устойчивость к инфравоздействиям у него на порядок выше, чем у кого-нибудь другого.
- Так вот в чем дело! - пробормотал Федор.
Об этом можно было догадаться и раньше, но иногда даже самые очевидные соображения почему-то не приходят в голову. Стало быть, формирование человеческой части личности посланцев, по крайней мере на первом этапе, связано с моделированием основных ритмов биотоков мозга, а потом уже и более тонких психологических составляющих высшего порядка. Между прототипом и копией устанавливается своеобразная инфрасвязь - психический резонанс. Для копии это источник самой жизни в её новом обличье, для прототипа - угрожающая раскачка всех биологических процессов, нервное потрясение, а то и сама смерть. Вот почему Тимур проснулся в таком испуге и чувствовал себя измученным и разбитым! Его смял, изломал инфраконтакт с возникающим из небытия, а точнее из другого мира посланцем. Не будь он специально подготовлен, этот контакт скорее всего закончился бы потрясением, болезнью, а может быть, и смертью, подобно тому, как гибелью Петра Лагуты и других поселенцев заканчивались контактные эксперименты немидов на Кике. Как величествен, последователен, а вместе с тем и беспощаден их замысел: гаснет земная жизнь, и от её предсмертной вспышки загорается другая - на чужом, неземном материале! Но вместе с величием в этом замысле есть и нечто тёмное, жестокое, ущербное. Могло бы человечество пойти на такой шаг? Никогда! Посланец будто прочитал его мысли.
- Тимуру Корсакову не грозила опасность, - негромко пояснил он. - Не только ему, никому из находящихся на корабле.
- А на Кике? Там тоже никому не грозила опасность? - не сдержавшись, сухо спросил Лорка.
- Это результат незнания. Кто мог предполагать, что люди сверхчувствительны к инфрарезонансу? С тех пор метод контактного формирования улучшен. Однако, - в голосе посланца Лорке почудились странные, сразу и грустные и ироничные ноты, - он до сих пор остаётся несовершенным и в известной мере рискованным.
- Допустимо ли рисковать жизнями разумных другого мира?
- Риск иногда неизбежен. Разве человечество не рисковало своими сынами, осваивая планету, а затем и космос?
- Человек волен сам решать свою судьбу. Но допустимо ли, чтобы за него такой крайний выбор делали другие?
- Мы приносим свои самые глубокие извинения, - после довольно долгой паузы проговорил посланец. - Но когда риск обоюден, многие возражения снимаются сами собой.
- Обоюден? - насторожился Лорка.
- Да, обоюден, но я бы пока не хотел входить в обсуждение этого сложного вопроса. - Посланец, до сих пор стоявший на ногах, опустился в кресло и принял одну из любимых поз Тимура, высоко закинув ногу на ногу и сцепив на колене пальцы рук. - Главная цель моего визита - усвоить духовный мир людей, весь комплекс их эмоций, мораль, эстетику. Пока я не усвоил всего этого, мне трудно входить в обсуждение этических проблем. Поймите всю ответственность моего, да и своего положения. Ведь лишь усвоив вашу мораль и эстетику, мы, немиды, можем по-настоящему понять человечество, разделить его надежды и тревоги,
- Немиды, - вслух подумал Лорка и поднял глаза на посланца. - Но кто такие немиды? Вы говорили Тимуру, якобы немиды - обитатели другой Вселенной.
- Я был несовершенен и неточно выразился. Мы, немиды, - обитатели другой субвселенной. Не Вселенной, а субвселенной.
- Поясните.
- Большая Вселенная - четырехмерный мир, в котором расположено бесчисленное множество трехмерных свёртков пространства, рождённых сверхмощными взрывами первичных протоформ. Вы называете такие взрывы биг-бангами, а зарождаемую им субвселенную - файрболом. Вы, люди, живёте в одной трехмерной субвселенной; мы, немиды, - в другой. А между нами незримый барьер четвёртого измерения. Пока он ещё непреодолим для вас, а мы уже преодолеваем его, хотя и с большим трудом. Это не удивительно, наша цивилизация возникла на целый миллиард лет раньше вашей.
- На миллиард? - почти по слогам переспросил Лорка.
- Да, около этого. Именно с таким интервалом произошли большие взрывы, породившие наши субвселенные. - Посланец помолчал и добавил: - Мой рассказ о мире немидов уже хранится в памяти компьютера. Я воспользовался закрытым каналом информации, который выделил для меня Тимур.
