между пакетами разложены мешочки с ароматическими травами; тщательно начищенные драгоценности распределены по бархатным коробочкам; флаконы с духами, хрустальные пузырьки, баночки с пудрой, ручные зеркала и прочие хрупкие вещи оказались в специальном отделении, устланном соломой. Работа была выполнена превосходно и закончена до срока Горничная трудилась так самозабвенно, а общество ее оказалось таким приятным, что Элистэ очень скоро забыла о том, как раздражала ее Стелли дочь-Цино.
Все это время Элистэ очень внимательно прислушивалась к тому, что люди говорили о Дрефе сын-Цино. Сначала она была уверена, что его вскоре схватят, однако шли дни, а ничего подобного не происходило. Постепенно тревога Элистэ ослабела. К счастью, никому не пришло в голову сопоставить дурацкие сказки Борло сын-Бюни о волках с волшебными фокусами, которыми славился дядюшка Кинц. Кинц во Дерриваль слыл человеком не от мира сего, существом абсолютно безобидным и, кроме того, бывал в замке столь редко, что даже родственники временами забывали о его существовании. Да и с какой стати Кинцу во Дерривалю вмешиваться в правосудие маркиза? Причастность Элистэ к побегу так и осталась недоказанной, хотя у маркиза и закрадывались подозрения на этот счет. Он допрашивал дочь всего один раз, но зато довольно долго. Целых полтора часа она сидела в его кабинете, словно пригвожденная к стулу, а отец терзал ее вопросами. Элистэ отвечала без запинки, как ни в чем не бывало, однако молилась про себя, чтобы маска благородной девицы помогла ей скрыть тошнотворный страх, от которого внутри все сжималось. Она чувствовала, что отец не очень-то верит ей, но признания у нее вырвать не удалось, доказательств же никаких не было. В конце концов маркиз неохотно смирился со своим поражением и позволил дочери удалиться. С облегчением она поспешила в свои покои, ликуя в душе, что теперь бояться нечего.
Прошла еще неделя, и вот настал день отъезда. Это было большое событие для всего замка. Съехались родственники – всякие кузины и кузены, а также парочка теток, засидевшихся в девичестве. У главного входа собрались все слуги. Там, на посыпанной белым гравием дорожке, стояла карета, которой предстояло доставить дочь маркиза в Шеррин. Это была не самая роскошная из карет сеньора во Дерриваля, но тем не менее выглядела она вполне представительно: сияющие, покрытые свежим лаком дверцы, алая обивка, полированная медь, а на самом видном месте – герб Дерривалей. На крыше кареты были аккуратно сложены сундуки и коробки, надежно прикрученные веревками. Кучер сидел впереди, держа в руках алые вожжи и кнут; четверка гнедых лошадей нетерпеливо перебирала копытами. Вскоре лошади устанут и прыти у них поубавится – дорога предстояла трудная. Рядом с кучером восседал здоровенный лакей, наряженный в темно-зеленую ливрею и соответствующим образом вооруженный.
Прощание было официальным и особой сердечностью не отличалось. Элистэ не очень-то любила свою эгоистичную, надменную мать, да и та относилась к дочери прохладно. Тетки и кузены с кузинами были и вовсе чужими. Слуги, при всей своей обходительности, казались Элистэ полным ничтожеством – впрочем, ничем большим им стать и не позволяли. С единственным родственником, которого Элистэ действительно любила, – дядюшкой Кинцем она уже попрощалась, а второй из близких ей людей навсегда ушел из ее жизни. Но оставался еще отец, который ради соблюдения приличий намеревался проявить родительскую сердечность. После нудного, но, к счастью, короткого сеанса последних советов и наставлений маркиз помог дочери сойти с парадной лестницы, подсадил ее в карету и, едва касаясь губами, поцеловал в обе щеки. От его прикосновения у Элистэ по телу пробежали мурашки. Ей вдруг представилось, как ее наманикюренные розовые коготки до крови расцарапывают это красивое бесчувственное лицо. Откуда такая ненависть, почему? Элистэ внутренне передернулась от отвращения. Даже ради спасения собственной жизни она не смогла бы заставить себя поцеловать отца в ответ. Растянув губы в подобающей случаю улыбке, дочь присела перед отцом в реверансе и скрылась в карете. За ней последовала Кэрт, которая несла под мышкой Принца во Пуха. В другой руке горничная держала корзину с провизией, напитками, играми, головоломками, письменными принадлежностями, карандашами для рисования, вышивкой, книгами, стихами и массой прочих подобных вещей, которые должны были помочь ее госпоже скоротать долгое путешествие. Один из лакеев убрал лесенку и захлопнул дверцу кареты. Последние прощания, лес машущих платочков – и вот щелкнул кнут кучера, карета покачнулась, заскрипели рессоры и лошади рысью помчались вперед. Завизжав от восторга. Принц во Пух вырвался из рук Кэрт и запрыгал по сиденьям, проворный и непредсказуемый, как отрикошетившая пуля. Наконец возбуждение собачки улеглось, она прыгнула хозяйке на колени, устроилась поудобнее и высунула в окошко свою шелковистую белую головку. Элистэ последовала примеру щенка. Родственники и слуги все еще стояли на месте и махали вслед, однако родители, как заметила Элистэ, уже скрылись. Она махнула на прощанье один раз, потом откинулась на сиденье и больше не оглядывалась.
