Музыка откатывалась вглубь сцены, замирая; паутина с висящими в ней жертвами теряла очертания, истончаясь и растворяясь в воздухе.
Я воззрился на Аргентайн, едва веря, что она — рядом со мной. Аргентайн оглянулась на меня, сощурилась, в глазах ее промелькнули разом испуг и узнавание, когда она поняла, что уже видела меня. Когда она поняла, как и все остальные, кто я такой.
— Аргентайн… волшебно… — пробормотал Дэрик. Он обнял ее, целуя в губы, шею, грудь… заявляя свои права на нее и все то, чем она была секундой раньше, на все, что она сотворила. Ошибиться насчет его чувств и претензий было невозможно. Аргентайн не сопротивлялась, прижимаясь к Дэрику, словно желая раствориться в его теле, превращая поцелуи в продолжение мистерии и все еще излучая пылающую энергию своего действа. То, что проникло в мой ослепленный мозг потом, удивило меня не меньше, чем мистерия: Аргентайн и в самом деле хотела Дэрика, хотела ощутить прикосновение его губ на своей коже, и именно ее собственное наслаждение притягивало магнитом их тела, удлиняя поцелуй.
Я, как и все в клубе, смотрел на них, чувствуя, как огонь Аргентайн пылает в моем теле, клубится, меняя облик, мечется, становясь все жарче. Возбуждение Дэрика, мое собственное… Я медленно начал осознавать, что из каждого, кто наблюдал сейчас за ними, исходит скрытый, никому невидимый и неизвестный, целый поток ощущений и что только я мог влиться в него. И я влился — голодный, алчный, не в состоянии остановить себя… зная, что в то же самое время они знали, что я знал, и хотели, чтобы я знал, и им это ужасно нравилось…
Наконец Дэрик и Аргентайн разорвали поцелуй, вызвав свист и протестующий вой публики. Джиро изумленно глазел на все это, сознанием находясь где-то между благоговейным страхом и паникой. Дэрик смотрел на меня в упор, ухмыляясь и одной рукой притягивая Аргентайн к себе.
— Как тебе нравится шоу? — спросил он, имея в виду не только мистерию.
Я улыбнулся, откидываясь в мягкое ложе подушек. Сейчас, когда я расфокусировал мозг, я мог чувствовать целую комнату: прилив похоти, жар, напряжение, дикую энергию… чувствовать, как все это (устремляется, как в воронку, обратно ко мне по невидимому проводу контакта. Голова моя превратилась в пульсирующую звезду. Я выпустил, ничего не изменив, немного этого кожесдирающего огня в Дэрика, Аргентайн, в мозг каждого сидящего за столом, предлагая им почувствовать мое наслаждение. В ответ я получил хихиканье, чье-то прерывистое дыхание и отдачу ошеломленного недоверия. Взгляды вновь сосредоточились на мне. Все хотели большего. Слизняк даже перестал есть, вытаращившись на меня. Я открыл себя для них, почувствовав, как отхлынули, словно морской отлив, и замерли где-то вдалеке сигналы, когда я опустил жалюзи в мозгу, выключая связь. Из горла Дэрика вырвался придушенный смешок. Ненасытное желание запретного прикосновения расползалось по его телу… ужас сдавливал, сжимал его до тех пор, пока это желание не превратилось в нечто вроде вожделения…
Внезапно вспомнив о Джиро, я разорвал контакт с Дэриком. Мальчик пялился на меня, кадык его судорожно дергался. Он был напуган больше Дэрика, но отчаянно старался выказать несуществующее удовольствие, старался быть как все.
Я хотел было сказать ему что-нибудь, но Аргентайн, отлепившись от Дэрика, стала приближаться ко мне, глядя на меня с напряженным вниманием. Она увидела меня впервые.
— Это было невероятно, — ее горячий шепот обжег мой слух. Аргентайн засмеялась, тряхнув головой, распуская серебряную гриву волос. Я чувствовал, как удовольствие расползается по ее телу, чувствовал, что она возбуждена ощущением вывернутых наружу мыслей, что она хочет снова почувствовать, как чужой мозг пропускает свои щупальца сквозь ее собственный. Я бережно провел по ее мозгу образом, и Аргентайн задрожала.