Глава 25
Игорь предоставил Нике полную свободу, и девушка с удовольствием занималась пилотажем, хотя в космосе это занятие довольно однообразно: разного рода вращения с переменными продольными ускорениями. Скоро Игорю все это надоело, но ему жаль было тащить девушку на корабль - щеки у неё раскраснелись, разгорелись глаза. Поэтому он предложил:
- Может быть, отправимся в настоящий космос?
Ника ловко сбалансировала катер и взглянула на Игоря с недоумением.
- А это разве не настоящий?
- Не совсем, - ответил Игорь и пояснил: - Тут есть корабль, точка опоры для глаз. Поехали?
Девушка покосилась через плечо на эту точку опоры и сразу же уловила его мысль.
- Поехали!
Она развернула катер так, чтобы «Смерч» остался прямо за кормой, и плавно выжала ходовую педаль.
Ника не была таким новичком в космосе, как Соколов, и все-таки ей трудно было вжиться в ощущения космического полёта. Выжав ходовую педаль, она подсознательно ожидала, что катер, что называется, птицей рванёт с места. А на деле ничего такого не произошло, просто на секунду спина ощутила лёгкую перегрузку, корпус катера мелко задрожал, а кабину заполнило негромкое гудение - вот и все. Светлячки звёзд впереди и по сторонам были, как и прежде, недвижимы и холодны. Только повернув голову назад, Ника заметила, как быстро уменьшаются размеры «Смерча» - точно он был резиновым и из него выходил воздух. Скоро корабль превратился в чёрточку, потом в искру и наконец затерялся в ворохе звёздной пыли. Ника почувствовала, что Дюк берет управление на себя, и выпустила штурвал.
Вокруг не было ничего, кроме звёзд. Звёздный мир. Звёздный океан. Звёздная бездна. Звёздная геометрия и звёздный орнамент. Звёздная наука и звёздная поэзия! Звёздный ад и звёздный рай! Острый и пряный звёздный напиток, который можно пить большими глотками, пить неустанно, чувствуя лишь все возрастающую хмельную жажду. Трепетный звёздный свет, сотканный из миллиардов разноцветных искр, то остро жалящих, то благородно покойных, то едва уловимых, как тревожное воспоминание раннего-раннего детства. Ника почти физически чувствовала, как её взгляд, цепляясь за эти искры, летит, пронзая пространство, в этот странный, нечеловеческий мир без конца и края, летит и безвозвратно тонет в нем. И каждая крупинка света, которую встречает взгляд на своём пути, - это гигантский сгусток странного, будто живого вещества, которое, сжигая самое себя в гневном и бесшумном хаосе ядерных реакций, сеет вокруг драгоценнейшие семена жизни и разума. Сердце Ники билось от сознания безмерной величины Вселенной, от жгучего понимания собственной мизерности и ничтожества перед лицом этой сияющей вечности, от безмерной гордости за человека, который, благоговея перед этой вечностью, тем не менее дерзает постичь и покорить её! Тишина. Боже мой, какая тишина! Тишина и неподвижность. Все замерло и застыло, даже свет хрупок и звонок, как иглы инея. Застыло если не навсегда, то так надолго, что думать об этом и сладко, и страшно. Только сердце, человеческое сердце, билось гулко, робко и гордо. Да, это был настоящий космос! Он ощутимо давил своей безмерной сияющей массой на крошечный, до смешного маленький и хрупкий катер, и если бы это судёнышко вдруг со звоном рассыпалось на мельчайшие кусочки, Ника ничуть бы не удивилась.
Игорь смотрел на чёткий профиль девушки, по которому скользил звёздный свет и звёздные тени, с радостью, завистью и грустью. Ему было приятно, что Ника смогла понять величие Вселенной и ещё больше величие человеческих дерзаний - лицо сейчас было открытой книгой её души. Он завидовал первозданной остроте и яркости её переживаний. Он знал о них разумом, воспоминаниями, но уже не ощущал их сердцем. Как жаль, как это глупо, что люди Земли так редко видят ночное небо во всей красе! Небо затеняют облака, дожди и туманы, ветви деревьев и крыши домов, огни городов и промышленных комплексов. А больше всего - жизненные будни и хлопоты, которые и тревожат, и баюкают человека на его коротком пути.