Сначала ей казалось, что поездка в Шеррин будет очень интересной. Еще бы – теперь она взрослая и путешествует сама по себе, впервые в жизни. В ее распоряжении одна из лучших карет семейства Дерривалей; у нее есть собственные деньги, которые она может тратить как ей заблагорассудится; вместо гувернантки – горничная, и никто уже не посмеет сказать, что можно делать, а чего нельзя. Новое ощущение свободы опьяняло, и девушка решила немедленно ею воспользоваться. Она сделала то, на что никогда не осмелилась бы в присутствии родителей или учителей – устроилась с комфортом. Несмотря на раннее утро, было уже жарко. Не успела карета докатиться до конца подъездной аллеи, где красовались каменные колонны с львиными головами, а Элистэ уже стянула с рук белые кружевные перчатки и сняла пышную шляпку. Затем она скинула тесный, облегающий жакет серо-голубого дорожного костюма, расстегнула белое плотное жабо, сняла серьги, тяжелые браслеты и сбросила козловые башмачки. В течение нескольких последующих часов, пока они не остановятся на обед в какой-нибудь гостинице, вероятнее всего, в городке Граммант, никто, кроме горничной, не увидит ее, а Кэрт вряд ли осудит свою госпожу. Она и сама устроилась поудобнее, одетая в просторную блузу, легкую юбку и сандалии.
Колеса громыхали по каменистой дороге, поднимавшейся в гору к деревне Дерриваль. Пейзаж был знакомым, даже скучным, однако Элистэ, прощавшаяся с родными местами, оглядывалась по сторонам с новым интересом. Она поневоле обратила внимание на то, как убого выглядят владения ее отца. Покривившиеся лачуги крестьян, казалось, вот-вот развалятся, изгороди покосились и почернели от времени, повсюду валялся мусор, отбросы, в которых преспокойно рылись крысы. Тут же, рядом, возились со скучными и вытянутыми от недоедания личиками ребятишки. «Неужели эти скоты не могут убрать за собой собственный мусор?» – подумала Элистэ. А потом вдруг неожиданно у нее появилась новая мысль: «А какой им смысл убирать мусор, если они живут в таких трущобах? Хороший сеньор оплатил бы ремонт их домов». Однако мысли такого рода утомляли и расстраивали – думать об этом не хотелось, не ее это дело.
Проехав маленькую деревню за считанные минуты, карета свернула на узкий проселок, ведущий к Большой Королевской дороге. Элистэ с удовольствием разглядывала плавный ландшафт, которым славилась ее родная провинция Фабек. Склоны довольно высоких холмов с закругленными вершинами, не взирая на жару, все еще радовали глаз яркой зеленью. Ни одна другая область во всем Вонаре не могла похвастаться такими живописными лугами или столь богатым черноземом. Во всем королевстве не найти было других таких садов – обширных и благоуханных. Они простирались на целые мили, а из произраставших там сочных плодов делали знаменитый фабекский сидр и еще более прославленное яблочное бренди. Кэрт широко раскрытыми глазами, совершенно покоренная, тоже взирала на пейзаж. Картина и в самом деле впечатляла, но не до такой же степени. Тут Элистэ с улыбкой вспомнила, что Кэрт никогда прежде не бывала дальше деревни Дерриваль. Если малютке даже эти луга кажутся столь восхитительным зрелищем, что же с ней будет, когда она увидит Шеррин?
