– А что, если Лоплоп случайно сказал еще кому-нибудь, где я, а? Наживку из меня хотел сделать, тварь?
Вдруг Крысиный король схватил дубинку правой рукой и яростно надкусил ее, дубинка треснула и рассыпалась в щепки. Но Сола это не остановило, он схватил Крысиного короля за грязные лацканы и швырнул вниз, в мерзкую жижу, усевшись на него верхом.
– А ты сам боялся оторвать свою задницу, ты, дерьмо собачье, потому что знал, что там был Дудочник, ты хотел посмотреть, как он прикончит меня, тварь. Да ты просто зассал, вместе со своим Ананси, поэтому бедный старик Лоплоп должен был сражаться в одиночку. – Сол крепко прижал руки Крысиного короля к кирпичному полу и начал методично разбивать ему лицо кулаками. Но даже теперь, крепко схваченный, Крысиный король извивался и уворачивался, и много тяжелых ударов угодило мимо цели.
Сол приблизил свое лицо к лицу Крысиного короля и стал всматриваться сквозь тень в его глаза.
– Я знаю, бля… ты не дал бы мне подохнуть, ведь я же еще не привел к тебе Дудочника, – зашипел он. – И я знаю, это ты убил моего отца, ты, ублюдок, говнюк, насильник, это ты, мразь, а не долбаный Дудочник…
– Нет! – вскричал Крысиный король, содрогнувшись, рывком отшвыривая от себя Сола и ускользая, потом встал в характерную позу у трона, прикрываясь и возвышаясь одновременно, но и теперь, с острыми когтями и хищно оскаленными зубами, влажно блестящими от слюны, он был похож на дикое животное. Сол попятился назад, в грязь, стараясь занять удобную позицию.
Король снова заговорил:
– Я не убивал твоего отца, дурак. Я убил Узурпатора.
Слово повисло в воздухе. Король снова заговорил:
– Я твой отец…
– Не ты, ублюдок, не ты, урод, старый гребаный выродок, – ответил Сол. – Да, в моих венах есть твоя кровь, ты, мерзкий насильник, чудовище, но ты и дерьма моего не стоишь.
Сол хлопнул себя по лбу, горько рассмеявшись.
– Как ты меня, а? «Твоя мать была крысой, а я твой дядя». Господи, ты отлично обвел меня вокруг пальца, как полного идиота! И… – Сол помедлил и злобно ткнул пальцем в Крысиного короля, – и Дудочник – проклятый гребаный отморозок, который хочет моей смерти, – знает обо мне только от тебя.
Сол тяжело сел и обхватил голову руками. Король наблюдал за ним.
– Я же говорил, что со всем разберусь, верно? – пробормотал Сол. – Только я не могу перестать думать об этом. Ты убил моего отца, ты дерьмо, ты насильник, а потом позволил каким-то гребаным духам тьмы идти за мной, дал им мой адрес – и что, надеялся, я приду к тебе и скажу: «Папочка!»? – Сол с отвращением тряхнул головой. Его выворачивало от презрения и ненависти. – Можешь убираться. Не выйдет по-твоему.
– Ну и что ты задумал, позволь узнать? – пренебрежительно бросил Крысиный король, надвигаясь на Сола. – Чего ты хочешь? В нас течет одна кровь. Прошло полжизни с тех пор, как я ушел, оставив тебя младенцем на руках этого толстяка. Я могу точно сказать, когда ты стал слабохарактерным. Пора было тебе присоединиться к твоему старику, королю карманников. В нас течет одна кровь.
Сол уставился на него.
– Нет, ублюдок, хватит с меня твоего дерьма. – Сол встал. – Все, чего я хочу, это уйти отсюда. – Он обошел трон, повернулся лицом к Королю. – Ты можешь бороться с Дудочником сам. Знаешь, ведь он хочет заполучить меня только из-за тебя! Ты еще хвастал передо мной своей храбростью, тупое дерьмо. Тебе наплевать на семью. Чтобы заполучить свое оружие, ты изнасиловал мою мать. Дудочник знает об этом, он назвал мне твое секретное оружие. Я знаю, что я значу для тебя. Я знаю, у меня есть шанс достать его, потому что он не властен надо мной. Но это ты виноват в том, что он хочет моей смерти. Поэтому слушай меня. – Говоря это, Сол пятился назад, к выходу из зала. – Слушай. Воюй с Дудочником, как можешь, а о себе я сам позабочусь, ясно?
Сол посмотрел в глаза Королю, по-прежнему такие же мутные, и вышел из зала.
Из канализации, к небу, выше крыш. На воздух. Сол прикоснулся пальцами к коже в местах ушибов и ощутил, как она туго натянулась и полопалась. Он смотрел на Лондон, далеко раскинувшийся перед ним, как преисподняя, вот-вот готовая разверзнуться. Было темно, в жизни Сола теперь всегда было темно. Он стал ночным созданием.