В районе субсветовой станции небо было совсем не похоже на земное, ни одного знакомого узора созвездий! И была огромная, больше десятка градусов диаметром, чёрная и лохматая, похожая на чудовищную кляксу туши, пылевая туманность. Вращаясь вместе с небосводом, она проплывала перед носом катера и, казалось, вот-вот готова была ухватить его сотнями своих щупалец, сотканных из голого мрака. Воспоминание, а может быть, и предчувствие, вдруг сжало сердце Игоря. Он машинально сбалансировал катер, направив его острый нос прямо в этот чёрный провал Вселенной. И продекламировал слова древней книги, которые только что, вдруг, нечаянно, всплыли в его памяти:
- На закате жизни наступает миг, когда огни позади тускнеют и гаснут, а впереди уже ничего нет, кроме мрака. И тогда человек один встречает своих богов!
Секунду Ника недоуменно смотрела на него, а потом быстро прикрыла глаза ладонью.
- Я испугал вас? - покаянно спросил Игорь после долгой паузы.
Не отнимая руки, она затрясла головой.
- Тогда что с вами?
- Мне вдруг стало жаль, что все это, - она повела вокруг рукой, - было! Уже было в моей жизни! И такого больше не будет никогда.
Невозвратимость времени, тонущего в прошлом! Осознание этого происходит не сразу, вместе с крупицами зрелости, замещающими юность.
- Граница зоны безопасности, - предупредительно проговорил компьютер.
И Игорь Дюк послушно взялся за штурвал, выводя катер на обратный курс - к кораблю, к людям.
Глава 26
Пока шёл облёт космокатеров, а затем производился их послеполётный осмотр, пока участники облёта делились впечатлениями и готовились к обеду, Лорка, уединившись в своей каюте, познакомился с рассказом посланца. По существу это была популярная лекция о происхождении мира немидов и поразительных отличиях этого мира от земной субвселенной.
Все в мире немидов было и похоже и не похоже на земное. Недоброжелатель сказал бы, что субвселенная немидов - своеобразная карикатура на земную, впрочем, с неменьшим основанием справедливой была и противоположная точка зрения - все в мире относительно, лишь сама относительность абсолютна. Галактики в немидской Вселенной заметно меньше земных, а вот размеры, массы и светимости звёзд - больше, причём, спектры их излучений сдвинуты в область ультрафиолета. Совершенно иначе выглядела у немидов периодическая система элементов, иные значения имели магические ядерные числа, выше была максимальная валентность, а стало быть, более многообразен был мир химических соединений, особенно органических. Основу периодической системы немидов составляли малые периоды не из восьми, как в земном мире, а из десяти членов, лишь на одиннадцатом элементе свойства начинали повторяться.
Самый гибкий химический элемент в субвселенной немидов, занимающий среднее, пятое место в малом периоде системы элементов, естественно, не имел и не мог иметь аналога среди земных простых веществ. Условно его можно было назвать биородом, потому что именно на его основе в субвселенной немидов развивались высшие формы жизни. Параллельно длительное время, порядка миллиарда лет, существовала и более примитивная жизнь на основе аналога углерода, но в конце концов все её формы были подавлены биородными существами. Кстати, проуглеродная жизнь и генетически, да и в основных фенетических проявлениях была гораздо более похожа на земную, нежели биородная. Из-за существенных генетических отличий немидской биородной и земной углеродной жизней многое кажется немидам в человеческой истории странным, нелогичным, почти непостижимым. Ведь эти отличия тайно и явно сказываются и на уровне разума, особенно проявляясь в сфере интуиции и морали.
Глава 27
Соколов сидел в своей каюте, лениво-благожелательно созерцая одну из композонных картин, весеннюю степь с ковром тюльпанов всевозможных расцветок. Когда сквозь шелест трав и птичьи трели ему почудился какой-то стук, сначала он не обратил на него внимания, но стук повторился ещё и ещё раз. Соколов насторожился, стук доносился со стороны наружной стены. Поспешно поднявшись, он выключил экран и прислушался. Стук, слабый, но хорошо различимый, повторился опять, и не было никаких сомнений - он шёл от той стены, которая отделяла Соколова от космоса. Что за чертовщина? Но подумать толком над этой загадкой, как он это любил делать, эксперт не успел, мысли его перебил всезнающий компьютер, деликатно проговоривший:
- Если угодно, можно открыть иллюминатор.
Соколов немедленно сделал это. Несколько секунд, пока сдвигалась наружная нейтридная защита, пришлось подождать, а потом внутренняя шторка-диафрагма растаяла, и Соколов с ёкнувшим сердцем отшатнулся в глубь каюты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
- Так вот в чем дело! - пробормотал Федор.
