Вдруг да они его, Зрячего, уже порюхали на котлеты, эти завоеватели пустынь? Как тогда насчет очередного Сдвига? Или оставаться под оккупантами и ждать кого-то, кто – подобно библейскому Моисею – выведет народ Гананский в землю обетованную?
Усмехнулся: а он-то, Чернов, выражаясь иносказаниями и есть Моисей, а ситуация – типичный Исход. И Моисей, в отличие от Чернова, время зря не терял и даже не молчал перед фараоном, хотя, по легенде, был косноязычен.
– Вот что, ребята, – решительно вмешался Чернов в витиеватую беседу, – давайте перейдем к делу. Как твое имя, всадник?
Термин «jinete» из современного Чернову испанского оказался не чужд и усатому.
– Меня зовут Те-га-чи. – Он произнес имя по слогам. – Я – из рода Да-цэ-го, чьи корни пропадают во тьме времен, а ветви стремятся к небу. А как твое имя, незнакомец?
Если это монголы, завоевавшие Европу, то – по времени Чернова, – дело должно происходить где-нибудь в тринадцатом веке. Но здесь иной счет времени…
– Бегун, – ответил Чернов.
И всадник – вдруг! ни с того ни с сего! – упал на колени, ткнулся лбом в дорогу и закрыл ладонями затылок – словно ожидал удара. И все остальные всадники мухой спешились и повторили этот непонятный акт унижения.
Чернов опять прибалдел, но лица не уронил. Сказал властно, как подобает тому, перед кем падают ниц вооруженные люди:
– Встаньте, воины!
Он оглянулся на Кармеля: ни грана удивления! Как будто все так и задумано. Вспомнили о Ветхом Завете?.. Вот вам она – библейская невозмутимость сиречь мудрость…
А воины нехотя, смиренно и подобострастно глядя на Чернова, поднимались с колен, придерживая спадающие шлемы.
– Что это с ними? – все же поинтересовался Чернов у Хранителя.
На древнееврейском, естественно.
– Ты сказал им, кто ты, – с библейской невозмутимостью сообщил Кармель.
– А они откуда знают про Бегуна?
– Сказано в Книге, – привычно задолдонил Хранитель, – «И всякий встречный, услышав имя Бегуна, должен упасть ниц, потому что, если он не сделает так, Огонь Небесный, следящий за Бегуном и его Путями, сойдет на землю и покарает всех – и виновного и невинных, потому что Огонь Небесный не разбирает, кто виноват, а кто нет. И вина виновного падет карой на жизнь невинных. Это – плата за дерзость людскую. Сущим неприемлемую».
Вставшие с колен всадники в почтении слушали незнакомую речь. Не встревали.
– Что за бред? – восхитился Чернов. – Во-первых, ты не объяснил, почему каждый встречный, не принадлежащий народу Гананскому, должен знать, что сказано в Книге Пути, и более того – мое имя. Во-вторых, этот Огонь Небесный, судя по всему, – штучки Сущего. Мне они не нравятся, Хранитель. И мне не нравится, что за мной следит не Сущий, а какой-то Огонь, пусть и Небесный. Я не желаю быть причиной кары для невинных. И в-третьих, что это за штука такая – Огонь Небесный? Пожар? Молния? Метеорит?
Последнего слова Кармель не понял. Но для ответа хватило предыдущих.
– Не знаю, – просто объяснил Кармель. – Должен – и все. Так сказано. И потом, зачем ты спрашиваешь? Сам видишь: они все знают и боятся тебя… – И добавил презрительно: – Ничтожества!..
Точнее, он назвал их безобиднее – «ничто», «nada» по-испански, но хватило и этого. Мгновенно выхваченные двадцать мечей сверкнули на солнце. Главарь раскрутил свой, как персонаж из какого-нибудь фильма про древних самураев, воздух свистел, рассекаемый двумя десятками бритвенно заточенных лезвий, и двадцать вефильцев рванулись вперед, прикрывая собой Хранителя и Бегуна.
