Вместо ответа Кармель встал, подошел к входу и поманил к себе Чернова. Тот легко, словно и не грузило желудок мясо с вином, оказался рядом с хозяином, выглянул на улицу сквозь отодвинутую занавесь. Увиденное ошарашило. Улица – узкая, кривая, пыльная – была полна народом – как давеча, когда вбегал в городок. Мужчины, женщины, дети стояли, сидели, прислонившись к стенам домов, и не отрываясь смотрели на вход в дом Кармеля. Молчали. Чернов отшатнулся: ему показалось, что десятки глаз просто протыкают его насквозь.
– Что это они? – спросил он.
– Ждут, – кратко ответил Кармель.
– Чего?
– Решения.
– Какого решения?
– Твоего. Когда ты начнешь.
– Что начну? – Чернов сам не услышал, что почти кричит.
А Кармель отвечал, как начал – тихо и с почтением:
– Искать Путь.
– Я должен его искать? Уже?!
– Конечно. Он дается не сразу. В прошлый раз ты искал его сорок восходов и сорок закатов.
Высоко! Сорок дней и сорок ночей, если по-простому… Любимая Библией цифра – сорок. Все-таки Земля в любой точке пространства-времени одинакова! «Там» – Библия, Книга Книг. «Здесь» – какая-то Книга Пути… Или это Чернову так повезло – провалиться в мир, столь похожий на его, только отнесенный во времени назад на добрую тысячу лет? Или это не везение московского бездельника, а судьба Бегуна – выбирать некий загадочный Путь, который возможно и необходимо преодолеть?..
– Да, Кармель, ты прав, под столькими взглядами спокойно не побеседуешь. Убедил… – Чернов вернулся к столу, залпом выпил вино из чашки. Сел на табурет. – Начинай рассказ, Хранитель. Раньше начнешь ты – раньше начну я. Откуда фраза? Не из Книги ли Пути?.. Ладно, не обижайся, шучу… Поехали.
И Кармель послушно сел напротив, отодвинул от себя вино – мешает оно ему, что ли? И начал:
– Это случилось двенадцать поколений назад…
Он, невольно или специально, посмотрел в низкое оконце – вырубленное в стене или выложенное в ней, а в оконце только небо и видать, выцветшее, как стираные-перестираные джинсы.
Чернов воспользовался паузой, прикинул: двенадцать поколений это сколько? Здесь обзаводятся детьми рано, лет в двадцать уже, значит, двенадцать на двадцать да еще прикид на всякий пожарный… Ого! Лет под триста тому «это случилось», давненько. Только что «это»?
Хранившееся где-то в подвале вино здесь, наверху, теплело в кувшине и чашке молниеносно. Но вкуса не теряло.
Ты прямо идол каменный, то ли огорчалась, то ли восхищалась ушедшая в века (теперь уж точно так!) жена, тебе все по фигу, случись сейчас землетрясение, извержение, цунами, метеорит брякнется, а ты так и будешь сидеть себе и пиво тянуть… А что делать, вроде бы полемизировал тогда с женой Чернов, а на самом деле сидел себе, молчал и тянул пиво, а что зря трепыхаться, коли ничего изменить нельзя?.. Сейчас он тянул тепловатое красное вино и все-таки удивлялся: вот он в другом времени и явно в другом мире, вот произошло, наконец, обещанное женой землетрясение, или извержение, или метеорит упал и все к хренам изменил в черновском мире, а он, Чернов, прямо идол каменный. Удивлялся так и сам себя успокаивал: а что зря трепыхаться?.. Но отмечал машинально: раз успокаивает себя – значит волнуется, значит не все потеряно, дорогая жена, не идол я, а человек, и у меня свои пределы покоя имеются. На исходе они, ох, на исходе…
– Я сказал тебе о том, что есть у моего народа роды – род Хранителей, род древоделов, род землепашцев… Много разных… А еще был род Царей…
– Был? – подал реплику Чернов.
– Для нас здесь – был, – с явной горечью подтвердил Кармель. – Вот уже двенадцать поколений мы живем без единого представителя этого великого рода…
– Вымерли все, что ли?
– Верю в Сущего: не может Он допустить такого.
– Так куда ж они подевались, Цари ваши?
– Ты увел нас от них.
Как выражалась семилетняя соседская девочка – издалека, из Сокольников, – «а жизнь все кручее и кручее».
– Двенадцать поколений назад?
– Именно.
– Ах да, я же – Бегун, бессмертный! Я же существую в единственном экземпляре во все времена… А зачем я увел вас от ваших Царей?