— Я опустошена… — выдохнула Аргентайн; ее голос ласкал меня — словно нежные теплые пальцы касались кожи. — Ты как шелк. Теперь всю оставшуюся жизнь, получая информацию, я буду чувствовать себя так, будто по моим мыслям трут наждачной бумагой. Ты разрушил меня одним касанием… — Аргентайн вытянула руку и погладила меня по щеке. Хотя она говорила и не совсем серьезно, рука Дэрика капканом вцепилась в ее запястье, отдергивая Аргентайн от меня. Она кинула на Дэрика быстрый взгляд, в котором светилось скорее удовольствие, чем досада, и уселась поудобнее, поджав ноги в колючих ботинках.
— Любовь моя, ты привел его сюда. Так дай же нам насладиться. Здесь, на Земле, псионы для нас как инопланетяне.
— Почему? — спросил я, смутно понимая, что здесь, внизу, где никого ничем не удивишь, телепат не должен быть чем-то уж из ряда вон — каким казался им я.
— Это — Земля, — сказал Дэрик с кривой от злости улыбкой. — Псионы… ну, они — аномалия. — Дэрика перекосило. — Им мешают оседать здесь. Они могут испортить, загрязнить родословную. — Дэрик отвел глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом, когда в нем вдруг зашевелилась паранойя.
Моя ярость, пробив контроль, выплеснулась в мозг и, пробежав по рецепторам, ударила в Дэрика. Сидящие за столом люди дернулись и пооткрывали в изумлении рты… Раздался нервный смех. Дэрик потер глаза, затряс головой и посмотрел на меня. Мне захотелось скрыться куда-нибудь от его сумасшедшего напряжения. Но теплота обратной связи одобрения и благодушного расположения остальных растворила мое бешенство и разжижила негодование. Я не мог сортировать свои мысли и сдерживать их… И меня даже не заботило, что что-то идет не так.
— Ты использовал это когда-нибудь? Пробовал ли, так сказать, воткнуть вилку в розетку? — спросила Аргентайн, снова вытягиваясь ко мне, пристально глядя в меня своими медными глазами. — Подключался когда-нибудь к симбу как его звено? Может попробуешь?
Делать то, что делает Аргентайн: музыку, образы, выплавлять массовые галлюцинации из воображения артистов. Я отрицательно покачал головой.
— Ради Бога! — сказала она. — Это было бы умопомрачительным зрелищем. Ведь ты можешь заставить людей проживать все то, что они видят и слышат. Открыть им Предел.
— Это подпольная работа. Левая. Это противозаконно, — чеканя слова, спокойно ответил я, — для псионов. Если тебя возьмут за задницу, то накачают наркотиками до полусмерти.
— Если ты можешь создать такие эффекты, пусть даже один раз, — сказала Аргентайн, — они того стоят.
— Это не твои мозги.
Она пожала плечами, и лепестки черной кожи, в которые она была облачена, неожиданно превратились в шелк, раскрашенный, как акварель, плывущими красками. От неожиданности я заморгал и спросил себя, что же, в конце концов, на ней надето. Образ, который я старался не воскрешать в мозгу, оформился сам собой, против моей воли, и протек наружу. Послышалось хихиканье. Аргентайн улыбнулась:
— Вполне верно.
Хмурое выражение вернулось на лицо Дэрика, но он лишь поцеловал Аргентайн сзади в шею и сказал:
— Аргентайн, Джиро хочет потанцевать с тобой, но не знает, как попросить.
Она обернулась к Джиро:
— Охотно! — Она вскочила в облаке размытого, жидкого цвета и взяла мальчика за руку. Джиро подхватился, поспешно и беспорядочно, и проследовал за Аргентайн на танцплощадку. Я наблюдал, как она уходила, как ее подтянутые, упругие мышцы опытной танцовщицы двигаются под обтягивающим тело шелком. Толпа поглотила их. Я оставил одну нить связи в мозгу Аргентайн, хотя и потерял ее из виду.