И что дернуло Чернова – Сущий знает, но он заорал диким голосом:
– Прекратить! Стоять смирно! Иначе я призову на ваши головы Огонь Небесный!..
Где там!
Ударил меч о меч, брызнули искры, вскрикнул кто-то – получивший ранение…
И Чернов, не думая о последствиях, но – только о том, чтобы словом, а не оружием остановить бессмысленную и ничем не оправданную, не предполагаемую даже бойню, поднял руки к небу и прокричал – вполне в том стиле, который, по его пониманию, был уместен к случаю:
– Сущий! Единственный! Останови неразумных, которые закрывают мне Путь!
И увидел, как высоко в небе, перекрывая солнечный диск, возник Огонь Небесный и стремительно пошел вниз.
Глава седьмая.
ОГОНЬ
Если б Чернов успел подумать что-нибудь вроде: «Какой черт меня за язык тянул?» – он бы, стоит полагать, сообразил додумать и логично вытекающее из первого: «Сущий! Прости меня, неразумного! Я пошутил…» И возможно, что Сущий, или Верховный Пиротехник, или Космический Копперфилд вернул бы Огонь Небесный назад, спрятал бы его и дал земным ребятишкам помериться силами, помахать мечами, покоцать друг друга чуток. Но жизнь во всех ПВ, похоже протекала таким образом, что Чернов при виде падающего с неба горящего предмета традиционно принял любимую позу – стал столбом, что напрочь исключало любую, даже примитивную мыслительную деятельность. Одно утешение: столбов у городских вефильских ворот было множество. Одни столбы. Вполне, кстати, библейское явление.
Опять кстати: по Библии-то полагалось отвернуться, не смотреть, но Огонь падал вниз стремительно и озарял собой все вокруг, поэтому не смотреть было невозможно. Как не смотреть, когда он – везде!
Сколько времени прошло?.. Чернов потом, много позже (то есть это намек на то, что он останется жив…) размышлял на досуге, что падение Огня заняло едва ли несколько секунд. Ну, полминуты от силы. И в итоге все автоматически зажмурились, глаза сами собой запахнулись, но даже сквозь сомкнутые веки проникал свет. Так человек, проснувшийся внезапно среди дня на людном пляже, не открывая глаз, знает, что на дворе – день.
А потом в голове бабахнуло, словно огонь внедрился прямо в мозг. Ощущение было соответствующим: пусть желающие испытать похожее уронят себе на башку раскаленный утюг. Кому понравится, тот – герой-пионер… А секунд через тридцать жар исчез и глаза вроде бы привыкли, и Чернов рискнул приоткрыть их, а потом, поскольку он не превратился в библейский соляной столб, совсем открыл и быстренько осмотрелся. И понял, что впору продолжать «столбовой» ритуал.
Короче, кругом не было ни гор, ни пышной и пестрой зелени, ни моря вдали, ни дороги, на которой они все находились. Да и всех-то недосчитывалось: татаро-монгольские всадники, в своем ПВ не только дошедшие до Средиземного моря, но и решившие покорять Африку, в этом – явно новом! – отсутствовали. Но остался Вефиль – точно такой же, как и прежде. Остались крепкие ребятишки с мечами. Остался Хранитель, и, самое главное, никуда не делся Бегун, то есть Чернов. Как застал их Огонь, так они и стояли – перед отсутствующими воротами любимого города, а впереди, метрах в двадцати от городской стены, высилась еще одна – сотворенная из каких-то красных тонких горизонтальных нитей, очень напоминающих Чернову лазерные лучи. И перед этой лазерной стеной тормозил, мягко приседая, огромный туристический автобус с синей надписью на белом боку: «swift dragon», что в переводе с современного Чернову английского означало – «стремительный дракон».
