Жаль. Черт, словно назойливая тавтология, сплошная жа…
В жгучем взгляде Селестена Брюни на жалость не было ни намека.
— Какого эксперимента?
— Сейчас объясню, — кивнул Караджани. — Это напрямую связано с тем, что я хотел бы выяснить у девушки. Эксперимент проводился в рамках фундаментальных исследований института и был поставлен на базе популярной среди молодежи ролевой игры по эпопее Исаака Лейсберга «Хроники Великой Сталлы»…
Вздрогнул, напрягся Феликс Ли, Джерри чувствовал прикосновение его отведенного в сторону острого локтя. «Хроники Великой Сталлы». Он так и не успел поговорить с Феликсом об этой книге и ее месте в истории ЭВС; но само это название его молодой прадед, кажется, упоминал. Да, точно, — когда рассказывал о ней, о своей невесте, о спящей девушке по имени Ланни…
Ролевая игра?
— …подходящий материал. В том плане, что эта публика уже была психологически подготовлена к участию в эксперименте. В их сознании четко сложился образ некоего воображаемого мира, в котором они чувствовали бы себя комфортно и счастливо. Настолько четко, что они могли этот мир воссоздавать, развивать и трансформировать во времени без вмешательства извне. Самостоятельно творить информационное биополе — общими усилиями, так сказать. Разумеется, в их представлениях о Великой Сталле не могло не быть расхождений — но это мы предусмотрели…
Селестен Брюни прервал Караджани на полуслове; действительно, все это никак не являлось ответом на его вопрос. Что за эксперимент? Суть и цель?!
Цель была самая возвышенная и благородная — что ж, Джерри и не сомневался. Гениальная Лейла Караджани всю жизнь боролась с человеческим несовершенством. Людской организм бессилен перед временем, перед старостью, перед многими болезнями, победа над которыми пока в будущем. О том, что погружение в длительный беспробудный сон могло бы решить многие из этих проблем, человечество задумывалось задолго до брата и сестры Караджани. Но, скажем, вариации с анабиозом не оправдали надежд смелых экспериментаторов… Ладно, он не будет вдаваться в подробности.
Идея основоположницы неоантропсихофизиологии была, как всегда, революционным прорывом. Речь шла не просто о замораживании процессов жизнедеятельности, а о полной перестройке всех систем организма через усовершенствование его природы. Работу жизненно важных органов человека подменяет запасная, автономная, практически не привязанная к людской анатомии система обмена веществ, функционирование которой ограничено рамками сна. Просто и в высшей степени надежно: институт провел немало предварительных индивидуальных опытов, прежде чем перейти к массовому эксперименту.
Еще одна идея Лейлы Караджани. В высшей степени гуманная идея. Как альтернатива черной дыре анабиоза — яркий, цветной сон, СОН, ничем не отличающийся от жизни. Жизни в мире, избранном по общему желанию спящих. Юные ролевики — это было лишь начало, опирающееся на удобную предпосылку для опыта, подготовленную Лейсбергом и его книгой. Когда Институт усовершенствования человека предложил — разумеется, не афишируя своего бренда, — специально оборудовать на базе под Порт-Селином полигон для проведения ежегодного игрового фестиваля «Хроник Великой Сталлы», это вызвало радостный бум среди молодежи, по уши увлеченной этими самыми «Хрониками». На фестиваль съехались десятки тысяч участников…
— Куда уж гуманнее, — пробормотал Селестен Брюни.
Феликс громко сглотнул. Натянутая струна. Джерри незаметно взял его за руку, слегка пожал. Не нервничай, просто слушай. Может, еще удастся что-нибудь сделать. И вообще все это было больше ста лет назад…
— Эксперимент не планировался как долгосрочный, — жестко отчеканил Караджани. — Через месяц-другой все они возвратились бы по домам. И с восторгом вспоминали бы эти месяцы, проведенные в их обожаемой Великой Сталле. Семьям Лейла сообщила. Во всяком случае, собиралась, когда я… когда меня включили в состав Первой Дальней.