Об этом можно было догадаться и раньше, но иногда даже самые очевидные соображения почему-то не приходят в голову. Стало быть, формирование человеческой части личности посланцев, по крайней мере на первом этапе, связано с моделированием основных ритмов биотоков мозга, а потом уже и более тонких психологических составляющих высшего порядка. Между прототипом и копией устанавливается своеобразная инфрасвязь - психический резонанс. Для копии это источник самой жизни в её новом обличье, для прототипа - угрожающая раскачка всех биологических процессов, нервное потрясение, а то и сама смерть. Вот почему Тимур проснулся в таком испуге и чувствовал себя измученным и разбитым! Его смял, изломал инфраконтакт с возникающим из небытия, а точнее из другого мира посланцем. Не будь он специально подготовлен, этот контакт скорее всего закончился бы потрясением, болезнью, а может быть, и смертью, подобно тому, как гибелью Петра Лагуты и других поселенцев заканчивались контактные эксперименты немидов на Кике. Как величествен, последователен, а вместе с тем и беспощаден их замысел: гаснет земная жизнь, и от её предсмертной вспышки загорается другая - на чужом, неземном материале! Но вместе с величием в этом замысле есть и нечто тёмное, жестокое, ущербное. Могло бы человечество пойти на такой шаг? Никогда! Посланец будто прочитал его мысли.
- Тимуру Корсакову не грозила опасность, - негромко пояснил он. - Не только ему, никому из находящихся на корабле.
- А на Кике? Там тоже никому не грозила опасность? - не сдержавшись, сухо спросил Лорка.
- Это результат незнания. Кто мог предполагать, что люди сверхчувствительны к инфрарезонансу? С тех пор метод контактного формирования улучшен. Однако, - в голосе посланца Лорке почудились странные, сразу и грустные и ироничные ноты, - он до сих пор остаётся несовершенным и в известной мере рискованным.
- Допустимо ли рисковать жизнями разумных другого мира?
- Риск иногда неизбежен. Разве человечество не рисковало своими сынами, осваивая планету, а затем и космос?
- Человек волен сам решать свою судьбу. Но допустимо ли, чтобы за него такой крайний выбор делали другие?
- Мы приносим свои самые глубокие извинения, - после довольно долгой паузы проговорил посланец. - Но когда риск обоюден, многие возражения снимаются сами собой.
- Обоюден? - насторожился Лорка.
- Да, обоюден, но я бы пока не хотел входить в обсуждение этого сложного вопроса. - Посланец, до сих пор стоявший на ногах, опустился в кресло и принял одну из любимых поз Тимура, высоко закинув ногу на ногу и сцепив на колене пальцы рук. - Главная цель моего визита - усвоить духовный мир людей, весь комплекс их эмоций, мораль, эстетику. Пока я не усвоил всего этого, мне трудно входить в обсуждение этических проблем. Поймите всю ответственность моего, да и своего положения. Ведь лишь усвоив вашу мораль и эстетику, мы, немиды, можем по-настоящему понять человечество, разделить его надежды и тревоги,
- Немиды, - вслух подумал Лорка и поднял глаза на посланца. - Но кто такие немиды? Вы говорили Тимуру, якобы немиды - обитатели другой Вселенной.
- Я был несовершенен и неточно выразился. Мы, немиды, - обитатели другой субвселенной. Не Вселенной, а субвселенной.
- Поясните.
- Большая Вселенная - четырехмерный мир, в котором расположено бесчисленное множество трехмерных свёртков пространства, рождённых сверхмощными взрывами первичных протоформ. Вы называете такие взрывы биг-бангами, а зарождаемую им субвселенную - файрболом. Вы, люди, живёте в одной трехмерной субвселенной; мы, немиды, - в другой. А между нами незримый барьер четвёртого измерения. Пока он ещё непреодолим для вас, а мы уже преодолеваем его, хотя и с большим трудом. Это не удивительно, наша цивилизация возникла на целый миллиард лет раньше вашей.
- На миллиард? - почти по слогам переспросил Лорка.
- Да, около этого. Именно с таким интервалом произошли большие взрывы, породившие наши субвселенные. - Посланец помолчал и добавил: - Мой рассказ о мире немидов уже хранится в памяти компьютера. Я воспользовался закрытым каналом информации, который выделил для меня Тимур.
