- Кто ею занимается и как? И есть ли у вас ученые?
- На КА-ПЭКСе мы все ученые.
- Так и знал, что вы это скажете.
- У большинства людей, которых я встречал, о науке мнение довольно негативное. Они считают, что она скучна, трудна для понимания и, возможно, даже опасна. Но и на ЗЕМЛЕ каждый человек - ученый, сознает он это или нет. Всякий, кто хоть раз следил за раскрывающимся листком или полетом птицы, и размышлял о том, как она летает, или приходил хоть к каким-то умозаключениям на основе своих собственных наблюдений, ученый. Наука - это часть жизни.
- Скажите, а есть на КА-ПЭКСе какие-нибудь научные лаборатории?
- Они являются частью библиотек. Разумеется, вся ВСЕЛЕННАЯ - лаборатория. И каждый может ее изучать.
- Какого сорта научными наблюдениями обычно занимаются капэксиане?
- Каждое существо, живущее или когда-либо жившее на нашей ПЛАНЕТЕ или на некоторых других ПЛАНЕТАХ, систематизировано и подробно описано. То же самое касается горных пород. То же самое касается ЗВЕЗД и других АСТРОНОМИЧЕСКИХ ТЕЛ. Зарегистрированы все лекарственные травы и их свойства. И все это сделано в течение миллионов и миллионов лет наблюдений и их регистрации.
- А что происходит в лабораториях?
- Ну, там, например, определяют новые вещества, которые могут обнаружиться в какой-нибудь вновь появившейся разновидности растений.
- Вы имеете в виду их химический состав?
- Да.
- Я полагаю, ваши химики могут создать все эти натуральные продукты синтетическим путем. Почему же вы их до сих пор получаете из растений?
- На КА-ПЭКСе никто никогда ничего не синтезирует.
- Почему же это?
- А для чего?
- Ну, например, можно найти какое-нибудь новое полезное лекарство. Или лучшего качества воск для натирки полов.
- У нас для всех известных болезней есть лечебные травы. И у нас нет никаких полов. Зачем создавать красную траву и синие деревья?
- Вы хотите сказать, что вам уже все известно?
- Не все. Поэтому-то я сюда и прилетел.
- Если не считать редких межпланетных путешествий, похоже, жизнь на вашей планете довольно тоскливая.
- Неужели еще тоскливей, чем на ЗЕМЛЕ, - огрызнулся прот, - жители которой большую часть своей жизни проводят в поисках секса, или вперившись в телевизор, или в погоне за деньгами?
Я сделал заметку в своих записях о его неожиданной вспышке гнева, а потом невзначай добавил:
- Я просто хотел сказать, что, наверное, довольно скучно жить, когда уже нечего больше открывать.
- Джин, джин, джин. - Это прозвучало, как звон колокольчика. - Никто из отдельных индивидуумов особо много не знает. Сколько бы мы всего ни изучили, всегда найдется, что еще познать.
- Но кто-то уже это знает.
- Вы когда-нибудь слушали симфонии моцарта?
- Слушал, пару раз.
- Как вы думаете, если их слушать в третий или в двадцатый раз, они покажутся вам скучными?
- Нет, только не…
- Точно.
- А как насчет физики?
- А что насчет физики?
- Все законы физики известны?
- Вы когда-нибудь слышали о хайзенберге?
- Да, слышал.
- Он был не прав.
- Имея это в виду, что вы можете сказать о фундаментальных законах Вселенной? О распространении света, например?
Его привычная улыбка стала еще шире.
- Ничего.
- Ничего?
- Ничего.
- Почему?
- Если я расскажу вам, вы взорветесь. Или еще хуже, взорвете кого-нибудь другого.
- Но может быть, вы мне можете ответить хотя бы на такой вопрос: что вы на КА-ПЭКСе используете для получения энергии?
- Об этом я могу вам рассказать, потому что у вас это уже есть или скоро будет. Мы используем солнечные энергии типа один и типа два, кроме тех случаев, когда мы путешествуем, и в некоторых других процессах - в них мы используем солнечный свет. Вы и представить не можете, сколько энергии содержится в солнечном луче.
- Что такое солнечные энергии типа один и типа два?
- Тип один - энергия звезд: слияние атомных ядер. А второй - тип радиации, которая согревает вашу планету.
- А разве недостаточно энергии слияния ядер? Для чего вам нужна еще и другая?
- Такое мог сказать только homo sapiens.
- То есть?