Повернувшись к столу, я увидел, что Едок, засунув палец глубоко в глотку, блевал в стоящее перед ним на полу ведро. Закончив эту лечебную процедуру, он снова принялся за еду. Еще несколько тел проскользнуло, точно сыплющийся через воронку песок, на освободившиеся рядом с Дэриком места. Я повернулся, чтобы взглянуть на чудо-юдо, протолкавшееся ко мне поближе. Его грудную клетку заменял прозрачный пластик. По венам толчками текла кровь, влажные пурпурные и серые органы перемешались в болтанке, мускулы, плавно двигаясь, сокращались. Его любопытство не уступало моему.
Что-то теплое и влажное проползло по моему уху, пропихиваясь в слуховой проход. Я испуганно отпрянул. Это та женщина с длинным раздвоенным языком вернулась и опустилась позади меня на колени. Язык, только что облизывавший мне ухо, уже снова скользил по ее губам, оставляя на них блестящий, влажный след, а ее руки, коснувшись моих плеч, пробрались мне под рубашку и начали массировать грудь. Глаза женщины переливались желтым и золотым, зрачки были длинные и узкие, какими должны были быть мои. Но ее узкие зрачки — «дело рук» техники, как и мои человеческие.
Узкая лента шрамов на ее коже, попав в луч света, заблистала, словно лоснясь от пота. Я дотронулся до ее лица. Шрамы показались мне теплыми и сухими и мягче, чем я ожидал. Губы ее, мягкие и податливые, раскрылись когда я встал на четвереньки, чтобы поцеловать их. Змеиный язык скользнул в мой рот так естественно, точно жил там все время, и пополз внутри, исследуя каждый уголок, а поцелуй наш длился и длился, и пульсирующее напряжение росло у меня в паху. Откуда-то с той стороны стола раздался щенячий визг и приглушенный стон.
Я попытался разорвать поцелуй, косясь на Дэрика. Я успел выхватить из темноты размытую вспышку его понимающей улыбки, кого-то, стоящего позади него, руки, обвившиеся вокруг его талии… Тут женщина развернула меня и потянула вниз, в подушки. Ловкие, проворные пальцы скользнули по эмблеме, расстегнули рубашку, стянули ее с моих плеч, и острые ногти, словно грабли, провели по моей коже, оставляя пылающие красные следы. Я потянулся к ней, запустил руки в разрезы ее свободной цвета слоновой кости тоги, накрывая ладонями груди. Женщина изогнулась и судорожно выдохнула, опускаясь ниже и ниже, до тех пор, пока мои губы не коснулись ее тела. Я накрыл ртом пухлый сосок.
Звуки и движение окружили меня, когда остальные наблюдатели начали таять и расплываться в моем лихорадочном жаре, их собственный огонь стремительным эхом вернулся в мой мозг по пылающим, словно нить накала электрической лампочки, испепеляющим все вокруг проводам связи. Все слилось в море расплавленного желания, и я начал медленно погружаться в него… «Не… останавливайтесь…». Умоляя затопить меня.
Сквозь туман ко мне отовсюду тянулись чьи-то руки, стаскивая, как листья с капусты, с меня рубашку, скользя по телу… расстегивая штаны, освобождая разбухший член — тяжелый жезл моего вожделения, вызывая смешки и стоны удовольствия. Язык женщины со шрамами снова очутился у меня во рту, проникая глубже и глубже. Что-то сладкое и липкое тонкой струйкой лилось из кувшина мне на живот… кто-то слизывал его…
Дэрик лежал рядом со мной, улыбаясь, дыхание его стало тяжелым и частым, когда он поднял мою руку. Он стал обсасывать мои пальцы, один за другим, и вдруг вонзил зубы в мякоть между большим и указательным пальцами, сжимая челюсти, пока не почувствовал вкус крови.
