазами Утера заплясали светящиеся точки, и он ощутил привкус крови во рту. Разъярённый, он заревел и вклинился в толпу нападающих, словно одержимый. Теперь это был уже не человек, а зверь, боровшийся за жизнь, забывший о правилах боя, наносивший удары ногами и кулаками, вонзающий зубы в плоть врагов в адской мешанине смертельной схватки. Он даже не думал о том, жива ли ещё Ллиэн. Искажённые лица эльфов окружали его, словно в кошмарном сне, и он наносил по ним удары голыми руками с такой яростью, что они невольно попятились, охваченные суеверным страхом, которому часто были подвержены. Утёр превратился в того, кого варвары Севера называют «берсеркер» – воин, охваченный безумным пылом схватки, опьянённый кровью, не сознающий опасности, не чувствующий ударов врагов. Вскоре он понял, что наносит удары в пустоту. Тогда он остановился и посмотрел вокруг, пошатываясь и не вполне сознавая, что происходит.
– Бежим!
Обернувшись, он увидел Ллиэн и устремился следом за ней. Его ярость сменилась паническим страхом, нарастающим с каждой минутой. Они бежали, не разбирая дороги, сквозь кусты и заросли папоротника и утесника. Это продолжалось до тех пор, пока страх не сменился усталостью, усталость – страданием, страдание – отупляющей апатией. Ноги рыцаря подкосились, он упал и уткнулся лицом в землю, не в силах сделать больше ни шагу. Рядом с ним рухнул Фрейр, выронив лежавшего у него на руках несчастного Цимми, который со стоном покатился по земле.
Утёр едва мог вздохнуть, лёгкие его горели, он взмок от пота, и ему казалось, что все тело состоит лишь из ран и ушибов. Он перевернулся на спину, морщась и дыша как кузнечные мехи. Потом, когда дыхание понемногу выровнялось, он осторожно сел и поискал глазами Ллиэн. Она была здесь – задыхающаяся, с лицом, покрытым царапинами и кровоподтёками, но стояла на ногах и, казалось, готова была в любой момент бежать дальше. Для неё словно не существовало физических усилий, и лишь собственная магия могла ослабить её. Все её чувства были обострены, она всё ещё сжимала в руках лук. Затем, вставив в него одну из стрел Кевина, она прошла немного назад, чтобы проверить, не преследуют ли их, и исчезла в зарослях папоротника. Несколькими минутами позже она снова появилась и убрала стрелу обратно в колчан.
– Кажется, они отстали, но нам нельзя здесь задерживаться, – сказала она, едва глядя на Утера (и в этот момент снова показалась ему отталкивающей).
Затем склонилась над Цимми и молча осмотрела его.
– Что с ним? – хрипло спросил Утёр.
– Он жив. Это всё, что я могу сказать. Я займусь его лечением позже.
– Позже?! – Утёр почувствовал, как в нём закипает гнев. – Ты что, забыла – он получил эту рану, ри-скуя жизнью, только затем, чтобы сохранить кольцо Гаэля и оправдать твой народ!
Ллиэн холодно взглянула на него.
– Если я займусь его раной сейчас, серые эльфы нас найдут и прикончат всех до единого. Цимми вполне выдержит ещё около двух часов.
– Можете рассчитывать и на больший срок, слабо проговорил гном, вызвав у Утера невольную улыбку.
Ллиэн закинула лук за спину, так что тонкий ремешок пролёг между её грудей, и мельком взглянула на рыцаря, заставив его подумать о том, что она прекрасно сознаёт результат: теперь очертания её груди, подчёркнутые ремешком, выглядели особенно соблазнительно. Потом с равнодушным видом прошла мимо него и даже помогла Фрейру подняться. Фрейру, скажите пожалуйста! Утёр поднялся самостоятельно, невольно застонав. Потом подобрал с земли меч и сунул его в ножны с новой гримасой боли. Каждое движение, каждый шаг доставляли страдание. Кольчуга была покрыта запёкшейся кровью – там, где в бок ему вонзился эльфийский кинжал, и во многих других местах это была его кровь…
– Идёмте, – сказала Ллиэн.
