! Была же река! Широкая, коричневая, полноводная индийская река… Собиравшийся было снова поднять хай Аркаша озадаченно примолк. Это… это ведь Индия, да? Типа тропики, бананы, обезьяны… Черт с ней, с рекой, но откуда в здешних широтах, извините, елки?! А пальмы, пальмы где?! И холодно, между прочим, как поздней осенью… И какого рожна небо по-утреннему голубое, когда он пошел топиться… тьфу, стреляться… определенно ночью?! И… почему так тихо кругом? Але-о, ци-вилизация-а!!!
Осознав, что если сию минуту не выяснит, где он, зачем и, главное, за что, то умом рехнется, молодой человек, прокашлявшись, принялся осторожно «прощупывать почву»:
– Э-э… милейшая, вы мне на пару вопросиков не ответите?
– А отчего ж не ответить такому приятному на ощупь мальчику? – во все клыки разулыбалась Пецилла.
От таких уточнений Аркаша едва не потерял нить разговора…
– А… кхм! Тогда… не скажете ли, уважаемая, где я?
– Так у меня на плече!
– Да нет! Я в смысле – местность какая?
– Паршивая, – подумав, сообщила великанша, – сплошь пеньки да буераки, никого калачом не заманишь, свежее мясо, почитай, только по праздникам…
– Да нет же! – дернулся Ильин, с трудом удержавшись от того, чтобы не дать пинка по спине труднодоходимой людоедки. – Страна, говорю, страна какая?!
– Дык понятно какая! Такая же, как и это болото, – по-га-на-я! Пока до людей доберешься, шишки впору с голодухи лопать! А и когда доползешь – так уже сил ни на какую охоту не останется… Вот и приходится рыбалкой перебиваться, как…
– У-у, волдырь тебе на язык и опоясывающий лишай во весь крестцовоподвздошный отдел!! Женщина! Я тебя человеческим языком спрашиваю – как называется это государство?! То, что не Эльдорадо, можешь не говорить, по тебе понятно…
– Чего? Эк ты длинно говоришь…
– Тьфу ты, как с тобой муж живет?! – простонал багровый Аркаша, потеряв последнюю надежду выбить хоть каплю полезной информации из этой долговязой дуры.
– Что значит – как?! – внезапно оскорбилась великанша. – Хорошо он со мной живет! Да где ему, медноголовому, еще такую найти, как я?!
– Вот уж правда, таких по всему миру днем с огнем не сыщешь… – пробормотал микробиолог. – Дебилос хроникус, даже тестов проводить не надо!
– О какой ученый! – восхитилась женщина, на счастье Аркадия не сильная в латыни. – Первый раз такого ем!
– Ми… минуточку, гражданочка! – поперхнулся Ильин. – Вы что это… насчет еды – серьезно?!
– Да уж куда серьезнее, когда третью неделю тухлятиной питаемся? Свежа-атинка ты моя говорливая…
Если бы Аркаша стоял на ногах, они бы у него подкосились… Индия, конечно, это тебе не Парижи-Брюссели, Европой и не пахнет, но что тут людей лопают за здорово живешь – это была уже новость. И опять же елки… Да полно, Индия ли это, а?
С дерева сорвалась тяжелая кедровая шишка, больно стукнув по маковке и без того чрезвычайно озадаченного вирусолога.
Нет, не Индия.
А… что же тогда?!
– Так… взглянем правде в лицо, – забормотал вполголоса Аркадий – у него водилась привычка говорить вслух с самим собой. – Вариантов два: либо я все-таки преставился, либо у меня конкретная шиза покатила! Теперь рассмотрим оба варианта… Если б я умер, то, по идее, как врач, спасший энное количество человеческих жизней, должен был бы попасть прямиком на небеса… Но, во-первых, эта чащоба на райские кущи ничуть не похожа. Во-вторых, пятка болит (хе, здорово я лягнул эту кучу металлолома!). И, в-последних, если эти двое – Дева Мария и апостол Петр, то я круто офигеваю с Библии!! – Он ойкнул, когда великанша, оступившись, чуть не уронила его в глубокую, заросшую осокой канаву, и, машинально вытряхивая из ушей всякую озерную пакость, продолжил свой монолог: – Стало быть, сдвиг по фазе. Ну это вероятнее… Опять же от опухоли в мозгу еще никто здоровее не стал… Я, конечно, не нейрохирург, но, кажется, глюки в моем случае явление обычное! Все мне просто мерещится! На самом деле я сейчас где-то там в госпитале, слюнями в маразме исхожу, повсеместно оплакиваемый, а мысленно, на подсознательном уровне… Гм, это что же получается: я – латентный шизоид с мазохистскими наклонностями, двинутый на мутирующих австралопитеках, так, что ли?! На фига мне, интересно, чтоб меня в бульоне из камышей сварили и скушали, помолясь?!