Глава 25
Игорь предоставил Нике полную свободу, и девушка с удовольствием занималась пилотажем, хотя в космосе это занятие довольно однообразно: разного рода вращения с переменными продольными ускорениями. Скоро Игорю все это надоело, но ему жаль было тащить девушку на корабль - щеки у неё раскраснелись, разгорелись глаза. Поэтому он предложил:
- Может быть, отправимся в настоящий космос?
Ника ловко сбалансировала катер и взглянула на Игоря с недоумением.
- А это разве не настоящий?
- Не совсем, - ответил Игорь и пояснил: - Тут есть корабль, точка опоры для глаз. Поехали?
Девушка покосилась через плечо на эту точку опоры и сразу же уловила его мысль.
- Поехали!
Она развернула катер так, чтобы «Смерч» остался прямо за кормой, и плавно выжала ходовую педаль.
Ника не была таким новичком в космосе, как Соколов, и все-таки ей трудно было вжиться в ощущения космического полёта. Выжав ходовую педаль, она подсознательно ожидала, что катер, что называется, птицей рванёт с места. А на деле ничего такого не произошло, просто на секунду спина ощутила лёгкую перегрузку, корпус катера мелко задрожал, а кабину заполнило негромкое гудение - вот и все. Светлячки звёзд впереди и по сторонам были, как и прежде, недвижимы и холодны. Только повернув голову назад, Ника заметила, как быстро уменьшаются размеры «Смерча» - точно он был резиновым и из него выходил воздух. Скоро корабль превратился в чёрточку, потом в искру и наконец затерялся в ворохе звёздной пыли. Ника почувствовала, что Дюк берет управление на себя, и выпустила штурвал.
Вокруг не было ничего, кроме звёзд. Звёздный мир. Звёздный океан. Звёздная бездна. Звёздная геометрия и звёздный орнамент. Звёздная наука и звёздная поэзия! Звёздный ад и звёздный рай! Острый и пряный звёздный напиток, который можно пить большими глотками, пить неустанно, чувствуя лишь все возрастающую хмельную жажду. Трепетный звёздный свет, сотканный из миллиардов разноцветных искр, то остро жалящих, то благородно покойных, то едва уловимых, как тревожное воспоминание раннего-раннего детства. Ника почти физически чувствовала, как её взгляд, цепляясь за эти искры, летит, пронзая пространство, в этот странный, нечеловеческий мир без конца и края, летит и безвозвратно тонет в нем. И каждая крупинка света, которую встречает взгляд на своём пути, - это гигантский сгусток странного, будто живого вещества, которое, сжигая самое себя в гневном и бесшумном хаосе ядерных реакций, сеет вокруг драгоценнейшие семена жизни и разума. Сердце Ники билось от сознания безмерной величины Вселенной, от жгучего понимания собственной мизерности и ничтожества перед лицом этой сияющей вечности, от безмерной гордости за человека, который, благоговея перед этой вечностью, тем не менее дерзает постичь и покорить её! Тишина. Боже мой, какая тишина! Тишина и неподвижность. Все замерло и застыло, даже свет хрупок и звонок, как иглы инея. Застыло если не навсегда, то так надолго, что думать об этом и сладко, и страшно. Только сердце, человеческое сердце, билось гулко, робко и гордо. Да, это был настоящий космос! Он ощутимо давил своей безмерной сияющей массой на крошечный, до смешного маленький и хрупкий катер, и если бы это судёнышко вдруг со звоном рассыпалось на мельчайшие кусочки, Ника ничуть бы не удивилась.
Игорь смотрел на чёткий профиль девушки, по которому скользил звёздный свет и звёздные тени, с радостью, завистью и грустью. Ему было приятно, что Ника смогла понять величие Вселенной и ещё больше величие человеческих дерзаний - лицо сейчас было открытой книгой её души. Он завидовал первозданной остроте и яркости её переживаний. Он знал о них разумом, воспоминаниями, но уже не ощущал их сердцем. Как жаль, как это глупо, что люди Земли так редко видят ночное небо во всей красе! Небо затеняют облака, дожди и туманы, ветви деревьев и крыши домов, огни городов и промышленных комплексов. А больше всего - жизненные будни и хлопоты, которые и тревожат, и баюкают человека на его коротком пути.