С наступлением ночи они покинули Гвраггед Аннвх. Земля под ногами стала твёрдой, растительность изменилась. Заросли камыша, утесника и папоротника сменились низкими кривыми деревьями причудливых форм, которые люди называют обманками и которые вызывают у них страх, – настолько их узловатые скрюченные стволы и ветки напоминают уродливые человеческие фигуры. Торфяная почва, рыхлая и ненадёжная, уступила место все более каменистой земле, из которой тут и там торчали корни деревьев, опутанные плющом, так что приходилось все вре-мя смотреть под ноги, ища, куда поставить ногу. Каждый раз, поднимая голову, Утёр чувствовал, как на него давят густые кроны сумрачного леса, все плотнее смыкавшегося вокруг них. Чёрные стволы, корявые корни, увитые плющом, камни, поросшие лишайником, длинные ветки, похожие на костлявые руки каких-то злобных существ, – всё это был похоже на кошмарные видения, и он старался вообще не смотреть по сторонам, чтобы избежать воздействия этого мрачного пейзажа.
Об этих лесах ходило слишком много жутких легенд среди всех Свободных народов, чтобы четверо спутников могли чувствовать себя здесь в безопасности. Позади густых буковых зарослей лежали холмы, через которые проходила граница с Чёрными Землями, а за ними – страна Горра, владения Безымянного.
Они шли вперёд в молчании (нарушаемом лишь стонами Цимми: Фрейр по-прежнему нёс его на спине, и, временами приходя в сознание, гном принимался жаловаться на боли от ран) до тех пор, пока темнота не сгустилась настолько, что под ногами уже невозможно было ничего разобрать. Тогда спутники остановились, усталые и такие же мрачные, как окружающий их лес, погруженные каждый в свои невесёлые мысли.
Утёр расстегнул пояс, стащил кольчугу, покрывающую кожаные латы, бело-голубую тунику и отшвырнул все это с гримасой отвращения. К чему носить королевские цвета, если их уже даже не видно! Потом яростно поскрёб отросшую на щеках бороду, страшно раздражавшую кожу. Он чувствовал себя ужасно грязным, голодным, смертельно уставшим. К тому же он испытывал чувство одиночества и потерянности в этом проклятом лесу, из которого, казалось, вовек нельзя выбраться. Так как Ллиэн молчала, он не стал задавать никаких вопросов, произнося их лишь про себя, но, поскольку ответов он не знал, настроение его не улучшилось.
Никто из четверых не мог бы сказать, сколько времени они просидели в оцепенелом молчании, но потом все словно сразу очнулись. Ллиэн занялась ранами Цимми, и гном не замолкал ни на минуту, либо давая ей советы, либо сдавленно постанывая, когда она случайно причиняла ему боль. Утёр собрал сухих веток и разжёг костёр.
– Покарауль пока, я пойду что-нибудь раздобуду на ужин, – сказал Фрейр.
Рыцарь поднялся и на всякий случай обнажил меч. Он толком не знал, от чего должен защищать спутников и откуда может появиться опасность. Но, по крайней мере, они все немного приободрились и обрели способность действовать…
Утёр прошёл некоторое расстояние следом за варваром. Он слышал, как его шаги понемногу стихают в чаще, где не мог разглядеть ничего, кроме тёмных стволов деревьев. Даже если бы взошла луна, это бы не слишком помогло – на небе было слишком много облаков, и слабый лунный свет не смог бы пробиться сквозь густой подлесок. Утёр некоторое время продвигался ощупью, недоумевая, как Фрейр собрался охотиться в такой темноте. Варвара совсем не было слышно. Он наугад взмахнул мечом, и на него посыпались обломки сучьев. Потом обернулся и застыл на месте. Свет костра сюда не доходил. Тьма была кромешной. Это было похоже на небытие – сплошной безмолвный мрак. Лишь тёмные скрюченные ветки угрожающе тянулись к нему, едва различимые на сумрачном фоне неба.