Он помолчал.
— А потом здесь что-то произошло. Хотел бы я знать — что именно…
— И для этого вы разбудили… того парня?
— Разумеется. Вернее, я взял его на пробу: понятно, что за столько лет анатомические изменения в организме могли переродиться в патологию, и пробуждение было чревато непредсказуемыми последствиями…
Начальник экспедиции криво усмехнулся.
— А него вы хотели? — раздраженно бросил неоантропсихофизиолог. — Чтобы я сразу рисковал жизнью кого-то из наших ученых?
— Каких еще ученых?
Караджани вздохнул. Присев на корточки возле Лили, он начал сматывать разбросанные вокруг нее провода. Заговорил, не поднимая головы:
— Вот вы считаете меня исчадием ада, биолог Брюни. Бесчеловечным экспериментатором над людьми, ведь правда? Вы и ваш братец, вся эта шатая так называемых настоящих ученых всегда вставляла палки в колеса подлинным новаторам, таким, как моя сестра. Лейла плакала по ночам из-за вас, запрещавших ей сделать хоть шаг в сторону от вашей «официальной науки»! Слава Богу, началась Эпоха Великих Свершений, и мы смогли открыть свой институт. Мы набрали людей, способных ради науки — истинной науки! — пойти на риск, даже на самопожертвование. В эксперименте, о котором я говорю, приняли участие более сотни наших сотрудников. Добровольно уснули здесь, среди этих ребят, сдвинутых на глупой книжке, чтобы стабилизировать общее биополе, сглаживая противоречия в их представлениях о мире СНА. Видите ли, все эти ролевики поголовно хотят быть рыцарями и принцессами, и никто — холопами, все хотят побеждать и никто — проигрывать… Представляю, что творится в их Великой Сталле сейчас, когда наши ребятки повырастали вместе со своими амбициями, когда сменилось несколько поколений…
Лили вздрогнула, подняла голову, шевельнула губами. Хотела что-то сказать — и не сказала. Надо увести ее отсюда, вдруг понял Джерри. Надо было увести ее с самого начала, пока она не слышала… Чтобы никогда не узнала насквозь искусственную и жутковатую, как анатомический муляж, историю прекрасной страны, куда она случайно попала и где встретила своего сказочного принца…
Теперь поздно. Хотя, может быть, и к лучшему. Этот Габриэл Караджани, кажется, хотел задавать ей какие-то вопросы. Нет. Может быть, когда-нибудь… но сейчас точно — нет. Он, Джерри, не позволит.
— Наши «стабилизаторы» изначально сохраняли некоторую связь с внешним мифом, — продолжал Караджани. — Они могли бы хоть что-то… Но риск слишком велик.
— Настолько, чтобы вас остановить? — съязвил Брюни. — Да неужели?
Неоантропсихофизиолог медленно поднялся. Лицо — будто ноздреватая молочная пенка, белое с примесью желтизны. Нервные, жующие губы. Руки, теребящие моток разноцветных проводов…
И внезапно он сорвался:
— Вам легко говорить! Вы все на тот момент еще блаженно верили в иную цивилизацию и записывали в блокнотики типы корневой системы! А я — я уже увидел, понял, что мы… что нас… что это Земля. Но я не мог, не имел права ввергать вас в панику — я должен был точно ЗНАТЬ!!! Я в отличие от вас…
— Не ори.
В глазах Селестена Брюни были отвращение и презрение, даже брезгливость. Все это проступило внезапно, словно нервный срыв Караджани подцепил за край невидимую маску на лице начальника экспедиции. Он заговорил негромко, словно через силу выплевывая слова:
— Неприятно, я думаю. Узнать, что оба твоих грандиозных эксперимента полетели коту под хвост. Кое-что изменилось в мире за эти сто лет. Подопытные кролики — вот они: и те, и другие, — а толку?..
Габриэл Караджани умолк с открытым ртом. Недоуменно обвел взглядом всех присутствующих. И только потом пробормотал:
— Подождите… не понял.