– Что это ты бормочешь там, сладкий? – скосила глаза Пецилла на недовольного собственными выводами Аркашу. – И не думай, охальник, я женщина замужняя! Так что не ластись, бурундучок ты мой упитанный! Да и… мелковат ты для меня…
– И слава богу!! – выдохнул побледневший микробиолог, который, осознав, в чем его заподозрили, чуть не стал заикой на всю жизнь. – Этого мне еще не хватало… И вообще, гражданка, не мешайте человеку думать! У меня и так планка падает…
– Да кто ж тебя трогает, барашек мой аппетитный?! – искренне поразилась великанша. – Не хочешь разговаривать – не надо, а то и правда недовольный ты какой-то, еще желчь разольется – невкусный будешь…
– Спасибо за заботу… – с натугой выдавил из себя молодой человек и, мимоходом сорвав низко висящую на ветке шишку, принялся ожесточенно выковыривать орешки. Думать о предстоящем как-то не очень хотелось… да и о чем тут думать? Желали побыстрее в ящик сыграть – вот пожалуйста, шикарная возможность! Даже какой-то замшелой экзотикой отдает, если очень воображение напрячь…
Тем временем утопленник в латах дернул ногой и зашевелился на плече у Барбуза. Неужто тоже живой?! Аркаша на минуту отвлекся от отчаянного потрошения кедровой шишки и вытянул шею. Ага! Значит, не его одного живьем слопают… «Кроме того, – мстительно подумалось молодому врачу, – у меня таки будет возможность дать по физе этой консервной банке! Кто, как не он, подлец, во всем виноват?! Не схвати он меня за ногу тогда, под водой, – ничего бы не было! Глядишь, выплыл бы как-нибудь. А теперь… Хе-хе, так ему и надо! Будет знать, каково оно – российских микробиологов на дно почем зря утаскивать, робокоп средневековый… Кстати о Средневековье. У нас двадцать первый век на дворе! Откуда здесь этот, с позволения сказать, железный анахронизм? И что вообще происходит?!»
Аркадий не знал, кто этот человек в тяжелых боевых доспехах, не знал, каким образом вместо современной улыбчивой Индии он оказался в этих забытых богом и людьми хвойных лесах… Твердо знал незадачливый врач только одно – он попал. И, кажется, куда-то ОЧЕНЬ не туда…
Колдунья с подозрением заглянула в берестяную коробочку с волшебным порошком и пробормотала:
– Хм… Странно. Он же во дворец ко мне попасть должен был!
– Мрр, – потянулась кошка, – ср-роки годности вышли, видать… За столько лет! Хор-рошо еще, что куда в другое м-место не забр-росило!
– Чего ж хорошего?! – Старуха зло фыркнула, убирая туесок на верхнюю полку. – Пока он к нам дойдет, феникс уже обратно улететь успеет!
– А вы пр-риведите… – Советница, поводя треугольными ушками, заглянула в котел. – Мрр? Смотрите, госпожа, тот, которого вы изволили забр-раковать! Он-то тут как оказался?!
– Не знаю! – отрезала колдунья. – Все эта белена… она как перележит, такое иногда вытворяет! Растительный ингридиент, гори он в пекле… Ну ничего! Направим куда следует… Я эти леса знаю. Там до Эндлесса рукой подать.
– А этот, бесчувственный который, не пом-мешает?
– Пусть только попробует! – Колдунья на минуту задумалась. – Кошка! Отыщи-ка мне вон в том ларце свиток с направляющим заклинанием… Куда б ни свернули, все одно ко мне попадут…
– М-мрр… спр-росить можно?
– Ну?
– А если вашего гер-роя эти вот, – когтистая лапа зависла над парой бородавчатых людоедов, – сожрут?
– Не сожрут, – отмахнулась хозяйка.
– Почем-му бы это?
– Он же герой, дура ты черномазая!
– М-да? – Кошка с сомнением посмотрела на растрепанного мокрого Аркадия, что-то бормочущего себе под нос. – Что-то не очень зам-метно… Но вам виднее, мрр!
Апартаменты четы людоедов представляли собой малогабаритную пещеру: у входа две выбеленные черепушки на длинных шестах, внутри – закопченные стены, по углам кости, по центру выложенный неровными булыжниками очаг, над которым раскорячился на трех железных прутьях-ножках большой котел. Пока пустой. «Ну это ненадолго», – про себя отметил Аркаша, обозревая скромное жилище со своего крюка в стене, куда его заботливо подвесили за пояс шорт несколько минут назад. Рядом в таком же положении болтался неизвестный гражданин в доспехах. Скрипел суставами, погромыхивал железом и сердито шипел что-то неразборчивое сквозь опущенное забрало.
