Наши парни наткнулись на него случайно и притащили на базу. Так вот, самое интересное из всего – не записи приборов, а бутылка с шампанским. Не пожалей полчаса времени, загляни.
– Хорошо, загляну позже. Если мое предположение верно, здесь скоро будет конвой, настройте свои гляделки.
– Что ему тут делать?
– Этот вопрос волнует и меня.
– Может быть, включить, пока не поздно, «полундру»?
– Подождите.
Разговор прервался на некоторое время. Потом Демин спросил:
– Говорят, ты ищешь Грехова?
– Да, он мне нужен. Заметишь случайно, сообщи дежурному.
Снова наступила тишина.
Конвой чужан появился в поле зрения через двенадцать минут, возникнув неожиданно перед медленно ищущим кораблем Ратибора, буквально в нескольких километрах. Ударная волна «отрицательной» гравитации исказила очертания созвездий, растянула и сжала драккар по оси, заставила инк увеличить жесткость силовой защиты пилотской гондолы. Желудок Ратибора встал комом у горла, но сознания пилот не потерял, глядя на приближающийся объект сквозь крест визира.
«Серый призрак» – двухсотметровый белесый, почти прозрачный шар – шел впереди, а за ним почти вплотную следовали уродливые, километровой длины, испускающие желтое и зеленое свечение, комлеобразные транспорты чужан. До столкновения с драккаром оставались какие-то мгновения, Ратибор напрягся, ожидая удара, не собираясь ни удирать, ни защищаться, когда «серый призрак» остановился. Мгновенно. Без тормозного пути. Словно уперся в стену.
Казалось, все вокруг застыло в томительном равновесии, примолк даже вечно шумящий радиоэфир, вылив на уши ведро тишины. Потом Ратибор включил передатчик драккара:
– Что вам нужно в этом районе?
И впервые на памяти свидетелей неудачных попыток контакта с «призраками», находившихся среди наблюдателей, «серый призрак» снизошел до ответа:
– Мы оптимизируем траекторию движения Конструктора.
– Зачем?!
– Для того, чтобы свести к минимуму изменения физических параметров Солнечной системы.
– То есть иными словами вы – проводники Конструктора? Лоцманы?
– В какой-то мере. Остановить его мы, к сожалению, не в состоянии, это может сделать только он сам, но уменьшить его влияние на экологию Системы – в наших силах.
– Разрушение планетных систем Урана, Нептуна и Юпитера вы называете «оптимизацией»? – вмешался в разговор кто-то из пограничников, тоже вслушивающихся в диалог.
– Разрушения имели бы гораздо больший масштаб и более тяжелые последствия. – «Серый призрак» был на удивление вежлив и терпелив. – Вопрос компетентным лицам: не могли бы вы за сутки переместить свои установки по вектору альфы Рыси примерно на миллион километров? Боюсь, Конструктор заденет их при прохождении.
– А обогнуть их он не сможет? – раздался тот же голос с ехидцей. – Если вы лоцманы – проведите свой «корабль» мимо нашей пристани.
– Гэг{46} эфиру! – бросил Ратибор. – Вы боитесь, что мы откроем огонь?
– Нет, – ответил неведомый собеседник серьезно, – не боимся.
– Мы уберем установки.
И тотчас же конвой исчез, будто его и не было. Волна возбужденных голосов и разного рода шумов обрушилась на уши Ратибору, схлынула, оставив шелест фона и голос Демина:
– Ты серьезно – о переносе генераторов? Ведь для этого надо постановление Совета…
– Надо – будет.
– О'кэй. А вообще удивительно, что он с тобой заговорил. С чего бы это «призраки» нас зауважали?
Ратибор промолчал. У него в голове вертелся тот же вопрос. И слабое сомнение: не водил ли кто-нибудь его за нос, представляясь «серым призраком»? К-мигрант, например… или Габриэль Грехов. Впрочем, Грехов в такие игры не играет, он ведет игру покрупней…
– Так ты завернешь к нам? – напомнил Демин.
– Давайте пеленг, – вздохнул Берестов.
* * *
Исчерпав возможности отдела и погранслужбы в поиске пропавшего проконсула, Ратибор вернулся на Землю. Оставался последний шанс отыскать Габриэля – его личный коттедж с кабиной метро, незарегистрированной ни в транспортной инспекции, ни в секторе особого учета отдела безопасности.
