– Это понятно, Кармель, свой Путь есть у каждого народа, а законы Путей – едины.
– Едины для тех народов, что и сегодня живут где-то рядом? Может быть, за Красными горами?
Кармель улыбнулся – открыто, радостно.
– Вот видишь, ты начинаешь вспоминать… В Книге сказано: «И когда вокруг Вефиля выросли горы, Бегун сказал: „Это хорошее место. Я здесь был однажды. Красные горы окружают землю, богатую добром. Пусть мальчик выйдет и скажет, не конец ли это Пути?“ И вышел мальчик и сказал: „Да, мы останемся здесь“. И тогда Бегун подошел к каждому, кто был с ним в Пути, и обнял каждого, и посмотрел каждому в глаза, возвращая взятую в Путь Силу, и сказал: „Когда придет срок, я вернусь“. И ушел. А народ остался у подножия Красных гор и стал жить и ждать Бегуна…» Ты оказался прав, Бегун: здесь живут добрые люди. Мы обмениваемся с ними плодами наших трудов. Совсем недалеко от Вефиля, всего на Расстоянии одного и еще половинки времени пешего хода, есть большой город по имени Панкарбо. В нем обитают горячие по крови, но хорошие и смелые люди. Они нам отдают ткани, крепкое железо для плугов и ножей, а мы научили их сажать виноград и делать вино. И дальше есть другие города, где живут такие же люди, мы тоже туда доходим, хотя и нечасто: дорога трудна, гориста. И они бывают у нас. Здесь можно жить, Бегун. Но мы хотим вернуться домой…
Мелькнула догадка, которую Чернов немедленно попробовал зафиксировать и прояснить.
– А как они называют себя, ваши соседи?
– Бастарос или, иногда, сегурос.
Bastar – «достаточный» с испанского, вероятно, в местном контексте – «самодостаточный», поскольку seguro de si в переводе с испанского означает «уверенный в себе». Испанцы или все же баски – соседи вефильцев. Вот откуда баскские слова в языке…
– А до моря вы никогда не доходили? – вопрос на засыпку.
Интересно – на чью? Кармеля или Чернова?
– Большая вода? – переспросил Кармель.
Это прозвучало буквально: гадол карим. И переспросил:
– Map?.. Нет, это очень далеко, пешком невозможно. Бастарос бывают там, но у них есть лошади и повозки.
– Так поменяли бы их на что-нибудь, и у вас появились бы лошади. Знаешь, Кармель, лошадь тоже умеет рожать маленьких лошадей, а повозку несложно построить, если у вас есть род древоделов.
Кармель упрямо не желал слышать ни издевки, ни даже легкой иронии.
– Да, мы могли бы. Но разве кому-то из нас дозволено было отлучаться из Вефиля так надолго? Мы ведь ждали тебя, Бегун, каждый восход – все это бесконечно длинное время. И ты застал в городе всех до одного, и все до одного встанут на Путь позади тебя… Так что дело за тобой, Бегун. Ищи Путь.
– Разве я против? – задал Чернов вполне риторический вопрос. И добавил еще один – тоже риторический: – Только ни ты, ни даже я незнаем пока, где он начинается. Так, Хранитель?
– Так, – согласился Кармель. Поинтересовался: – Ты это к чему?
– А к тому, – беспечно сказал Чернов, – что мне надо побывать в Панкарбо. Сегодня. Сейчас. Пока солнце не встало прямо над головой.
– Зачем? – откровенно испугался Кармель.
– Не знаю, – искренне ответил Чернов.
Он и вправду не ведал: то ли ему хотелось вырваться из сонной лени и тишины Вефиля, хоть на полдня да вырваться; то ли интересно было увидеть древний испанский или баскский городишко; а то ли – и это, по-видимому, и было истиной! – что-то (или кто-то) тянуло его прочь из Вефиля, за городскую стену. То ли Путь мог начаться только вне города, то ли что-то (или кто-то) подсказывало ему: двигайся, двигайся, тебя переполняет до краев налитая чужая сила, трать ее, расплескивай… Короче, не до анализа ему сейчас было!
– Не знаю, – повторил он. – Но знаю: надо.
И Кармель поверил.
– Мне пойти с тобой? Или дать провожатого?
– Ты забыл, что я – Бегун, – усмехнулся Чернов. – Укажи мне направление, и я побегу.
– Хорошо, – почему-то с мистическим ужасом согласился Кармель. – Это просто. Из городских ворот по дороге, которая привела тебя к нам. Никуда не сворачивая.
