– Пит остановился уже на лестнице и обернулся. – Еще увидимся, Фбиан.
Фабиан рассеянно кивнул, потом поглядел Питу в глаза. Высокий человек смотрел на него со странной настойчивостью, требуя ответа. С минуту они смотрели друг на друга, пока Фабиан с неохотой согласился и кивнул более отчетливо. Лишь тогда Пит остался доволен. Он стал спускаться по лестнице, Наташа за ним.
Они разговаривали, но Фабиан не мог разобрать ни слова. Он нахмурился. Хлопнула входная дверь, и Наташа вернулась в комнату.
– Он немного странный, правда?
Наташа кивнула.
– Еще как правда, значит, ты тоже заметил? Сначала я выставила его, он показался мне подозрительным.
– Пытался воспользоваться ситуацией?
– Вроде того. Но он так настаивал, чтобы я сыграла с ним… мне стало любопытно… а потом он начал играть под окном. Так классно играл, что я позволила ему войти.
– То есть уступила, да? – Фабиан коротко ухмыльнулся.
– Верно, черт. Но он играет… блин, Фаб, он играет, как долбанный ангел. – Она была взволнована. – Ты прав, он настоящий псих, я знаю, но в его игре есть что-то потрясающее.
Они немного помолчали. Наташа взяла Фабиана за рукав и потащила в кухню.
– Эй, слышь, давай-ка по чашке кофе. Сейчас это самое то. И расскажи о Соле.
На улице стоял высокий человек с флейтой в руке и неотрывно смотрел на окно. Одежда его развевалась на ветру. Из-за холода он казался еще бледнее на фоне темных деревьев. Он был совершенно неподвижен. Его занимала игра света и тени в окне, где мелькали силуэты людей. Он встрепенулся, убрал челку с глаз. Глаза у него были цвета облаков. Потом человек медленно поднес флейту к губам и сыграл короткий рефрен. Стайка воробьев взлетела с дерева, окружив его. Человек опустил флейту и стоял, наблюдая, как улетают птицы.
Глава 7
Желтые глаза мертвеца были широко открыты. Все изъяны стали намного заметнее на окоченевшем теле. Краули внимательно осмотрел лицо: широкие поры, оспины, из ноздрей торчат волосы, под кадыком – островок щетины, пропущенный при бритье.
Под подбородком кожа завернулась плотным жгутом, ленточка плоти сморщилась, засыхая. Тело лежало ничком, руки и ноги застыли в неестественной позе, а голова была повернута почти на пол-оборота, лицом в потолок. Краули выпрямился и сунул руки в карманы, чтобы скрыть дрожь. Он обернулся к своим спутникам, двум крепким офицерам, лица которых, принявшие одно и то же брезгливо-недоверчивое выражение, были почти такими же застывшими, как и лицо их погибшего товарища.
Через небольшой холл Краули прошел в спальню. В квартире повсюду суетились люди – фотографы, медэксперты. Там и сям громоздились геологические пласты порошка для снятия отпечатков пальцев.
Инспектор тщательно осмотрел дверной проем спальни. Человек в костюме ползал перед телом, скрюченным на полу и прислоненным спиной к стене, с вывернутыми ногами. Краули посмотрел на труп в сидячей позе и издал негромкий звук отвращения, словно подавляя рвотный позыв. Он вглядывался в обезображенное лицо. Кровь размазалась по стене. Мундир мертвеца, пропитавшись ею, стоял колом, как морская зюйдвестка.
Эксперт снял отпечатки пальцев с кровавого месива и оглянулся на Краули.
– Вы?..
– Инспектор Краули. Доктор, что здесь произошло?
Доктор указал на сидящее тело. Его голос был совершенно бесстрастным: защитная маска профессионала перед отвратительным лицом смерти. Краули видел такое и раньше.