Он был весь изранен. Голова болела, руки были расцарапаны и гудели, все мышцы горели от сильных ушибов. Но он не мог оставаться на месте. Он чувствовал отчаянное желание покончить с этим, выжечь боль из тела. Он бесцельно слонялся вокруг балок и антенн, гибкий и грациозный, как гиббон. Внезапно он почувствовал, что сильно проголодался, но еще какое-то время оставался на крышах, бегая и прыгая через невысокие стены и слуховые окна. Он миновал лабиринты вокзала Сент-Панкрас и понесся по гребням крыш, которые хвостами динозавров громоздились над платформами.
Это было царство арок. Сомнительные маленькие конторы боролись за свободное пространство, втискиваясь в невероятные полости под железнодорожными путями. Они заявляли о себе кричащими вывесками.
ОФИСНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ.
ДЕШЕВО.
С ДОСТАВКОЙ.
Сол спустился на улицу. Он старался направить в нужное русло свой энтузиазм, захлестнувший его после отречения от Крысиного короля. На грани нервного срыва он в любой момент мог разразиться слезами или забиться в истерике. И Лондон очаровал его.
Из-за угла послышались чьи-то шаги; по стуку каблучков Сол определил, что это женщина. Храбрая душа – идти ночью по такой пустынной улице! Он не хотел пугать ее, поэтому глубоко вдохнул, прижался к стене и соскользнул вниз.
Сол ощутил себя бездомным и, когда каблучки, невидимые, зацокали совсем рядом, он подумал о Деборе, и к горлу подкатил ком. Потом он стал думать об отце.
«Нет, у меня мало времени», – тут же решил он. Он резко поднялся и повел носом в сторону помойки своего удивительного королевства, мира, где на улицах не было жилых домов и вокруг стояли только странные постройки – наследие викторианских времен.
Баки были небогаты объедками. Домашнего мусора сюда не выбрасывали. Сол поковылял обратно к Кингс-Кросс. Он нашел дорогу к грудам еды у круглосуточных забегаловок и набрал себе огромную кучу. Он играл сам с собой, не позволяя себе набить рот, пока не набрал всего, чего хотел.
Расположившись в тени мусорного бака, в тупике у китайской закусочной, где продавали еду навынос, он нежно погладил набранную снедь – большие куски скользкого мяса и лапши.
Сол жадно поглощал добычу. Он ел так, будто голодал уже много дней. Он ел, чтобы заполнить все пустоты внутри, набить себя едой до отказа, чтобы не осталось места ни для чего больше.
Крысиный король использовал Сола как наживку, но его план провалился. Дудочник его опередил.
Набивая утробу, он не чувствовал того напряжения, что волнами накатывало на него в самый первый раз, когда он ел выброшенную еду, найденную еду, крысиную еду.
Дудочник, конечно, по-прежнему хотел его смерти, теперь даже больше, чем прежде. Сол не рассчитывал, что ему придется слишком долго ждать, когда Дудочник придет за ним.
Это новая глава, размышлял он. Без Крысиного короля. Без канализации. Он ел до тех пор, пока живот устрашающе не раздулся, и тогда он стал подытоживать свои перспективы.
Сол чувствовал, что сейчас лопнет, но не от еды, а от чего-то другого, что высвободилось внутри. «Я должен был сойти с ума, – вдруг подумал он, – но не сошел. Я не сошел с ума».
Он слышал звуки всего Лондона сразу. И когда он вслушивался, звуки распадались на составляющие: шум машин, людские разговоры, музыку. Казалось, музыка была повсюду, вокруг него и внизу, и из сотен разных ритмов, из полифонии был соткан гобелен. Башни города были антеннами, они улавливали нити музыки и свивали вместе, натягивая их вокруг Сола. А он был центром, острием, крючком, на который наматывалась музыка. Она становилась громче и громче: рэп и классика, соул и хаус, техно и опера, фолк и джаз и джангл, всегда джангл, основа всей музыки в конечном счете – бас и барабаны.
Он не слушал музыку уже несколько недель, не слушал с тех самых пор, как Крысиный король пришел за ним; он забыл про нее. Сол потянулся, будто пробуждаясь ото сна. Сейчас он слышал музыку по-новому.
Сол осознал, что разрушил свой прежний город. Он припал к крыше неизвестно какого здания и всматривался в Лондон под таким углом, под которым никогда не помышлял увидеть его. Он разрушил преступный сговор архитектуры, взломал все преграды, что воздвигали сами здания, построенные когда-то женщинами и мужчинами, а теперь тиранившие своих создателей, сдерживая их свободу и ограничивая общение. Эти монолитные творения человеческих рук побуждали людей к творчеству, а потом сами же прагматично уничтожали своих творцов, спокойно объявляя себя правителями. Они были как непокорный монстр Франкенштейна, но вели более искусную кампанию, развязывали позиционную войну, которая здесь была намного более действенна.