– М-да… – Изучив в пещере каждый камешек и от нечего делать пересчитав все бесхозные косточки, живописно раскиданные по полу, врач повернулся к «утопленнику» в латах и, подумав, постучал ему по шлему: – Эй, ты, Айвенго! Костюмчик в коленках не жмет?
Из недр шлема послышалось нечто очень напоминающее по смыслу фразу: «А не пойти бы вам, дорогой товарищ…» С интересом дослушав до конца, Аркадий уяснил для себя две вещи: первое – его сосед скорее жив, чем мертв, второе – несмотря на обстоятельства, реакция на внешние раздражители у него в норме…
Приободрившись, Ильин кинул быстрый взгляд на хлопочущую у разгорающегося костра великаншу и зашептал:
– Слушай, мужик, ты в курсе, что нас съесть собираются?
– Мм…
– И не говори, совсем одичали, арбитражного суда на них нет… Я это, собственно, к чему – у тебя меч реальный или бутафорский, для красоты?
– Мм!
– Ну откуда я знаю, может, ты оружейную палату ограбил?! Или в Индии под старину сейчас косить принято?
– У-у, мм!!
– Что? Старик, сними паранджу, ни черта не понимаю…
Человек в доспехах приглушенно взвыл и, подскакивая на своем крюке, попытался жестами объяснить собеседнику, что «паранджу» он самостоятельно снять не может – шлем не косынка, одним движением головы не скинешь, а руки в локтях не гнутся! После пары особо выразительных телодвижений, детально характеризующих Аркашины умственные способности, последний понял, что от него хотят, и, удостоверившись еще раз, что людоедка полностью занята своим котлом, не без труда стянул с головы соседа шлем. Посмотрел, почесал в затылке и пробормотал:
– Меня съедят первым…
– Почему? – удивился сосед, без интереса обозревая пещеру.
– Потому что, дедуля, я моложе, привлекательнее, упитаннее и – как вывод – вкуснее!
– «Дедуля»? – Доспехоносец посмотрел на Аркадия странным взглядом. – Может, я и старше вас, сэр, но мне еще нет и тридцати.
– Уверен? – Вирусолог окинул взглядом длинную бороду, спутанные волосы непонятного цвета, давно свалявшиеся в сосульки, запавшие щеки и резкую сетку глубоких морщин на лбу… Тридцати ему нет, как же! Да этот Дон Кихот ему, Аркадию, в отцы годится!
«Дон Кихот», все поняв по лицу молодого человека, нахмурился:
– Отдайте мне мой…
Он замолк на полуслове – с зеркально отполированной поверхности шлема, который все еще держал в руках недоверчивый медик, на него смотрел старик.
– Это – я?!
Аркаша покосился на шлем, потом – на незнакомца, потом – опять на шлем…
– Слушай, дружище… а ты в зеркало хоть раз в жизни смотрел?
– Смотрел, – задумчиво ответил сосед. – Когда – не помню, но что смотрел – помню точно… Погодите! Где я? И почему меня подвесили здесь, как…
– Буратино? – подсказал Ильин и развел руками. – Вон видишь ту милую женщину с фигурой шпалоукладчицы? Она нас на пару из речки выловила. А где мы – без ста грамм не разберешься. У этой спрашивать – только время терять и нервы… Кстати, лошадь – твоя?
– Где?
– Снаружи гуляет, такая ничего себе, тоже железом обвешанная…
– Наверное, моя… А что я делал в реке? Да еще и в доспехах?!
– Это ты у меня спрашиваешь?! – изумился микробиолог. – Тебе уж, наверное, лучше знать!
– Я… не помню.
– Совсем?
– Совсем… – Дед казался таким растерянным, что Аркаше стало его просто по-человечески жалко.
– Звать-то тебя как, увечный? – сочувственно спросил он. – Или тоже не помнишь? Да-а, старость – не радость… – Врач посмотрел на котел и добавил грустно-задумчиво: – И молодость – гадость!
– Мне двадцать семь лет, сэр! – сверкнул глазами «дед». – И я помню, как звучит мое имя!
– И как же?
– Хайден Эйгон к вашим услугам, – чуть склонил голову старик. – А вас?
– Ильин. Аркадий Ильин, – не ударил в грязь лицом медик, тоже кланяясь, насколько позволял крюк, – приятно познакомиться, жаль, обстановка не слишком располагает… Стой, так ты американец, что ли?
– Кто?
– Из Штатов, да? Или из Англии, судя по прикиду… Только не ври, что русский, – все равно не поверю! Говоришь хорошо, да уж больно глаза незамутненные, с пяти шагов видно – заграница!
– Я из… из… я не помню! – с тоской сказал Хайден. И удивился. Сначала тому, что расстроен, а потом тому, что удивился. Он не помнил почему, но твердо знал – ни страх, ни любопытство, ни что-либо подобное ему недоступно! Так отчего же… и в голове какой-то туман…
– Ты по профессии кто? – не отставал Аркаша. – Историк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45