По обе стороны её тянулись невысокие деревья, кустарник, а в самом низу - трава и цветы. Потолок парковой зоны светился рассеянным серо-синим светом. Это был свет сумерек или пасмурного летнего дня, когда над головой медленно плывут пышные темно-серые облака и сеют мелкий тёплый дождь. Лёгкий освежающий ветерок шевелил листву и траву, звенели, свистели и щебетали птицы. Соколов знал, что ветер был, что называется, натуральным, а вот пение птиц - искусственным звуковым сопровождением. За растительностью, окаймлявшей дорожку, просматривались дали: зеленые луга, холмы, сколки леса, речка - все это тоже было порождением машинного моделирования пейзажа, композоники.
- А ведь парковая зона - тоже своеобразный синтетический продукт, гибрид из натуральных растений и композонной техники, - вдруг неожиданно для самого себя подумал Соколов вслух.
- Да, - с некоторым сожалением вынужден был согласиться Игорь Дюк, - это, конечно, не дикий уголок природы.
Наклоняя голову, чтобы не задеть свисающую с ветви золотистую, сладко пахнущую гроздь цветов, Ника полуобернулась.
- А я вот терпеть не могу эту дикую неухоженную природу!
- Шутите? - улыбнулся Игорь.
- Вовсе нет. - В голосе девушки послышалось упрямство. - И не только не люблю сама, но и не понимаю, как это другие могут восторгаться этой самой дикостью.
- Максимализм юности, - вполголоса философски констатировал Соколов.
Ника оглянулась на эксперта.
- Нет, это моё мироощущение, Александр Сергеевич. Зачем нам, людям, дикая природа? С её бессмысленным кипением жизни, неосознанной жестокостью и тупой ненасытностью? Будь моя воля, я бы всю землю превратила в цветущие луга, сады и парки.
- Долой заповедники? - уточнил Игорь.
- Не знаю, Игорь. Я ещё многого не знаю. Но я прекрасно помню, как нас возили в Нгоро-Нгоро. Когда мы летели обратно, все восхищались этим диким уголком природы. А я молчала. Я не могла забыть, - голос девушки дрогнул, - как стая диких собак загнала импалу и как они рвали её ещё живое тело, а антилопа привставала на колени и пыталась бежать. Нам объяснили, что собаки убивают больных и ослабевших животных. Но ведь это ещё более страшно и жестоко!
Они подошли к своеобразной площадке отдыха парковой зоны. Прячась в кустарниковой нише, выгнувшись дугой, стояла полумягкая скамья-диван. Напротив на ажурном постаменте покоилась большая чаша, светящаяся тусклым жемчужным светом. Из неё била подкрашенная розовым лучом звенящая струя воды, распространяя запах влаги и свежести. Он мешался с горьковатым ароматом нежно-голубых цветов, которые крупными гроздьями свисали из зеленой с прожелтью листовой завесы. Ника подошла к чаше ближе и протянула к ней руку - ладонью вверх. Её тотчас же покрыли бисеринки водяных брызг. Рядом остановился Игорь.
- Место для раздумий и грусти, - вполголоса сказала девушка.
- А равно отдыха от себе подобных, для одиночества и отрешённости.
- Вы сейчас похожи на идолопоклонников, - тихонько проговорил Соколов, усаживаясь на скамью.
Игорь рассмеялся и, присоединяясь к нему, спросил:
- А вам, Александр Сергеевич, никогда не хотелось сотворить себе кумира?
- Я его давно сотворил. Мой кумир - моя семья, - спокойно ответил эксперт и, оглядываясь вокруг, с едва уловимой ноткой иронии констатировал: - Прямо-таки дом отдыха, а не гиперсветовой корабль!
В глазах Игоря мелькнули насмешливые огоньки.
- Вам не нравится?
- Почему не нравится? Но не слишком ли избыточно, даже роскошно? Цветы, фонтаны, спортивные залы, светозвуковые театры в каждой каюте. - Соколов хитренько поглядывал на Дюка, ему хотелось знать, как Игорь относится к проблеме, о которой не желал думать Виктор Хельг.
- Разве океанские лайнеры, ходившие между Европой и Америкой и возившие богатых бездельников, не были комфортабельными? Пустой роскоши там было куда больше, чем на нашем корабле.
- Да, но космос не океан, а мы не бездельники!
- Вот именно, - спокойно согласился Игорь. - Мы не бездельники. Мы работаем, а поэтому нам нужен полноценный комфортный отдых. Изнуряющий тяжкий труд - удел прошлого. И несущественно, о каком труде идёт речь - земном или космическом.
Ника обернулась.
- Верно, Игорь. Вы говорили о кумирах. И у меня есть свой кумир - человек. Все: и добро и зло, и жестокость и милосердие должны меряться его мерками, его любовью.