Сол беззаботно сделал первый шаг и осторожно двинулся по крышам и стенам Лондона.
Он больше не мог перестать думать.
Сначала он обдумал своё положение.
Крысиного короля больше с ним не было. Ананси был сам по себе, готовый на все, чтобы обезопасить себя и свое королевство. Лоплоп сошел с ума и оглох, а может, уже и умер.
Дудочник хотел убить их всех.
И Сол был сам по себе. Он понимал, что у него нет плана, и чувствовал непонятное спокойствие. Он ничего не мог предпринять. Он ждал, когда Дудочник сам придет к нему. А до тех пор он мог спуститься под землю, мог изучать Лондон, мог разыскать своих друзей…
Теперь он боялся их. Когда он позволил себе думать об этом, то заскучал так сильно,что испытал боль,но он был теперь устроен иначе, чем они, и боялся, что не сможет оставаться их другом. Что он мог им сказать, обитая в другом мире?
Но, возможно, он не обитает в другом мире. «Я живу там, где хочу», – вдруг подумал он в ярости. Разве Крысиный король не говорил ему этого все время? Он живет там, где хочет, и даже если они с друзьями живут в разных мирах, Сол может просто навестить их, разве не так? Сол понял, как сильно ему хотелось увидеть Фабиана.
А еще он вспомнил, что Дудочник хотел убить его именно за то, что он мог перемещаться между мирами. Подумав о Дудочнике, он на какой-то миг острее ощутил свое одиночество и понял, что крысиный запах теперь всегда и всюду будет сопровождать его. Он медленно остановился.
Он понял, что запах Лондона и был запахом крысы.
Сол зашипел призывно, и маленькие головки высунулись из кучи мусора. Он быстро отдал приказ, и ряды начали приближаться к нему, сначала неуверенно, потом резвее. Он крикнул, чтобы они поторопились, и бурлящие волны грязных бурых тел запрыгали из-за края крыши, от дымоходов, пожарных выходов и закутков, как пленка разделенной жидкости, текущая в обратном направлении, они замирали вокруг него, исступленно ожидая приказаний, будто взрыв, застывший в эпицентре.
Он понял, что не одинок в борьбе с Дудочником. На его стороне – все крысы Лондона.
Глава 22
Наташа слушала джангл, встречалась с Питом, иногда прерывалась на сон и еду, но порой вспоминала о чем-то еще.
У нее было чувство, что ей предстоит сделать что-то важное. Наташа только не могла вспомнить, что именно, пока ей не позвонили. Она растерянно нащупала трубку.
– Таша, йо!
Голос был странный, возбужденный, слышно было плохо. Она не узнала его.
– Таш, ты где, слышь? Это Три Пальца. Я прочитал твое сообщение о Терроре и звоню сказать, что согласен, нет проблем. Мы поставим тебя в афишу, станешь у нас знаменитой. Пусть никто потом не говорит, что не слышал о тебе. – На том конце раскатился довольный смех.
Наташа пробормотала, что ей непонятно. Голос помолчал какое-то время.
– Слышь, Таш, ты же сама посылала мне факс, – писала, что хочешь замутить что-нибудь на джангл-террор… ну, помнишь, пару недель назад? Ну, ладно. Я хотел узнать, под каким именем тебя заявлять, потому что некоторые афиши мы выпустим в последнюю минуту. Хотим взять Кэмден на раз, не без твоего участия, конечно.
Под каким именем? С трубкой у уха Наташа мучительно соображала, притворяясь, что все понимает и для нее это не новость.
– Назови меня Рудгерл К.
Под этим именем она обычно скрывалась. Наверное, этого и ждал человек в телефоне? Постепенно она начала припоминать и понимать. «Джангл-террор, рядом с Элефант-энд-Каслом» – всплыло в памяти. Она довольно улыбнулась. Спрашивала ли она уже, дадут ли ей сыграть? Она не помнила, но не отказалась бы попробовать «Город ветра», почему бы нет…
Три Пальца повесил трубку. Казалось, он был встревожен, но Наташа уверенно сказала, что придет в условленный день, и пообещала передать всем. Наташа слишком долго держала трубку около уха после того, как Три Пальца уже отключился. Поговорив по телефону, она снова впала в ступор, но нежные руки коснулись ее головы и отняли трубку.
Пит здесь, поняла она, и блаженство разлилось внутри горячей волной. Он положил трубку на рычаг, развернул девушку лицом к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40