Но вот какая штука: английский – современный, Чернов его знал, как родной русский, а автобус – из очередной фантастики, потому что в современных Чернову англоговорящих странах еще не изобрели наземные средства транспорта на воздушной подушке. Водные – да, имелись, а автомобили или, тем более, большегрузные «express coach» еще жили в голубых мечтах автомобилестроителей. Вот так-то…
А из автобуса между тем посыпались разно одетые людишки с некими махонькими устройствами, летающими туда-сюда над головами, которые (устройства, а не людишки) то и дело посверкивали, из чего сообразительный все-таки Чернов сделал единственно возможный вывод: туристы с фото – или видеоаппаратурой. С летающей. И что забавно – раскосые, как давешние всадники. Только мелкие и шустрые, что выдавало в них японцев, чьим национальным хобби еще в родном ПВ Чернова был именно туризм. Всюду.
А по ту сторону лазерного ограждения (то, что нити непроходимы, Чернов как-то сразу дотумкал…) продолжал резвиться Огонь Небесный. Он плавился, переливался, играл цветами, ослеплял непривычный глаз бешеной яркостью на огромных «чертовых колесах», на каких-то стремительных «крутилках», на «американских горках», на множестве других сумасшедших аттракционах – известных Чернову и абсолютно новых. А еще Огонь вздымался в ночное (именно так, день исчез!..) небо разноцветными и прихотливыми фейерверками, щедро озаряя эту вселенскую гулянку, и в гигантских арках «Макдоналдса» пылал привычно, и подмигивал со световых реклам, висящих, как казалось, прямо посреди неба – между то и дело вспыхивающими букетами салютов. А дальше, дальше, дальше вставали солидные, уверенные в своей несокрушимости гигантские небоскребы, тоже подсвеченные снизу и сверху, как это было и во время черновского обитания на родной земле.
Как там в детской песенке: «В Америке достаточно кнопочку нажать – и завертятся колеса, все пойдет плясать…»
Кто-то крепко держал палец на кнопке, все вертелось и плясало, но это была не Америка времени Чернова, а может, и вовсе не Америка, поскольку в эпоху авто на воздушных подушках и видеосредств, самостоятельно парящих над головами туристов, такие увеселительные парки плюс небоскребы вполне могли появиться и в какой-нибудь Уганде. Жизнь не стоит на месте. Одно жаль: во что же выродился карающий Огонь, превративший в пепел Содом и Гоморру! Из хозяина – в слугу. «О temporal О mores!», как говаривали древние римляне, и они были правы.
И еще, by the way: опять «сладкий взрыв» был каким-то ублюдочным, болезненным и нежелательным. Что за прихоти у Главного Психоаналитика! Эдак завтра Чернов начнет перемещаться из ПВ в ПВ, раздираемый болями в желудке, геморроидальными коликами и зверским пульпитом. За то ли боролись, спрашивается?..
А и вправду: за что боролись?
Японцы-неяпонцы по-обезьяньи прыгали за лазерным барьером, а их камеры носились в подсвеченном остатками Огня Небесного воздухе, аки игрушечные радиоуправляемые самолетики. Или не радио – мыслеуправляемые… Чернов лихорадочно искал дополнительные приметы места и времени, чтоб, значит, определиться с классическим: какое, граждане, у нас тысячелетье на дворе? Все-таки похоже было на третье, да и век не дальний. Чернов выпал в Вефиль из двадцать первого – тут мог оказаться и двадцать первый, и двадцать второй. Но, с другой стороны, календаря Чернов по-прежнему не видел. А вдруг развитие человечества в данном ПВ пошло по иной кривой и наряду со знакомыми каруселями и парящими видаками здесь имеют место полеты в дальние галактики, а японцы все же – не японцы, а жители какой-нибудь Гаммы Эридана (с учетом антропоцентристской теории, вестимо)? Да и карусель, привычная с детства, крутится не от электродвижка, а от… ну, чего там?.. например, от энергии космического ветра, прости, Сущий, прости. Начальник Вселенского Диснейленда!..