– Этот парень – констебль Баркер, да? Ну что… здесь в основном пострадало лицо, рана очень глубокая и нанесена очень быстро. – Он встал, почесал в затылке. – Думаю, он подошел из глубины комнаты, открыл дверь и получил э… чертовски мощный удар, от которого отлетел к стене и упал на пол, где нападавший настиг его и ударил еще несколько раз. Один-два раза кулаками, я полагаю, потом палкой или дубинкой, или чем-то подобным – об этом свидетельствуют множественные длинные и тонкие кровоподтеки на шее и плечах. И переломы вот здесь… – Он указал на специфическое углубление в бесформенной массе лица.
– А другой?
Доктор тряхнул головой и проморгался.
– Никогда такого не видел, если честно. Шея просто сломана, это очевидно, но… боже мой, вы заметили? – (Краули кивнул.) – Не знаю… представляете ли вы, насколько крепкой может быть шея человека, инспектор? Наверное, сломать шею не так уж и трудно, но кто-то еще и свернулее… Нужно было полностью вывернуть каждый позвонок, так, что никакими мышечными усилиями уже не повернуть голову обратно. Тут не просто сворачивали голову назад, ее одновременно тянули вверх.Вы имеете дело с кем-то очень и оченьсильным и, я полагаю, знакомым с карате или дзюдо или чем-то в этом роде.
Краули поджал губы.
– Следов борьбы нет, значит, все произошло очень быстро. Пейдж открывает дверь, и в полсекунды его шея сломана, и все это почти бесшумно. Баркер подошел к двери спальни и…
Доктор молча взглянул на Краули. Тот кивком поблагодарил его и снова присоединился к своим товарищам. Херрин и Бейли все еще стояли и смотрели на тело констебля Пейджа, застывшее в немыслимой позе.
Херрин взглянул на Краули.
– Господи-бля-Исусе, прямо как в том фильме, сэр, как его…
– «Изгоняющий дьявола», я понял, констебль.
– И всё вокруг тоже, сэр…
– Я понял,детектив, и хватит насчет Иисуса. Мы уходим.
Все трое нырнули под ленту, ограждавшую квартиру, и стали спускаться по лестнице. Большой участок травы на газоне под домом был огорожен такой же лентой, что и квартира наверху. Землю еще покрывали мелкие крупицы стекла.
– Это кажется невероятным, сэр, – сказал Бейли, когда они подошли к машине.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, я видел Гарамонда, когда его привезли. Крупный малый, но не Шварценеггер. И, бог ты мой, не похоже, чтоб он был способен на такое… – быстро добавил Бейли, все еще глубоко потрясенный.
Краули кивнул, обходя машину:
– Я знаю, вы никогда не позволяли себе судить о том, кто «способен», а кто нет, но я должен признаться, что Гарамонд поразил меня. Я как считал: «Все ясно, нет проблем. Поссорился с отцом, завязалась драка, вытолкнул его из окна, а потом в шоковом состоянии лег спать». Немного странно все это, конечно, но когда ты пьян и заведен, делаешь странные вещи. Но я никак не думал, что он окажется этаким маленьким Гудини. А что до этого…
Херрин как заведенный мотал головой.
– Как же он это сделал? Дверь открыта, камера пуста, никто его не видел, никто не слышал ни звука.
– Но все это, – продолжил его мысль Краули, – все это полная… неожиданность. –Последнее слово он выдохнул с отвращением. Говорил он медленно, очень тихо, делая паузы после каждого слова. – Тот, кого я допрашивал вчера вечером, был испуганным, сбитым с толку, обломавшимся парнишкой. Тот, кто сбежал из участка, был, похоже, преступником высшего класса,а тот, кто убил Пейджа и Баркера, просто… зверь.
Он сощурился и глухо ударил по рулю.
– Но все это очень странно. Почему никто из соседей не слышал их ссоры? Его история о лагере подтвердилась?
Херрин кивнул. – Допустим, он приехал в Уилсден около десяти, мистер Гарамонд ударился о землю около половины одиннадцатого – одиннадцати. Хоть кто-то должен был слышать. Как там с другими членами семьи?
