– Пошли!
– Куда?
– Обратно. Наших искать. Или ты останешься?
– Нет, – подумав, сказал великан, выбираясь из зарослей. – Я с тобой. Боюсь я один обратно через город возвращаться, тут люди злобные такие… А господин с нами не пойдет?
– Нет, – коротко ответил Лир и зашагал по тропинке к городу.
Трусливый людоед потопал следом.
Барон остался сидеть, где сидел.
Диктатор Тайгета пребывал в смятении. Где-то внутри, на самом дне его души, копошилось что-то непонятное, мутное и нехорошее…
Отпустив стражников, доложивших, что Аркадий и феникс успешно покинули столицу и отправились в сторону Зияющего Разлома, Наорд бесцельно побродил по тронному залу, зачем-то поднялся на смотровую башню, окинул взором раскинувшуюся за пределами дворца столицу и… пошел «в люди»! Зачем ему это было надо – он теперь не понимал совершенно. Правителя, всю свою жизнь где-то воюющего, народ в лицо не знал, и это дало диктатору возможность сунуть нос в каждый угол, не привлекая к своей персоне особого внимания… И что он в тех «углах» увидел?
Да, именно то, что до сей поры видеть не желал.
Бедность, алчность, неверие и тихую злобу каждого к каждому. Столица напоминала зреющий нарыв, который до поры ничем себя не проявляет, но когда придет срок – лопнет, раскроется и исторгнет из себя все то, что в нем накопилось… На что способен задавленный нищетой народ, диктатор догадывался. И дождаться того дня, когда Тайгет восстанет против своего государя, ему бы не хотелось. Впрочем, если такой день, спаси нас духи полей, когда-нибудь и наступит, заката этого дня Наорду точно не видать как своего собственного затылка…
Впрочем, не одно это так мучило сурового диктатора. Его терзали сомнения, правильно ли он поступил, согласившись с такой легкостью на предложение Белой Колдуньи. Ведь одно дело – заполучить чужое государство, сразив в честном бою, на поле брани, его короля… и совсем другое – сделать это чужими руками, пырнуть, что называется, ножом в спину! Какие бы у тебя ни были цели, но это подло. И недостойно правителя.
Наорд был человеком буйного нрава, невоздержанным, не всегда дальновидным, но подлецом он не был никогда. Вот об этом он сейчас и думал, ступая, заложив руки за спину, по своему маленькому кабинету.
В голову лезли впечатления нескольких последних дней. Феникс в клетке, голосящий, что нет худшего правителя, чем тот, кому чужая страна желаннее своей… Усмехающийся «герой» Аркадий, упоминающий каких-то неизвестных диктатору «бомжей»… Оборванный человек с безумными глазами, попытавшийся отнять у Наорда в темной подворотне кошель с монетами… Истощенные горожане, проклинающие во всеуслышание помешанного на войне правителя и Эндлесс как причину того, что они вынуждены жить впроголодь… Погрязшее в нищете и взяточничестве собственное королевство… которое и королевством-то трудно назвать! Грязная, всеми презираемая дыра, жители коей, кроме страха и отвращения, у соседних государств ничего не вызывают!
То ли дело Эндлесс, привычно вздохнул про себя Наорд. Эндлесс, Эндлесс… Всегда такой благополучный, лениво-величественный, богатый землями и золотом. Как яркая картинка из детской книжки. Картинка, которая снилась Диктатору Тайгета еженощно, сколько он себя помнил. Он мечтал править этой страной…
Наорд остановился, глядя в зарешеченное окошко кабинета. И кое-что вдруг понял.
Он мечтал править не ЭТОЙ страной. Он мечтал править ТАКОЙ ЖЕ. И в своих честолюбивых мечтах зашел так далеко, что почти разорил Тайгет – свое королевство, свою вотчину, воюя с неравным противником за призрачную возможность примерить лавры победителя, вместо того чтобы оглянуться назад. А когда наконец оглянулся…
– Да что же это такое? – в ужасе простонал несгибаемый диктатор. – Зачем мне Эндлесс, когда я скоро и без своего королевства останусь! О духи полей, что же я делаю?!
Наорд скрипнул зубами, рывком отдернул бархатный занавес и решительным шагом направился в покои жены. Она каким-то способом общалась со своей дальней родственницей, значит, через нее он и передаст старой колдунье, что их уговор больше силы не имеет.
«В конце концов, я ей ни в чем не клялся, – уверенно сказал себе диктатор, сворачивая по коридору в сторону апартаментов ее величества. – И я имею право в любой момент расторгнуть сделку…»
Он так торопился, что даже не стал стучать в дверь спальни любимой супруги. Просто открыл дверь, шагнул в комнату и услышал:
– …разве тебе сложно?
Это был голосок Гатты. Ей ответил скрипучий женский голос:
– А разве у вас своих колдунов мало?