Через час карета достигла Большой Королевской дороги – широкого мощеного тракта, похожего на неторопливую пыльную реку. Дорога петляла по всему Фабеку, по селам и деревням, через древние сонные городки – Граммант, Фловин, Беронд, и вела на юг, к холму Ниэй, за которым начиналась провинция Совань – огромная равнина, сплошь состоявшая из озер и пашен. У южной границы Совани, на берегах реки Вир, раскинулась столица королевства – огромный город Шеррин.
Через несколько часов путешествие перестало казаться Элистэ таким уж волнующим. Принц во Пух тоже утратил интерес к огромному зеленому миру, который в прежней жизни ему удавалось видеть очень редко. Песик свернулся клубком на кожаной подушке и уснул. Его хозяйка достала томик стихов и начала читать, не обращая внимания на тряску. Лишь Кэрт, не отрываясь, смотрела в окно, зачарованная панорамой холмов, лугов, полей и деревень. Дважды за утро карета останавливалась, чтобы дать отдых лошадям. Вторая остановка была в маленькой деревушке, названия которой (если таковое вообще существовало) Элистэ не знала. Кэрт вышла из кареты прогулять Принца во Пуха и вскоре вернулась сама не своя от возбуждения: оказывается, эта деревня построена совсем иначе, чем ее родной Дерриваль. Однако Элистэ поленилась встать с сиденья. Она явно начинала скучать.
После полудня, когда карета въехала в Граммант, скука ее оставила. Это был превосходно сохранившийся средневековый город с крепостной стеной, булыжными мостовыми, островерхими домами и старинными особняками розового фабекского гранита, где располагались купеческие и ремесленные гильдии. Кэрт от всего этого великолепия лишилась дара речи, и даже Элистэ оживилась. На главной улице городка обосновались несколько лавок, а базарную площадь украшал фонтан, вокруг которого стояли заросшие мхом каменные скамьи. Неподалеку от площади находилась очень приличная гостиница «Веселый капрал». В ее ворота и въехала карета, остановившись перед самым входом. Элистэ быстро привела в порядок свой туалет, ибо здесь ей предстояло отобедать.
Она видела, какое впечатление на окружающих произвели ее великолепная карета, упряжка лошадей, роскошное платье, а также вся ее маленькая свита: горничная, собачка, кучер и лакей. Когда девушка вошла в залу, на нее обратилось множество любопытствующих взоров. Никогда еще она не чувствовала себя такой взрослой, самой настоящей светской дамой. Широко раскрытые глаза наивной малютки Кэрт лишь подчеркивали невозмутимость и элегантность ее госпожи. Элистэ была очень довольна собой и поэтому не стала торопиться, растягивая трапезу как можно дольше. Прошло два часа, прежде чем она расплатилась по счету и отправилась дальше.
Время вновь потянулось медленно. Кэрт все с тем же интересом разглядывала сменявшиеся за окном картины, но Элистэ томилась скукой, да и сидеть ей уже надоело. Особенно изводила ее тряска, от которой прямо зубы клацали, невзирая на все подушки. Еще больше досаждала пыль: серое облако, окутывающее дорогу, проникало в глаза, в нос, оседало на волосах, коже и одежде.
Шесть часов спустя карета подкатила к гостинице «Черная овца», располагавшейся в предместье Фловина. Тут Элистэ снова оживилась. Впервые в жизни ей предстояло провести ночь в комнате, которая находилась в настоящей гостинице! Дочери маркиза предоставили самый лучший и дорогой номер, имевшийся в «Черной овце» – большую комнату, тесно заставленную массивной старомодной мебелью из дуба. Для служанки имелась отдельная комнатка, а в углу, за бархатной портьерой, находился альков, где можно было при желании пообедать или поужинать в одиночестве. Однако Элистэ вовсе не нуждалась в одиночестве, респектабельности и комфорте, ей хотелось приключений. Ведь она проведет ночь в комнате, доступной всякому! Как знать, кто останавливался здесь прежде? Уже сама эта мысль волновала. Самые разные люди спали на кровати, где теперь предстояло улечься ей. Возможно, не все они даже были Возвышенными. Благоухающие лавандой простыни, на которые опустится ее тело, между стирками давали приют иным телам, неизвестно кому принадлежащим и, вполне возможно, куда более низкого происхождения. Столь интимный контакт с безликим и многочисленным племенем постояльцев гостиницы казался девушке пикантным.
