Признаюсь. Но я не хотел, чтобы это заходило так далеко. Думал, что могу его контролировать. Я не думал, что он будет… Он всегда останавливался до того… — Дэрик наконец признался — мне и самому себе, — что он был так же бессилен остановить Страйгера, как и я. Он опустил голову, вспоминая, как он испугался, поняв, что Страйгер вырвался из-под контроля.
Я пожалел, что на этот раз Дэрик не лгал. Я отвел взгляд, а он старался заглянуть мне в глаза и понять, что у меня на уме. Он никогда не узнает, что он сотворил со мной на самом деле. А если сказать ему правду, то мне будет еще тяжелее переживать все это.
— Хорошо, — прошептал я, — если хочешь и дальше жить своей ложью — живи. Возможно, я даже и не виню тебя. — Я понял, что, если бы передо мной встал такой выбор, я поступил бы точно так же. Посмотрев на Дэрика одним глазом с обычным, круглым зрачком, я продолжал: — Знаешь, на минуту я поверил, что ты почувствовал что-то настоящее, подавая все это дерьмо в Сеть. Что, может быть, ты наконец понял, почему так важно именно сейчас осадить Страйгера. Что это для тебя — лично для тебя — важно. — Коснувшись головы, я скорчил гримасу. — Но, должно быть, у меня просто сотрясение мозга.
— Нет, — помолчав сказал Дэрик, — ты прав.
Дэрик наслаждался, играя в свои игры со Страйгером, наслаждался свободой и властью, надувая Страйгера, как, впрочем, и весь универсум. Прошлым вечером он наслаждался, наблюдая, как Страйгер измывается надо мной, и думая, что ненавидит меня так же сильно, как и Страйгер. Но его собственная ненависть вложила мою боль ему в сердце, прорвала пленку лжи, за которой он чувствовал себя в безопасности, точно так же, как она прорвала и мою. Он узнал правду о Страйгере и о себе. О своих самых страшных ночных кошмарах.
— В середине ночи, — сказал Дэрик, — когда я пытался стащить этого лицемерного извращенного слизняка в какое-нибудь потайное безопасное укрытие — и все потому, что он был ничуть не лучше других… мне явилось что-то вроде откровения, я прозрел, как мне кажется. И тогда мне по-настоящему захотелось увидеть этого сукиного сына вздернутым на дыбе общественного мнения. И не только ради спасения моей собственной души. — Руки Дэрика напряглись, но он заставил их расслабиться. — Тетушка была прелестна, да? — ухмыльнулся он, словно никогда не замечал этого раньше. — Знаешь, когда у меня брали интервью, я вдруг подумал, а что, если сказать им, кто я такой? Но, к счастью, это прошло. Я так рад, что ты скоро отбываешь. Маленькая правда — вещь опасная.
Я невольно улыбнулся — насколько позволял разорванный рот. Я понял, что никогда бы не услышал от него этих слов, если бы не то, что случилось со мной вчера вечером.
— В какие неприятности собирается втравить тебя Конгресс?
Дэрик поднял брови:
— Все станут швырять в меня всякий юридический и политический хлам. Это будет неприятно. Но лишь немногое попадет в цель. Это даже может помочь развитию отношений между Центавром и федератами в конце концов. Я имею в виду — я был так прав насчет Страйгера… И, кроме того, я — Та Минг. Ты знаешь пословицу, — насмешливая улыбка вернулась на его лицо: — «Коты и джентльмены всегда приземляются на ноги».
Я хмыкнул:
— А твой отец?
Улыбка застыла на его лице, и он промолчал. Я спросил себя, кто же из них к концу жизни будет ненавидеть меня сильнее?
