Сол увидел, что Ананси отцепил ноги и стал медленно переворачиваться. Даже когда его лицо повернулось на сто восемьдесят градусов, он продолжал смотреть Солу в глаза. Ноги тихо шлепнулись о бетон.
– Знаес, детка, ты сертовски хоросый теперь. Нелегко стало ходить за тобой.
– А тебе какое дело? Тебя папочка послал? – зло сказал Сол.
Ананси беззвучно рассмеялся. Улыбался он медлительно и хищно – большой человек-паук.
– Теперь пойдем. Моя хосет говорить с тобой. – Ананси указал длинным пальцем прямо вверх.
Не дожидаясь возражений, он стал подниматься по веревке, быстро и легко перебирая руками, пока совсем не скрылся из виду.
Сол тихо скользнул к углу дома, обхватил его ногами с обеих сторон и стал взбираться.
Ананси дожидался его, скрестив ноги на плоской крыше. Он шевелил губами, будто готовился сказать что-то неприятное. Он кивнул, приветствуя Сола, и кивком же указал, что ему надо сесть напротив.
Вместо этого Сол переплел пальцы за головой и отвернулся. Он смотрел на Брикстон сверху.
Снизу доносился шум улицы.
– Мистер Раттимон сходит с ума без тебя, – спокойно сказал Ананси.
– Этому ублюдку не надо было делать из меня наживку, – сказал Сол ровно. – Этот насильник, бля, не должен был убивать моего отца.
– Твой отец Раттимон.
Сол не ответил. Он ждал. Ананси снова заговорил:
– Лоплоп вернулся, и он сильно злой на тебя. Его хосет твоей смерти, правда.
Сол обернулся, не веря своим ушам:
– Какого хрена, за что это он так разозлился на меня?
– Из-за тебя он оглох, ты знаесь, и ты сделал его сумасседсим опять, сумасседсим у него в голове.
– Бля, так ради него же, – фыркнул Сол. – Нас обоих едва не убили. Он чуть не убил меня, бля, и его самого чуть не порвали на куски. Знаешь, что я думаю? Этот гребаный Дудочник затеял игру с нами, он просто хочет истребить всех нас, всех королей. Лоплоп должен был подохнуть, а я спас ему жизнь…
– Да, но его спас твою. Его мог просто смотреть, пока Дудочник убьет тебя, но его пытался спасти тебя, а ты долбанул ему по ушам…
– Это все туфта, Ананси. Лоплоп пытался спасти меня, потому что вы все… вы все… знаете, что Дудочник не имеет власти надо мной, и вы все знаете, что я единственный, кто может остановить его.
Повисло долгое молчание.
– Ладно, все равно, Лоплоп сумасседсий. Ты пока будь от него подальше.
– Хорошо, – сказал Сол. Опять долгая пауза.
– Чего ты хочешь, Ананси? И что ты знаешь о Фабиане?
Ананси с отвращением цыкнул зубом.
– Ты иссе зеленый, мальсик, да. Ты знаесь, сто все крысы, да, на твоей стороне, но ты не знаесь, сто делать с ними. Крысы повсюду, мальсик. Пауки повсюду. Они твои глаза, крысы. Мои маленькие пауськи рассказали мне, сто плохой человек делает с твоими друзьями. Ты никогда не спрасивал. До этого тебе было наплевать.
– С моими друзьями?
Ананси скривился и взглянул на Сола с презрением.
– Он убил толстого мальсика. – (Сол прижал ладони к лицу. Он молчал, губы его дрожали.) – Его забрал церного мальсика и маленькую девуску-дидзея.
– Наташа, – выдохнул Сол. – Что он хочет от нее?.. Как он узнал, кто они?.. Как смог влезть ко мне внутрь?
Сол обхватил голову руками и начал колотить себя в отчаянии. «Кей, – думал он, – Наташа, – он колотил себя все сильнее, – что случилось?»
Ананси был рядом. Сильные руки обхватили запястья Сола.
– Прекрати сейсас! – Ананси испугался за него.
Животные не бьют себя, понял Сол. Значит, в нем еще осталось что-то человеческое. Он встряхнулся и затих.
