Такие высокие волны Гарет видел всего один раз в жизни, и то находясь в безопасности, на высоком берегу.
Налетел ветер, который уже был не штормовым, даже не ураганным. Его порыв подхватил четыре корабля линиятов. Мачты на двух из них сломались, словно зубочистки. Третьему повезло меньше. Мачты на нем, видимо, были сделаны из более прочной древесины, но ветер перевернул корабль, как игрушечную лодочку в пруду.
С четвертого корабля ветер сорвал все паруса, лишив хода.
Потом ветер налетел снова, но с другой стороны. Он гнал перед собой гигантскую волну, которая накрыла корабли линиятов, смыла с палуб пушки и комендоров. Волна исчезла, оставив за собой безжизненные тонущие корабли.
“Стойкий” подошел к одному из кораблей линиятов. Гарет наблюдал, как работорговцы сражаются за свою жизнь, за жизнь своего корабля, и знал, что их усилия бесполезны.
На мгновение он ощутил к ним жалость, но только на мгновение.
По трапу поднялся Лабала, улыбка, казалось, разделила его широкое лицо пополам.
– Я не знаю заклинаний на погоду, – закричал он. – Но небольшой ветерок мне вызвать удалось, верно?
14
Через два месяца, в начале осени, “Стойкий” с приливом прошел по Нальте к Тикао.
Гарет Раднор возвращался домой.
После вызванного Лабалой шторма флотилия шла в течение двух дней на восток. Матросы ухаживали за ранеными, хоронили и оплакивали погибших. И тех и других было слишком много, чтобы радоваться золоту в трюмах.
Гарет приказал лечь в дрейф, когда Лабала сообщил, что не чувствует погони, и созвал капитанов и представителей кашианцев со всех кораблей.
Он предложил бывшим рабам вернуться на “Доброй надежде” к родным землям после получения обещанной доли сокровищ за вычетом стоимости корабля.
Кашианцы вернулись на свои корабли, чтобы сообщить о предложении соплеменникам, потом на “Стойкий” прибыл Дихр.
– Мы уже говорили, что не можем вернуться в джунгли, после того как побывали в других чудесных местах, – сказал он. – А теперь, после того как мы провели столько времени в обществе таких храбрых моряков, умеющих говорить на языке меча, мы не можем вернуться к мирной жизни. – Он усмехнулся. – Поэтому, если компания не возражает, мы предпочли бы остаться пиратами. Если, конечно, в ваших странах люди не питают ненависти к цветным.
– Никогда о ней не слышал, – честно ответил Гарет. – Особенно к богатым цветным, которыми вы стали. Благодарю за преданность даже после несчастий.
Дихр пожал плечами.
– План не был вашим, к тому же он не был плохим. Как говорится, иногда тебе удается убить дракона, иногда дракон сжигает тебя заживо.
Флотилия без приключений пересекла Великий океан от Каши до Ютербога. В Лиравайзе они встретили трофейные команды и шумно отпраздновали это событие.
Когда матросы наконец протрезвели, Петрич и моряки с “Найджака” получили свою долю сокровищ линиятов с заверениями, что их будут рады видеть снова, когда ветры будут попутными, море – лазурным, и у работорговцев будет много золота.
Том Техиди убеждал Гарета не осторожничать излишне и отправиться в Тикао всей флотилией, но капитан настоял на своем и приказал Кнолу Н'б'ри остаться с пятью кораблями в Лиравайзе и ждать его сигнала. Матросы, которым надоело ждать, могли получить свои доли и списаться с кораблей.
Потом Гарет с отборной командой пересек на “Стойком” узкий пролив.
Он передал командование кораблями Фролну, а сам заперся в своей каюте и составил два подробных отчета о путешествиях.
Когда они подошли к устью Нальты, Гарет нанял двух курьеров и приказал им доставить один отчет дяде, а второй – Косире. В послание Косире он вложил искусно отлитое из золота изображение кашианского орла и личную записку:
“Купи устриц, купи много устриц. Я решил, что люблю тебя”.
Начался утомительный переход к Тикао, им приходилось часто менять курс, иногда даже вставать на якорь и ждать прилива. Гарет старался удержать матросов от общения с портовыми пьяницами и бездельниками в устье Нальты, чтобы вести о его прибытии не донеслись до столицы, но, как он подозревал, безуспешно. Удержать матроса от хвастовства было так же трудно, как и от пьянства.
Он стоял на юте. До фактории дяди оставалось около четверти лиги, но даже с такого расстояния были хорошо видны свежевыкрашенные стены, свидетельствовавшие о процветании Пола.
У причала он увидел толпу, которая, как он надеялся, пришла встречать именно его.