— Даже Аргентайн начала прощать меня… — самодовольно улыбнулся Дэрик. — Несмотря на то, что я наизнанку вывернулся, чтобы разрушить их отношения. Несмотря на то, что она знала его тайну. Ужас и веселье заполнили его при одной лишь мысли об этом. — Отношения, основанные на доверии, — кто знает, куда они заведут? Думаю, что мне придется быть внимательнее к ней… — Дэрик нервно рассмеялся и встал. — Может быть, мне даже следует поблагодарить тебя. Но я искренне надеюсь, что мы никогда не встретимся снова, Кот. Не думай, что я собираюсь забыть тебя, однако… — Дэрик отошел на безопасное расстояние и остановился. — У меня есть копия той записи, где ты и Страйгер. Я намереваюсь наслаждаться ею во время отдыха. Персональное развлечение, так сказать.
Поглядев на мое лицо, он рассмеялся снова и повернулся, чтобы уйти.
— Дэрик!
Он оглянулся, улыбаясь.
Сдержав дрожь в голосе, я сказал:
— Есть еще одно, что тебе полезно знать. Я сдержу свое обещание. Но, прежде чем я узнал, что ты тик, я сказал Брэди, что в поместье есть еще один псион. — Теперь уже улыбался я, а Дэрик побелел. — Не стоит об этом забывать.
У Дэрика передернулся кадык. Но через несколько секунд по его лицу снова поползла улыбка.
— Браво! — пробормотал он. — Ну хорошо, ты такой же человек, как и все мы.
И Дэрик отправился на поиски Аргентайн.
Закрыв глаза, я лег обратно в подушки.
— Съешь дерьмо и умри, — проворчал я.
Когда я открыл глаза, на сцене уже разворачивались, оживали, превращаясь в туман и перетекая друг в друга, голографические образы: Аргентайн и симб начинали свое представление. Аргентайн говорила, что сегодня вечером мистерии не будет. Мне стало интересно, что же такое сегодня произошло, что заставило ее передумать.
Я заблокировал пси-центр, когда исходящая рябью стена света и звука расступилась. Мне хотелось забыться и просто позволить своим чувствам втянуть меня в галлюцинации симба. Может быть, Аргентайн и играла когда-нибудь лучше, но меня здесь тогда не было. И, наблюдая, слушая, окутываясь песней света, которая вытаскивала меня из телесной оболочки, как бабочку из кокона, я вдруг понял, что вижу мистерию Аргентайн в последний раз. Я не нуждался больше в Аргентайн, как и она во мне. И, что бы сейчас ни происходило, мое время в Пургатории истекло.
Гнездо подключения уже вынули из моей головы. И ни для Аргентайн, ни для музыкантов меня не существовало в том мире, где были сейчас их мысли, а очень скоро я исчезну и из их памяти. Но мне не нужно было подключение, чтобы присоединиться к ним. И пока я все еще владел своим Даром, я хотел использовать его. Я пробивался сквозь туман анестетиков, пока не нашел мозг Аргентайн. Я вошел в него и освободил увиденные там мною образы, вливая ее одухотворенные видения во всех музыкантов разом, наблюдая, как возвращаются к ней обратно ручейки эхо-сигналов. Теперь я делал свободно то, что раньше отслеживал по каналам симба. И они поняли, что я в симбе, вместе с ними — и в последний раз. И что я передаю им самый лучший — на какой я только способен — дар.
Глава 36
На следующий день все новости были забиты сообщением, что леди Элнер Лайрон Та Минг избрана в Совет Безопасности. Я пропустил это событие, поскольку, добравшись до кровати, проспал три дня подряд. Когда я, наконец, очнулся, боль утихла настолько, что я уже мог терпеть ее без наркотиков. Большая часть опухолей спала, и я уже начал узнавать свое отражение в зеркале. Я сорвал повязку с глаза. Мертвый Глаз перепутал бы его со своим. Но, тем не менее, он видел. Я подумал о том, что значит быть слепым всю жизнь; подумал о Старом городе. В «Соул» мне сказали, что шрамов не останется. Во всяком случае таких уродливых. Два зеленых глаза с круглыми зрачками, которые уже начинали казаться мне старыми знакомыми, оглядели мое лицо и скосились в сторону.
Медленно, ступенька за ступенькой, я спустился вниз. Когда я прихромал в кухню, лицо Шандера Мандрагоры на стене объявило, что Соджонер Страйгер покончил жизнь самоубийством.