– Мы должны освободить их. Мы должны их найти.
– Эй, мальсик! Спустись на землю! У Сола кружилась голова.
– Что он сделал с Кеем?
Ананси поджал губы.
– Разбил мальсика на куски.
Какое-то время они бежали, потом быстро и торопливо карабкались, пока не оказались на крыше спортивного центра «Брикстон-Рэк». Снизу, из тренажерного зала, доносился глухой стук. Сол стоял на самом краю крыши, чуть впереди Ананси. Он сунул руки в карманы.
– Знаешь, ты должен был сказать мне раньше… – сказал он.
Он слышал себя и ненавидел свой жалобный голос. Он повернулся вполоборота, взглянул на Ананси, который неподвижно стоял, обхватив руками голую грудь.
Ананси презрительно цыкнул зубом.
– Цыц, мальсик, у тебя иссе мусора полная голова. Ты говорил, сто Раттимон не твой отец? Засем мне хотеть говорить тебе это?
Сол посмотрел на него. Ананси был настойчив.
– Засем мне хотеть говорить тебе это? А? Слу-сай, мальсик, я есть один больсой паук, понял? Раттимон есть крыса. Лоплоп есть птица, Предводитель птиц. А ты, ты какое-то странное непойми-сто, правда, на сто мне тогда говорить тебе это? Я говорю тебе только то, сто хочу, стоб ты знал. Всегда, это могу тебе обессять. Я больсе не притворяюсь, видис, мальсик? Не нузно это. Паукам, как я, не нузно это. Так сто забудь это. Ты мозес верить мне просто на слово, ни больсе ни меньсе. Ты понимаес?
Сол промолчал. Он наблюдал, как поезд прибыл на станцию Брикстон и отправился дальше.
– Скажи, Лоплоп хотел сказать Дудочнику, где я? А вы все хотели идти за ним, когда он пытался взять меня? – спросил он наконец.
Ананси вздрогнул, почти незаметно.
Они тихо пробирались вдоль полотна пригородной ветки, проходившей над рынком и улицами Брикстона. В молчании направлялись они в Кэмбервелл. Сол по достоинству оценил компанию, он понял, хотя это было нелегко, на что может рассчитывать в этот вечер.
– Как ему удалось найти моих друзей? – сказал Сол. Они сидели на раме в каком-то школьном дворе.
– Он перерыл все твои весси и книги. Он насел несколько адресов, правда.
«Конечно, – подумал Сол. – Я сам виноват».
Он оцепенел. Он понимал, что если бы все еще был человеком, то, услышав такое, испытал бы настоящий шок. Но эмоций не было, теперь он стал наполовину крысой и чувствовал, что привыкает к этому.
Ананси все время молчал. Он не пытался убедить Сола вернуться к Крысиному королю или сделать что-нибудь для пользы общего дела.
Сол с любопытством посмотрел на него.
– Крысиный король знает, что ты сейчас здесь? – спросил он.
Ананси кивнул.
– Он не просил тебя передать что-нибудь? Или привести меня обратно?
Ананси вздрогнул.
– Его хосет, стобы ты вернулся, правда. Ты полезный, ты знаес. Но его знает, сто тебе нельзя говорить нисего, сто ты не хосес. Ты знаес, сто он хотел. Если ты хотес вернуться, ты сам вернесся.
– А ты… а ты понимаешь, почему я не хочу к нему возвращаться?
Ананси посмотрел ему в глаза. Тихо покачал головой.
– Нет, мальсик, совсем нет. Ты мозес уцелеть луцсе с ним, с нами, правда. И ты крыса. Тебе надо вернуться. Но я знаю, ты не хосес думать это. Я не знаю, кто ты и сто ты, мальсик. Ты не мозес быть крысой, ты не мозес быть селавеком. Я совсем не знаю тебя, но это хоросо, потому сто я знаю, сто ни я никогда не пойму тебя, ни ты меня не поймес. Мы разные.
В предрассветный час, уже позавтракав, они стояли рядом у канализационного люка. Ананси оглянулся, прикидывая путь наверх по стенке склада неподалеку. Потом он вновь посмотрел на Сола.
Сол подал руку. Ананси схватил ее.