Вспоминая встречу с «серым призраком» и странный светящийся сосуд, в котором трудно было узнать бутылку шампанского – Демин показал ее безопаснику дистанционно в камере с высокой изоляцией, – Ратибор позвонил Егору и поболтал с ним несколько минут о ничего не значащих вещах. О Насте не было сказано ни слова, и это означало, что с ней все в порядке и что она не спросила у «шамана», где его друг. Напоследок Ратибор рассказал Егору о шампанском.
– И ты знаешь то там внутри бутылки?
– Ничего, – не дрогнув лицом, предположил учитель.
– Почти угадал вакуум, пустота, так сказать, но вакуум не наш, трехмерный, а так называемый ложный, то есть тот, из которого родилась наша Вселенная! Этому вакууму более двенадцати миллиардов лет… если вообще для него существует понятие «возраст». Одну из бутылок открыли, и в зоне эксперимента образовалась «яма» с колоссальным гравитационным потенциалом, почти «черная дыра». Хорошо, что открывали в отсеке беспилотного «панциря», обошлось без жертв.
Егор пожал плечами, лицо его вдруг стало серьезным и даже мрачным.
– Как ты думаешь, чем все это кончится?
– Не знаю, – медленно ответил Ратибор. – Существует один-единственный человек, который знает.
– Проконсул Грехов.
Ратибор исподлобья взглянул на друга.
– Снова утечка информации?
– Логика, мастер, логика, хотя как член Совета я обязан знать все.
– М-да… – Ратибор с сомнением во взоре пригладил вихор на затылке. – То, что я опер «свободной охоты», знает только дежурный отдела, определить с помощью логики сей факт невозможно даже члену Совета.
Егор хитро прищурился, развел руками.
– У каждого свои возможности… логического аппарата. Может быть, я владею черной магией.
– Ну-ну… Встретишь Грехова, дай знать.
Ратибор выключил связь, но не успел покинуть здание Управления, как по линии «спрута» пришло сообщение о глобальных трансформациях облика Конструктора. Отметив, как невольно сжалось сердце, безопасник бегом вернулся в кабинет и скомандовал инку включить прямую трансляцию передачи с места события.
Развернувшийся виом не мог отобразить всей масштабности и грандиозной необычности происходящего, но Берестов знал истинные размеры Конструктора и мог по достоинству оценить это явление. Холодок жути струйкой протек по желудку, захотелось затаить дыхание и тихонько отступить в темный угол кабинета.
«Мешок с рыбьей икрой» – так выглядел пресапиенс с расстояния в двадцать миллионов километров – корежила и гнула какая-то внутренняя сила, превращая его в сгусток тающих лоскутов огня и жгутов дыма. Затем этот огненный вихрь растворился в усиливающемся фиолетово-сиреневом сиянии и превратился в набор вложенных друг в друга прозрачных тетраэдров: первый тетраэдр имел ребро в тридцать миллионов километров, второй вершинами упирался в середины граней первого, третий точно таким же образом был вписан во второй, и так до бесконечности, и все это напоминало фигуру, выдутую умельцами из мыльной пленки. Эта фигура продержалась неизменной около минуты, потом поплыла, как восковая свеча, и превратилась в куб, повторенный сам в себе неисчислимое количество раз.
Новая фаза трансформации: «суперкуб» превращается в «супероктаэдр», тот в свою очередь в более сложный многогранник, потом в еще более сложный, и длились эти «кристаллические» метаморфозы до тех пор, пока Конструктор не превратился в невообразимо сложную конструкцию, описать которую не взялся бы и математик.
Ратибор понял, что пресапиенс приходит в себя и «пробует тело», разминает «мышцы».
Головоломная конструкция в виоме продолжала плыть на фоне звездных россыпей, не меняя конфигурации, а потом внезапно исчезла!
Спустя секунду рация на волне «трека» донесла взрыв удивленных испуганных и встревоженных восклицаний, и Ратибор поймал себя на желании вслух крикнуть что-нибудь вроде: диаволо!
Сигнал внимания подействовал на родившийся шум, как вода на угли костра, в наступившей шипящей тишине раздался голос инка:
– Конструктор не наблюдаем только визуально, вероятно, закапсулировался, датчики отмечают пульсацию целого набора полей, в том, числе и очень мощного пси-поля. По докладам наблюдателей, многие из них при исчезновении пресапиенса потеряли сознание.
Наступила пауза, дежурный отключил линию «трека».