Мой желудок подскочил к горлу. Чтобы водворить его на место, я выпил чашку кем-то недопитого остывшего кофе.
— Он оставил сообщение, — сказал Аспен, обнимая одной рукой Миднайта. — Что-то вроде: «Я ухожу туда, где меня ждут».
Я подумал было, что Аспен шутит, но он не шутил.
— Как ты считаешь, рай существует? — спросил Миднайт.
— Я не верю в рай, — ответил я. — Но надеюсь, что существует ад.
Они посмотрели на меня и больше ничего не спросили.
— Где Аргентайн? — спросил я, чтобы как-то заполнить тишину.
Аспен опустил глаза. Я почувствовал внутри него внезапный прилив замешательства.
— Она у Дэрика.
У меня из горла вырвался какой-то звук.
— Прости, парень, — сказал Миднайт. — Не принимай близко к сердцу.
— Как гласит пословица, — пробормотал я, — «Коты и джентльмены всегда приземляются на ноги».
— Леди Элнер пыталась связаться с тобой, — вступил Аспен. — Она оставила кучу сообщений, пока ты отсутствовал.
Отсутствовал. Я усмехнулся. Отсутствовал в своей собственной голове.
— Что она сказала?
Они рассказали мне старые новости о ее назначении. Я не удивился, но успокоился.
— Она только передала, что хочет поговорить с тобой как можно скорее. Это очень важно.
Я встал.
— Спасибо.
Я попытался дозвониться до нее, но даже не смог пробиться. Вероятно, вся галактика пыталась сделать то же самое, и быстро это не кончится. Я постоял с минуту в холле, позволяя своему разочарованию вытечь и пытаясь думать. И затем позвонил Натану Испланески. Он и вправду появился на экране собственной персоной, когда я назвал свой идентификационный код. Как и все остальные, он долго разглядывал мое лицо, но выслушал меня не перебивая. Когда я закончил, Испланески нахмурился, почесывая бородку.
— Не знаю, возможно ли это, — сказал он. — Она инсталлируется сегодня. Период адаптации к должности члена Совета труден…
— Мне нужно ее увидеть, — настаивал я. — У меня осталась всего пара дней.
Испланески удивился.
— А что произойдет потом?
— Не знаю.
— У вас неприятности из-за Страйгера?
— Нет.
— Вы в порядке?
— Нет, — сказал я, он видел это и сам.
— Вот черт. Не знаю уж, что коробит меня сильнее: то, что вы говорите, или то, что вы не говорите.
Я рассмеялся. Натан Испланески сдержанно улыбнулся.
— Посмотрю, что я смогу устроить.
Он перезвонил мне во второй половине дня.
— Поднимайтесь в офис, — сказал он. — Там я вас встречу.
То, что Испланески выполнил свое обещание, удивило меня почти так же, как удивляло меня все, что происходило последние несколько недель. Но я промолчал и отправился наверх, как он велел.
Испланески встретил меня у дверей офиса и, увидев мое лицо вблизи, постарался не вздрогнуть.
— Элнер присоединится к нам, как только сможет. В офисе он протянул мне одну из бутылок своего тысячелетнего пива.
— Вы заслужили его. Ваш поступок потребовал изрядного мужества и железных кишок. Народ Федерации должен вам гораздо больше, чем пиво. За выведение Страйгера с орбиты.
Я старательно изучал бутылку, и мне не пришлось встречаться с ним взглядом.
— Я сделал это не ради них.
— Ну, похоже, очень немногое делается по тем причинам, по которым оно должно делаться, — изрек Испланески, бегая из угла в угол. — Если уж на то пошло, я сам должен вам больше, чем пиво.
— За что это?
— Вы доказали мне, что я не всеведущ. В конце концов, Элнер рассказала, что произошло с вами на шахте.
Я заглотил сразу полбутылки и ничего не ответил. Испланески опустил глаза.