– На тебя одна надезда, мальсик. Возврассяйся к нам.
Сол покачал головой, отвернулся, чувствуя себя неловко от внезапно возникшей напряженности. Ананси кивнул и отпустил его руку.
– Будь осторозен.
Он отвернулся, забросил одну из своих веревок за выступ и быстро исчез, поднявшись вверх по кирпичной стене. Сол посмотрел ему вслед. Потом повернулся и огляделся, чтобы понять, где находится. Во дворе на решетке валялись какие-то детали. Они поблескивали в темноте печально и торжественно. Улицы не было видно, и Сол на мгновение помедлил, наслаждаясь неожиданным одиночеством. Потом, не глядя, протянул руку и поднял решетку.
Он колебался.
Он знал, что вероятность найти Наташу и Фабиана очень мала. Город такой огромный, а власть Дудочника так сверхъестественна, что ему совсем не трудно спрятать в городе двух человек. Но Сол также знал, что не может просто так оставить их во власти Дудочника. Он знал, что обязан искать их, пусть только с целью доказать, что он еще наполовину человек. Дело в том, что он испугался своего хладнокровия, испугался того, как быстро смирился с отсутствием друзей, принял его как данность. Он тупел. В смерть Кея он просто не мог поверить, но это была человеческая реакция. Его больше волновало собственное спокойствие, несмотря на похищение Дудочником двоих его самых близких друзей.
Принятие неприемлемого было разновидностью стоической реакции, той силой, которая притупляла его сочувствие к друзьям. Он ощущал это где-то внутри – возрастающее умение приспосабливаться к окружающей среде, гиперреальное сосредоточение на том, что происходит здесь и сейчас. Это пугало Сола. Он не мог с этим бороться прямо, он не мог решать, что чувствовать, а что не чувствовать, но он мог отрицать это своими действиями. Он мог все изменить, отказавшись вести себя согласно своим чувствам. Он ненавидел собственные реакции, собственные чувства.
Это было свойством животного.
Глава 24
Спустившись в канализацию, Сол сразу понял: здесь что-то не так. Привычных звуков не доносилось. Ступив ногами в топкую сырость, он припал к земле и ощутил толчок дикой энергии. Повел ушами. Он знал, чего не хватало. Самым краем крысиного уха он должен был улавливать еле слышное царапанье и беготню своих подданных. Они должны быть с ним одним целым, они неотделимы от него, по ним он ориентировался в темноте.
Звуки исчезли. Крыс не было.
Он слегка пригнулся, скользя в зловонной жиже. Он не издавал ни звука, уши подергивались. Он дрожал.
Мутная жидкость стекала по стенам тоннеля тонкими струйками, он слышал тихий непрерывный шум падающих капель, слышал мрачное шуршание теплых подземных ветров, но его народ ушел.
Сол закрыл глаза и замер, прислушиваясь каждой клеточкой своего тела. Он не шевелился, он заставил свое сердце биться медленнее, сократив удары пульса, он освобождался от малейших шумов своего тела. Он стал частью канализации, он слушал.
Тишина в тоннелях потрясла его. Он осторожно приложил ухо к полу. Ощутил вибрации всего города. Вдалеке он что-то услышал.
Высокий пронзительный звук.
Сол рывком вскочил на ноги. Его бросило в дрожь, он вспотел. Дудочник здесь? В канализации?
Сол ринулся в тоннели. Он сам не знал, куда бежал. Он бежал, чтобы унять дрожь в ногах, – нужно было справиться с охватившим его ужасом.
Что Дудочник делает здесь?
Он пронесся мимо лестницы. Может, ему лучше уйти, может, пора выбраться из канализации и бежать по улицам наверху, думал он, но, черт возьми, это же его мир, его спасительная гавань… он не мог допустить, чтобы это у него отобрали.
Вдруг он остановился и замер, снова вслушиваясь.
Теперь звуки флейты стали немного ближе, и сквозь них прорывалось царапанье когтей по кирпичам.
Пассажи флейты стремительно взлетали вверх и падали, резкие трели носились как безумные, догоняя друг друга. Но и звуки флейты, и царапанье когтей были странно неподвижными, они не приближались и не отдалялись.