- Ника, Ника, - грустно проговорил Игорь. - Человек сложен и противоречив. Чего только не любили люди! Бои гладиаторов, религиозные таинства, эротические зрелища.
- Зачем ворошить прошлое, Игорь? Мы ведь не просто люди. Мы люди двадцать третьего века. Только от нас и больше ни от кого зависит, что мы будем любить и что ненавидеть.
На секунду воцарилась тишина, только розовая струйка воды вызванивала свою бесконечную мечтательную песенку.
- Зачем нам цепляться за прошлое? - тихо повторила Ника. - Не проще ли, раз пробил его час, дать ему умереть естественно и спокойно.
Соколов шумно вздохнул.
- Прошлое не умирает спокойно. - Он сцепил короткие сильные пальцы. - Оно кричит, бесится и судорожно цепляется за ускользающее время. И не так-то легко сбросить его иго, девочка.
Глава 16
Две трети пути до Кики корабль прошёл без приключений, а потом…
Среди ночи Соколов неожиданно проснулся. В каюте горел ночной свет. Все было будто так же, как и перед сном. Так же, да не так, а что не так, он спросонья понять сразу не мог. Вот и лежал с открытыми глазами, испытывая смутную тревогу и недовольство самим собой. Тревога не проходила. Соколов нехотя сел на постели, и тут неожиданная догадка кольнула его как игла, под ложечкой похолодело, а тело покрыла лёгкая испарина. Изменился шум работы маршевых двигателей! Это был уже не шорох, похожий на шелест сухих трав, колеблемых ветром, а гул, в котором слышалось нечто грозное и тревожное.
«Спокойно, старик, спокойно!» - сказал себе Соколов. Он сделал глубокий выдох, расслабил все мышцы и несколько секунд посидел в таком положении. Холодок под ложечкой постепенно рассосался, нервы пришли в порядок, мышцы обрели привычную гибкость. Тогда, встав с постели, Соколов подчёркнуто неторопливо оделся и вышел в коридор. Гул маршевых двигателей был тут ещё тревожнее. Соколов заглянул в каюту своего напарника, и под ложечкой у него снова материализовалась и быстро рассосалась по всему телу льдинка страха - Виктора в каюте не было, хотя этой ночью ему полагалось спать. С некоторой надеждой Соколов заглянул в кают-компанию, но и там не было ни души. Тогда, неизвестно почему шагая на цыпочках, Соколов прошёл к ходовой рубке и осторожно приоткрыл дверь. Игорь Дюк сидел на рабочем месте бортинженера, перед ним светился большой цветной экран. На экране был виден манипулятор, упрощённый и минимизованный робот-повторитель, ловко монтировавший какую-то кибернетическую схему. Движениями робота управлял Игорь. Кисти его рук пластично двигались в воздухе, а пальцы так и порхали, точно Дюк виртуозно играл на некоем невидимом музыкальном инструменте. Лорка стоял за спиной Игоря, опираясь левой рукой на спинку кресла, и внимательно следил за его работой.
Всем своим существом чувствуя, что на корабле произошла авария, Соколов шагнул было в ходовую рубку, но в этот момент Лорка обернулся. Лицо у него было спокойным, строгим, а взгляд - отрещенным. Лорка не сразу увидел Соколова, а когда увидел, то негромко, без тени эмоций приказал:
- Закройте дверь. - И отвернулся к пульту управления.
Соколов поспешно закрыл дверь и ретировался, окончательно уверившись, что на корабле неблагополучно.
О сне не могло быть и речи. Соколов прошёл в кают-компанию, задержался у стола, зачем-то погладил его поверхность рукой, рассердился на самого себя и плюхнулся на диван. Но не прошло и минуты, как понял, что вот так просто сидеть он не в состоянии. Мешала тягостная неизвестность, хотелось что-то делать, работать наравне со всеми. Тяжела пассажирская доля, когда на корабле авария! Авария? Авария, это уж точно, его, стреляного воробья, на мякине не проведёшь. У аварии своя, особая психологическая атмосфера, и он, старый профессиональный эксперт, на секунду заглянув в ходовую рубку, сразу её почувствовал. Можно, конечно, заглянуть к Тимуру, но вероятность застать его мирно спящим в своей каюте в условиях аварийной обстановки равна нулю. Ну а к Нике заходить среди ночи попросту неудобно, да и зачем её тревожить?
Мысли Соколова то и дело возвращались к ходовой рубке.
Услышав позади лёгкий шум, Соколов обернулся и увидел Хельга, входящего в кают-компанию. Виктор был возбуждён, весел, на лице азартный смуглый румянец, в чёрных глазах озорной блеск. У Соколова сразу полегчало на душе.