— Я исследую возможности системы, чтобы модернизировать ее, — говорил он, — чтобы у меня появился прямой доступ ко всем ее частям. И чтобы задействовать дополнительные ресурсы системы для защиты ее клиентов. Я не знаю, хватит ли этого, чтобы удовлетворить тех, с кем она жестоко обошлась… Но надеюсь, что положение все же улучшится.
В словах Испланески не прозвучало то, что мы оба — каждый со своей стороны — знали: что даже он, Испланески, был, в сущности, только мышью в машине. И что очень многое ему никогда не изменить. Система всегда больше своих частей.
И все же ему было важно изменить ее. И даже здесь — в его личном офисе, на вершине мира, на вершине властной структуры Федерации для него имело значение то, что случалось с людьми, и не только с такими, как я. Я вспомнил свою первую встречу с Испланески и что я чувствовал тогда. И, стоя здесь сейчас, чувствуя за его глазами боль, отчаяние, надежду, я понял вдруг, как изменился мир, когда я открыл для себя Испланески. Понял, как изменила мир Испланески дружба с Элнер.
— Привет, Кот.
Я испугался, услышав голос Элнер, потому что не почувствовал, как она вошла. Она стояла у дверей и улыбалась. Я шагнул было к ней, но остановился в недоумении.
— Вас здесь нет.
Это было изображение, голограмма. Она выглядела как настоящая, реагировала как живой человек, но внутри нее никого не было. Я стоял на месте, а мои щупальца накручивали круги в пространстве, ища Элнер.
— Где вы? Я не могу вас найти…
— Знаю.
Улыбка ее постепенно угасала, превращаясь в неулыбку, и я не мог сказать, что скрывалось за этим.
— Боюсь, большего я сделать не могу. Я сейчас в Совете.
— Я знаю, но… Тогда где вы?
Элнер повернулась к Испланески:
— Натан, вы не объяснили?
— Я думал, он знает.
— Что? — сказал я, уже приготовившись выдернуть ответ прямо из его мозга.
— Можно, мы поговорим наедине? — попросила Элнер Испланески.
— Конечно. Мне все равно нужно возвращаться в систему. — Испланески взглянул на меня: — Прощайте, Кот. Удачи вам. Закончите университет — не бойтесь дерзать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Я пожалел, что на этот раз Дэрик не лгал. Я отвел взгляд, а он старался заглянуть мне в глаза и понять, что у меня на уме. Он никогда не узнает, что он сотворил со мной на самом деле. А если сказать ему правду, то мне будет еще тяжелее переживать все это.
— Хорошо, — прошептал я, — если хочешь и дальше жить своей ложью — живи. Возможно, я даже и не виню тебя. — Я понял, что, если бы передо мной встал такой выбор, я поступил бы точно так же. Посмотрев на Дэрика одним глазом с обычным, круглым зрачком, я продолжал: — Знаешь, на минуту я поверил, что ты почувствовал что-то настоящее, подавая все это дерьмо в Сеть. Что, может быть, ты наконец понял, почему так важно именно сейчас осадить Страйгера. Что это для тебя — лично для тебя — важно. — Коснувшись головы, я скорчил гримасу. — Но, должно быть, у меня просто сотрясение мозга.
— Нет, — помолчав сказал Дэрик, — ты прав.
Дэрик наслаждался, играя в свои игры со Страйгером, наслаждался свободой и властью, надувая Страйгера, как, впрочем, и весь универсум. Прошлым вечером он наслаждался, наблюдая, как Страйгер измывается надо мной, и думая, что ненавидит меня так же сильно, как и Страйгер. Но его собственная ненависть вложила мою боль ему в сердце, прорвала пленку лжи, за которой он чувствовал себя в безопасности, точно так же, как она прорвала и мою. Он узнал правду о Страйгере и о себе. О своих самых страшных ночных кошмарах.