— Лили… Она молчала.
Порыв ветра прошелестел в древесной листве. Небо в просветах стало низким и свинцовым, где-то вдали уже погромыхивало. Будет гроза. Давно пора — после двух недель иссушающего зноя…
Надо было пойти с Лили в ту беседку, в которой ночевали мы с Фрэнком, запоздало подумал Джерри. А теперь, чтобы туда попасть, надо снова проходить мимо пруда, где, наверное, до сих пор выясняют отношения Селестен Брюни и Габриэль Караджани, два человека из чужой эпохи с чужими конфликтами и проблемами. Он не стал слушать, чем у них кончится. Феликс — тот остался; что ж, это, наверное, касается и его. Совершенно не ясно, какого черта завис там Фрэнк… но что с него возьмешь? А Лили позволила увести себя тихо и безропотно, и Джерри поначалу обрадовался, приняв это за признак доверия, дружбы, союза…
А ей просто было все равно.
Они медленно шли по бывшей главной парковой аллее, и трава доставала Лили до колен, а ему — до середины икр. То самое место, вдруг понял Джерри, где… А вот и он, тот спящий, — белое пятно за стеной зелени. «Твой красавчик, — нелепо и отчаянно кричал тогда Фрэнк. — Твой пр-р-рынц!» Давно.
Лили повернула голову, проследив за его взглядом. Впервые после пробуждения она хоть как-то отреагировала на действия Джерри, и он зачем-то улыбнулся — жалко, заискивающе:
— Помнишь?
— Да. — Она равнодушно кивнула. — Знаешь, это ведь он меня убил. То есть, конечно, не он сам, а какой-нибудь правнук по мужской линии… долго объяснять.
Джерри передернуло.
Это же сон, Боже мой, ну как ты не понимаешь, всего лишь сон… Пусть СОН — но ты же слышала, что он говорил, этот Караджани! Пущенный на самотек эксперимент, одичавшая ролевая игра, сто с лишним лет крутившаяся в коллективном биополе чужих сознаний. Все это не имеет никакого отношения к тебе — живой, настоящей! То, что с тобой там случилось… забудь, как забывают сны! И даже СНЫ…
Он, конечно, не сумел выдавить из себя ни слова. Молча развернулся на девяносто градусов и, обхватив запястье Лили, повлек ее за собой — в непролазную чащу. Ничего, зато как можно дальше от этого, с горбатым профилем и толстым корнем, вылезающим из сапога. Если тот мерзавец когда-нибудь проснется, он, Джерри, убьет его своими руками, независимо от того — он не очень-то разобрался в словах Лили, — кто там чей прадед.
По ассоциации он вспомнил о Феликсе и совсем не удивился, когда тот шагнул им навстречу из сплошной лиственной стены.
— Я вас искал. Я… мне надо поговорить с… — Он растерянно смотрел на Лили.
Они ведь так и не успели познакомиться, спохватился Джерри — и представил их друг другу полными именами, чуть ли не со светской церемонностью, смешной в этих девственных зарослях. Над головами громыхнул раскат грома; предгрозовая жара сконденсировалась в бисерные капельки на верхней губе Лили. Феликс, нагнувшись, пожал тонкую руку девушки; почему-то он стал обращаться к ней на «вы».
— — Я хочу, чтобы вы на нее посмотрели, — говорил он, раздвигая на ходу кустарник. — Просто… вы могли встречаться с ней, Лилиан. Для меня это важно. Что с ней — теперь. Там. Во СНЕ…
Лили не отвечала. Механически переставляла ноги, следуя за Феликсом. Джерри придерживал перед ней ветки, отпущенные юным прадедом, а один раз не успел, и колючая можжевеловая лапа хлестнула ее по голове, цепляя и обрывая волосы. Лили не заметила. Молча шла дальше как заведенная, как неживая…
— Вот.