– Новости для меня есть? – через силу спросил Ратибор, глядя на темное пятно, ползущее по звездному бисеру; показалось, что из темноты на него внимательно посмотрел кто-то огромный и сильный, тяжелый, как горы, и непонятный, как знаки каббалы, и, проходя мимо, дружелюбно погладил его по голове…
– Новостей нет, – ответил дежурный.
* * *
Железовский не стал дожидаться очередного брифинга по режиму ГО, как называли совещания Совета безопасности с руководителями центров ГО, и дал команду отбуксировать установки вакуум-резонаторов за пределы коридора, по которому двигался Конструктор. Но хотя решение о свободном пропуске пресапиенса через Систему вырабатывалось коллегиально с привлечением всех существующих Советов от научных и социально-экономических до ВКС, да еще с согласия большинства населения Солнечной системы, душа у Аристарха была не на месте. Он не знал, впрочем, как и остальные руководители ГО и ученые, как поведет себя Конструктор при подлете к Земле и что вообще можно от него ждать, и неизвестность мучила больней, чем точное знание о масштабах грядущей катастрофы.
Конструктор, наглядно продемонстрировав людям удивительные возможности К-физики с помощью мгновенной трансформации своего многомиллионнокилометрового тела, спрятался за броней невидимости, и лишь приборы ловили гравитационное «дыхание» исполина, мчавшегося к Земле с неведомой целью. Однако уже сутки спустя, когда пресапиенс преодолел половину толщины пояса астероидов; вдруг обнаружилось, что нарушения равновесия в кружении планет, а также изменения в излучении Солнца, связанные с движением. Конструктора, пошли на убыль! Это сообщение потрясло всех, как гром среди ясного неба, послужив причиной радостных воплей у наиболее оптимистически настроенной части молодых ученых и ряда сердечных приступов у некоторых руководителей тревожных служб, умудренных опытом и знаниями истории.
Железовский, не вылезавший из кокона оператора ГО в зале спейсера «Клондайк», взволновался не больше, чем это сделала бы на его месте могильная плита, ибо его опыт тоже подсказывал ему, что делать выводы рано, и Баренц, поглядевший на комиссара из своего кокона, понимающе кивнул.
С каждым часом напряжение, владевшее всеми, возрастало но не было человека, который мог бы это увидеть и оценить. Пружина непредсказуемого финала продолжала сжиматься, несмотря на прогнозы эфаналитиков и давние заверения Грехова, что «все идет, как надо». Кому надо? – этот вопрос в сотый раз задавал себе Железовский и не находил ответа. Порой он жалел, что остановил Забаву, но вспоминал Ратибора; полного искренней веры во власть добра, слова Габриэля, тоже уверенного в себе, в своем знании, и сомнения ненадолго отступали. Баренц мыслил примерно теми же категориями и вопросов не задавал. Оба по сути перестали влиять на события, но в отличие от других руководителей, четко понимали свое положение.
– Марс пошел к Солнцу, на прежнюю орбиту, – пришло сообщение от Савича. – Похоже, наш общий друг очнулся и занялся ремонтом Системы. Хотя на вопросы по-прежнему не отвечает.
Железовский промолчал. Он был уверен, что Конструктор или заговорит сам или не заговорит вообще. Слишком далек был пресапиенс от проблем рода хомо сапиенс, чудовищно далек! Предки этого существа некогда экспериментировали со всем Космосом, ставя свои, не известные никому цели, и отличались от людей во много крат больше, чем те от первобытной амебы.
– Прошу разрешения подойти к нему поближе, – продолжал Савич, не дожидаясь ответа.
– Нет, – коротко сказал комиссар.
Даже на расстоянии в сто миллионов километров ощущалось пси-влияние Конструктора: людям казалось, что из «черного мешка» на них пытливо и настороженно посматривает некто, напоминавший сфинкса. Только этот «сфинкс» был гораздо больше и опаснее своего египетского прообраза. Даже тем, кто наблюдал за Конструктором через аппаратуру зондов, то есть вторичных аппаратов, внушалось то же чувство «взгляда со стороны».
– Внимание, фантом! – предупредил инк.
Из шумов связи «спрута» выплыл квакающий голос:
– Если бегут по кругу, неизвестно, кто лидер.
– В самую точку, – усмехнулся Баренц, переглядываясь с Железовским. – А вообще оставляет неприятный осадок. Ведь если ученые правы и «звуковые фантомы» – следствие разумности, обретенной системой «спрута», то некому даже пожаловаться на безобразие. Может быть, наш уважаемый проконсул знает, как отключать «разумность» системы связи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Хорошо, загляну позже. Если мое предположение верно, здесь скоро будет конвой, настройте свои гляделки.