Что-то странное было в этом звуке. Сол слушал. Неосознанно он вытянул руки в стороны, упираясь в свод тоннеля, и расставил ноги. Он был словно вписан в окружность тоннеля.
Флейта продолжала выводить трели, но теперь Сол слышал что-то еще. Голос, стенающий в мучениях.
Лоплоп. Он пронзительно кричал, испуская бессмысленные, отчаянные вопли. Сол продвигался вперед, находил в лабиринте дорогу, ориентируясь по звукам. Звуки все время оставались на месте. Он шел к ним, пробираясь в темноте. Вопли Лоплопа раздавались с определенной периодичностью, но кричал он, похоже, не от боли, не так, как если бы его мучили, а словно жаловался. Голос Лоплопа сопровождался царапаньем – Сол четко понял, что это именно царапанье, будто множество таинственных лап синхронно скребут землю. Теперь от источника этих звуков его отделяли только тонкие стены, он знал, что всего один поворот, и он у цели. Сол снова задрожал. Он попытался взять себя в руки. Но ужас цепко держал его. Он вспомнил бешеную скорость, с которой передвигался Дудочник, мощь его ударов. Боль, которую удалось забыть, не замечать, снова проснулась и разлилась по всему телу.
Сол не хотел умирать.
Но со звуком что-то было не так. Сол вжался в стену и несколько раз сглотнул. Он медленно шел вперед, к тоннелю, откуда доносились звуки. Ему было по-настоящему страшно. Безумные завывания флейты, вскрикивания Лоплопа, и все это на фоне непрерывного и ритмичного царапанья по кирпичам – так продолжалось уже довольно долго. Звуки были такими громкими и раздавались так близко, что это приводило Сола в ужас.
Он огляделся. Он не знал, где он. Где-то в неведомых недрах канализации. Сол собрался с силами, медленно вытянул шею и осторожно заглянул в тоннель.
Сперва он не разглядел ничего, кроме крыс.
Живой ковер из крыс, миллионы крыс, бесконечная масса, что начиналась в нескольких футах от входа в тоннель и множилась, крысиные тела валились друг на друга, образуя крутой склон из горячих маленьких брюх, грудных клеток и ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Знаес, детка, ты сертовски хоросый теперь. Нелегко стало ходить за тобой.
– А тебе какое дело? Тебя папочка послал? – зло сказал Сол.
Ананси беззвучно рассмеялся. Улыбался он медлительно и хищно – большой человек-паук.
– Теперь пойдем. Моя хосет говорить с тобой. – Ананси указал длинным пальцем прямо вверх.
Не дожидаясь возражений, он стал подниматься по веревке, быстро и легко перебирая руками, пока совсем не скрылся из виду.
Сол тихо скользнул к углу дома, обхватил его ногами с обеих сторон и стал взбираться.
Ананси дожидался его, скрестив ноги на плоской крыше. Он шевелил губами, будто готовился сказать что-то неприятное. Он кивнул, приветствуя Сола, и кивком же указал, что ему надо сесть напротив.
Вместо этого Сол переплел пальцы за головой и отвернулся. Он смотрел на Брикстон сверху.
Снизу доносился шум улицы.
– Мистер Раттимон сходит с ума без тебя, – спокойно сказал Ананси.
– Этому ублюдку не надо было делать из меня наживку, – сказал Сол ровно. – Этот насильник, бля, не должен был убивать моего отца.
– Твой отец Раттимон.
Сол не ответил. Он ждал. Ананси снова заговорил:
– Лоплоп вернулся, и он сильно злой на тебя. Его хосет твоей смерти, правда.
Сол обернулся, не веря своим ушам:
– Какого хрена, за что это он так разозлился на меня?
– Из-за тебя он оглох, ты знаесь, и ты сделал его сумасседсим опять, сумасседсим у него в голове.