– Они Наорда боятся! К тому же он не ко всем ядам восприимчивый… Сколько раз уже травить пытались, а он два дня животом помается и снова здоров как бык! Ты-то сможешь такое придумать, чтоб уж наверняка…
– Сама править хочешь? – хмыкнул второй голос.
– Да! А что?!
– Куды тебе, дурище, целое королевство в руках удержать! – пренебрежительно заявила собеседница. – Ты б и короля-то ни в жизнь не охмурила, если б не я… Или новый кандидат в супружники имеется?
– А если и имеется, тебе что за дело? – недовольно сказала королева. – Я сделала, что обещала, – феникса тебе скоро привезут, так что и ты слово держи…
– Я твоего мужа травить не нанималась, – сухо ответил голос старой колдуньи. – Впрочем, он мне не брат, не сват, так что – ладно! Как птицу получу и заклятие сниму, жди в гости… На пир праздничный! – Старуха захихикала и добавила: – Уж так твоего короля попотчуем, что из-за стола прямиком к праотцам отправится!
Гатта довольно хлопнула в ладоши и, улыбаясь, прощебетала:
– Тетушка, ты чудо! Когда Наорда уберем, можешь Тайгет себе забирать, мне Эндлесса хватит! Не собираюсь я свою красоту и молодость в такой сточной канаве губить…
Дверь за спиной королевы скрипнула, и негромкий, ровный голос мужа заставил ее вздрогнуть:
– Не собираетесь, ваше величество? А придется…
Отражение сморщенного лица старой колдуньи тут же исчезло с поверхности зеркала, оставив хозяйку спальни один на один с неизбежным.
– Наорд?! – взвизгнула Гатта, холодея. – Ты… Вы… Вы неправильно меня поняли…
– Отчего же, моя дорогая, я понял все правильно. – Диктатор криво улыбнулся. – Значит, мое присутствие вас так угнетает?
– Муж мой! – заломила руки королева. – Умоляю, послушайте…
– Благодарю, я слышал достаточно. – Квадратное лицо диктатора ничего не выражало, только по перекатывающимся желвакам на скулах было видно, как он взбешен. – И вынужден вас огорчить – вы не получите ни Эндлесса, ни нового короля. Впрочем, и со старым, то есть со мной, вам, дорогая, придется попрощаться…
– Вы не можете… – умоляюще залепетала женщина, порываясь схватить мужа за руку. – Прошу вас…
Наорд брезгливо отстранился:
– Бессмысленно, Гатта. Могу. Стража!
– Но вы же любите меня! – вскрикнула сжавшаяся от ужаса королева.
Диктатор невесело усмехнулся и посмотрел ей в глаза:
– Любить надо тех, кто достоин любви, дорогая. Это, кстати, касается и вашего капитана Дженга… Не надо падать в обмороки, порвете платье, а других у вас в темнице не будет. Может, я и слепец, но не до такой уж степени… Позволить вам завести мелкую интрижку для развлечения я мог. Но сажать эту самую «интрижку» в лице нашего замечательного капитана на трон – увольте?! – Наорд коротко кивнул появившимся за его спиной стражникам: – Королеву по обвинению в государственной измене и попытке заговора взять под стражу – и в дворцовый подвал. Держать там, пока не наведут порядок в государственной тюрьме. И если кому-нибудь вдруг придет в голову ее выпустить – пусть пеняет на себя. Казнить буду самолично…
Стражники поклонились и, подхватив под руки рыдающую королеву, вышли. Можно было не сомневаться – даже при всей их нежной привязанности к деньгам и красивым женщинам они приказа не ослушаются. Жизнь дороже…
Оставшись один, диктатор окинул пустым взглядом утопающую в роскоши спальню, задумчиво провел пальцами по крышке одного из золотых ларчиков с драгоценностями злокозненной супруги и, издав странный сдавленный возглас, запустил ларцом в зеркало.
В стороны полетели осколки. Один из них, длинный и острый, вонзился Наорду в руку. Резкая боль немного отрезвила диктатора. Он задумчиво посмотрел на блестящий осколок, выдернул его, бросил себе под ноги и, развернувшись, покинул спальню. По коридору разнесся повелительный голос:
– Генерала Зафира ко мне в кабинет! Немедленно!
ГЛАВА 15
– Феликс, ты – идиот!
– Строг закон самурая: кто как кого обзывает, тот сам называется так!!
– Ты мне окна не зашторивай своими псевдояпонскими трехстишиями! – бесился Аркадий. – Я не пойму – кто недавно орал на весь дворец, что его в Разломе убьют-зарежут?! Кто вопил про верную смерть?! Кто с перепугу чуть клетку не расплавил, а?!
– Ну я! – сердито каркнул птиц, распушая перья, и перешел на прозу: – А что я теперь, и передумать уже не могу?!