В районе субсветовой станции небо было совсем не похоже на земное, ни одного знакомого узора созвездий! И была огромная, больше десятка градусов диаметром, чёрная и лохматая, похожая на чудовищную кляксу туши, пылевая туманность. Вращаясь вместе с небосводом, она проплывала перед носом катера и, казалось, вот-вот готова была ухватить его сотнями своих щупалец, сотканных из голого мрака. Воспоминание, а может быть, и предчувствие, вдруг сжало сердце Игоря. Он машинально сбалансировал катер, направив его острый нос прямо в этот чёрный провал Вселенной. И продекламировал слова древней книги, которые только что, вдруг, нечаянно, всплыли в его памяти:
- На закате жизни наступает миг, когда огни позади тускнеют и гаснут, а впереди уже ничего нет, кроме мрака. И тогда человек один встречает своих богов!
Секунду Ника недоуменно смотрела на него, а потом быстро прикрыла глаза ладонью.
- Я испугал вас? - покаянно спросил Игорь после долгой паузы.
Не отнимая руки, она затрясла головой.
- Тогда что с вами?
- Мне вдруг стало жаль, что все это, - она повела вокруг рукой, - было! Уже было в моей жизни! И такого больше не будет никогда.
Невозвратимость времени, тонущего в прошлом! Осознание этого происходит не сразу, вместе с крупицами зрелости, замещающими юность.
- Граница зоны безопасности, - предупредительно проговорил компьютер.
И Игорь Дюк послушно взялся за штурвал, выводя катер на обратный курс - к кораблю, к людям.
Глава 26
Пока шёл облёт космокатеров, а затем производился их послеполётный осмотр, пока участники облёта делились впечатлениями и готовились к обеду, Лорка, уединившись в своей каюте, познакомился с рассказом посланца. По существу это была популярная лекция о происхождении мира немидов и поразительных отличиях этого мира от земной субвселенной.
Все в мире немидов было и похоже и не похоже на земное. Недоброжелатель сказал бы, что субвселенная немидов - своеобразная карикатура на земную, впрочем, с неменьшим основанием справедливой была и противоположная точка зрения - все в мире относительно, лишь сама относительность абсолютна. Галактики в немидской Вселенной заметно меньше земных, а вот размеры, массы и светимости звёзд - больше, причём, спектры их излучений сдвинуты в область ультрафиолета. Совершенно иначе выглядела у немидов периодическая система элементов, иные значения имели магические ядерные числа, выше была максимальная валентность, а стало быть, более многообразен был мир химических соединений, особенно органических. Основу периодической системы немидов составляли малые периоды не из восьми, как в земном мире, а из десяти членов, лишь на одиннадцатом элементе свойства начинали повторяться.
Самый гибкий химический элемент в субвселенной немидов, занимающий среднее, пятое место в малом периоде системы элементов, естественно, не имел и не мог иметь аналога среди земных простых веществ. Условно его можно было назвать биородом, потому что именно на его основе в субвселенной немидов развивались высшие формы жизни. Параллельно длительное время, порядка миллиарда лет, существовала и более примитивная жизнь на основе аналога углерода, но в конце концов все её формы были подавлены биородными существами. Кстати, проуглеродная жизнь и генетически, да и в основных фенетических проявлениях была гораздо более похожа на земную, нежели биородная. Из-за существенных генетических отличий немидской биородной и земной углеродной жизней многое кажется немидам в человеческой истории странным, нелогичным, почти непостижимым. Ведь эти отличия тайно и явно сказываются и на уровне разума, особенно проявляясь в сфере интуиции и морали.
Глава 27
Соколов сидел в своей каюте, лениво-благожелательно созерцая одну из композонных картин, весеннюю степь с ковром тюльпанов всевозможных расцветок. Когда сквозь шелест трав и птичьи трели ему почудился какой-то стук, сначала он не обратил на него внимания, но стук повторился ещё и ещё раз. Соколов насторожился, стук доносился со стороны наружной стены. Поспешно поднявшись, он выключил экран и прислушался. Стук, слабый, но хорошо различимый, повторился опять, и не было никаких сомнений - он шёл от той стены, которая отделяла Соколова от космоса. Что за чертовщина? Но подумать толком над этой загадкой, как он это любил делать, эксперт не успел, мысли его перебил всезнающий компьютер, деликатно проговоривший:
- Если угодно, можно открыть иллюминатор.
Соколов немедленно сделал это. Несколько секунд, пока сдвигалась наружная нейтридная защита, пришлось подождать, а потом внутренняя шторка-диафрагма растаяла, и Соколов с ёкнувшим сердцем отшатнулся в глубь каюты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46