Джерри уже видел эту спящую девушку — ночью. Сейчас тоже потемнело, как в сумерках, и ее пористая кожа казалась серо-голубоватой, а спутанные волосы совсем не блестели. Ветхий бархат платья собрался глубокими складками, вытертый добела на сплющенных обручах кринолина.
Лили бросила на нее короткий взгляд — и отвернулась.
— Это Ланни, — еле слышно выговорил Феликс. — Вы… пожалуйста, Лилиан…
— Не называй меня Лилиан!!!
Грозовой грохот подхватил ее отчаянный крик.
Джерри вздрогнул; неподдельный испуг на полсекунды опередил цинично-радостное чувство: ожила, пришла в себя, стряхнула сонную апатию! А еще через мгновение он понял, что ошибся. Лили снова стала отрешенной, невыразительной, никакой — словно смазанный рисунок пером…
Мертвой.
Феликс тоже не мог этого не видеть. Но и не дождаться ответа на свой вопрос — никак не мог… Джерри понимал. И переспросил сам:
— Ты встречалась с ней там… в Великой Сталле? Кратко, без всяких эмоций:
— Да.
Он видел, как Феликс подался вперед: расширенные зрачки, дрожащие губы. Но ни слова. Боится ее?.. Многие люди боятся мертвецов… Джерри вздохнул. Что ж, надо снова прийти на помощь.
Но Лили заговорила сама. Ровно, негромко:
— Ты должен понять одну вещь, Феликс. В Великой Сталле время шло точно так же, как и… в остальном мире. Люди умирали и рождались. Вот только… рождались те же самые люди. Те, которые спят. Откуда бы взялись другие, если все это происходило не на самом деле, а в каком-то коллективном биополе? Одинаковые отцы и сыновья, матери и дочери… но разве можно быть СОВСЕМ одинаковыми?.. Та женщина… Знаешь, я думаю, что твоя Ланни была все-таки лучше нее. В общем, если хочешь, я тебе, конечно, о ней расскажу. — Она тихонько перевела дыхание. — Потом. Я тебя очень прошу — потом…
Он сумрачно кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
В жгучем взгляде Селестена Брюни на жалость не было ни намека.
— Какого эксперимента?
— Сейчас объясню, — кивнул Караджани. — Это напрямую связано с тем, что я хотел бы выяснить у девушки. Эксперимент проводился в рамках фундаментальных исследований института и был поставлен на базе популярной среди молодежи ролевой игры по эпопее Исаака Лейсберга «Хроники Великой Сталлы»…
Вздрогнул, напрягся Феликс Ли, Джерри чувствовал прикосновение его отведенного в сторону острого локтя. «Хроники Великой Сталлы». Он так и не успел поговорить с Феликсом об этой книге и ее месте в истории ЭВС; но само это название его молодой прадед, кажется, упоминал. Да, точно, — когда рассказывал о ней, о своей невесте, о спящей девушке по имени Ланни…
Ролевая игра?
— …подходящий материал. В том плане, что эта публика уже была психологически подготовлена к участию в эксперименте. В их сознании четко сложился образ некоего воображаемого мира, в котором они чувствовали бы себя комфортно и счастливо. Настолько четко, что они могли этот мир воссоздавать, развивать и трансформировать во времени без вмешательства извне. Самостоятельно творить информационное биополе — общими усилиями, так сказать. Разумеется, в их представлениях о Великой Сталле не могло не быть расхождений — но это мы предусмотрели…
Селестен Брюни прервал Караджани на полуслове; действительно, все это никак не являлось ответом на его вопрос. Что за эксперимент? Суть и цель?!
Цель была самая возвышенная и благородная — что ж, Джерри и не сомневался. Гениальная Лейла Караджани всю жизнь боролась с человеческим несовершенством. Людской организм бессилен перед временем, перед старостью, перед многими болезнями, победа над которыми пока в будущем. О том, что погружение в длительный беспробудный сон могло бы решить многие из этих проблем, человечество задумывалось задолго до брата и сестры Караджани. Но, скажем, вариации с анабиозом не оправдали надежд смелых экспериментаторов… Ладно, он не будет вдаваться в подробности.