О таком возвращении домой он мечтал мальчишкой. Он знал, что выглядит отлично – густой загар, выбеленные солнцем и соленой водой волосы, спадающие до плеч. На нем были высокие сапоги, темные бархатные бриджи и отделанная золотой нитью шелковая рубашка с глубоким вырезом, которую он сшил из захваченной кашианской ткани. Меч и кинжал, подаренные Косирой, висели на изысканно украшенном кожаном ремне.
– Герн Фролн, – приказал он, – пришвартуйте корабль, постарайтесь сделать это изящно–у нас есть зрители.
– Есть, сэр. Спустить паруса! – отдал приказ Фролн и на одном фоке медленно и аккуратно подвел “Стойкий” к причалу.
– Причальная команда, вперед! Матросы, в яркой форме, сшитой в Лиравайзе, перекинули с носа на причал тросы, чтобы поджидавшие там люди подтянули корабль к берегу и закрепили тросы на кнехтах.
Гарет внимательно оглядел толпу встречавших и, к своему удивлению, не увидел никого из семьи дяди Пола, не было и Косиры.
Вперед вышли двое мужчин с обнаженными мечами, а другие в черно-красных костюмах, стоявшие в толпе, сбросили плащи и навели заряженные мушкеты на матросов.
Гарет узнал одного из мужчин, того, что повыше, с тонкими губами над бородой, которая стала немного гуще с момента их последней встречи.
Антон Квиндольфин!
– Гарет Раднор и команда! – произнес тот скрипучим голосом. – От имени короля Алфиери и от имени королевского суда я приказываю арестовать вас за измену, я приказываю также арестовать ваших матросов как свидетелей ваших неслыханных преступлений или возможных соучастников, в этом случае они также предстанут перед королевским судом. У меня на руках приказ, предписывающий взять тебя, Гарет Раднор, под стражу немедленно и поместить в Великое Подземелье, где ты будешь ожидать сурового наказания, а твоих матросов препроводить в общую тюрьму. Не пытайтесь оказать сопротивление, иначе мы без промедления применим к вам силу.
Воцарившуюся тишину нарушал только плеск волн, накатывавшихся на корпус “Стойкого”. Потом раздался злобный смех, и из переулка на лошади выехал мужчина.
Он был плотный, средних лет, с чисто выбритым лицом. Гарет никогда не видел его раньше, но по тонким губам и свирепому взгляду понял, что попал в руки к своему злейшему врагу – лорду Квиндольфину.
– Взять их, – приказал лорд, и его люди мгновенно двинулись вперед.
Матросы поняли, что помощи ждать не от кого. Вдруг со стороны кормы “Стойкого” раздался громкий всплеск, и Гарет увидел, как Лабала, загребая мощными темными руками, уплывает от корабля.
– Один из них прыгнул за борт, – сообщил Антон об очевидном. – Догнать его?
– Не стоит беспокоиться, – сказал Квиндольфин. – Главное, у нас в руках их лидер, остальные не имеют значения.
– Многим людям удавалось покинуть Великое Подземелье живыми, когда они попадали сюда в первый раз, лорд Раднор, – сказал надзиратель Ахара. – Но, смею заметить, никому не удавалось выйти отсюда дважды.
– Не называй меня лордом, – сказал Гарет, осматривая камеру, которую, если бы не решетки на окнах, можно было принять за роскошные апартаменты. – Почему ты вдруг присвоил мне этот титул?
– Мы… весь город… наслышан о том, что вы сделали с работорговцами.
– Включая лорда Квиндольфина, несомненно.
– Слухи разносятся быстро, – сказал Ахара. – Все ждали, что король дарует вам свободу и присвоит титул, но вы. чем-то разгневали его. Это сделать не слишком сложно, я полагаю. Говорят, к старости он стал всего бояться, но мы, то есть я и остальные надзиратели, не считаем его поступок достойным.
– Благодарю вас.
– Таких людей, как вы, должно быть больше, тех, которые не боятся резать проклятым линиятам глотки и забирать их золото. Правду говорят, что вы привезли несметные сокровища?
Гарет улыбнулся, но не ответил.
– Чем я заслужил такую роскошную камеру? – спросил он, глядя на альков с двуспальной кроватью, застеленной невероятно чистым бельем, удобный диван, обеденный стол со стульями, за которым могла разместиться дюжина человек, камин, тепло которого гнало прочь пронизывающий холод, приносимый накатывающимся с реки вечерним туманом, письменный стол и книги.
– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Ахара, – а я не должен отвечать на ваш. Пусть это станет сюрпризом.