- Рад вас видеть, Александр Сергеевич! Что это вы, подобно привидению, бродите по кораблю среди ночи?
Соколов откашлялся.
- Не спится.
Критически прищурясь, Виктор оглядел его с ног До головы и констатировал:
- Да, вид у вас действительно нездоровый, - и засмеялся. - Натерпелись страху?
- Что случилось, Виктор? - отбросив церемонии, требовательно спросил Соколов.
- Что случилось? - переспросил Хельг, с размаху плюхнулся в кресло, качнулся несколько раз на упругом сиденье и сообщил небрежно: - Ничего особенного, отказал левый двигатель.
- Как отказал?
- Полностью! Как будто кто-то выключил его. - Склонив голову, Виктор прислушался. - Зато правый - молодец! Слышите, как воет? Наверное, именно этот звук имели в виду древние, когда говорили о божественной музыке небесных сфер! Как вы думаете, Александр Сергеевич?
Соколов помолчал, поправил воротник своей куртки и спросил:
- И что же теперь?
- А ничего, - беспечно ответил Виктор, белозубо улыбаясь эксперту. - Так и пойдём на одном двигателе.
- Но это же запрещено!
Это было действительно запрещено. Инерциальный полет на гиперсвете невозможен. Если остановятся оба двигателя, то корабль мгновенно разрушится и высветится мощнейшим всплеском излучения Черенкова. Поэтому на гиперсветовых кораблях и ставят два маршевых двигателя. Откажет один, второй, работая на повышенной мощности, вытянет корабль в пространство Эйнштейна, где уже возможен инерциальный полет - на субсветовой скорости.
Снисходительно разглядывая Соколова, Виктор с ноткой гордости в голосе повторил:
- Это простым смертным ходить на гиперсвете на одном двигателе запрещено. А у нас экипаж экстракласса. У Лорки открытый лист на любые действия. Как он скажет, так и будет. - И помолчав, вдруг заговорщицки спросил: - Трусите, уважаемый эксперт?
Соколов хмуро взглянул на него и признался:
- Есть немного.
Хельг хлопнул себя по колену.
- Молодчина!
- Это ещё почему? - довольно мрачно спросил Соколов.
- А потому что не постеснялись признаться. Все мы прошли через это. Это ведь гиперсвет! А потом привыкли, каждый в меру своих сил и возможностей.
- И теперь уже вовсе не боитесь?
- Вовсе не боятся только идиоты, а я как-то избегаю зачислять себя в эту категорию. - На лицо Хельга легла тень лёгкого раздумья. - Но если я и боюсь, то самую малость и где-то там, внутри, на уровне подсознательных мыслей и образов, точно во сне. - Помолчал, поглядывая на Соколова, и доверительно добавил: - Понимаете, Александр Сергеевич, опасность, когда она в меру, это даже приятно. - Виктор шевельнул плечами, в его чёрных глазах снова замерцали озорные искорки. - Это возбуждает и бодрит! Побеждая страх, чувствуешь себя настоящим человеком, повелителем природы, хомо сапиенсом, а не скотиной, которая только и знает, что жевать да спать. И потом, это ведь совсем не страшно.
- Что не страшно? - не понял Соколов.
- Небытие. - Виктор засмеялся, очень довольный тем, какое он произвёл впечатление на своего напарника. - Понимаете, Александр Сергеевич, стоит сейчас отказать и правому двигателю, как корабль со всеми своими потрохами высветится за какие-то пикосекунды. Вы ровно ничего не успеете почувствовать! Мгновенный переход материи из одного состояния в другое. Трах! И нет ни Соколова, ни Хельга, ни Ники, никого и ничего. Разве эту величественную, красочную картину можно сравнить с медленной агонией в отделении реанимации?
Соколов кашлянул и осторожно спросил:
- А что ремонтируют? Что поломалось-то?
В глазах Виктора замерцали весёлые искорки, но ответил он обстоятельно:
- Чудеса, Александр Сергеевич, настоящие чудеса. Отказал не силовой узел, не агрегат горячей зоны, где господствуют колоссальные температуры. Вышел из строя коммутационный блок, кибернетическая схема высокой надёжности, работающая в почти идеальных условиях. С таким отказом я сталкиваюсь впервые.
Соколов нахмурился, он не скрывал того, что сообщение Хельга ему очень не понравилось.
Глава 17
Когда Тимур в сопровождении Ники появился в кают-компании, Виктор, мельком взглянувший на него, усмехнулся.
- У тебя такой вид, словно ты повстречал привидение.
- Я и точно повстречал его.
В голосе Корсакова прозвучало спокойствие, в котором слышались нотки безнадёжности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46