Я вскрикнул и вскинулся, как конь; крики эхом раскатились по клубу, когда Дэрик, задохнувшись, выпустил меня, отваливаясь насосавшейся пиявкой и унося в своей голове мою боль. Он прополз вперед, плеснул обжигающе холодный напиток на мою голую кожу и рассмеялся…
Я, вырываясь из объятий, попытался сесть, но руки свинцово тянули меня вниз… рты, тела… успокаивающие, ласкающие, ворами пробирающиеся по телу… И кости мои стали резиновыми, и мозг мой снова вплыл в медленно заглатывающее меня море, беспомощно поддаваясь водовороту тел и желаний.
Что-то теплое и бесформенное шлепнулось мне на грудь. Приподняв голову, я увидел того самого червя, лежащего в луже сиропа и стекающего по моим ребрам. Хрипло дыша, я наблюдал, как он полз, извиваясь, вниз по животу, вызывая музыку смеха… Голод их похоти отнял у меня силы, их желание сжигало меня, и я кричал внутри. Шелковые жгуты мышц и плоти связывали меня, не давая подняться, когда они жадно пили сладкий сок моего вожделения и желчь моего отвращения…
— Бог мой! — Лицо Аргентайн вплыло в поле моего зрения. — Что, черт подери, вы делаете?.. — Она широко раскрытыми глазами оглядывала нас. Внезапно перед моими глазами вспыхнул, да так и застыл, кадр: змеящийся клубок тел — как его видела Аргентайн. Мощная волна ее недоверия отвращения возбуждения-ярости возбуждения недоверия возбуждения омерзения вбила эту картинку в мой мозг.
Я пытался сопротивляться, утихомирить ее бешенство, освободиться от мягкой, пружинящей вялости, которая душила, как подушка из плоти, мою волю… и не мог.
— Аргентайн, давай… — Дэрик, полураздетый, с болтающимися на нем расстегнутыми рубашкой и штанами, на коленях подполз к Аргентайн, начал вставать, цепляясь за нее, пытаясь прижаться к ней всем телом. — Иди, почувствуй настоящее…
Аргентайн ударила Дэрика кулаком в поддых, согнув его пополам. Я поморщился, увидев выглядывающего из-за нее Джиро. Аргентайн отвесила ему увесистую пощечину — мальчишка даже ослеп на мгновение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Я воззрился на Аргентайн, едва веря, что она — рядом со мной. Аргентайн оглянулась на меня, сощурилась, в глазах ее промелькнули разом испуг и узнавание, когда она поняла, что уже видела меня. Когда она поняла, как и все остальные, кто я такой.
— Аргентайн… волшебно… — пробормотал Дэрик. Он обнял ее, целуя в губы, шею, грудь… заявляя свои права на нее и все то, чем она была секундой раньше, на все, что она сотворила. Ошибиться насчет его чувств и претензий было невозможно. Аргентайн не сопротивлялась, прижимаясь к Дэрику, словно желая раствориться в его теле, превращая поцелуи в продолжение мистерии и все еще излучая пылающую энергию своего действа. То, что проникло в мой ослепленный мозг потом, удивило меня не меньше, чем мистерия: Аргентайн и в самом деле хотела Дэрика, хотела ощутить прикосновение его губ на своей коже, и именно ее собственное наслаждение притягивало магнитом их тела, удлиняя поцелуй.
Я, как и все в клубе, смотрел на них, чувствуя, как огонь Аргентайн пылает в моем теле, клубится, меняя облик, мечется, становясь все жарче. Возбуждение Дэрика, мое собственное… Я медленно начал осознавать, что из каждого, кто наблюдал сейчас за ними, исходит скрытый, никому невидимый и неизвестный, целый поток ощущений и что только я мог влиться в него. И я влился — голодный, алчный, не в состоянии остановить себя… зная, что в то же самое время они знали, что я знал, и хотели, чтобы я знал, и им это ужасно нравилось…
Наконец Дэрик и Аргентайн разорвали поцелуй, вызвав свист и протестующий вой публики. Джиро изумленно глазел на все это, сознанием находясь где-то между благоговейным страхом и паникой. Дэрик смотрел на меня в упор, ухмыляясь и одной рукой притягивая Аргентайн к себе.
— Как тебе нравится шоу? — спросил он, имея в виду не только мистерию.