– Бля, так ради него же, – фыркнул Сол. – Нас обоих едва не убили. Он чуть не убил меня, бля, и его самого чуть не порвали на куски. Знаешь, что я думаю? Этот гребаный Дудочник затеял игру с нами, он просто хочет истребить всех нас, всех королей. Лоплоп должен был подохнуть, а я спас ему жизнь…
– Да, но его спас твою. Его мог просто смотреть, пока Дудочник убьет тебя, но его пытался спасти тебя, а ты долбанул ему по ушам…
– Это все туфта, Ананси. Лоплоп пытался спасти меня, потому что вы все… вы все… знаете, что Дудочник не имеет власти надо мной, и вы все знаете, что я единственный, кто может остановить его.
Повисло долгое молчание.
– Ладно, все равно, Лоплоп сумасседсий. Ты пока будь от него подальше.
– Хорошо, – сказал Сол. Опять долгая пауза.
– Чего ты хочешь, Ананси? И что ты знаешь о Фабиане?
Ананси с отвращением цыкнул зубом.
– Ты иссе зеленый, мальсик, да. Ты знаесь, сто все крысы, да, на твоей стороне, но ты не знаесь, сто делать с ними. Крысы повсюду, мальсик. Пауки повсюду. Они твои глаза, крысы. Мои маленькие пауськи рассказали мне, сто плохой человек делает с твоими друзьями. Ты никогда не спрасивал. До этого тебе было наплевать.
– С моими друзьями?
Ананси скривился и взглянул на Сола с презрением.
– Он убил толстого мальсика. – (Сол прижал ладони к лицу. Он молчал, губы его дрожали.) – Его забрал церного мальсика и маленькую девуску-дидзея.
– Наташа, – выдохнул Сол. – Что он хочет от нее?.. Как он узнал, кто они?.. Как смог влезть ко мне внутрь?
Сол обхватил голову руками и начал колотить себя в отчаянии. «Кей, – думал он, – Наташа, – он колотил себя все сильнее, – что случилось?»
Ананси был рядом. Сильные руки обхватили запястья Сола.
– Прекрати сейсас! – Ананси испугался за него.
Животные не бьют себя, понял Сол. Значит, в нем еще осталось что-то человеческое. Он встряхнулся и затих.
– Мы должны освободить их. Мы должны их найти.
– Эй, мальсик! Спустись на землю! У Сола кружилась голова.
– Что он сделал с Кеем?
Ананси поджал губы.
– Разбил мальсика на куски.
Какое-то время они бежали, потом быстро и торопливо карабкались, пока не оказались на крыше спортивного центра «Брикстон-Рэк». Снизу, из тренажерного зала, доносился глухой стук. Сол стоял на самом краю крыши, чуть впереди Ананси. Он сунул руки в карманы.
– Знаешь, ты должен был сказать мне раньше… – сказал он.
Он слышал себя и ненавидел свой жалобный голос. Он повернулся вполоборота, взглянул на Ананси, который неподвижно стоял, обхватив руками голую грудь.
Ананси презрительно цыкнул зубом.
– Цыц, мальсик, у тебя иссе мусора полная голова. Ты говорил, сто Раттимон не твой отец? Засем мне хотеть говорить тебе это?
Сол посмотрел на него. Ананси был настойчив.
– Засем мне хотеть говорить тебе это? А? Слу-сай, мальсик, я есть один больсой паук, понял? Раттимон есть крыса. Лоплоп есть птица, Предводитель птиц. А ты, ты какое-то странное непойми-сто, правда, на сто мне тогда говорить тебе это? Я говорю тебе только то, сто хочу, стоб ты знал. Всегда, это могу тебе обессять. Я больсе не притворяюсь, видис, мальсик? Не нузно это. Паукам, как я, не нузно это. Так сто забудь это. Ты мозес верить мне просто на слово, ни больсе ни меньсе. Ты понимаес?
Сол промолчал. Он наблюдал, как поезд прибыл на станцию Брикстон и отправился дальше.
– Скажи, Лоплоп хотел сказать Дудочнику, где я? А вы все хотели идти за ним, когда он пытался взять меня? – спросил он наконец.
Ананси вздрогнул, почти незаметно.
Они тихо пробирались вдоль полотна пригородной ветки, проходившей над рынком и улицами Брикстона. В молчании направлялись они в Кэмбервелл. Сол по достоинству оценил компанию, он понял, хотя это было нелегко, на что может рассчитывать в этот вечер.