– А, все пустое, – ответил Бейли. – Мать давно умерла, и она была сиротой. Родители отца тоже умерли, братьев у отца не было, где-то в Америке живет сестра, с которой они не виделись долгие годы… Я перешел к его друзьям. Некоторые уже звонили ему. Собираемся их проверить.
Краули одобрительно буркнул, и машина остановилась у полицейского участка. Когда он проходил мимо, коллеги замедляли шаг, скорбно глядя на него, собираясь заговорить о Пейдже и Баркере. Он упреждал их, печально кивая, и шел вперед без остановки. Ему не хотелось показывать, как он потрясен.
Он вернулся к своему столу, выцедил из кофеварки остатки кофе. Краули терял контроль над происходящим. Это его беспокоило. Накануне вечером, когда выяснилось, что Сол сбежал из камеры, он был ужасно зол, просто в ярости – ведь он надлежащим образом побеседовал с парнем, вообще все сделал правильно. Что-то не срасталось в главном; Краули советовался с руководством, даже с начальником полиции. Он послал людей на поиски в темноту Уилсдена: Сол не мог уйти далеко. Послал Баркера к Пейджу на скучное дежурство – наблюдать за местом преступления: вдруг Сол окажется настолько глуп, что вернется домой.
Так, похоже, и вышло. Но Краули не мог поверить, что это был тот Сол, которого он допрашивал. Он признавал, что допускал ошибки, что мог порой недооценивать людей, но чтобы настолько… в это он поверить не мог. Что-то свело Сола с ума, наделив его безумной силой, и превратило из человека, которого Краули допрашивал, в одержимого убийцу, учинившего кровавую бойню в маленькой квартире.
Почему он не сбежал?Краули не мог понять. Он закрыл глаза руками и тер их, пока они не заболели. Он представлял себе, как сбитый с толку и запутавшийся Сол вернулся в квартиру, может, чтобы покаяться, может, чтобы попытаться вспомнить; открыв дверь и увидев человека в форме, он должен был бежать или, отрицая все, упасть на пол, рыдать и распускать сопли.
Вместо этого он хватает констебля Пейджа за голову и вмиг сворачивает ему шею. Краули поморщился. Его глаза были закрыты, но от этого картина не становилась менее отвратительной.
Сол тихо закрывает за собой дверь, поворачивается к констеблю Баркеру, который наверняка смотрит на него в смятении, наносит ему сильнейший удар, тот отлетает на пять футов; Сол подходитк обмякшему телу и разбивает лицо констебля, методично превращая его в кровавое месиво.
Констебль Пейдж был приземистым глуповатым человеком, в полиции служил недавно. Он вечно молол языком, любил рассказывать идиотские анекдоты. Анекдоты часто были расистскими, хотя его девушка, Краули знал, была смешанных кровей. Баркер же был вечным рядовым, служил констеблем очень давно и делать из этого какие-либо оргвыводы – например, поменять профессию – категорически отказывался.
Во всем участке царила мрачная атмосфера: и не столько из-за потрясения, сколько из-за нерешительности, неопределенности, непонимания, как нужно реагировать. Люди были непривычны к смерти.
Краули уронил голову на руки. Он не знал, где Сол, он не знал, что делать.
Глава 8
Крысиный король и Сол сидели в переулке, отдыхая после обеда, над ними плыли жирные, скользкие на вид облака. Солу все казалось грязным. Его одежда, лицо и волосы лоснились от полуторадневной грязи, а теперь грязь проникла и внутрь. Когда он копался в ней в поисках еды, грязным было все, что попадало в поле зрения, однако в его новом, тусклом мире грязь была основой всего. Он не испытывал ужаса перед ней.
«Чистота – вредна, ибо противоестественна», – вычитал где-то Сол. Теперь это стало для него актуальным. Впервые в жизни он видел мир во всей его естественной и сверхъестественной загрязненности.