— В середине ночи, — сказал Дэрик, — когда я пытался стащить этого лицемерного извращенного слизняка в какое-нибудь потайное безопасное укрытие — и все потому, что он был ничуть не лучше других… мне явилось что-то вроде откровения, я прозрел, как мне кажется. И тогда мне по-настоящему захотелось увидеть этого сукиного сына вздернутым на дыбе общественного мнения. И не только ради спасения моей собственной души. — Руки Дэрика напряглись, но он заставил их расслабиться. — Тетушка была прелестна, да? — ухмыльнулся он, словно никогда не замечал этого раньше. — Знаешь, когда у меня брали интервью, я вдруг подумал, а что, если сказать им, кто я такой? Но, к счастью, это прошло. Я так рад, что ты скоро отбываешь. Маленькая правда — вещь опасная.
Я невольно улыбнулся — насколько позволял разорванный рот. Я понял, что никогда бы не услышал от него этих слов, если бы не то, что случилось со мной вчера вечером.
— В какие неприятности собирается втравить тебя Конгресс?
Дэрик поднял брови:
— Все станут швырять в меня всякий юридический и политический хлам. Это будет неприятно. Но лишь немногое попадет в цель. Это даже может помочь развитию отношений между Центавром и федератами в конце концов. Я имею в виду — я был так прав насчет Страйгера… И, кроме того, я — Та Минг. Ты знаешь пословицу, — насмешливая улыбка вернулась на его лицо: — «Коты и джентльмены всегда приземляются на ноги».
Я хмыкнул:
— А твой отец?
Улыбка застыла на его лице, и он промолчал. Я спросил себя, кто же из них к концу жизни будет ненавидеть меня сильнее?
— Даже Аргентайн начала прощать меня… — самодовольно улыбнулся Дэрик. — Несмотря на то, что я наизнанку вывернулся, чтобы разрушить их отношения. Несмотря на то, что она знала его тайну. Ужас и веселье заполнили его при одной лишь мысли об этом. — Отношения, основанные на доверии, — кто знает, куда они заведут? Думаю, что мне придется быть внимательнее к ней… — Дэрик нервно рассмеялся и встал. — Может быть, мне даже следует поблагодарить тебя. Но я искренне надеюсь, что мы никогда не встретимся снова, Кот. Не думай, что я собираюсь забыть тебя, однако… — Дэрик отошел на безопасное расстояние и остановился. — У меня есть копия той записи, где ты и Страйгер. Я намереваюсь наслаждаться ею во время отдыха. Персональное развлечение, так сказать.
Поглядев на мое лицо, он рассмеялся снова и повернулся, чтобы уйти.
— Дэрик!
Он оглянулся, улыбаясь.
Сдержав дрожь в голосе, я сказал:
— Есть еще одно, что тебе полезно знать. Я сдержу свое обещание. Но, прежде чем я узнал, что ты тик, я сказал Брэди, что в поместье есть еще один псион. — Теперь уже улыбался я, а Дэрик побелел. — Не стоит об этом забывать.
У Дэрика передернулся кадык. Но через несколько секунд по его лицу снова поползла улыбка.
— Браво! — пробормотал он. — Ну хорошо, ты такой же человек, как и все мы.
И Дэрик отправился на поиски Аргентайн.
Закрыв глаза, я лег обратно в подушки.
— Съешь дерьмо и умри, — проворчал я.
Когда я открыл глаза, на сцене уже разворачивались, оживали, превращаясь в туман и перетекая друг в друга, голографические образы: Аргентайн и симб начинали свое представление. Аргентайн говорила, что сегодня вечером мистерии не будет. Мне стало интересно, что же такое сегодня произошло, что заставило ее передумать.
Я заблокировал пси-центр, когда исходящая рябью стена света и звука расступилась. Мне хотелось забыться и просто позволить своим чувствам втянуть меня в галлюцинации симба. Может быть, Аргентайн и играла когда-нибудь лучше, но меня здесь тогда не было. И, наблюдая, слушая, окутываясь песней света, которая вытаскивала меня из телесной оболочки, как бабочку из кокона, я вдруг понял, что вижу мистерию Аргентайн в последний раз. Я не нуждался больше в Аргентайн, как и она во мне. И, что бы сейчас ни происходило, мое время в Пургатории истекло.