Идея основоположницы неоантропсихофизиологии была, как всегда, революционным прорывом. Речь шла не просто о замораживании процессов жизнедеятельности, а о полной перестройке всех систем организма через усовершенствование его природы. Работу жизненно важных органов человека подменяет запасная, автономная, практически не привязанная к людской анатомии система обмена веществ, функционирование которой ограничено рамками сна. Просто и в высшей степени надежно: институт провел немало предварительных индивидуальных опытов, прежде чем перейти к массовому эксперименту.
Еще одна идея Лейлы Караджани. В высшей степени гуманная идея. Как альтернатива черной дыре анабиоза — яркий, цветной сон, СОН, ничем не отличающийся от жизни. Жизни в мире, избранном по общему желанию спящих. Юные ролевики — это было лишь начало, опирающееся на удобную предпосылку для опыта, подготовленную Лейсбергом и его книгой. Когда Институт усовершенствования человека предложил — разумеется, не афишируя своего бренда, — специально оборудовать на базе под Порт-Селином полигон для проведения ежегодного игрового фестиваля «Хроник Великой Сталлы», это вызвало радостный бум среди молодежи, по уши увлеченной этими самыми «Хрониками». На фестиваль съехались десятки тысяч участников…
— Куда уж гуманнее, — пробормотал Селестен Брюни.
Феликс громко сглотнул. Натянутая струна. Джерри незаметно взял его за руку, слегка пожал. Не нервничай, просто слушай. Может, еще удастся что-нибудь сделать. И вообще все это было больше ста лет назад…
— Эксперимент не планировался как долгосрочный, — жестко отчеканил Караджани. — Через месяц-другой все они возвратились бы по домам. И с восторгом вспоминали бы эти месяцы, проведенные в их обожаемой Великой Сталле. Семьям Лейла сообщила. Во всяком случае, собиралась, когда я… когда меня включили в состав Первой Дальней.
Он помолчал.
— А потом здесь что-то произошло. Хотел бы я знать — что именно…
— И для этого вы разбудили… того парня?
— Разумеется. Вернее, я взял его на пробу: понятно, что за столько лет анатомические изменения в организме могли переродиться в патологию, и пробуждение было чревато непредсказуемыми последствиями…
Начальник экспедиции криво усмехнулся.
— А него вы хотели? — раздраженно бросил неоантропсихофизиолог. — Чтобы я сразу рисковал жизнью кого-то из наших ученых?
— Каких еще ученых?
Караджани вздохнул. Присев на корточки возле Лили, он начал сматывать разбросанные вокруг нее провода. Заговорил, не поднимая головы:
— Вот вы считаете меня исчадием ада, биолог Брюни. Бесчеловечным экспериментатором над людьми, ведь правда? Вы и ваш братец, вся эта шатая так называемых настоящих ученых всегда вставляла палки в колеса подлинным новаторам, таким, как моя сестра. Лейла плакала по ночам из-за вас, запрещавших ей сделать хоть шаг в сторону от вашей «официальной науки»! Слава Богу, началась Эпоха Великих Свершений, и мы смогли открыть свой институт. Мы набрали людей, способных ради науки — истинной науки! — пойти на риск, даже на самопожертвование. В эксперименте, о котором я говорю, приняли участие более сотни наших сотрудников. Добровольно уснули здесь, среди этих ребят, сдвинутых на глупой книжке, чтобы стабилизировать общее биополе, сглаживая противоречия в их представлениях о мире СНА. Видите ли, все эти ролевики поголовно хотят быть рыцарями и принцессами, и никто — холопами, все хотят побеждать и никто — проигрывать… Представляю, что творится в их Великой Сталле сейчас, когда наши ребятки повырастали вместе со своими амбициями, когда сменилось несколько поколений…
Лили вздрогнула, подняла голову, шевельнула губами. Хотела что-то сказать — и не сказала. Надо увести ее отсюда, вдруг понял Джерри. Надо было увести ее с самого начала, пока она не слышала… Чтобы никогда не узнала насквозь искусственную и жутковатую, как анатомический муляж, историю прекрасной страны, куда она случайно попала и где встретила своего сказочного принца…
Теперь поздно. Хотя, может быть, и к лучшему. Этот Габриэл Караджани, кажется, хотел задавать ей какие-то вопросы. Нет. Может быть, когда-нибудь… но сейчас точно — нет. Он, Джерри, не позволит.