- Вы, люди, ну никак не можете научиться не повторять своих ошибок. Наконец-то вы обнаружили, что сжигание дерева, угля и нефти разрушает вашу атмосферу и климат. И что же вы решаете делать дальше? Вы как одержимые набрасываетесь на солнечную и геотермальную энергии, на энергию ветра и приливов и ни на минуту не задумываетесь о последствиях. Ох эти люди! - Прот вздохнул и покачал головой.
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Ну разве это не очевидно? Использование одного типа энергии производит тепло, другого вида - его поглощает. А в результате мы не нагреваем нашу ПЛАНЕТУ и не охлаждаем ее. Мы не загрязняем и не разоряем ее.
- И вы всегда могли использовать эти источники энергии?
- Конечно же, нет. Только несколько последних миллиардов лет.
- А что вы использовали до этого?
- Да так, какое-то время забавлялись магнитными полями, разложением бактерий и всякими прочими вещами. Но вскоре мы поняли: все, что мы ни пробуем, оказывает то или иное влияние на наш воздух, температуру, климат. Энергия гравитации оказалась и того хуже. Но мы поднатужились, и один наш сообразил, как можно безопасно использовать слияние атомных ядер.
- Кто же до этого додумался?
- Вы имеете в виду, как его зовут?
- Да, именно это.
- Понятия не имею. Мы на КА-ПЭКСе не боготворим наших героев.
- А как насчет расщепления атомного ядра?
- Невозможно. Наши существа немедленно отвергли eгo.
- Почему? Из-за боязни несчастного случая?
- Это мелочь в сравнении с сопровождающими его отходами.
- Вы не смогли придумать хранилища для этих отходов?
- Где же взять хранилище, способное существовать вечно?
- Давайте вернемся к астрономии, а еще лучше к космологии.
- Одна из моих любимейших тем.
- Скажите, какая судьба ожидает Вселенную?
- Судьба?
- Вселенная разрушится или будет расширяться до бесконечности?
- О, вы будете в восторге: и то и другое.
- И то и другое?
- Она разрушится, потом расширится, и это будет повторяться, и повторяться, и повторяться.
- Не знаю даже, утешительно это или нет.
- Пока вы решаете, вот вам кое-что еще.
- Еще?
Прот загоготал, и я впервые услышал, как он смеется.
- Когда ВСЕЛЕННАЯ расширится, все в ней встанет на свои прежние места!
- Вы хотите сказать…
- Именно так. Все совершенные сейчас ошибки повторятся и на следующем этапе, а потом снова, и снова, и снова, и так будет во веки веков. Аминь!
Поведение прота вдруг резко переменилось. На мгновение мне показалось, что он вот-вот заплачет. Но он быстро взял себя в руки, и к нему вновь вернулась его уверенность, а на лице опять засияла улыбка.
- Откуда вам это известно? Ведь это невозможно знать, правда же?
- Эту гипотезу невозможно проверить, это так.
- Тогда почему же вы так уверены, что ваша гипотеза правильна? Или ваши другие теории?
- Я нахожусь здесь, так ведь?
Меня вдруг осенило.
- Я рад, что вы об этом заговорили. Если вы сможете кое-что для меня сделать, это полностью развеет любые мои сомнения относительно вашего рассказа. Вы знаете, что я хочу вам предложить?
- Я все ждал, когда же это придет вам в голову. - Прот записал что-то в своем блокноте.
- Когда же вы можете устроить для меня небольшую демонстрацию?
- А что, если прямо сейчас?
- Это будет вполне приемлемо.
- Шолом, - сказал он. - Алоха.
Но он, разумеется, продолжал сидеть передо мной со своей неизменной улыбкой Чеширского кота.
- Ну?
- Что - ну?
- Когда же вы отправляетесь?
- А я уже вернулся.
Меня поразила его нахальная сметливость.
- Я надеялся, что вы исчезнете на достаточно долгое время, и я замечу ваше отсутствие.
- Вы его заметите на следующей неделе, когда я отправлюсь в Канаду, Исландию и Гренландию.
- На следующей неделе? Понятно. И сколько же времени вас не будет?
- Несколько дней. - Пока я записывал у себя в блокноте о том, что необходимо усилить за ним наблюдение, прот воскликнул: - Итак, похоже, наше время истекло и стражники уже ждут!
Я все еще продолжал писать, но в мозгу моем вдруг мелькнула смутная мысль о том, что проту с его места часов видно не было. Откуда же он тогда знал, что Дженсен и Ковальский уже ждали поблизости? Я пробормотал что-то вроде: «Разве не мне это решать?» Но когда я поднял глаза, прота уже и след простыл.