– Что ему тут делать?
– Этот вопрос волнует и меня.
– Может быть, включить, пока не поздно, «полундру»?
– Подождите.
Разговор прервался на некоторое время. Потом Демин спросил:
– Говорят, ты ищешь Грехова?
– Да, он мне нужен. Заметишь случайно, сообщи дежурному.
Снова наступила тишина.
Конвой чужан появился в поле зрения через двенадцать минут, возникнув неожиданно перед медленно ищущим кораблем Ратибора, буквально в нескольких километрах. Ударная волна «отрицательной» гравитации исказила очертания созвездий, растянула и сжала драккар по оси, заставила инк увеличить жесткость силовой защиты пилотской гондолы. Желудок Ратибора встал комом у горла, но сознания пилот не потерял, глядя на приближающийся объект сквозь крест визира.
«Серый призрак» – двухсотметровый белесый, почти прозрачный шар – шел впереди, а за ним почти вплотную следовали уродливые, километровой длины, испускающие желтое и зеленое свечение, комлеобразные транспорты чужан. До столкновения с драккаром оставались какие-то мгновения, Ратибор напрягся, ожидая удара, не собираясь ни удирать, ни защищаться, когда «серый призрак» остановился. Мгновенно. Без тормозного пути. Словно уперся в стену.
Казалось, все вокруг застыло в томительном равновесии, примолк даже вечно шумящий радиоэфир, вылив на уши ведро тишины. Потом Ратибор включил передатчик драккара:
– Что вам нужно в этом районе?
И впервые на памяти свидетелей неудачных попыток контакта с «призраками», находившихся среди наблюдателей, «серый призрак» снизошел до ответа:
– Мы оптимизируем траекторию движения Конструктора.
– Зачем?!
– Для того, чтобы свести к минимуму изменения физических параметров Солнечной системы.
– То есть иными словами вы – проводники Конструктора? Лоцманы?
– В какой-то мере. Остановить его мы, к сожалению, не в состоянии, это может сделать только он сам, но уменьшить его влияние на экологию Системы – в наших силах.
– Разрушение планетных систем Урана, Нептуна и Юпитера вы называете «оптимизацией»? – вмешался в разговор кто-то из пограничников, тоже вслушивающихся в диалог.
– Разрушения имели бы гораздо больший масштаб и более тяжелые последствия. – «Серый призрак» был на удивление вежлив и терпелив. – Вопрос компетентным лицам: не могли бы вы за сутки переместить свои установки по вектору альфы Рыси примерно на миллион километров? Боюсь, Конструктор заденет их при прохождении.
– А обогнуть их он не сможет? – раздался тот же голос с ехидцей. – Если вы лоцманы – проведите свой «корабль» мимо нашей пристани.
– Гэг{46} эфиру! – бросил Ратибор. – Вы боитесь, что мы откроем огонь?
– Нет, – ответил неведомый собеседник серьезно, – не боимся.
– Мы уберем установки.
И тотчас же конвой исчез, будто его и не было. Волна возбужденных голосов и разного рода шумов обрушилась на уши Ратибору, схлынула, оставив шелест фона и голос Демина:
– Ты серьезно – о переносе генераторов? Ведь для этого надо постановление Совета…
– Надо – будет.
– О'кэй. А вообще удивительно, что он с тобой заговорил. С чего бы это «призраки» нас зауважали?
Ратибор промолчал. У него в голове вертелся тот же вопрос. И слабое сомнение: не водил ли кто-нибудь его за нос, представляясь «серым призраком»? К-мигрант, например… или Габриэль Грехов. Впрочем, Грехов в такие игры не играет, он ведет игру покрупней…
– Так ты завернешь к нам? – напомнил Демин.
– Давайте пеленг, – вздохнул Берестов.
* * *
Исчерпав возможности отдела и погранслужбы в поиске пропавшего проконсула, Ратибор вернулся на Землю. Оставался последний шанс отыскать Габриэля – его личный коттедж с кабиной метро, незарегистрированной ни в транспортной инспекции, ни в секторе особого учета отдела безопасности.