– От Царя. Он всегда один, пока не умрет и его не сменит законный наследник… Сейчас там сменилось, наверно, пять или даже шесть Царей. А может, и больше: вряд ли великий Арам сам справлялся с волшебными чудовищами, их пришло слишком много даже для могучей царской силы.
Не к месту вспомнился дурной анекдот про туристов в тайге, которые выясняли у прохожего старца причину ужасной вони в округе. Тот, из анекдота, тоже, как и Кармель, начал объяснения с древних волшебных чудовищ, а завершил весьма прозаично… Хотя почему не к месту? Очень даже к месту: Чернову хотелось прозаичности.
– Вот с этого момента поподробнее, – деловито сказал он. – Что за чудовища? Откуда взялись? Ждали их или они – нежданно? Почему ты сомневаешься в царской силе? И что это вообще за сила? Тоже волшебная, как чудовища, или ты имеешь в виду царских воинов?
Кармель посмотрел на Чернова как на сумасшедшего. А это нехорошо, это непочтительно, отметил тут же Чернов. Он – Бегун, к нему положено – с почестями и уважением, это однозначно. Иначе с какой такой радости висеть в местном Храме его портрету?..
– Какое это чудо – забывать прежний Путь! – Хоть и смотрел непочтительно, а в голосе Хранителя нескрываемо слышалось восхищение; не Черновым, впрочем, – Книга Пути точна в каждом слове!.. – Кармель умерил восторг и деловито пояснил: – Я напомню. У нашего народа нет воинов. Такой род нам Сущий не положил, когда разводил народ по людским делам. Но взамен он дал нашим Царям силу останавливать иные силы и не допускать их в пределы обитания нашего народа… Это трудно понять, согласен, но ты уж поверь мне на слово, ладно?
– Ладно, – согласился Чернов.
А чего бы не ладно? Он вынужден с самого утра верить в такое количество явной чертовщины, валящейся на него лавинообразно и останавливаться не желающей, что поверить в некую человеческую способность «останавливать иные силы», то есть, по-видимому, экранировать «пределы обитания», ставить какой-то силовой барьер на пути… кого?.. ну, хотя бы чудовищ – в это верилось на раз. В мировой фантастике подобный эффект описан не единожды. Да и все равно забуду я эту хрень к чертям собачьим, решил Чернов, у нас, Бегунов, информация долго не держится, до конца Пути и – начинай по новой. Вот этот Путь только бы пройти, не споткнуться бы и уж тем более не съехать с ума от означенной чертовщины…
И еще подумал: а ведь он это слово – Путь – и сам уже мысленно произносит с прописной буквы. С чего бы?.. Или воздух здесь заразный?
– Я попытаюсь ответить на твои вопросы. – Кармель все слышал и ничего в спешке не обронил. – Я не видел чудовищ, я родился много позже, но в Книге Пути сказано, что они пришли нежданно и не имели ничего общего с теми, что были описаны в Книге. Они летали по воздуху с ужасным шумом, и над каждым из чудовищ, на спине вращалось крошечное солнце, точь-в-точь повторяющее вид нашего светила. Они изрыгали огонь, который поражал все живое и все неживое. Живое умирало на месте, а неживое разрушалось в огне. Они прилетали и улетали, и не хватало у великого силы, чтобы остановить и обрушить их. Но самое страшное, что вслед за чудовищами по земле нашего народа шли воины и брали в плен тех, кого не достал огонь чудовищ. У них было оружие, которого не ведал мир доселе…
– Тоже огненное оружие? – осторожно поинтересовался Чернов.
– Нет, не огненное, но много страшнее. У тех воинов были невидимые сети, которые они набрасывали на оставшихся в живых, и те покорно, как бараны, шли за врагом – мужи, жены, дети, старцы…
Становилось интересно, поскольку в сказке, в легенде, созданной бог весть когда – двенадцать поколений назад? – неизвестными и дремучими, но по-сказочному метафоричными авторами, явственно проклевывалось нечто реальное. Чудовища с солнцами на спинах, изрыгающие огонь? Очень похоже на боевые вертолеты типа К-50, «черная акула», или какие-нибудь «боинги» или «кавасаки», а солнца – это всего лишь бешено вращающиеся лопасти, визуально – круги… А воины с сетями – это уже что-то из фантастики, время и мир Чернова не знают оружия, парализующего волю, так сказать, en masse, не индивидуально. Хотя и про индивидуальное подавление воли Чернов лишь смотрел в каком-то очередном «очевидном-невероятном».