– Как ему удалось найти моих друзей? – сказал Сол. Они сидели на раме в каком-то школьном дворе.
– Он перерыл все твои весси и книги. Он насел несколько адресов, правда.
«Конечно, – подумал Сол. – Я сам виноват».
Он оцепенел. Он понимал, что если бы все еще был человеком, то, услышав такое, испытал бы настоящий шок. Но эмоций не было, теперь он стал наполовину крысой и чувствовал, что привыкает к этому.
Ананси все время молчал. Он не пытался убедить Сола вернуться к Крысиному королю или сделать что-нибудь для пользы общего дела.
Сол с любопытством посмотрел на него.
– Крысиный король знает, что ты сейчас здесь? – спросил он.
Ананси кивнул.
– Он не просил тебя передать что-нибудь? Или привести меня обратно?
Ананси вздрогнул.
– Его хосет, стобы ты вернулся, правда. Ты полезный, ты знаес. Но его знает, сто тебе нельзя говорить нисего, сто ты не хосес. Ты знаес, сто он хотел. Если ты хотес вернуться, ты сам вернесся.
– А ты… а ты понимаешь, почему я не хочу к нему возвращаться?
Ананси посмотрел ему в глаза. Тихо покачал головой.
– Нет, мальсик, совсем нет. Ты мозес уцелеть луцсе с ним, с нами, правда. И ты крыса. Тебе надо вернуться. Но я знаю, ты не хосес думать это. Я не знаю, кто ты и сто ты, мальсик. Ты не мозес быть крысой, ты не мозес быть селавеком. Я совсем не знаю тебя, но это хоросо, потому сто я знаю, сто ни я никогда не пойму тебя, ни ты меня не поймес. Мы разные.
В предрассветный час, уже позавтракав, они стояли рядом у канализационного люка. Ананси оглянулся, прикидывая путь наверх по стенке склада неподалеку. Потом он вновь посмотрел на Сола.
Сол подал руку. Ананси схватил ее.
– На тебя одна надезда, мальсик. Возврассяйся к нам.
Сол покачал головой, отвернулся, чувствуя себя неловко от внезапно возникшей напряженности. Ананси кивнул и отпустил его руку.
– Будь осторозен.
Он отвернулся, забросил одну из своих веревок за выступ и быстро исчез, поднявшись вверх по кирпичной стене. Сол посмотрел ему вслед. Потом повернулся и огляделся, чтобы понять, где находится. Во дворе на решетке валялись какие-то детали. Они поблескивали в темноте печально и торжественно. Улицы не было видно, и Сол на мгновение помедлил, наслаждаясь неожиданным одиночеством. Потом, не глядя, протянул руку и поднял решетку.
Он колебался.
Он знал, что вероятность найти Наташу и Фабиана очень мала. Город такой огромный, а власть Дудочника так сверхъестественна, что ему совсем не трудно спрятать в городе двух человек. Но Сол также знал, что не может просто так оставить их во власти Дудочника. Он знал, что обязан искать их, пусть только с целью доказать, что он еще наполовину человек. Дело в том, что он испугался своего хладнокровия, испугался того, как быстро смирился с отсутствием друзей, принял его как данность. Он тупел. В смерть Кея он просто не мог поверить, но это была человеческая реакция. Его больше волновало собственное спокойствие, несмотря на похищение Дудочником двоих его самых близких друзей.
Принятие неприемлемого было разновидностью стоической реакции, той силой, которая притупляла его сочувствие к друзьям. Он ощущал это где-то внутри – возрастающее умение приспосабливаться к окружающей среде, гиперреальное сосредоточение на том, что происходит здесь и сейчас. Это пугало Сола. Он не мог с этим бороться прямо, он не мог решать, что чувствовать, а что не чувствовать, но он мог отрицать это своими действиями. Он мог все изменить, отказавшись вести себя согласно своим чувствам. Он ненавидел собственные реакции, собственные чувства.
Это было свойством животного.
Глава 24
Спустившись в канализацию, Сол сразу понял: здесь что-то не так. Привычных звуков не доносилось. Ступив ногами в топкую сырость, он припал к земле и ощутил толчок дикой энергии. Повел ушами. Он знал, чего не хватало. Самым краем крысиного уха он должен был улавливать еле слышное царапанье и беготню своих подданных. Они должны быть с ним одним целым, они неотделимы от него, по ним он ориентировался в темноте.