Гнездо подключения уже вынули из моей головы. И ни для Аргентайн, ни для музыкантов меня не существовало в том мире, где были сейчас их мысли, а очень скоро я исчезну и из их памяти. Но мне не нужно было подключение, чтобы присоединиться к ним. И пока я все еще владел своим Даром, я хотел использовать его. Я пробивался сквозь туман анестетиков, пока не нашел мозг Аргентайн. Я вошел в него и освободил увиденные там мною образы, вливая ее одухотворенные видения во всех музыкантов разом, наблюдая, как возвращаются к ней обратно ручейки эхо-сигналов. Теперь я делал свободно то, что раньше отслеживал по каналам симба. И они поняли, что я в симбе, вместе с ними — и в последний раз. И что я передаю им самый лучший — на какой я только способен — дар.
Глава 36
На следующий день все новости были забиты сообщением, что леди Элнер Лайрон Та Минг избрана в Совет Безопасности. Я пропустил это событие, поскольку, добравшись до кровати, проспал три дня подряд. Когда я, наконец, очнулся, боль утихла настолько, что я уже мог терпеть ее без наркотиков. Большая часть опухолей спала, и я уже начал узнавать свое отражение в зеркале. Я сорвал повязку с глаза. Мертвый Глаз перепутал бы его со своим. Но, тем не менее, он видел. Я подумал о том, что значит быть слепым всю жизнь; подумал о Старом городе. В «Соул» мне сказали, что шрамов не останется. Во всяком случае таких уродливых. Два зеленых глаза с круглыми зрачками, которые уже начинали казаться мне старыми знакомыми, оглядели мое лицо и скосились в сторону.
Медленно, ступенька за ступенькой, я спустился вниз. Когда я прихромал в кухню, лицо Шандера Мандрагоры на стене объявило, что Соджонер Страйгер покончил жизнь самоубийством.
Мой желудок подскочил к горлу. Чтобы водворить его на место, я выпил чашку кем-то недопитого остывшего кофе.
— Он оставил сообщение, — сказал Аспен, обнимая одной рукой Миднайта. — Что-то вроде: «Я ухожу туда, где меня ждут».
Я подумал было, что Аспен шутит, но он не шутил.
— Как ты считаешь, рай существует? — спросил Миднайт.
— Я не верю в рай, — ответил я. — Но надеюсь, что существует ад.
Они посмотрели на меня и больше ничего не спросили.
— Где Аргентайн? — спросил я, чтобы как-то заполнить тишину.
Аспен опустил глаза. Я почувствовал внутри него внезапный прилив замешательства.
— Она у Дэрика.
У меня из горла вырвался какой-то звук.
— Прости, парень, — сказал Миднайт. — Не принимай близко к сердцу.
— Как гласит пословица, — пробормотал я, — «Коты и джентльмены всегда приземляются на ноги».
— Леди Элнер пыталась связаться с тобой, — вступил Аспен. — Она оставила кучу сообщений, пока ты отсутствовал.
Отсутствовал. Я усмехнулся. Отсутствовал в своей собственной голове.
— Что она сказала?
Они рассказали мне старые новости о ее назначении. Я не удивился, но успокоился.
— Она только передала, что хочет поговорить с тобой как можно скорее. Это очень важно.
Я встал.
— Спасибо.
Я попытался дозвониться до нее, но даже не смог пробиться. Вероятно, вся галактика пыталась сделать то же самое, и быстро это не кончится. Я постоял с минуту в холле, позволяя своему разочарованию вытечь и пытаясь думать. И затем позвонил Натану Испланески. Он и вправду появился на экране собственной персоной, когда я назвал свой идентификационный код. Как и все остальные, он долго разглядывал мое лицо, но выслушал меня не перебивая. Когда я закончил, Испланески нахмурился, почесывая бородку.
— Не знаю, возможно ли это, — сказал он. — Она инсталлируется сегодня. Период адаптации к должности члена Совета труден…
— Мне нужно ее увидеть, — настаивал я. — У меня осталась всего пара дней.