Она поужинала внизу, в общей зале, наслаждаясь почтительным вниманием хозяина и прислуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Все это время Элистэ очень внимательно прислушивалась к тому, что люди говорили о Дрефе сын-Цино. Сначала она была уверена, что его вскоре схватят, однако шли дни, а ничего подобного не происходило. Постепенно тревога Элистэ ослабела. К счастью, никому не пришло в голову сопоставить дурацкие сказки Борло сын-Бюни о волках с волшебными фокусами, которыми славился дядюшка Кинц. Кинц во Дерриваль слыл человеком не от мира сего, существом абсолютно безобидным и, кроме того, бывал в замке столь редко, что даже родственники временами забывали о его существовании. Да и с какой стати Кинцу во Дерривалю вмешиваться в правосудие маркиза? Причастность Элистэ к побегу так и осталась недоказанной, хотя у маркиза и закрадывались подозрения на этот счет. Он допрашивал дочь всего один раз, но зато довольно долго. Целых полтора часа она сидела в его кабинете, словно пригвожденная к стулу, а отец терзал ее вопросами. Элистэ отвечала без запинки, как ни в чем не бывало, однако молилась про себя, чтобы маска благородной девицы помогла ей скрыть тошнотворный страх, от которого внутри все сжималось. Она чувствовала, что отец не очень-то верит ей, но признания у нее вырвать не удалось, доказательств же никаких не было. В конце концов маркиз неохотно смирился со своим поражением и позволил дочери удалиться. С облегчением она поспешила в свои покои, ликуя в душе, что теперь бояться нечего.
Прошла еще неделя, и вот настал день отъезда. Это было большое событие для всего замка. Съехались родственники – всякие кузины и кузены, а также парочка теток, засидевшихся в девичестве. У главного входа собрались все слуги. Там, на посыпанной белым гравием дорожке, стояла карета, которой предстояло доставить дочь маркиза в Шеррин. Это была не самая роскошная из карет сеньора во Дерриваля, но тем не менее выглядела она вполне представительно: сияющие, покрытые свежим лаком дверцы, алая обивка, полированная медь, а на самом видном месте – герб Дерривалей. На крыше кареты были аккуратно сложены сундуки и коробки, надежно прикрученные веревками. Кучер сидел впереди, держа в руках алые вожжи и кнут; четверка гнедых лошадей нетерпеливо перебирала копытами. Вскоре лошади устанут и прыти у них поубавится – дорога предстояла трудная. Рядом с кучером восседал здоровенный лакей, наряженный в темно-зеленую ливрею и соответствующим образом вооруженный.
Прощание было официальным и особой сердечностью не отличалось. Элистэ не очень-то любила свою эгоистичную, надменную мать, да и та относилась к дочери прохладно. Тетки и кузены с кузинами были и вовсе чужими. Слуги, при всей своей обходительности, казались Элистэ полным ничтожеством – впрочем, ничем большим им стать и не позволяли. С единственным родственником, которого Элистэ действительно любила, – дядюшкой Кинцем она уже попрощалась, а второй из близких ей людей навсегда ушел из ее жизни. Но оставался еще отец, который ради соблюдения приличий намеревался проявить родительскую сердечность. После нудного, но, к счастью, короткого сеанса последних советов и наставлений маркиз помог дочери сойти с парадной лестницы, подсадил ее в карету и, едва касаясь губами, поцеловал в обе щеки. От его прикосновения у Элистэ по телу пробежали мурашки. Ей вдруг представилось, как ее наманикюренные розовые коготки до крови расцарапывают это красивое бесчувственное лицо. Откуда такая ненависть, почему? Элистэ внутренне передернулась от отвращения. Даже ради спасения собственной жизни она не смогла бы заставить себя поцеловать отца в ответ. Растянув губы в подобающей случаю улыбке, дочь присела перед отцом в реверансе и скрылась в карете. За ней последовала Кэрт, которая несла под мышкой Принца во Пуха. В другой руке горничная держала корзину с провизией, напитками, играми, головоломками, письменными принадлежностями, карандашами для рисования, вышивкой, книгами, стихами и массой прочих подобных вещей, которые должны были помочь ее госпоже скоротать долгое путешествие. Один из лакеев убрал лесенку и захлопнул дверцу кареты. Последние прощания, лес машущих платочков – и вот щелкнул кнут кучера, карета покачнулась, заскрипели рессоры и лошади рысью помчались вперед. Завизжав от восторга. Принц во Пух вырвался из рук Кэрт и запрыгал по сиденьям, проворный и непредсказуемый, как отрикошетившая пуля. Наконец возбуждение собачки улеглось, она прыгнула хозяйке на колени, устроилась поудобнее и высунула в окошко свою шелковистую белую головку. Элистэ последовала примеру щенка. Родственники и слуги все еще стояли на месте и махали вслед, однако родители, как заметила Элистэ, уже скрылись. Она махнула на прощанье один раз, потом откинулась на сиденье и больше не оглядывалась.