Но стоило отвлечься от временно праздных размышлений и позаботиться о согражданах, то есть о вефильцах во главе с Кармелем, которые вполне могут подвинуться умом от всего увиденного. Небесный Огонь, знаете ли, да еще распавшийся на миллионы частиц, влезших в разные световые штучки, – это, знаете ли, не для слабонервных представителей народа Гананского.
Чернов обернулся и с приятным изумлением обнаружил, что слабонервный народ оказался вполне толерантным к увиденному. Мужики опустили мечи и с любопытством – что твои японцы с Эридана! – разглядывали как раз этих японцев, на городской стене и в проеме ворот объявились женщины и детишки, и последние вовсю стали передразнивать экспансивных туристов, корчить им рожи, прыгать и всячески кривляться. Летающие камеры прямо-таки взбесились, коршунами гонялись за детьми, фиксируя их прыжки и гримасы для японского потомства.
Кармель сказал с уважением:
– Какое красивое место! Ты избрал правильный Путь, Бегун… – и застеснялся невольно прорвавшегося восторга: – Я имею в виду, что здесь, наверно, есть и пища, и корм для животных, и вода…
– Уж как-нибудь, – кратко отреагировал Чернов.
И подумал: если не выпустят из клетки, так все в нее занесут. И еду, и пищу для скота, и воду. Кока-колу, например. А между туристами и лазерными лучами абсолютно из ниоткуда возник прозрачный экран – этакая светящаяся рамка, – и на нем, видимая с обеих сторон, появилась милейшая девица с желтым ирокезом на голове и сообщила на английском, но с ужасным произношением, проглатывая буквы и целые слоги, Чернов аж напрягся, чтобы понять:
– Дорогие гости! Вы находитесь перед аттракционом «Древний гананский город». Здесь воссоздано типичное поселение древних гананцев (по-английски это звучало буквально: «gananas»), относящееся к периоду Второй Эквивалентной войны. Быт и нравы гананцев того периода отличались чрезвычайной неприхотливостью и простотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Усмехнулся: а он-то, Чернов, выражаясь иносказаниями и есть Моисей, а ситуация – типичный Исход. И Моисей, в отличие от Чернова, время зря не терял и даже не молчал перед фараоном, хотя, по легенде, был косноязычен.
– Вот что, ребята, – решительно вмешался Чернов в витиеватую беседу, – давайте перейдем к делу. Как твое имя, всадник?
Термин «jinete» из современного Чернову испанского оказался не чужд и усатому.
– Меня зовут Те-га-чи. – Он произнес имя по слогам. – Я – из рода Да-цэ-го, чьи корни пропадают во тьме времен, а ветви стремятся к небу. А как твое имя, незнакомец?
Если это монголы, завоевавшие Европу, то – по времени Чернова, – дело должно происходить где-нибудь в тринадцатом веке. Но здесь иной счет времени…
– Бегун, – ответил Чернов.
И всадник – вдруг! ни с того ни с сего! – упал на колени, ткнулся лбом в дорогу и закрыл ладонями затылок – словно ожидал удара. И все остальные всадники мухой спешились и повторили этот непонятный акт унижения.
Чернов опять прибалдел, но лица не уронил. Сказал властно, как подобает тому, перед кем падают ниц вооруженные люди:
– Встаньте, воины!
Он оглянулся на Кармеля: ни грана удивления! Как будто все так и задумано. Вспомнили о Ветхом Завете?.. Вот вам она – библейская невозмутимость сиречь мудрость…
А воины нехотя, смиренно и подобострастно глядя на Чернова, поднимались с колен, придерживая спадающие шлемы.
– Что это с ними? – все же поинтересовался Чернов у Хранителя.
На древнееврейском, естественно.
– Ты сказал им, кто ты, – с библейской невозмутимостью сообщил Кармель.