Он чуял свои собственные запахи – жижи водосточного желоба, гнилой пищи, застарелую едкость алкоголя, давно пропитавшего одежду, – но за всем этим появилось что-то еще. Примесь звериного пота, что-то от того запаха, который позавчера вошел в его камеру вместе с Крысиным королем. Хотя, может, это было только в его воображении. Может, и не было ничего, кроме слабого запаха дезодоранта, но Солу казалось, что он ощущает крысиный запах, исходящий от него самого.
Крысиный король, прислонившись к мешкам с мусором, смотрел в небо.
– Может случиться, – сказал он через некоторое время, – что нам с тобой придется обрываться. Просек?
Сол кивнул.
– Ты хотел мне что-то рассказать, – напомнил он.
– Да, – сказал Крысиный король. – Но пока не могу. Сперва я должен научить тебя быть крысой. Твои глаза еще даже не раскрылись, ты пока только слепой скользкий крысеныш. Поэтому… – Он приподнялся. – Давай немного поспим, не возражаешь? Захватим немного еды с собой под землю. – Он начал набивать карманы объедками фруктового торта.
Обернувшись, Король стал осматривать стену за мусорными мешками. Затем направился в угол, туда, где стена одной стороной выходила в узкий переулок, невозможным образом протиснулся между кирпичами и начал взбираться на стену. Он балансировал наверху, в двадцати футах от земли, изящно ступая между ржавыми витками колючей проволоки, будто шел по клумбе с цветами. Он присел и позвал Сола.
Сол подошел к стене. Он стиснул зубы и выдвинул вперед нижнюю челюсть. Он вдавил свое тело в угол изо всех сил, чувствуя, как его плоть сжимается в пространстве. Потянулся руками вверх. «Как крыса, – твердил он про себя, – двигаться, сжиматься и растягиваться, как крыса». Он цеплялся пальцами за уступы между кирпичами и подтягивался с неимоверными усилиями. Щеки раздувались от натуги, ноги соскальзывали, но, хотя движения его были далеки от совершенства, он все же продвигался вверх по стене. Сол зарычал, но тут же услышал предостерегающее шипение сверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Фабиан рассеянно кивнул, потом поглядел Питу в глаза. Высокий человек смотрел на него со странной настойчивостью, требуя ответа. С минуту они смотрели друг на друга, пока Фабиан с неохотой согласился и кивнул более отчетливо. Лишь тогда Пит остался доволен. Он стал спускаться по лестнице, Наташа за ним.
Они разговаривали, но Фабиан не мог разобрать ни слова. Он нахмурился. Хлопнула входная дверь, и Наташа вернулась в комнату.
– Он немного странный, правда?
Наташа кивнула.
– Еще как правда, значит, ты тоже заметил? Сначала я выставила его, он показался мне подозрительным.
– Пытался воспользоваться ситуацией?
– Вроде того. Но он так настаивал, чтобы я сыграла с ним… мне стало любопытно… а потом он начал играть под окном. Так классно играл, что я позволила ему войти.
– То есть уступила, да? – Фабиан коротко ухмыльнулся.
– Верно, черт. Но он играет… блин, Фаб, он играет, как долбанный ангел. – Она была взволнована. – Ты прав, он настоящий псих, я знаю, но в его игре есть что-то потрясающее.
Они немного помолчали. Наташа взяла Фабиана за рукав и потащила в кухню.
– Эй, слышь, давай-ка по чашке кофе. Сейчас это самое то. И расскажи о Соле.
На улице стоял высокий человек с флейтой в руке и неотрывно смотрел на окно. Одежда его развевалась на ветру. Из-за холода он казался еще бледнее на фоне темных деревьев. Он был совершенно неподвижен. Его занимала игра света и тени в окне, где мелькали силуэты людей. Он встрепенулся, убрал челку с глаз. Глаза у него были цвета облаков. Потом человек медленно поднес флейту к губам и сыграл короткий рефрен. Стайка воробьев взлетела с дерева, окружив его. Человек опустил флейту и стоял, наблюдая, как улетают птицы.