Сначала ей казалось, что поездка в Шеррин будет очень интересной. Еще бы – теперь она взрослая и путешествует сама по себе, впервые в жизни. В ее распоряжении одна из лучших карет семейства Дерривалей; у нее есть собственные деньги, которые она может тратить как ей заблагорассудится; вместо гувернантки – горничная, и никто уже не посмеет сказать, что можно делать, а чего нельзя. Новое ощущение свободы опьяняло, и девушка решила немедленно ею воспользоваться. Она сделала то, на что никогда не осмелилась бы в присутствии родителей или учителей – устроилась с комфортом. Несмотря на раннее утро, было уже жарко. Не успела карета докатиться до конца подъездной аллеи, где красовались каменные колонны с львиными головами, а Элистэ уже стянула с рук белые кружевные перчатки и сняла пышную шляпку. Затем она скинула тесный, облегающий жакет серо-голубого дорожного костюма, расстегнула белое плотное жабо, сняла серьги, тяжелые браслеты и сбросила козловые башмачки. В течение нескольких последующих часов, пока они не остановятся на обед в какой-нибудь гостинице, вероятнее всего, в городке Граммант, никто, кроме горничной, не увидит ее, а Кэрт вряд ли осудит свою госпожу. Она и сама устроилась поудобнее, одетая в просторную блузу, легкую юбку и сандалии.
Колеса громыхали по каменистой дороге, поднимавшейся в гору к деревне Дерриваль. Пейзаж был знакомым, даже скучным, однако Элистэ, прощавшаяся с родными местами, оглядывалась по сторонам с новым интересом. Она поневоле обратила внимание на то, как убого выглядят владения ее отца. Покривившиеся лачуги крестьян, казалось, вот-вот развалятся, изгороди покосились и почернели от времени, повсюду валялся мусор, отбросы, в которых преспокойно рылись крысы. Тут же, рядом, возились со скучными и вытянутыми от недоедания личиками ребятишки. «Неужели эти скоты не могут убрать за собой собственный мусор?» – подумала Элистэ. А потом вдруг неожиданно у нее появилась новая мысль: «А какой им смысл убирать мусор, если они живут в таких трущобах? Хороший сеньор оплатил бы ремонт их домов». Однако мысли такого рода утомляли и расстраивали – думать об этом не хотелось, не ее это дело.
Проехав маленькую деревню за считанные минуты, карета свернула на узкий проселок, ведущий к Большой Королевской дороге. Элистэ с удовольствием разглядывала плавный ландшафт, которым славилась ее родная провинция Фабек. Склоны довольно высоких холмов с закругленными вершинами, не взирая на жару, все еще радовали глаз яркой зеленью. Ни одна другая область во всем Вонаре не могла похвастаться такими живописными лугами или столь богатым черноземом. Во всем королевстве не найти было других таких садов – обширных и благоуханных. Они простирались на целые мили, а из произраставших там сочных плодов делали знаменитый фабекский сидр и еще более прославленное яблочное бренди. Кэрт широко раскрытыми глазами, совершенно покоренная, тоже взирала на пейзаж. Картина и в самом деле впечатляла, но не до такой же степени. Тут Элистэ с улыбкой вспомнила, что Кэрт никогда прежде не бывала дальше деревни Дерриваль. Если малютке даже эти луга кажутся столь восхитительным зрелищем, что же с ней будет, когда она увидит Шеррин?