– А они откуда знают про Бегуна?
– Сказано в Книге, – привычно задолдонил Хранитель, – «И всякий встречный, услышав имя Бегуна, должен упасть ниц, потому что, если он не сделает так, Огонь Небесный, следящий за Бегуном и его Путями, сойдет на землю и покарает всех – и виновного и невинных, потому что Огонь Небесный не разбирает, кто виноват, а кто нет. И вина виновного падет карой на жизнь невинных. Это – плата за дерзость людскую. Сущим неприемлемую».
Вставшие с колен всадники в почтении слушали незнакомую речь. Не встревали.
– Что за бред? – восхитился Чернов. – Во-первых, ты не объяснил, почему каждый встречный, не принадлежащий народу Гананскому, должен знать, что сказано в Книге Пути, и более того – мое имя. Во-вторых, этот Огонь Небесный, судя по всему, – штучки Сущего. Мне они не нравятся, Хранитель. И мне не нравится, что за мной следит не Сущий, а какой-то Огонь, пусть и Небесный. Я не желаю быть причиной кары для невинных. И в-третьих, что это за штука такая – Огонь Небесный? Пожар? Молния? Метеорит?
Последнего слова Кармель не понял. Но для ответа хватило предыдущих.
– Не знаю, – просто объяснил Кармель. – Должен – и все. Так сказано. И потом, зачем ты спрашиваешь? Сам видишь: они все знают и боятся тебя… – И добавил презрительно: – Ничтожества!..
Точнее, он назвал их безобиднее – «ничто», «nada» по-испански, но хватило и этого. Мгновенно выхваченные двадцать мечей сверкнули на солнце. Главарь раскрутил свой, как персонаж из какого-нибудь фильма про древних самураев, воздух свистел, рассекаемый двумя десятками бритвенно заточенных лезвий, и двадцать вефильцев рванулись вперед, прикрывая собой Хранителя и Бегуна.
И что дернуло Чернова – Сущий знает, но он заорал диким голосом:
– Прекратить! Стоять смирно! Иначе я призову на ваши головы Огонь Небесный!..
Где там!
Ударил меч о меч, брызнули искры, вскрикнул кто-то – получивший ранение…
И Чернов, не думая о последствиях, но – только о том, чтобы словом, а не оружием остановить бессмысленную и ничем не оправданную, не предполагаемую даже бойню, поднял руки к небу и прокричал – вполне в том стиле, который, по его пониманию, был уместен к случаю:
– Сущий! Единственный! Останови неразумных, которые закрывают мне Путь!
И увидел, как высоко в небе, перекрывая солнечный диск, возник Огонь Небесный и стремительно пошел вниз.
Глава седьмая.
ОГОНЬ
Если б Чернов успел подумать что-нибудь вроде: «Какой черт меня за язык тянул?» – он бы, стоит полагать, сообразил додумать и логично вытекающее из первого: «Сущий! Прости меня, неразумного! Я пошутил…» И возможно, что Сущий, или Верховный Пиротехник, или Космический Копперфилд вернул бы Огонь Небесный назад, спрятал бы его и дал земным ребятишкам помериться силами, помахать мечами, покоцать друг друга чуток. Но жизнь во всех ПВ, похоже протекала таким образом, что Чернов при виде падающего с неба горящего предмета традиционно принял любимую позу – стал столбом, что напрочь исключало любую, даже примитивную мыслительную деятельность. Одно утешение: столбов у городских вефильских ворот было множество. Одни столбы. Вполне, кстати, библейское явление.
Опять кстати: по Библии-то полагалось отвернуться, не смотреть, но Огонь падал вниз стремительно и озарял собой все вокруг, поэтому не смотреть было невозможно. Как не смотреть, когда он – везде!