— Наши «стабилизаторы» изначально сохраняли некоторую связь с внешним мифом, — продолжал Караджани. — Они могли бы хоть что-то… Но риск слишком велик.
— Настолько, чтобы вас остановить? — съязвил Брюни. — Да неужели?
Неоантропсихофизиолог медленно поднялся. Лицо — будто ноздреватая молочная пенка, белое с примесью желтизны. Нервные, жующие губы. Руки, теребящие моток разноцветных проводов…
И внезапно он сорвался:
— Вам легко говорить! Вы все на тот момент еще блаженно верили в иную цивилизацию и записывали в блокнотики типы корневой системы! А я — я уже увидел, понял, что мы… что нас… что это Земля. Но я не мог, не имел права ввергать вас в панику — я должен был точно ЗНАТЬ!!! Я в отличие от вас…
— Не ори.
В глазах Селестена Брюни были отвращение и презрение, даже брезгливость. Все это проступило внезапно, словно нервный срыв Караджани подцепил за край невидимую маску на лице начальника экспедиции. Он заговорил негромко, словно через силу выплевывая слова:
— Неприятно, я думаю. Узнать, что оба твоих грандиозных эксперимента полетели коту под хвост. Кое-что изменилось в мире за эти сто лет. Подопытные кролики — вот они: и те, и другие, — а толку?..
Габриэл Караджани умолк с открытым ртом. Недоуменно обвел взглядом всех присутствующих. И только потом пробормотал:
— Подождите… не понял.
— Лили… Она молчала.
Порыв ветра прошелестел в древесной листве. Небо в просветах стало низким и свинцовым, где-то вдали уже погромыхивало. Будет гроза. Давно пора — после двух недель иссушающего зноя…
Надо было пойти с Лили в ту беседку, в которой ночевали мы с Фрэнком, запоздало подумал Джерри. А теперь, чтобы туда попасть, надо снова проходить мимо пруда, где, наверное, до сих пор выясняют отношения Селестен Брюни и Габриэль Караджани, два человека из чужой эпохи с чужими конфликтами и проблемами. Он не стал слушать, чем у них кончится. Феликс — тот остался; что ж, это, наверное, касается и его. Совершенно не ясно, какого черта завис там Фрэнк… но что с него возьмешь? А Лили позволила увести себя тихо и безропотно, и Джерри поначалу обрадовался, приняв это за признак доверия, дружбы, союза…
А ей просто было все равно.
Они медленно шли по бывшей главной парковой аллее, и трава доставала Лили до колен, а ему — до середины икр. То самое место, вдруг понял Джерри, где… А вот и он, тот спящий, — белое пятно за стеной зелени. «Твой красавчик, — нелепо и отчаянно кричал тогда Фрэнк. — Твой пр-р-рынц!» Давно.
Лили повернула голову, проследив за его взглядом. Впервые после пробуждения она хоть как-то отреагировала на действия Джерри, и он зачем-то улыбнулся — жалко, заискивающе:
— Помнишь?
— Да. — Она равнодушно кивнула. — Знаешь, это ведь он меня убил. То есть, конечно, не он сам, а какой-нибудь правнук по мужской линии… долго объяснять.
Джерри передернуло.