Через час карета достигла Большой Королевской дороги – широкого мощеного тракта, похожего на неторопливую пыльную реку. Дорога петляла по всему Фабеку, по селам и деревням, через древние сонные городки – Граммант, Фловин, Беронд, и вела на юг, к холму Ниэй, за которым начиналась провинция Совань – огромная равнина, сплошь состоявшая из озер и пашен. У южной границы Совани, на берегах реки Вир, раскинулась столица королевства – огромный город Шеррин.
Через несколько часов путешествие перестало казаться Элистэ таким уж волнующим. Принц во Пух тоже утратил интерес к огромному зеленому миру, который в прежней жизни ему удавалось видеть очень редко. Песик свернулся клубком на кожаной подушке и уснул. Его хозяйка достала томик стихов и начала читать, не обращая внимания на тряску. Лишь Кэрт, не отрываясь, смотрела в окно, зачарованная панорамой холмов, лугов, полей и деревень. Дважды за утро карета останавливалась, чтобы дать отдых лошадям. Вторая остановка была в маленькой деревушке, названия которой (если таковое вообще существовало) Элистэ не знала. Кэрт вышла из кареты прогулять Принца во Пуха и вскоре вернулась сама не своя от возбуждения: оказывается, эта деревня построена совсем иначе, чем ее родной Дерриваль. Однако Элистэ поленилась встать с сиденья. Она явно начинала скучать.
После полудня, когда карета въехала в Граммант, скука ее оставила. Это был превосходно сохранившийся средневековый город с крепостной стеной, булыжными мостовыми, островерхими домами и старинными особняками розового фабекского гранита, где располагались купеческие и ремесленные гильдии. Кэрт от всего этого великолепия лишилась дара речи, и даже Элистэ оживилась. На главной улице городка обосновались несколько лавок, а базарную площадь украшал фонтан, вокруг которого стояли заросшие мхом каменные скамьи. Неподалеку от площади находилась очень приличная гостиница «Веселый капрал». В ее ворота и въехала карета, остановившись перед самым входом. Элистэ быстро привела в порядок свой туалет, ибо здесь ей предстояло отобедать.
Она видела, какое впечатление на окружающих произвели ее великолепная карета, упряжка лошадей, роскошное платье, а также вся ее маленькая свита: горничная, собачка, кучер и лакей. Когда девушка вошла в залу, на нее обратилось множество любопытствующих взоров. Никогда еще она не чувствовала себя такой взрослой, самой настоящей светской дамой. Широко раскрытые глаза наивной малютки Кэрт лишь подчеркивали невозмутимость и элегантность ее госпожи. Элистэ была очень довольна собой и поэтому не стала торопиться, растягивая трапезу как можно дольше. Прошло два часа, прежде чем она расплатилась по счету и отправилась дальше.
Время вновь потянулось медленно. Кэрт все с тем же интересом разглядывала сменявшиеся за окном картины, но Элистэ томилась скукой, да и сидеть ей уже надоело. Особенно изводила ее тряска, от которой прямо зубы клацали, невзирая на все подушки. Еще больше досаждала пыль: серое облако, окутывающее дорогу, проникало в глаза, в нос, оседало на волосах, коже и одежде.
Шесть часов спустя карета подкатила к гостинице «Черная овца», располагавшейся в предместье Фловина. Тут Элистэ снова оживилась. Впервые в жизни ей предстояло провести ночь в комнате, которая находилась в настоящей гостинице! Дочери маркиза предоставили самый лучший и дорогой номер, имевшийся в «Черной овце» – большую комнату, тесно заставленную массивной старомодной мебелью из дуба. Для служанки имелась отдельная комнатка, а в углу, за бархатной портьерой, находился альков, где можно было при желании пообедать или поужинать в одиночестве. Однако Элистэ вовсе не нуждалась в одиночестве, респектабельности и комфорте, ей хотелось приключений. Ведь она проведет ночь в комнате, доступной всякому! Как знать, кто останавливался здесь прежде? Уже сама эта мысль волновала. Самые разные люди спали на кровати, где теперь предстояло улечься ей. Возможно, не все они даже были Возвышенными. Благоухающие лавандой простыни, на которые опустится ее тело, между стирками давали приют иным телам, неизвестно кому принадлежащим и, вполне возможно, куда более низкого происхождения. Столь интимный контакт с безликим и многочисленным племенем постояльцев гостиницы казался девушке пикантным.
Она поужинала внизу, в общей зале, наслаждаясь почтительным вниманием хозяина и прислуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119