Скоро в камеру Гарета пришли гости – лорд Квиндольфин и шестеро вооруженных до зубов слуг.
С грохотом распахнулась дверь, и два надзирателя проводили в камеру знатного вельможу и его свиту. Квиндольфин оглядел камеру, поджал губы, но ничего не сказал об обстановке.
– Прошу простить, что не приветствую вас поклоном, – сказал Гарет, – но я таким образом выражаю уважение только джентльменам.
Один из слуг Квиндольфина что-то пробурчал и двинулся вперед.
– Не обращай внимания, – сказал Квиндольфин. – Пусть говорит что хочет, все равно ему скоро вырвут язык. Вот видишь, Раднор, никому не удается ускользнуть от меня. Моя месть настигает любого, кто причинил мне зло.
– Особенно тайно и ночью, – сказал Гарет. – Как и подобает грязному работорговцу.
Квиндольфин побледнел.
– Что за чушь ты несешь?
– Только правду, – сказал Гарет, заметив удивленные выражения лиц надзирателей и даже одного из слуг Квиндольфина. – Мы встретились с вашим кораблем “Найджак”, и капитан Озеров объяснил, чем он занимался в южных морях.
– Ты лжешь!
– Быть может, вам будет интересно то, – продолжил Гарет, – что я сам убил Озерова, а ваш прекрасный корабль утонул во время шторма. Так что ваши деньги пропали.
– Я пришел сюда не за тем, чтобы выслушивать оскорбления предателя!
– Конечно, – согласился Гарет, – но так уж получилось.
Двое слуг бросились вперед, но Гарет отреагировал мгновенно. Он уронил стул на их пути, потом перевернул стол, отломал у него две ножки и, сжав их в руках, улыбнулся.
– Поиграем? – спросил он.
Слуга схватился за пистолет, и Гарет тут же размахнулся и бросил в него ножку, попав острым концом между глаз. Слуга резко вскрикнул и попятился.
– Хватит, – сказал один из надзирателей, доставая из ножен кинжал. – Этот человек ожидает решения королевского суда, и я не допущу, чтобы он пострадал!
Квиндольфин еще раз свирепо посмотрел на Гарета, повернулся и вышел из камеры, не сказав ни слова. Слуги вывели своего окровавленного товарища.
– Прошу меня простить за то, что пришлось сломать мебель, – сказал Гарет надзирателю.–Я возмещу ущерб, когда у меня появятся деньги.
Он тяжело дышал и чувствовал безумную радость. Жаль, конечно, что палка попала между глаз слуге, а не господину, тем не менее он был доволен тем, что наконец встретился лицом к лицу со своим врагом.
– Забудьте о столе, – сказал надзиратель. –Должен сказать, что в следующий раз нас будет больше. Вы – очень опасный человек, лорд Раднор.
Ближе к вечеру Гарет понял, в чем заключался “сюрприз” Ахары.
Двое стражников в парадных полудоспехах, которых сопровождал загадочно улыбающийся Ахара, внесли в камеру закрытые подносы и плетеную корзинку, потом вкатили тележку.
– Что это значит?
Ничего не ответив, все трое вышли из камеры. Гарет еще не успел осмыслить увиденное, как дверь камеры открылась снова и вошла Косира.
Она, как ему показалось, стала еще прекрасней. Волосы были по-прежнему короткими, шея и грудь покрыты зеленым шелковым платком, завязанным на спине и оставляющим талию открытой. Костюм Косиры дополняли широкие штаны и короткие сапожки. Шею украшал золотой кулон в виде орла, посланный им из устья Нальты.
– Мы можем быть вместе до рассвета, – сказала она.
Гарет потом не мог вспомнить, как он сделал несколько шагов к ней, как она оказалась в его объятиях, как они жадно целовали друг друга несколько минут.
Он хотел было что-то сказать, но вместо этого снова поцеловал ее. Он услышал, как захлопнулась дверь, как лязгнул засов, но не обратил на это ни малейшего внимания.
Гарет поднял Косиру, перенес на кровать и лег сверху. Потом волна подхватила их, подняла и опустила, потных, ослабевших и обнаженных, с переплетенными ногами.
Долго никто из них не мог произнести ни слова, потом Косира прошептала:
– Так вот на что это похоже.
– Да, но только с тобой, – прошептал в ответ Гарет.
– Откуда ты знаешь, если ни с кем раньше до меня не был?
– Ты права.
– Знаешь, как трудно было купить свежие устрицы, да еще целых две дюжины? А теперь они пропадут. – Она вдруг вскрикнула: – О! Кажется, они тебе не понадобятся.
– Ты что-то говорил о любви? – спросила Косира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46