Глава 7
Желтые глаза мертвеца были широко открыты. Все изъяны стали намного заметнее на окоченевшем теле. Краули внимательно осмотрел лицо: широкие поры, оспины, из ноздрей торчат волосы, под кадыком – островок щетины, пропущенный при бритье.
Под подбородком кожа завернулась плотным жгутом, ленточка плоти сморщилась, засыхая. Тело лежало ничком, руки и ноги застыли в неестественной позе, а голова была повернута почти на пол-оборота, лицом в потолок. Краули выпрямился и сунул руки в карманы, чтобы скрыть дрожь. Он обернулся к своим спутникам, двум крепким офицерам, лица которых, принявшие одно и то же брезгливо-недоверчивое выражение, были почти такими же застывшими, как и лицо их погибшего товарища.
Через небольшой холл Краули прошел в спальню. В квартире повсюду суетились люди – фотографы, медэксперты. Там и сям громоздились геологические пласты порошка для снятия отпечатков пальцев.
Инспектор тщательно осмотрел дверной проем спальни. Человек в костюме ползал перед телом, скрюченным на полу и прислоненным спиной к стене, с вывернутыми ногами. Краули посмотрел на труп в сидячей позе и издал негромкий звук отвращения, словно подавляя рвотный позыв. Он вглядывался в обезображенное лицо. Кровь размазалась по стене. Мундир мертвеца, пропитавшись ею, стоял колом, как морская зюйдвестка.
Эксперт снял отпечатки пальцев с кровавого месива и оглянулся на Краули.
– Вы?..
– Инспектор Краули. Доктор, что здесь произошло?
Доктор указал на сидящее тело. Его голос был совершенно бесстрастным: защитная маска профессионала перед отвратительным лицом смерти. Краули видел такое и раньше.
– Этот парень – констебль Баркер, да? Ну что… здесь в основном пострадало лицо, рана очень глубокая и нанесена очень быстро. – Он встал, почесал в затылке. – Думаю, он подошел из глубины комнаты, открыл дверь и получил э… чертовски мощный удар, от которого отлетел к стене и упал на пол, где нападавший настиг его и ударил еще несколько раз. Один-два раза кулаками, я полагаю, потом палкой или дубинкой, или чем-то подобным – об этом свидетельствуют множественные длинные и тонкие кровоподтеки на шее и плечах. И переломы вот здесь… – Он указал на специфическое углубление в бесформенной массе лица.
– А другой?
Доктор тряхнул головой и проморгался.
– Никогда такого не видел, если честно. Шея просто сломана, это очевидно, но… боже мой, вы заметили? – (Краули кивнул.) – Не знаю… представляете ли вы, насколько крепкой может быть шея человека, инспектор? Наверное, сломать шею не так уж и трудно, но кто-то еще и свернулее… Нужно было полностью вывернуть каждый позвонок, так, что никакими мышечными усилиями уже не повернуть голову обратно. Тут не просто сворачивали голову назад, ее одновременно тянули вверх.Вы имеете дело с кем-то очень и оченьсильным и, я полагаю, знакомым с карате или дзюдо или чем-то в этом роде.
Краули поджал губы.
– Следов борьбы нет, значит, все произошло очень быстро. Пейдж открывает дверь, и в полсекунды его шея сломана, и все это почти бесшумно. Баркер подошел к двери спальни и…
Доктор молча взглянул на Краули. Тот кивком поблагодарил его и снова присоединился к своим товарищам. Херрин и Бейли все еще стояли и смотрели на тело констебля Пейджа, застывшее в немыслимой позе.
Херрин взглянул на Краули.
– Господи-бля-Исусе, прямо как в том фильме, сэр, как его…
– «Изгоняющий дьявола», я понял, констебль.
– И всё вокруг тоже, сэр…
– Я понял,детектив, и хватит насчет Иисуса. Мы уходим.
Все трое нырнули под ленту, ограждавшую квартиру, и стали спускаться по лестнице. Большой участок травы на газоне под домом был огорожен такой же лентой, что и квартира наверху. Землю еще покрывали мелкие крупицы стекла.