Испланески удивился.
— А что произойдет потом?
— Не знаю.
— У вас неприятности из-за Страйгера?
— Нет.
— Вы в порядке?
— Нет, — сказал я, он видел это и сам.
— Вот черт. Не знаю уж, что коробит меня сильнее: то, что вы говорите, или то, что вы не говорите.
Я рассмеялся. Натан Испланески сдержанно улыбнулся.
— Посмотрю, что я смогу устроить.
Он перезвонил мне во второй половине дня.
— Поднимайтесь в офис, — сказал он. — Там я вас встречу.
То, что Испланески выполнил свое обещание, удивило меня почти так же, как удивляло меня все, что происходило последние несколько недель. Но я промолчал и отправился наверх, как он велел.
Испланески встретил меня у дверей офиса и, увидев мое лицо вблизи, постарался не вздрогнуть.
— Элнер присоединится к нам, как только сможет. В офисе он протянул мне одну из бутылок своего тысячелетнего пива.
— Вы заслужили его. Ваш поступок потребовал изрядного мужества и железных кишок. Народ Федерации должен вам гораздо больше, чем пиво. За выведение Страйгера с орбиты.
Я старательно изучал бутылку, и мне не пришлось встречаться с ним взглядом.
— Я сделал это не ради них.
— Ну, похоже, очень немногое делается по тем причинам, по которым оно должно делаться, — изрек Испланески, бегая из угла в угол. — Если уж на то пошло, я сам должен вам больше, чем пиво.
— За что это?
— Вы доказали мне, что я не всеведущ. В конце концов, Элнер рассказала, что произошло с вами на шахте.
Я заглотил сразу полбутылки и ничего не ответил. Испланески опустил глаза.
— Я исследую возможности системы, чтобы модернизировать ее, — говорил он, — чтобы у меня появился прямой доступ ко всем ее частям. И чтобы задействовать дополнительные ресурсы системы для защиты ее клиентов. Я не знаю, хватит ли этого, чтобы удовлетворить тех, с кем она жестоко обошлась… Но надеюсь, что положение все же улучшится.
В словах Испланески не прозвучало то, что мы оба — каждый со своей стороны — знали: что даже он, Испланески, был, в сущности, только мышью в машине. И что очень многое ему никогда не изменить. Система всегда больше своих частей.
И все же ему было важно изменить ее. И даже здесь — в его личном офисе, на вершине мира, на вершине властной структуры Федерации для него имело значение то, что случалось с людьми, и не только с такими, как я. Я вспомнил свою первую встречу с Испланески и что я чувствовал тогда. И, стоя здесь сейчас, чувствуя за его глазами боль, отчаяние, надежду, я понял вдруг, как изменился мир, когда я открыл для себя Испланески. Понял, как изменила мир Испланески дружба с Элнер.
— Привет, Кот.
Я испугался, услышав голос Элнер, потому что не почувствовал, как она вошла. Она стояла у дверей и улыбалась. Я шагнул было к ней, но остановился в недоумении.
— Вас здесь нет.
Это было изображение, голограмма. Она выглядела как настоящая, реагировала как живой человек, но внутри нее никого не было. Я стоял на месте, а мои щупальца накручивали круги в пространстве, ища Элнер.
— Где вы? Я не могу вас найти…
— Знаю.
Улыбка ее постепенно угасала, превращаясь в неулыбку, и я не мог сказать, что скрывалось за этим.
— Боюсь, большего я сделать не могу. Я сейчас в Совете.
— Я знаю, но… Тогда где вы?
Элнер повернулась к Испланески:
— Натан, вы не объяснили?
— Я думал, он знает.
— Что? — сказал я, уже приготовившись выдернуть ответ прямо из его мозга.
— Можно, мы поговорим наедине? — попросила Элнер Испланески.
— Конечно. Мне все равно нужно возвращаться в систему. — Испланески взглянул на меня: — Прощайте, Кот. Удачи вам. Закончите университет — не бойтесь дерзать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73