Сколько времени прошло?.. Чернов потом, много позже (то есть это намек на то, что он останется жив…) размышлял на досуге, что падение Огня заняло едва ли несколько секунд. Ну, полминуты от силы. И в итоге все автоматически зажмурились, глаза сами собой запахнулись, но даже сквозь сомкнутые веки проникал свет. Так человек, проснувшийся внезапно среди дня на людном пляже, не открывая глаз, знает, что на дворе – день.
А потом в голове бабахнуло, словно огонь внедрился прямо в мозг. Ощущение было соответствующим: пусть желающие испытать похожее уронят себе на башку раскаленный утюг. Кому понравится, тот – герой-пионер… А секунд через тридцать жар исчез и глаза вроде бы привыкли, и Чернов рискнул приоткрыть их, а потом, поскольку он не превратился в библейский соляной столб, совсем открыл и быстренько осмотрелся. И понял, что впору продолжать «столбовой» ритуал.
Короче, кругом не было ни гор, ни пышной и пестрой зелени, ни моря вдали, ни дороги, на которой они все находились. Да и всех-то недосчитывалось: татаро-монгольские всадники, в своем ПВ не только дошедшие до Средиземного моря, но и решившие покорять Африку, в этом – явно новом! – отсутствовали. Но остался Вефиль – точно такой же, как и прежде. Остались крепкие ребятишки с мечами. Остался Хранитель, и, самое главное, никуда не делся Бегун, то есть Чернов. Как застал их Огонь, так они и стояли – перед отсутствующими воротами любимого города, а впереди, метрах в двадцати от городской стены, высилась еще одна – сотворенная из каких-то красных тонких горизонтальных нитей, очень напоминающих Чернову лазерные лучи. И перед этой лазерной стеной тормозил, мягко приседая, огромный туристический автобус с синей надписью на белом боку: «swift dragon», что в переводе с современного Чернову английского означало – «стремительный дракон».
Но вот какая штука: английский – современный, Чернов его знал, как родной русский, а автобус – из очередной фантастики, потому что в современных Чернову англоговорящих странах еще не изобрели наземные средства транспорта на воздушной подушке. Водные – да, имелись, а автомобили или, тем более, большегрузные «express coach» еще жили в голубых мечтах автомобилестроителей. Вот так-то…
А из автобуса между тем посыпались разно одетые людишки с некими махонькими устройствами, летающими туда-сюда над головами, которые (устройства, а не людишки) то и дело посверкивали, из чего сообразительный все-таки Чернов сделал единственно возможный вывод: туристы с фото – или видеоаппаратурой. С летающей. И что забавно – раскосые, как давешние всадники. Только мелкие и шустрые, что выдавало в них японцев, чьим национальным хобби еще в родном ПВ Чернова был именно туризм. Всюду.
А по ту сторону лазерного ограждения (то, что нити непроходимы, Чернов как-то сразу дотумкал…) продолжал резвиться Огонь Небесный. Он плавился, переливался, играл цветами, ослеплял непривычный глаз бешеной яркостью на огромных «чертовых колесах», на каких-то стремительных «крутилках», на «американских горках», на множестве других сумасшедших аттракционах – известных Чернову и абсолютно новых. А еще Огонь вздымался в ночное (именно так, день исчез!..) небо разноцветными и прихотливыми фейерверками, щедро озаряя эту вселенскую гулянку, и в гигантских арках «Макдоналдса» пылал привычно, и подмигивал со световых реклам, висящих, как казалось, прямо посреди неба – между то и дело вспыхивающими букетами салютов. А дальше, дальше, дальше вставали солидные, уверенные в своей несокрушимости гигантские небоскребы, тоже подсвеченные снизу и сверху, как это было и во время черновского обитания на родной земле.