Я улыбнулся, откидываясь в мягкое ложе подушек. Сейчас, когда я расфокусировал мозг, я мог чувствовать целую комнату: прилив похоти, жар, напряжение, дикую энергию… чувствовать, как все это (устремляется, как в воронку, обратно ко мне по невидимому проводу контакта. Голова моя превратилась в пульсирующую звезду. Я выпустил, ничего не изменив, немного этого кожесдирающего огня в Дэрика, Аргентайн, в мозг каждого сидящего за столом, предлагая им почувствовать мое наслаждение. В ответ я получил хихиканье, чье-то прерывистое дыхание и отдачу ошеломленного недоверия. Взгляды вновь сосредоточились на мне. Все хотели большего. Слизняк даже перестал есть, вытаращившись на меня. Я открыл себя для них, почувствовав, как отхлынули, словно морской отлив, и замерли где-то вдалеке сигналы, когда я опустил жалюзи в мозгу, выключая связь. Из горла Дэрика вырвался придушенный смешок. Ненасытное желание запретного прикосновения расползалось по его телу… ужас сдавливал, сжимал его до тех пор, пока это желание не превратилось в нечто вроде вожделения…
Внезапно вспомнив о Джиро, я разорвал контакт с Дэриком. Мальчик пялился на меня, кадык его судорожно дергался. Он был напуган больше Дэрика, но отчаянно старался выказать несуществующее удовольствие, старался быть как все.
Я хотел было сказать ему что-нибудь, но Аргентайн, отлепившись от Дэрика, стала приближаться ко мне, глядя на меня с напряженным вниманием. Она увидела меня впервые.
— Это было невероятно, — ее горячий шепот обжег мой слух. Аргентайн засмеялась, тряхнув головой, распуская серебряную гриву волос. Я чувствовал, как удовольствие расползается по ее телу, чувствовал, что она возбуждена ощущением вывернутых наружу мыслей, что она хочет снова почувствовать, как чужой мозг пропускает свои щупальца сквозь ее собственный. Я бережно провел по ее мозгу образом, и Аргентайн задрожала.
— Я опустошена… — выдохнула Аргентайн; ее голос ласкал меня — словно нежные теплые пальцы касались кожи. — Ты как шелк. Теперь всю оставшуюся жизнь, получая информацию, я буду чувствовать себя так, будто по моим мыслям трут наждачной бумагой. Ты разрушил меня одним касанием… — Аргентайн вытянула руку и погладила меня по щеке. Хотя она говорила и не совсем серьезно, рука Дэрика капканом вцепилась в ее запястье, отдергивая Аргентайн от меня. Она кинула на Дэрика быстрый взгляд, в котором светилось скорее удовольствие, чем досада, и уселась поудобнее, поджав ноги в колючих ботинках.
— Любовь моя, ты привел его сюда. Так дай же нам насладиться. Здесь, на Земле, псионы для нас как инопланетяне.
— Почему? — спросил я, смутно понимая, что здесь, внизу, где никого ничем не удивишь, телепат не должен быть чем-то уж из ряда вон — каким казался им я.
— Это — Земля, — сказал Дэрик с кривой от злости улыбкой. — Псионы… ну, они — аномалия. — Дэрика перекосило. — Им мешают оседать здесь. Они могут испортить, загрязнить родословную. — Дэрик отвел глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом, когда в нем вдруг зашевелилась паранойя.
Моя ярость, пробив контроль, выплеснулась в мозг и, пробежав по рецепторам, ударила в Дэрика. Сидящие за столом люди дернулись и пооткрывали в изумлении рты… Раздался нервный смех. Дэрик потер глаза, затряс головой и посмотрел на меня. Мне захотелось скрыться куда-нибудь от его сумасшедшего напряжения. Но теплота обратной связи одобрения и благодушного расположения остальных растворила мое бешенство и разжижила негодование. Я не мог сортировать свои мысли и сдерживать их… И меня даже не заботило, что что-то идет не так.