Я перемотал назад последнюю часть пленки и включил магнитофон. Его густой, сдавленный голос, с уверенностью утверждавший, что он снова и снова будет повторять свои ошибки, вдруг необычайно тронул меня. И я в который раз подумал: «Господи, что же он такое натворил?» Если только мне не удастся пробиться сквозь броню его амнезии, узнать это будет почти невозможно. Не зная ничего о его прошлом, я практически работал в полных потемках. Если бы у меня было достаточно времени, я, возможно, и нащупал бы нужную нить. Как бы мне хотелось увеличить число наших встреч в неделю хотя бы до двух, а то и больше, но у меня не было этого дополнительного времени. Времени было просто в обрез.
Два дня спустя, в пятницу, когда я пришел в больницу после своего выступления на радио, где я отвечал на общие вопросы, связанные с психическим здоровьем, звонившим на студию радиослушателям, я узнал о том, что прот уже дал Хауи свое второе задание. Хауи должен был вылечить Эрни от страха смерти.
Я понимал, на что нацелена «программа» прота, придуманная им для Хауи, и, очевидно, я, как его лечащий врач, сам должен был до этого додуматься. Поощряя Хауи сосредоточиться на одном-единственном проекте, прот отвлекал его внимание от поразительного многообразия жизненных возможностей. Мое отношение к тому, что прот дает «задания» своему товарищу по несчастью, было не совсем однозначным, но пока эти попытки не приносили никакого вреда, я не считал нужным налагать на них запрет.
Хауи отнесся к заданию со свойственной ему методичностью. Он потратил часы на тщательное изучение своего соседа по палате, доведя Эрни до того, что он с криком сбежал из комнаты, после чего Хауи пришел ко мне и попросил дать ему учебники по анатомии и физиологии человека и специальную литературу о дыхательной системе. Я полагаю, что Хауи решил доказать Эрни, насколько редко люди умирают, чем-то подавившись, а может быть, он собирался сконструировать дыхательный аппарат для Эрни на случай, если такое все-таки произойдет. У меня не было причин отказать Хауи в его просьбе, и я позволил ему пользоваться библиотекой на четвертом этаже. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что подобные решения проблемы были слишком упрощенными для такого блестящего ума, как у Хауи. Наверное, мое суждение было затуманено подсознательной надеждой на то, что Хауи удастся добиться успеха в том, в чем не удалось его добиться мне, и что оба они, и Эрни, и Хауи, наконец-то обретут некий душевный покой.
А тем временем Эрни делал для других пациентов то, что Хауи делал для него: он стал проявлять интерес к их проблемам, а не только к своей собственной. Например, он теперь читал поэзию старой, слепой миссис Уэзерс, которая при каждом прочитанном слове, как восторженная курочка, вскидывала свою белесую головку. Эрни и прежде проводил немало времени с Расселом, в основном в поисках утешения, но теперь он говорил с ним и о всевозможных светских делах, предлагая ему, например, заняться физкультурой.
Эрни проводил сейчас много времени с протом - как, впрочем, и большинство его сотоварищей, - расспрашивая его о планете КА-ПЭКС и других якобы обитаемых областях Вселенной. Похоже, эти беседы необыкновенно повышали настроение больных, или, по крайней мере, так мне об этом докладывали медсестры. Наконец я не выдержал и спросил Эрни прямо в лоб: почему его разговоры с протом так сильно улучшают его настроение? Брови Эрни мгновенно взметнулись вверх, и он, не задумываясь, ответил точь-в-точь то же самое, что ранее заявил мне Чокнутый: «Я надеюсь, что прот, когда будет возвращаться на КА-ПЭКС, возьмет меня с собой!» И тогда я понял, что притягивало его и других пациентов к нашему «пришельцу» - надежда на спасение. И не только спасение в мире ином, но спасение в этой жизни и в сравнительно близком будущем. Я сделал пометку у себя в блокноте поговорить об этом с протом как можно скорее. Одно дело - улучшать настроение больному человеку, и совсем другое - как он, кстати, и сам утверждал, - увлекать его беспочвенными надеждами. Но в последующие несколько дней я не мог ни о чем с ним поговорить. Он исчез!
Как только выяснилось, что прот не явился в воскресенье на обед, его немедленно принялись разыскивать по всему зданию и всей территории, но его и след простыл. Никто не видел, как он уходил из больницы, и ни одна видеокамера не зафиксировала его проход через запертые двери или ворота.
В его комнате не было ничего, что давало бы ключ к разгадке его исчезновения. Как обычно, кровать его была застелена, а письменный стол и комод в полном порядке. И ни клочка бумаги в мусорной корзине.
Никто из пациентов не признавался, что знает, куда он пропал, но никто не казался особенно удивленным его исчезновением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28