Вспоминая встречу с «серым призраком» и странный светящийся сосуд, в котором трудно было узнать бутылку шампанского – Демин показал ее безопаснику дистанционно в камере с высокой изоляцией, – Ратибор позвонил Егору и поболтал с ним несколько минут о ничего не значащих вещах. О Насте не было сказано ни слова, и это означало, что с ней все в порядке и что она не спросила у «шамана», где его друг. Напоследок Ратибор рассказал Егору о шампанском.
– И ты знаешь то там внутри бутылки?
– Ничего, – не дрогнув лицом, предположил учитель.
– Почти угадал вакуум, пустота, так сказать, но вакуум не наш, трехмерный, а так называемый ложный, то есть тот, из которого родилась наша Вселенная! Этому вакууму более двенадцати миллиардов лет… если вообще для него существует понятие «возраст». Одну из бутылок открыли, и в зоне эксперимента образовалась «яма» с колоссальным гравитационным потенциалом, почти «черная дыра». Хорошо, что открывали в отсеке беспилотного «панциря», обошлось без жертв.
Егор пожал плечами, лицо его вдруг стало серьезным и даже мрачным.
– Как ты думаешь, чем все это кончится?
– Не знаю, – медленно ответил Ратибор. – Существует один-единственный человек, который знает.
– Проконсул Грехов.
Ратибор исподлобья взглянул на друга.
– Снова утечка информации?
– Логика, мастер, логика, хотя как член Совета я обязан знать все.
– М-да… – Ратибор с сомнением во взоре пригладил вихор на затылке. – То, что я опер «свободной охоты», знает только дежурный отдела, определить с помощью логики сей факт невозможно даже члену Совета.
Егор хитро прищурился, развел руками.
– У каждого свои возможности… логического аппарата. Может быть, я владею черной магией.
– Ну-ну… Встретишь Грехова, дай знать.
Ратибор выключил связь, но не успел покинуть здание Управления, как по линии «спрута» пришло сообщение о глобальных трансформациях облика Конструктора. Отметив, как невольно сжалось сердце, безопасник бегом вернулся в кабинет и скомандовал инку включить прямую трансляцию передачи с места события.
Развернувшийся виом не мог отобразить всей масштабности и грандиозной необычности происходящего, но Берестов знал истинные размеры Конструктора и мог по достоинству оценить это явление. Холодок жути струйкой протек по желудку, захотелось затаить дыхание и тихонько отступить в темный угол кабинета.
«Мешок с рыбьей икрой» – так выглядел пресапиенс с расстояния в двадцать миллионов километров – корежила и гнула какая-то внутренняя сила, превращая его в сгусток тающих лоскутов огня и жгутов дыма. Затем этот огненный вихрь растворился в усиливающемся фиолетово-сиреневом сиянии и превратился в набор вложенных друг в друга прозрачных тетраэдров: первый тетраэдр имел ребро в тридцать миллионов километров, второй вершинами упирался в середины граней первого, третий точно таким же образом был вписан во второй, и так до бесконечности, и все это напоминало фигуру, выдутую умельцами из мыльной пленки. Эта фигура продержалась неизменной около минуты, потом поплыла, как восковая свеча, и превратилась в куб, повторенный сам в себе неисчислимое количество раз.
Новая фаза трансформации: «суперкуб» превращается в «супероктаэдр», тот в свою очередь в более сложный многогранник, потом в еще более сложный, и длились эти «кристаллические» метаморфозы до тех пор, пока Конструктор не превратился в невообразимо сложную конструкцию, описать которую не взялся бы и математик.
Ратибор понял, что пресапиенс приходит в себя и «пробует тело», разминает «мышцы».
Головоломная конструкция в виоме продолжала плыть на фоне звездных россыпей, не меняя конфигурации, а потом внезапно исчезла!
Спустя секунду рация на волне «трека» донесла взрыв удивленных испуганных и встревоженных восклицаний, и Ратибор поймал себя на желании вслух крикнуть что-нибудь вроде: диаволо!
Сигнал внимания подействовал на родившийся шум, как вода на угли костра, в наступившей шипящей тишине раздался голос инка:
– Конструктор не наблюдаем только визуально, вероятно, закапсулировался, датчики отмечают пульсацию целого набора полей, в том, числе и очень мощного пси-поля. По докладам наблюдателей, многие из них при исчезновении пресапиенса потеряли сознание.
Наступила пауза, дежурный отключил линию «трека».