— Ты использовал это когда-нибудь? Пробовал ли, так сказать, воткнуть вилку в розетку? — спросила Аргентайн, снова вытягиваясь ко мне, пристально глядя в меня своими медными глазами. — Подключался когда-нибудь к симбу как его звено? Может попробуешь?
Делать то, что делает Аргентайн: музыку, образы, выплавлять массовые галлюцинации из воображения артистов. Я отрицательно покачал головой.
— Ради Бога! — сказала она. — Это было бы умопомрачительным зрелищем. Ведь ты можешь заставить людей проживать все то, что они видят и слышат. Открыть им Предел.
— Это подпольная работа. Левая. Это противозаконно, — чеканя слова, спокойно ответил я, — для псионов. Если тебя возьмут за задницу, то накачают наркотиками до полусмерти.
— Если ты можешь создать такие эффекты, пусть даже один раз, — сказала Аргентайн, — они того стоят.
— Это не твои мозги.
Она пожала плечами, и лепестки черной кожи, в которые она была облачена, неожиданно превратились в шелк, раскрашенный, как акварель, плывущими красками. От неожиданности я заморгал и спросил себя, что же, в конце концов, на ней надето. Образ, который я старался не воскрешать в мозгу, оформился сам собой, против моей воли, и протек наружу. Послышалось хихиканье. Аргентайн улыбнулась:
— Вполне верно.
Хмурое выражение вернулось на лицо Дэрика, но он лишь поцеловал Аргентайн сзади в шею и сказал:
— Аргентайн, Джиро хочет потанцевать с тобой, но не знает, как попросить.
Она обернулась к Джиро:
— Охотно! — Она вскочила в облаке размытого, жидкого цвета и взяла мальчика за руку. Джиро подхватился, поспешно и беспорядочно, и проследовал за Аргентайн на танцплощадку. Я наблюдал, как она уходила, как ее подтянутые, упругие мышцы опытной танцовщицы двигаются под обтягивающим тело шелком. Толпа поглотила их. Я оставил одну нить связи в мозгу Аргентайн, хотя и потерял ее из виду.
Повернувшись к столу, я увидел, что Едок, засунув палец глубоко в глотку, блевал в стоящее перед ним на полу ведро. Закончив эту лечебную процедуру, он снова принялся за еду. Еще несколько тел проскользнуло, точно сыплющийся через воронку песок, на освободившиеся рядом с Дэриком места. Я повернулся, чтобы взглянуть на чудо-юдо, протолкавшееся ко мне поближе. Его грудную клетку заменял прозрачный пластик. По венам толчками текла кровь, влажные пурпурные и серые органы перемешались в болтанке, мускулы, плавно двигаясь, сокращались. Его любопытство не уступало моему.
Что-то теплое и влажное проползло по моему уху, пропихиваясь в слуховой проход. Я испуганно отпрянул. Это та женщина с длинным раздвоенным языком вернулась и опустилась позади меня на колени. Язык, только что облизывавший мне ухо, уже снова скользил по ее губам, оставляя на них блестящий, влажный след, а ее руки, коснувшись моих плеч, пробрались мне под рубашку и начали массировать грудь. Глаза женщины переливались желтым и золотым, зрачки были длинные и узкие, какими должны были быть мои. Но ее узкие зрачки — «дело рук» техники, как и мои человеческие.
Узкая лента шрамов на ее коже, попав в луч света, заблистала, словно лоснясь от пота. Я дотронулся до ее лица. Шрамы показались мне теплыми и сухими и мягче, чем я ожидал. Губы ее, мягкие и податливые, раскрылись когда я встал на четвереньки, чтобы поцеловать их. Змеиный язык скользнул в мой рот так естественно, точно жил там все время, и пополз внутри, исследуя каждый уголок, а поцелуй наш длился и длился, и пульсирующее напряжение росло у меня в паху. Откуда-то с той стороны стола раздался щенячий визг и приглушенный стон.