– Это кажется невероятным, сэр, – сказал Бейли, когда они подошли к машине.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, я видел Гарамонда, когда его привезли. Крупный малый, но не Шварценеггер. И, бог ты мой, не похоже, чтоб он был способен на такое… – быстро добавил Бейли, все еще глубоко потрясенный.
Краули кивнул, обходя машину:
– Я знаю, вы никогда не позволяли себе судить о том, кто «способен», а кто нет, но я должен признаться, что Гарамонд поразил меня. Я как считал: «Все ясно, нет проблем. Поссорился с отцом, завязалась драка, вытолкнул его из окна, а потом в шоковом состоянии лег спать». Немного странно все это, конечно, но когда ты пьян и заведен, делаешь странные вещи. Но я никак не думал, что он окажется этаким маленьким Гудини. А что до этого…
Херрин как заведенный мотал головой.
– Как же он это сделал? Дверь открыта, камера пуста, никто его не видел, никто не слышал ни звука.
– Но все это, – продолжил его мысль Краули, – все это полная… неожиданность. –Последнее слово он выдохнул с отвращением. Говорил он медленно, очень тихо, делая паузы после каждого слова. – Тот, кого я допрашивал вчера вечером, был испуганным, сбитым с толку, обломавшимся парнишкой. Тот, кто сбежал из участка, был, похоже, преступником высшего класса,а тот, кто убил Пейджа и Баркера, просто… зверь.
Он сощурился и глухо ударил по рулю.
– Но все это очень странно. Почему никто из соседей не слышал их ссоры? Его история о лагере подтвердилась?
Херрин кивнул. – Допустим, он приехал в Уилсден около десяти, мистер Гарамонд ударился о землю около половины одиннадцатого – одиннадцати. Хоть кто-то должен был слышать. Как там с другими членами семьи?
– А, все пустое, – ответил Бейли. – Мать давно умерла, и она была сиротой. Родители отца тоже умерли, братьев у отца не было, где-то в Америке живет сестра, с которой они не виделись долгие годы… Я перешел к его друзьям. Некоторые уже звонили ему. Собираемся их проверить.
Краули одобрительно буркнул, и машина остановилась у полицейского участка. Когда он проходил мимо, коллеги замедляли шаг, скорбно глядя на него, собираясь заговорить о Пейдже и Баркере. Он упреждал их, печально кивая, и шел вперед без остановки. Ему не хотелось показывать, как он потрясен.
Он вернулся к своему столу, выцедил из кофеварки остатки кофе. Краули терял контроль над происходящим. Это его беспокоило. Накануне вечером, когда выяснилось, что Сол сбежал из камеры, он был ужасно зол, просто в ярости – ведь он надлежащим образом побеседовал с парнем, вообще все сделал правильно. Что-то не срасталось в главном; Краули советовался с руководством, даже с начальником полиции. Он послал людей на поиски в темноту Уилсдена: Сол не мог уйти далеко. Послал Баркера к Пейджу на скучное дежурство – наблюдать за местом преступления: вдруг Сол окажется настолько глуп, что вернется домой.
Так, похоже, и вышло. Но Краули не мог поверить, что это был тот Сол, которого он допрашивал. Он признавал, что допускал ошибки, что мог порой недооценивать людей, но чтобы настолько… в это он поверить не мог. Что-то свело Сола с ума, наделив его безумной силой, и превратило из человека, которого Краули допрашивал, в одержимого убийцу, учинившего кровавую бойню в маленькой квартире.
Почему он не сбежал?Краули не мог понять. Он закрыл глаза руками и тер их, пока они не заболели. Он представлял себе, как сбитый с толку и запутавшийся Сол вернулся в квартиру, может, чтобы покаяться, может, чтобы попытаться вспомнить; открыв дверь и увидев человека в форме, он должен был бежать или, отрицая все, упасть на пол, рыдать и распускать сопли.