Как там в детской песенке: «В Америке достаточно кнопочку нажать – и завертятся колеса, все пойдет плясать…»
Кто-то крепко держал палец на кнопке, все вертелось и плясало, но это была не Америка времени Чернова, а может, и вовсе не Америка, поскольку в эпоху авто на воздушных подушках и видеосредств, самостоятельно парящих над головами туристов, такие увеселительные парки плюс небоскребы вполне могли появиться и в какой-нибудь Уганде. Жизнь не стоит на месте. Одно жаль: во что же выродился карающий Огонь, превративший в пепел Содом и Гоморру! Из хозяина – в слугу. «О temporal О mores!», как говаривали древние римляне, и они были правы.
И еще, by the way: опять «сладкий взрыв» был каким-то ублюдочным, болезненным и нежелательным. Что за прихоти у Главного Психоаналитика! Эдак завтра Чернов начнет перемещаться из ПВ в ПВ, раздираемый болями в желудке, геморроидальными коликами и зверским пульпитом. За то ли боролись, спрашивается?..
А и вправду: за что боролись?
Японцы-неяпонцы по-обезьяньи прыгали за лазерным барьером, а их камеры носились в подсвеченном остатками Огня Небесного воздухе, аки игрушечные радиоуправляемые самолетики. Или не радио – мыслеуправляемые… Чернов лихорадочно искал дополнительные приметы места и времени, чтоб, значит, определиться с классическим: какое, граждане, у нас тысячелетье на дворе? Все-таки похоже было на третье, да и век не дальний. Чернов выпал в Вефиль из двадцать первого – тут мог оказаться и двадцать первый, и двадцать второй. Но, с другой стороны, календаря Чернов по-прежнему не видел. А вдруг развитие человечества в данном ПВ пошло по иной кривой и наряду со знакомыми каруселями и парящими видаками здесь имеют место полеты в дальние галактики, а японцы все же – не японцы, а жители какой-нибудь Гаммы Эридана (с учетом антропоцентристской теории, вестимо)? Да и карусель, привычная с детства, крутится не от электродвижка, а от… ну, чего там?.. например, от энергии космического ветра, прости, Сущий, прости. Начальник Вселенского Диснейленда!..
Но стоило отвлечься от временно праздных размышлений и позаботиться о согражданах, то есть о вефильцах во главе с Кармелем, которые вполне могут подвинуться умом от всего увиденного. Небесный Огонь, знаете ли, да еще распавшийся на миллионы частиц, влезших в разные световые штучки, – это, знаете ли, не для слабонервных представителей народа Гананского.
Чернов обернулся и с приятным изумлением обнаружил, что слабонервный народ оказался вполне толерантным к увиденному. Мужики опустили мечи и с любопытством – что твои японцы с Эридана! – разглядывали как раз этих японцев, на городской стене и в проеме ворот объявились женщины и детишки, и последние вовсю стали передразнивать экспансивных туристов, корчить им рожи, прыгать и всячески кривляться. Летающие камеры прямо-таки взбесились, коршунами гонялись за детьми, фиксируя их прыжки и гримасы для японского потомства.
Кармель сказал с уважением:
– Какое красивое место! Ты избрал правильный Путь, Бегун… – и застеснялся невольно прорвавшегося восторга: – Я имею в виду, что здесь, наверно, есть и пища, и корм для животных, и вода…
– Уж как-нибудь, – кратко отреагировал Чернов.
И подумал: если не выпустят из клетки, так все в нее занесут. И еду, и пищу для скота, и воду. Кока-колу, например. А между туристами и лазерными лучами абсолютно из ниоткуда возник прозрачный экран – этакая светящаяся рамка, – и на нем, видимая с обеих сторон, появилась милейшая девица с желтым ирокезом на голове и сообщила на английском, но с ужасным произношением, проглатывая буквы и целые слоги, Чернов аж напрягся, чтобы понять:
– Дорогие гости! Вы находитесь перед аттракционом «Древний гананский город». Здесь воссоздано типичное поселение древних гананцев (по-английски это звучало буквально: «gananas»), относящееся к периоду Второй Эквивалентной войны. Быт и нравы гананцев того периода отличались чрезвычайной неприхотливостью и простотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58