Я попытался разорвать поцелуй, косясь на Дэрика. Я успел выхватить из темноты размытую вспышку его понимающей улыбки, кого-то, стоящего позади него, руки, обвившиеся вокруг его талии… Тут женщина развернула меня и потянула вниз, в подушки. Ловкие, проворные пальцы скользнули по эмблеме, расстегнули рубашку, стянули ее с моих плеч, и острые ногти, словно грабли, провели по моей коже, оставляя пылающие красные следы. Я потянулся к ней, запустил руки в разрезы ее свободной цвета слоновой кости тоги, накрывая ладонями груди. Женщина изогнулась и судорожно выдохнула, опускаясь ниже и ниже, до тех пор, пока мои губы не коснулись ее тела. Я накрыл ртом пухлый сосок.
Звуки и движение окружили меня, когда остальные наблюдатели начали таять и расплываться в моем лихорадочном жаре, их собственный огонь стремительным эхом вернулся в мой мозг по пылающим, словно нить накала электрической лампочки, испепеляющим все вокруг проводам связи. Все слилось в море расплавленного желания, и я начал медленно погружаться в него… «Не… останавливайтесь…». Умоляя затопить меня.
Сквозь туман ко мне отовсюду тянулись чьи-то руки, стаскивая, как листья с капусты, с меня рубашку, скользя по телу… расстегивая штаны, освобождая разбухший член — тяжелый жезл моего вожделения, вызывая смешки и стоны удовольствия. Язык женщины со шрамами снова очутился у меня во рту, проникая глубже и глубже. Что-то сладкое и липкое тонкой струйкой лилось из кувшина мне на живот… кто-то слизывал его…
Дэрик лежал рядом со мной, улыбаясь, дыхание его стало тяжелым и частым, когда он поднял мою руку. Он стал обсасывать мои пальцы, один за другим, и вдруг вонзил зубы в мякоть между большим и указательным пальцами, сжимая челюсти, пока не почувствовал вкус крови.
Я вскрикнул и вскинулся, как конь; крики эхом раскатились по клубу, когда Дэрик, задохнувшись, выпустил меня, отваливаясь насосавшейся пиявкой и унося в своей голове мою боль. Он прополз вперед, плеснул обжигающе холодный напиток на мою голую кожу и рассмеялся…
Я, вырываясь из объятий, попытался сесть, но руки свинцово тянули меня вниз… рты, тела… успокаивающие, ласкающие, ворами пробирающиеся по телу… И кости мои стали резиновыми, и мозг мой снова вплыл в медленно заглатывающее меня море, беспомощно поддаваясь водовороту тел и желаний.
Что-то теплое и бесформенное шлепнулось мне на грудь. Приподняв голову, я увидел того самого червя, лежащего в луже сиропа и стекающего по моим ребрам. Хрипло дыша, я наблюдал, как он полз, извиваясь, вниз по животу, вызывая музыку смеха… Голод их похоти отнял у меня силы, их желание сжигало меня, и я кричал внутри. Шелковые жгуты мышц и плоти связывали меня, не давая подняться, когда они жадно пили сладкий сок моего вожделения и желчь моего отвращения…
— Бог мой! — Лицо Аргентайн вплыло в поле моего зрения. — Что, черт подери, вы делаете?.. — Она широко раскрытыми глазами оглядывала нас. Внезапно перед моими глазами вспыхнул, да так и застыл, кадр: змеящийся клубок тел — как его видела Аргентайн. Мощная волна ее недоверия отвращения возбуждения-ярости возбуждения недоверия возбуждения омерзения вбила эту картинку в мой мозг.
Я пытался сопротивляться, утихомирить ее бешенство, освободиться от мягкой, пружинящей вялости, которая душила, как подушка из плоти, мою волю… и не мог.
— Аргентайн, давай… — Дэрик, полураздетый, с болтающимися на нем расстегнутыми рубашкой и штанами, на коленях подполз к Аргентайн, начал вставать, цепляясь за нее, пытаясь прижаться к ней всем телом. — Иди, почувствуй настоящее…
Аргентайн ударила Дэрика кулаком в поддых, согнув его пополам. Я поморщился, увидев выглядывающего из-за нее Джиро. Аргентайн отвесила ему увесистую пощечину — мальчишка даже ослеп на мгновение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73