Вместо этого он хватает констебля Пейджа за голову и вмиг сворачивает ему шею. Краули поморщился. Его глаза были закрыты, но от этого картина не становилась менее отвратительной.
Сол тихо закрывает за собой дверь, поворачивается к констеблю Баркеру, который наверняка смотрит на него в смятении, наносит ему сильнейший удар, тот отлетает на пять футов; Сол подходитк обмякшему телу и разбивает лицо констебля, методично превращая его в кровавое месиво.
Констебль Пейдж был приземистым глуповатым человеком, в полиции служил недавно. Он вечно молол языком, любил рассказывать идиотские анекдоты. Анекдоты часто были расистскими, хотя его девушка, Краули знал, была смешанных кровей. Баркер же был вечным рядовым, служил констеблем очень давно и делать из этого какие-либо оргвыводы – например, поменять профессию – категорически отказывался.
Во всем участке царила мрачная атмосфера: и не столько из-за потрясения, сколько из-за нерешительности, неопределенности, непонимания, как нужно реагировать. Люди были непривычны к смерти.
Краули уронил голову на руки. Он не знал, где Сол, он не знал, что делать.
Глава 8
Крысиный король и Сол сидели в переулке, отдыхая после обеда, над ними плыли жирные, скользкие на вид облака. Солу все казалось грязным. Его одежда, лицо и волосы лоснились от полуторадневной грязи, а теперь грязь проникла и внутрь. Когда он копался в ней в поисках еды, грязным было все, что попадало в поле зрения, однако в его новом, тусклом мире грязь была основой всего. Он не испытывал ужаса перед ней.
«Чистота – вредна, ибо противоестественна», – вычитал где-то Сол. Теперь это стало для него актуальным. Впервые в жизни он видел мир во всей его естественной и сверхъестественной загрязненности.
Он чуял свои собственные запахи – жижи водосточного желоба, гнилой пищи, застарелую едкость алкоголя, давно пропитавшего одежду, – но за всем этим появилось что-то еще. Примесь звериного пота, что-то от того запаха, который позавчера вошел в его камеру вместе с Крысиным королем. Хотя, может, это было только в его воображении. Может, и не было ничего, кроме слабого запаха дезодоранта, но Солу казалось, что он ощущает крысиный запах, исходящий от него самого.
Крысиный король, прислонившись к мешкам с мусором, смотрел в небо.
– Может случиться, – сказал он через некоторое время, – что нам с тобой придется обрываться. Просек?
Сол кивнул.
– Ты хотел мне что-то рассказать, – напомнил он.
– Да, – сказал Крысиный король. – Но пока не могу. Сперва я должен научить тебя быть крысой. Твои глаза еще даже не раскрылись, ты пока только слепой скользкий крысеныш. Поэтому… – Он приподнялся. – Давай немного поспим, не возражаешь? Захватим немного еды с собой под землю. – Он начал набивать карманы объедками фруктового торта.
Обернувшись, Король стал осматривать стену за мусорными мешками. Затем направился в угол, туда, где стена одной стороной выходила в узкий переулок, невозможным образом протиснулся между кирпичами и начал взбираться на стену. Он балансировал наверху, в двадцати футах от земли, изящно ступая между ржавыми витками колючей проволоки, будто шел по клумбе с цветами. Он присел и позвал Сола.
Сол подошел к стене. Он стиснул зубы и выдвинул вперед нижнюю челюсть. Он вдавил свое тело в угол изо всех сил, чувствуя, как его плоть сжимается в пространстве. Потянулся руками вверх. «Как крыса, – твердил он про себя, – двигаться, сжиматься и растягиваться, как крыса». Он цеплялся пальцами за уступы между кирпичами и подтягивался с неимоверными усилиями. Щеки раздувались от натуги, ноги соскальзывали, но, хотя движения его были далеки от совершенства, он все же продвигался вверх по стене. Сол зарычал, но тут же услышал предостерегающее шипение сверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40