Это же сон, Боже мой, ну как ты не понимаешь, всего лишь сон… Пусть СОН — но ты же слышала, что он говорил, этот Караджани! Пущенный на самотек эксперимент, одичавшая ролевая игра, сто с лишним лет крутившаяся в коллективном биополе чужих сознаний. Все это не имеет никакого отношения к тебе — живой, настоящей! То, что с тобой там случилось… забудь, как забывают сны! И даже СНЫ…
Он, конечно, не сумел выдавить из себя ни слова. Молча развернулся на девяносто градусов и, обхватив запястье Лили, повлек ее за собой — в непролазную чащу. Ничего, зато как можно дальше от этого, с горбатым профилем и толстым корнем, вылезающим из сапога. Если тот мерзавец когда-нибудь проснется, он, Джерри, убьет его своими руками, независимо от того — он не очень-то разобрался в словах Лили, — кто там чей прадед.
По ассоциации он вспомнил о Феликсе и совсем не удивился, когда тот шагнул им навстречу из сплошной лиственной стены.
— Я вас искал. Я… мне надо поговорить с… — Он растерянно смотрел на Лили.
Они ведь так и не успели познакомиться, спохватился Джерри — и представил их друг другу полными именами, чуть ли не со светской церемонностью, смешной в этих девственных зарослях. Над головами громыхнул раскат грома; предгрозовая жара сконденсировалась в бисерные капельки на верхней губе Лили. Феликс, нагнувшись, пожал тонкую руку девушки; почему-то он стал обращаться к ней на «вы».
— — Я хочу, чтобы вы на нее посмотрели, — говорил он, раздвигая на ходу кустарник. — Просто… вы могли встречаться с ней, Лилиан. Для меня это важно. Что с ней — теперь. Там. Во СНЕ…
Лили не отвечала. Механически переставляла ноги, следуя за Феликсом. Джерри придерживал перед ней ветки, отпущенные юным прадедом, а один раз не успел, и колючая можжевеловая лапа хлестнула ее по голове, цепляя и обрывая волосы. Лили не заметила. Молча шла дальше как заведенная, как неживая…
— Вот.
Джерри уже видел эту спящую девушку — ночью. Сейчас тоже потемнело, как в сумерках, и ее пористая кожа казалась серо-голубоватой, а спутанные волосы совсем не блестели. Ветхий бархат платья собрался глубокими складками, вытертый добела на сплющенных обручах кринолина.
Лили бросила на нее короткий взгляд — и отвернулась.
— Это Ланни, — еле слышно выговорил Феликс. — Вы… пожалуйста, Лилиан…
— Не называй меня Лилиан!!!
Грозовой грохот подхватил ее отчаянный крик.
Джерри вздрогнул; неподдельный испуг на полсекунды опередил цинично-радостное чувство: ожила, пришла в себя, стряхнула сонную апатию! А еще через мгновение он понял, что ошибся. Лили снова стала отрешенной, невыразительной, никакой — словно смазанный рисунок пером…
Мертвой.
Феликс тоже не мог этого не видеть. Но и не дождаться ответа на свой вопрос — никак не мог… Джерри понимал. И переспросил сам:
— Ты встречалась с ней там… в Великой Сталле? Кратко, без всяких эмоций:
— Да.
Он видел, как Феликс подался вперед: расширенные зрачки, дрожащие губы. Но ни слова. Боится ее?.. Многие люди боятся мертвецов… Джерри вздохнул. Что ж, надо снова прийти на помощь.
Но Лили заговорила сама. Ровно, негромко:
— Ты должен понять одну вещь, Феликс. В Великой Сталле время шло точно так же, как и… в остальном мире. Люди умирали и рождались. Вот только… рождались те же самые люди. Те, которые спят. Откуда бы взялись другие, если все это происходило не на самом деле, а в каком-то коллективном биополе? Одинаковые отцы и сыновья, матери и дочери… но разве можно быть СОВСЕМ одинаковыми?.. Та женщина… Знаешь, я думаю, что твоя Ланни была все-таки лучше нее. В общем, если хочешь, я тебе, конечно, о ней расскажу. — Она тихонько перевела дыхание. — Потом. Я тебя очень прошу — потом…
Он сумрачно кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54