– Новости для меня есть? – через силу спросил Ратибор, глядя на темное пятно, ползущее по звездному бисеру; показалось, что из темноты на него внимательно посмотрел кто-то огромный и сильный, тяжелый, как горы, и непонятный, как знаки каббалы, и, проходя мимо, дружелюбно погладил его по голове…
– Новостей нет, – ответил дежурный.
* * *
Железовский не стал дожидаться очередного брифинга по режиму ГО, как называли совещания Совета безопасности с руководителями центров ГО, и дал команду отбуксировать установки вакуум-резонаторов за пределы коридора, по которому двигался Конструктор. Но хотя решение о свободном пропуске пресапиенса через Систему вырабатывалось коллегиально с привлечением всех существующих Советов от научных и социально-экономических до ВКС, да еще с согласия большинства населения Солнечной системы, душа у Аристарха была не на месте. Он не знал, впрочем, как и остальные руководители ГО и ученые, как поведет себя Конструктор при подлете к Земле и что вообще можно от него ждать, и неизвестность мучила больней, чем точное знание о масштабах грядущей катастрофы.
Конструктор, наглядно продемонстрировав людям удивительные возможности К-физики с помощью мгновенной трансформации своего многомиллионнокилометрового тела, спрятался за броней невидимости, и лишь приборы ловили гравитационное «дыхание» исполина, мчавшегося к Земле с неведомой целью. Однако уже сутки спустя, когда пресапиенс преодолел половину толщины пояса астероидов; вдруг обнаружилось, что нарушения равновесия в кружении планет, а также изменения в излучении Солнца, связанные с движением. Конструктора, пошли на убыль! Это сообщение потрясло всех, как гром среди ясного неба, послужив причиной радостных воплей у наиболее оптимистически настроенной части молодых ученых и ряда сердечных приступов у некоторых руководителей тревожных служб, умудренных опытом и знаниями истории.
Железовский, не вылезавший из кокона оператора ГО в зале спейсера «Клондайк», взволновался не больше, чем это сделала бы на его месте могильная плита, ибо его опыт тоже подсказывал ему, что делать выводы рано, и Баренц, поглядевший на комиссара из своего кокона, понимающе кивнул.
С каждым часом напряжение, владевшее всеми, возрастало но не было человека, который мог бы это увидеть и оценить. Пружина непредсказуемого финала продолжала сжиматься, несмотря на прогнозы эфаналитиков и давние заверения Грехова, что «все идет, как надо». Кому надо? – этот вопрос в сотый раз задавал себе Железовский и не находил ответа. Порой он жалел, что остановил Забаву, но вспоминал Ратибора; полного искренней веры во власть добра, слова Габриэля, тоже уверенного в себе, в своем знании, и сомнения ненадолго отступали. Баренц мыслил примерно теми же категориями и вопросов не задавал. Оба по сути перестали влиять на события, но в отличие от других руководителей, четко понимали свое положение.
– Марс пошел к Солнцу, на прежнюю орбиту, – пришло сообщение от Савича. – Похоже, наш общий друг очнулся и занялся ремонтом Системы. Хотя на вопросы по-прежнему не отвечает.
Железовский промолчал. Он был уверен, что Конструктор или заговорит сам или не заговорит вообще. Слишком далек был пресапиенс от проблем рода хомо сапиенс, чудовищно далек! Предки этого существа некогда экспериментировали со всем Космосом, ставя свои, не известные никому цели, и отличались от людей во много крат больше, чем те от первобытной амебы.
– Прошу разрешения подойти к нему поближе, – продолжал Савич, не дожидаясь ответа.
– Нет, – коротко сказал комиссар.
Даже на расстоянии в сто миллионов километров ощущалось пси-влияние Конструктора: людям казалось, что из «черного мешка» на них пытливо и настороженно посматривает некто, напоминавший сфинкса. Только этот «сфинкс» был гораздо больше и опаснее своего египетского прообраза. Даже тем, кто наблюдал за Конструктором через аппаратуру зондов, то есть вторичных аппаратов, внушалось то же чувство «взгляда со стороны».
– Внимание, фантом! – предупредил инк.
Из шумов связи «спрута» выплыл квакающий голос:
– Если бегут по кругу, неизвестно, кто лидер.
– В самую точку, – усмехнулся Баренц, переглядываясь с Железовским. – А вообще оставляет неприятный осадок. Ведь если ученые правы и «звуковые фантомы» – следствие разумности, обретенной системой «спрута», то некому даже пожаловаться на безобразие. Может быть, наш уважаемый проконсул знает, как отключать «разумность» системы связи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116