– Ага, чтоб меня потом совесть оставшиеся три месяца поедом ела?
– А лучше, чтоб она ела меня? – Феникс задрал клюв. – Я все равно с тобой поеду! Ты же сам слышал, если меня колдунье не предъявишь – она Кармен убьет!
– У Кармен и без тебя защитников хватает!
– Это ты, что ли, защитник? Да ты хоть знаешь, кто такая Белая Колдунья?! Наивный самоуверенный оболтус! Может, силы у нее уже и не те, но даже сейчас тебя на кусочки голыми руками порвать – это ей запросто!
– А у меня меч!
– Да ты его несколько часов назад первый раз в жизни в руки взял!
– А у меня еще копье!
– Да ты им даже грушу с ветки сбить не можешь!
– А у меня – три ножа и щит!!
– Да хоть бы ты на себя всю королевскую оружейную нацепил – навыков у тебя нет! Ты же только кулаками и горазд!
– А я… а я… а у меня… Да иди ты в даль светлую со своей вшивой критикой!!! Пришел – спасибо, ушел – большое спасибо!!
– Не дождешься! – воинственно каркнул Феликс.
– Да что я тебя уговариваю? – Вирусолог схватил в охапку клюющегося феникса и спрыгнул с лошади. – Посажу на ветку, и черта с два ты меня догонишь пешком-то…
– Щас тебе – пешком! – торжествующе прокаркал древний миф, вырвался из рук медика и, хлопая крыльями, поднялся в воздух. – Вот, видел?! Здесь ты меня не достанешь, упрямый лекарь!
– Вылечил я тебя, дурака, на свою голову! – ахнул Аркаша. – Совесть-то поимей! Тебя ж там действительно прирежут без лишних огорчений! Мне-то все равно, мне можно под удар подставляться, хуже уже не будет, зато Карменсита сбежать успеет… Я, что ли, тебе буду рассказывать про это самое заклятие?! Ты ж тутошнюю историю лучше меня знаешь! Бабка эта в Разломе заперта, и пока солнце туда не попадет, ей не выйти, хоть удавись! Мне Наорд рассказывал… А как ты явишься, так и все, милая старушка вылезет и возьмет тут всех зубами за задницу!
– Я знаю!
– А чего тогда выеживаешься?!
– Да не спасешь ты ее, дурачина!
– Спасу! Мне король сказал, что ваша колдунья меня сама героем называла! А раз я герой…
– Герой! – насмешливо закаркал сверху Феликс. – Штаны горой!
– Ты анатомию мою не трогай! Выпуклость не впуклость… – парировал Ильин, прекращая орать, и негромко спросил: – Феликс, ну чего тебе неймется, а?
– Ты меня столько раз спасал, – садясь на ветку дерева, виновато ответил птиц. – И крыло починил, и от вора уберег тогда в лесу, и потушил вовремя, когда я чуть не сгорел… Я теперь твой должник, Аркадий.
– Да-а… Долг платежом страшен… – протянул вирусолог и вздохнул: – Значит, не отвяжешься?
– Нет. Ты уж извини…
– Ну ладно… Не везти же тебя теперь обратно? – Ильин, поразмыслив, снова взгромоздился на лошадь. – Лады, пришьют обоих, значит… Эх, да где же Хайд потерялся?! Я б ему все оружие сплавил… тяжелое, зараза…
– Сдается мне, – раздумчиво протянул Феликс, слетая с ветки и приземляясь на седло второй лошади, – что мы его больше не увидим…
– Это почему?! Из тюрьмы-то он выбрался! – самонадеянно фыркнул Аркаша, направляя лошадь по тропинке в глубь леса. – И скоро нас найдет. Еще потом возмущаться будет, что его не дождались!
– Ты так в это веришь? – почему-то грустно спросил птиц, глядя умными глазами на медика.
Ильин подумал и кивнул:
– В старину Хайдена? Конечно! Он же наш человек! Даже несмотря на то что барон… Зря ты сомневаешься, страус. Может, кто другой на его месте на нас с тобой и на Карменситу наплевал бы… но Хайд – никогда! Я его знаю! А что? Вид у тебя какой-то странный.
– Да это я так просто, – стушевался птиц, с преувеличенной заинтересованностью разглядывая окрестности, – тебе виднее, конечно. Ты сэра Хайдена лучше знаешь…
– А ты, – проницательно спросил вирусолог, – знаешь о нем что-то, чего не знаю я? Так? Это как-то с его прошлым связано?
– Да, – неохотно буркнул древний миф. – Но, с твоего позволения, пусть об этом он сам тебе расскажет. Хорошо?
– Ладно, – Аркаша пожал плечами. – Я сам сплетни не уважаю… Как, ты говоришь, это место называется?
– Гнилые пущи.
– Не сказал бы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45