Впрочем, сказка есть сказка, и нечего искать в ней близких сердцу и уму аналогий из жизни. Когда это происходило? Триста лет назад? Да и нынче на дворе за окном – не средневековье даже, а куда более ранние века, если судить по тем дарам цивилизации, что увидел Чернов в городке. Может, мир, куда Чернов вляпался, живет до рождества Иисуса Христа – или как он будет зваться здесь, если вообще будет? Провал во времени – да. Провал в пространстве – бесспорно, хотя оно, пространство это замечательное, очень похоже на известное Чернову по историческим, художественным и научным, а вовсе не фантастическим книгам. А вертолеты, провалившиеся в «триста лет тому», – это, пожалуй, перебор, двадцать два. Его собственный, личный провал принять бы за «очко» и согласиться с невероятным. То есть, чего кривить душой, с очевидным…
– Чудовища напали на ваш город? – спросил, чтобы не молчать.
– Нет, – ответил Кармель, – они напали на главный город нашего народа и нашей земли, они напали на великий Асор, где люди жили богато и славно, а до нашего города они не успели долететь, потому что прибежал ты.
«Прибежал»… Буквально – так, он же Бегун. Но звучит как-то по-дворовому, по-бытовому, не очень сообразуясь с миссией спасителя народа… Да еще название города – Асор… Откуда-то Чернов его помнит… Что-то ближневосточное, может даже иудейское или сирийское… А с другой стороны – как городу зваться, если местный язык в основном – смесь арамейского и древнееврейского?.. Вон Чернов как в эту смесь легко окунулся и чувствует себя в ней уже вполне комфортно…
– Значит, прибежал я… – задумчиво произнес, ведя рассказчика по нитке сюжета, не давая особо отклоняться в сказку. – И увел всех жителей, да?
– Нет, – неожиданно не согласился Кармель, – ты забрал с собой город целиком.
– Это как? – честно не въехал Чернов. – С домами, с животными, с утварью?
– А в чем мы с тобой беседуем? На чем ты сидишь? Из чего пьешь вино?
Чернов тупо уставился на чашку с вином.
– Ей что, триста лет?
– Нет, она новая, те не сохранились. Здесь вокруг есть хорошая глина. Но мой дом – это дом моих предков. Мои прадед, дед, отец, я сам лишь ремонтировали его, достраивали, но он – тот же, что и был. Если б ты мог вспомнить, то вспомнил бы: ты сидел не на этом, конечно, но на таком же табурете и разговаривал с моим пращуром именно в этом доме. Он тоже был Хранителем. Как я.
Не справляясь с услышанным, Чернов решил на минутку уйти в сторону.
– Вот, кстати, Кармель… О каком роде Хранителей можно вести речь, если вам запрещено Сущим общаться с женщинами?
– Постоянно – да, запрещено. До рождения сына. Женщину, которая родит будущего Хранителя, выбирает сход родов. Когда она рожает, то уходит прочь, а ребенок, сын, остается отцу.
– А если родится дочь?
– Дочь она может забрать с собой, когда родит сына.
– А если рождаются только дочери?
– Я не слыхал о таком. У Хранителей дочери рождаются очень редко, все случаи – наперечет, они – в Книге. Хранители всегда – отцы сыновей.
Поговорили о прихотях местной генетики – можно вернуться к собственной миссии.
– И как же я увел… нет, не увел, конечно… а что тогда?.. как же я… вот!.. вынул из вашего мира целый город? И почему именно его, а не столицу, к примеру? Или какой-нибудь другой городок?
– В Книге сказано: «Он вбежал в город, носящий имя пророка Вефиля, и спросил у Хранителя: „Что с Асором?“, а Хранитель не знал, что ответить, потому что вести из Асора не приходили в Вефиль уже три света и три тьмы. Тогда Бегун спросил у Хранителя: „Цела ли Книга?“, и Хранитель мог с радостью подтвердить: „Да, Книга цела, она – в Храме“. „А кто напишет в Книге о том, что случилось с Асором?“ – спросил Бегун у Хранителя, и Хранитель опять не знал, что ответить, потому что никому в народе было неведомо, кто пишет Книгу и кто напишет в Книге о том, что случилось с Асором. Тогда сказал Бегун: „Я знаю, кто напишет. Охраняй Книгу и жди меня. Я стану искать Путь“. И он стал искать Путь, и прошли сорок раз свет и сорок раз тьма, прежде чем все поняли, что они – на Пути».
– Выходит, я спасал Книгу… – сам себе объяснил Чернов. И спросил у Кармеля: – А зачем?
– Потому что в Книге сказано, – опять завел шарманку Кармель (память у Хранителя, отметил Чернов, была не хуже чем у него самого. И, скорее всего, безо всяких «сладких взрывов»…): – «И сказал Сущий избранному Им Патриархом избранного Им народа Гананского именем Дауд: „Пока Книга у вас, Дауд, вы живы, как народ Гананский. Но горе вам, если вы не убережете ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58