Занятно, подумал Чернов. Поверни я назад, когда провалился в прореху, попал бы не в Вефиль, а в Панкарбо. А там. вероятно, Бегун никому не нужен. Судьба…
– Не волнуйся, – сказал он Кармелю. – Я вернусь.
– Я знаю, – ответил Кармель. – В Книге сказано: «И он каждый восход убегал и возвращался, и сначала ничего не происходило, а потом стали возникать чужие Пути».
– Тем более, – подтвердил Чернов. – Полтора времени, говоришь? Мне хватит трех четвертей…
И рванул. Силы было – как раз на марафонскую дистанцию.


Глава пятая.
ЗРЯЧИЙ

Дорога шла параллельно горам, иногда чуть поднимаясь, иногда спускаясь, но в целом маршрут Чернову сложным не казался. Бегали, бывало, и покруче. Вопреки опасениям, нестись рысью по сильно пересеченной местности в рубахе до колен и довольно просторных панталонах оказалось удобно и, главное, куда менее жарко, чем в зимнем спортивном костюме. Рубаха, надетая на голое тело, парусила, хорошо продувалась. Конечно, рекордов в таком одеянии не поставишь, но Чернов на рекорд и не замахивался, бежал себе ровно и мощно, дышал, что твой локомотив, легко ему было, сила – то ли своя, то ли все же одолженная у народа Гананскогр! – требовала выхода, а хороший бег для Чернова всегда был выходом в любой ситуации. Нынешняя ситуация настойчиво позвала его в баскский – или все же испанский? – город Панкарбо, где обитают «уверенные в себе», а зачем позвала – Чернов ответить не мог. Но селезенкой чувствовал – надо!
С ним такое случалось в прежней жизни, в смысле, в той же самой, конечно, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, но – до провала в прореху. Иначе – в Российской Федерации двадцать первого века по Рождеству Христову. А что случалось? Ну вот, к примеру, просыпается он с осознанным, но непонятным желанием съездить в подмосковный поселок Голицыно, куда перебрались скоротать свой век родители – тогда еще живые и сравнительно здоровые. Прыгает в пока не угнанный автомобиль, едет, добирается до дачи и понимает: как же он вовремя! У матери прихватило сердце, до «скорой» не докричаться – мобильники в Россию еще не пришли, – врачей по соседству нет, и личных машин нет: поселок небогатый. Перехватывает отца, спешащего к шоссе за «леваком», грузят маму в «жигуленок», везут в Апрелевку, в больницу – успевают, слава богу! Мама потом спрашивала:
– Как ты догадался, сынок?
Отвечал:
– Селезенка екнула, я и рванул.
И это – чистая правда.
Впрочем, однажды селезенка промолчала, и мама умерла. Ночью. Во сне…
Но подобных описанному случаев – большего или меньшего калибра! – хватало в его жизни, и сегодня, целенаправленно руля в город Панкарбо, он не без любопытства думал: что его ждет на сей раз? Событие? Человек?.. Не жажда же этнографических знаний его туда потащила, в самом деле…
А дорога через полчаса (две четверти времени, если по вефильской терминологии…) начала спускаться вниз, втекла в зеленую долину, лежащую на огромном – глазом не охватить! – покатом склоне, поросшем аккуратными рядами посаженным виноградом. Чернов въяве отметил уже известный ему от Кармеля яркий результат дружественной политики жителей Вефиля и Панкарбо, прикинул про себя: а не так ли на самом деле и родилось знаменитое испанское вино? Не было ли и в реальном времени истории Земли перемещения какого-нибудь иудейского либо галилейского городка на территорию нынешней Испании? А что? Фантастика так уж фантастика…
И вот показались тоже белые стены Панкарбо, который издалека выглядел куда большим, чем братский Вефиль, раз эдак в пять или шесть большим, настоящей белой крепостью выглядел, построенной и для мирной жизни, и для отражения, коли придет срок, врагов. Ускоряясь, Чернов подумал, что Вефилю за минувшие три столетия явно повезло: никто на него не нападал, не понадобились городку мощные укрепления – высоченные стены, ров с водой по периметру, мосты на цепях. Да и не помнил что-то Чернов, чтобы в Иудее времен Христа и позже (уж про «раньше» и речи нет…) применялись подобные европейским защитные приспособления. Разве что стены. Стены были – ого-го! Вон, римская армия под водительством Тита Флавия, взявшая считавшийся неприступным Иерусалим в семидесятом году по Рождеству Христову, маялась у этих могучих стен без малого полгода. Но техническая составляющая римлян оказалась выше иерусалимских стен, и римляне все же взяли город и сровняли его с землей. А у Вефиля стены – коза, поднатужившись, перепрыгнет. Но стоит Вефиль нетронутый, живет спокойно и ждет Бегуна. Значит, и впрямь Сущий миловал. Особенно раз в итоге Бегуна сюда прислал…
Чернов вбежал в Панкарбо безо всяких осложнений со стороны городской стражи. Она имела свое законное место перед воротами и за ними: крепкие мужики в легких кожаных латах на груди, на плечах, даже без шлемов – длинные черные волосы либо распущены, либо собраны в косички, в кои вплетены разноцветные тонкие нитки. Для красоты, видимо. Оружие – по виду алебарды, но с короткими, как у топоров, рукоятками. Под латами – красные рубахи с широкими рукавами и черные панталоны до колен. Обувь, естественно, кожаная – сандалии, удобная типовая обувка для теплых краев.