Утёр перевёл дыхание, стараясь вновь обрести спокойствие, и ощупью двинулся обратно, вытянув перед собой меч, словно слепец свою клюку, и все равно то и дело натыкаясь на корни и обломки сухих веток, устилавшие землю, и на стволы, которые замечал лишь в самый последний момент. Некоторое время он шёл в том направлении, где, как ему казалось, был разбит их временный лагерь, затем – в противоположном, затем – уже не выбирая направления. Наконец ему показалось, что он слышит голоса. Утёр снова остановился, охваченный тревогой.
Он изо всех сил прислушивался, пытаясь различить голоса Ллиэн и Цимми, но не слышал ничего, кроме лесных шорохов: потрескивания сучьев, криков ночных птиц, посвистывания ветра в ветвях. И вдруг ему показалось, что рядом кто-то засмеялся…
Утёр резко вздрогнул и крепче сжал рукоятку меча. Это и в самом деле смех? Он звучал как шорох просеиваемого песка – отрывисто и приглушённо, совсем рядом с ним…
– Кто здесь? – крикнул он.
Снова послышался сдавленный смех и слабое шуршание сухих листьев… Утёр затаил дыхание, вглядываясь в темноту так пристально, что у него заслезились глаза, – но безуспешно. Вдруг позади него раздался хруст сучка под чьей-то ногой, и ещё один – справа…
И это невыносимое хихиканье…
– Покажитесь, будьте вы прокляты!
– Утёр!
Рыцарь повернул голову. Это был. голос Ллиэн, однако он разглядел лишь высокий силуэт Фрейра, стоявшего на некотором расстоянии с факелом в руке. И тут же он ощутил, как что-то его задело и едва не сбило с ног. Вокруг него словно разбегались во все стороны десятки каких-то маленьких существ, исчезая в непроходимых лесных зарослях, и он не мог понять, кто это.
– Утёр?
– Я здесь! – закричал он.
Он осторожно двинулся на свет факела и чуть не наткнулся на Ллиэн, которой не нужно было света, чтобы видеть сквозь тёмную чащу.
– Вы их видели? – закричал он. – Видели?
Он схватил Ллиэн за руку и указал на тёмные заросли.
– Кого? – удивлённо спросила Ллиэн. – Здесь никого нет, ..
– Да нет же, есть! Нужно посмотреть получше! Это какие-то звери, но мне показалось, что они смеялись…
– А, так это кобольды! – спокойно сказал Фрейр, подходя к ним. – Это пустяки. Они не злые. Да ты ведь сам их видел в Каб-Баге.
Утёр с отвращением вспомнил людей-собак, этих пожирателей падали на окраинах городов и деревень, которых гномы обвиняют в том, что те воруют детей… Мысль о том, что он оказался окружённым этими тварями в глухом лесу, была для него особенно противна.
– Ты чего? – спросил Фрейр. – Испугался, что ли?
Он хлопнул рыцаря по плечу, разражаясь своим привычным дурацким смехом, потом потащил его за собой к костру.
– Ничего я не испугался, – огрызнулся тот, невольно бросая взгляд в сторону Ллиэн (ему показалось, что она сдерживает улыбку), – И потом, не мог бы ты не колотить меня так сильно по плечу? Было бы очень любезно с твоей стороны! Заранее спасибо!
Ллиэн негромко рассмеялась своим серебристым смехом и взяла его за руку.
– Я, во всяком случае, испугалась, – прошептала она ему на ухо. – Испугалась, что ты заблудишься…
Утёр в замешательстве посмотрел на неё и, не говоря ни слова, позволил отвести себя к их временному пристанищу. Цимми, склонившись над костром, бросал в него сухие сучья и мох. Рыцарь снова подумал о том, что в Ллиэн есть что-то, чего он никак не может понять. Ни у тех юных девушек, которых он знал, ни у одной замужней придворной дамы этого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40