Звуки исчезли. Крыс не было.
Он слегка пригнулся, скользя в зловонной жиже. Он не издавал ни звука, уши подергивались. Он дрожал.
Мутная жидкость стекала по стенам тоннеля тонкими струйками, он слышал тихий непрерывный шум падающих капель, слышал мрачное шуршание теплых подземных ветров, но его народ ушел.
Сол закрыл глаза и замер, прислушиваясь каждой клеточкой своего тела. Он не шевелился, он заставил свое сердце биться медленнее, сократив удары пульса, он освобождался от малейших шумов своего тела. Он стал частью канализации, он слушал.
Тишина в тоннелях потрясла его. Он осторожно приложил ухо к полу. Ощутил вибрации всего города. Вдалеке он что-то услышал.
Высокий пронзительный звук.
Сол рывком вскочил на ноги. Его бросило в дрожь, он вспотел. Дудочник здесь? В канализации?
Сол ринулся в тоннели. Он сам не знал, куда бежал. Он бежал, чтобы унять дрожь в ногах, – нужно было справиться с охватившим его ужасом.
Что Дудочник делает здесь?
Он пронесся мимо лестницы. Может, ему лучше уйти, может, пора выбраться из канализации и бежать по улицам наверху, думал он, но, черт возьми, это же его мир, его спасительная гавань… он не мог допустить, чтобы это у него отобрали.
Вдруг он остановился и замер, снова вслушиваясь.
Теперь звуки флейты стали немного ближе, и сквозь них прорывалось царапанье когтей по кирпичам.
Пассажи флейты стремительно взлетали вверх и падали, резкие трели носились как безумные, догоняя друг друга. Но и звуки флейты, и царапанье когтей были странно неподвижными, они не приближались и не отдалялись.
Что-то странное было в этом звуке. Сол слушал. Неосознанно он вытянул руки в стороны, упираясь в свод тоннеля, и расставил ноги. Он был словно вписан в окружность тоннеля.
Флейта продолжала выводить трели, но теперь Сол слышал что-то еще. Голос, стенающий в мучениях.
Лоплоп. Он пронзительно кричал, испуская бессмысленные, отчаянные вопли. Сол продвигался вперед, находил в лабиринте дорогу, ориентируясь по звукам. Звуки все время оставались на месте. Он шел к ним, пробираясь в темноте. Вопли Лоплопа раздавались с определенной периодичностью, но кричал он, похоже, не от боли, не так, как если бы его мучили, а словно жаловался. Голос Лоплопа сопровождался царапаньем – Сол четко понял, что это именно царапанье, будто множество таинственных лап синхронно скребут землю. Теперь от источника этих звуков его отделяли только тонкие стены, он знал, что всего один поворот, и он у цели. Сол снова задрожал. Он попытался взять себя в руки. Но ужас цепко держал его. Он вспомнил бешеную скорость, с которой передвигался Дудочник, мощь его ударов. Боль, которую удалось забыть, не замечать, снова проснулась и разлилась по всему телу.
Сол не хотел умирать.
Но со звуком что-то было не так. Сол вжался в стену и несколько раз сглотнул. Он медленно шел вперед, к тоннелю, откуда доносились звуки. Ему было по-настоящему страшно. Безумные завывания флейты, вскрикивания Лоплопа, и все это на фоне непрерывного и ритмичного царапанья по кирпичам – так продолжалось уже довольно долго. Звуки были такими громкими и раздавались так близко, что это приводило Сола в ужас.
Он огляделся. Он не знал, где он. Где-то в неведомых недрах канализации. Сол собрался с силами, медленно вытянул шею и осторожно заглянул в тоннель.
Сперва он не разглядел ничего, кроме крыс.
Живой ковер из крыс, миллионы крыс, бесконечная масса, что начиналась в нескольких футах от входа в тоннель и множилась, крысиные тела валились друг на друга, образуя крутой склон из горячих маленьких брюх, грудных клеток и ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40