Зная испанский в совершенстве и баскский – худо-бедно, Чернов понятия не имел о том, как выглядели жители Пиренейского полуострова, скажем, две тысячи лет назад. Назад – от московского периода Бегуна-Чернова. Он вообще историей человечества интересовался фрагментарно, по мере надобности или случайно. До Пиренеев руки не дошли. А в Европе в эти века хозяйничали всякие там варвары (по мнению цивилизованных римлян и эллинов) – франки, галлы и прочие Эрики Рыжие со Старшей Эддой под мышкой. Такие вот исторические знания наличествовали у великого лингвиста, простим его, как он сам себя прощает. Тем более что история этого пространства-времени (ПВ) могла радикально отличаться от истории черновского ПВ. Там – франки, а здесь вовсе какие-нибудь фиганки… Хотя название определено: бастарос…
Местные фиганки-бастарос безо всякого интереса наблюдали за Бегуном, который к тому же резко сбавил темп, вбежав в городские ворота, перешел на обычный шаг. Они, видать, привыкли к регулярным явлениям в Панкарбо гостей из ближнего Вефиля. Возможно, у их далеких предков и отвисли челюсти, когда они узнали о внезапном возникновении по соседству целого поселения, причем – абсолютно чужого по нравам и языку. Но пришельцы (или явленцы) не нападали, не посягали на собственность коренных жителей, напротив – изо всех сил тянули к оным руку дружбы с зажатой в ней виноградной лозой. Поэтому удивление, справедливо считал Чернов, быстро прошло, лозу из руки приняли и воткнули в плодородную землю, по осени чокнулись молодым вином и зажили с миром.
Городок оказался людным, шумным, ярким и симпатичным. Хотя и весьма духовитым, чтоб не сказать вонючим. Красно-бело-черные цвета одежд, вызывающе привлекательная смуглость кожи женской части горожан, шустрость и босоногость детишек, крикливость торговцев всем-чем-ни-попадя, от чистой воды до всяких овощей-фруктов. Это – о яркости и людности. Теперь о вонючести. Мерзко благоухала, как мгновенно сообразил Чернов, местная канализация или, точнее, стоки, куда жители выливали, извините, дерьмо. В Вефиле такого безобразия Чернов не почувствовал. То ли народ там жил аккуратный и чистый, то ли смекалка и трудолюбие, вынесенные из прежнего их миропребывания, позволили придумать что-то, чтоб легко дышалось. Надо только захотеть, это – факт…
По традиции, рожденной давеча в том же Вефиле, Чернов пошел искать центр городка, поплутал по узким улочкам, где дома (а здесь были не домики, а дома, даже трехэтажные часто попадались) теснились друг к другу, не оставляя места для всяких там палисадничков, вообще для растительности места не оставляя. Не было ее в городской черте – растительности, осталась за стенами, где, вероятнее всего, и наливались спелостью продаваемые уличными торговцами фрукты-овощи. Как и виноград, увиденный на бегу.
Судя по количеству торговцев у городских ворот и на довольно просторной площади, на которую в итоге выбрался Чернов из лабиринта улиц, Панкарбо был этапом, вехой на пути откуда-то куда-то: не своим же соседям местный товар продавать, свои по соседству могут за ним зайти. Или здесь вообще не привилось родовое деление по мастерству и все бастарос умели все?.. Как бы там ни было, но площадь оказалась многолюдной и шумной. Центром ее был не храм, а что-то типа фонтана или распределительной колонки с небольшим бассейном, около которой сидели пестрые, черные от солнца старухи и старики, просто так сидели – грелись. Бездельничали. Чернов добежал до Панкарбо за обещанные Кармелю сорок с небольшим минут, солнце стояло еще низенько, жара не пришла, сам Чернов вон даже не вспотел, носясь по долинам и по взгорьям, поэтому жители, по каким-то причинам свободные от дневных работ, тусовались вокруг колонки почем зря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58