Лично я попросил бы у императора кучу золота и личный бордель, — пожал плечами Телорс.
— Ты ведь видел, как он сражается, — сказал Бэйн. — Свирепый не верит, что я смогу победить.
— Ванни уже жалеет, что так сказал. Он не хотел, чтобы из-за этого ты начал в себе сомневаться. Ему просто казалось, что он сможет отговорить тебя от поединка.
— А ты как считаешь? Скажи мне правду.
— Я не могу сказать тебе правду, только собственное мнение. Однажды я видел, как огромного, хорошо вооруженного солдата убил парень с самодельным деревянным копьем. Во время поединка может случиться что угодно, — Телорс грустно улыбнулся, — и я не собираюсь стоять здесь и рассуждать, как здорово сражается Волтан. Только не перед поединком! Я лучше расскажу, как здорово сражаешься ты сам. Ты достойный соперник любому гладиатору! Ты сильный, быстрый, и, что важнее всего, у тебя есть сердце! Завтра я буду с тобой, я как следует наточу твой меч и намажу нагрудник маслом.
— Нагрудник? Это же смертельный поединок!
Телорсу стало неловко.
— Император изменил обычные правила. Волтан будет сражаться без доспехов.
— Тогда мне тоже не нужен нагрудник. Это поединок, а не казнь.
— Я знал, что ты так скажешь, — поговорил Телорс. — Это делает тебе честь. Свирепый поступил бы так же.
Слуга крикнул, что вода готова, и Бэйн пошел в купальню. Ванна была шестнадцать футов в длину и девять в ширину. С поверхности воды поднимался пар, пахло лавандой. Бэйн разделся, залез в воду, окунул голову и поплыл к противоположному концу ванны. Там он сел на бортик, положив голову на округлые медные перила. Напряжение медленно спадало.
Бэйн немного полежал в воде, затем насухо вытерся и прошел в массажную, где раб Оссиана натер его маслом и размял мышцы шеи и спины. Бэйн задремал, а когда проснулся, вокруг не было ни души. Раб обложил его теплыми полотенцами и оставил спать. Поднявшись, Бэйн достал из своего шкафчика чистые лосины и тунику и босиком вернулся в купальню.
Затем отдал тренировочную одежду в стирку, натянул сапоги и вышел на солнце.
День был прекрасный, и он пошел на виллу пешком. Празднования уже закончились, но атмосфера радости по-прежнему царила в Городе. На вилле работали садовники, засаживая клумбы, и Бэйн увидел Кару в бледно-зеленом платье, прогуливающуюся среди роз. Рядом с ней шел красивый темноволосый юноша. Кара увидела Бэйна, помахала ему рукой, и он подошел.
— Это Маро, — представила Кара, — сын генерала Баруса.
Бэйн и Маро обменялись рукопожатиями.
— Маро пришел познакомиться с дедушкой, — продолжала Кара, — а он на пробежке.
— Наверное, выбрал западную трассу, — сказал Бэйн, — я сегодня его не видел.
— Мы с Маро собираемся пожениться, — сообщила Кара.
— Если твой дедушка согласится, — вставил Маро.
Уверен, он согласится, — улыбнулся Бэйн, — если так хочешь ты, принцесса. Однако я огорчен! Я-то думал, ты достанешься мне!
— Ты слишком стар! — засмеялась Кара. — И недостаточно красив.
Бэйн приложил руку к сердцу:
— Женщины так жестоки! Берегись, Маро!
Он поклонился и пошел к дому, но его нагнала Кара и взяла за руку.
— Вам с дедушкой нужно помириться, — сказала она.
— Мы и не ссорились, — взволнованно ответил Бэйн. — Ты больше не смотришь мне в глаза… почему?
— Ерунда! — заявил Бэйн, заставляя себя посмотреть Каре в глаза. Бледно-голубые глаза Волтана. Бэйн отвел взгляд. — Ты забыла своего гостя, — поспешно добавил он.
— Бэйн, я чем-то тебя обидела?
— Вовсе нет.
Он был готов провалиться сквозь землю.
— Ты все-таки хочешь участвовать в поединке?
— Да.
— Знаешь, я встречалась с этим Болтаном. Я увидела его на рынке, и он мне понравился. Да, я знаю, все говорят, что он злой, но я встретила его на одном из наших собраний. Госпожа-в-Маске дотронулась до его лба и благословила, так что он не может быть таким уж злым.
Бэйн вздохнул:
— Я не знаю, хороший он или плохой, но он убил дорогого мне человека и умрет именно за это, а не ради какой-то.. политической интриги.
— Он ведь все равно умрет. Мы все умрем, Бэйн. Тебе должно быть стыдно, что ты не можешь его простить.
— Некоторые вещи нельзя простить.
— Я тебе не верю.
— Это потому, что ты никогда не страдала! — Голос Бэйна стал злым. — Таким, как ты, живущим в роскоши, имеющим слуг, легко прощать. Да и что вам прощать? Повар положил в кашу мало масла? «Да, я его прощаю». А гатские женщины, у которых солдаты Города отнимали детей и швыряли их о каменные стены, разбивая головы, знают, что такое страдание. Думаешь, они смогут простить? На моих глазах Волтан вонзил нож в сердце девушки, которую я любил. Убивая ее, он смеялся. И ты просишь меня простить его?! Оглянись вокруг! Все, что ты видишь, все, что есть в этом Городе, построено на крови. Может, однажды убитые простят тебя, но я сомневаюсь.
Не в силах сдержать гнев, Бэйн пошел прочь. Подойдя к дому, он увидел, как по гравийной дорожке идут двое.
— Персис! — крикнул он и побежал навстречу. Персис и Норвин были в грязном тряпье и отвратительно пахли.
— Хорошо, что я встретил тебя, парень, — устало проговорил Персис, — можно где-нибудь смыть с себя ароматы тюрьмы?
— Конечно! Идите за мной.
Одежда, которую нашли в доме, не подходила ни Персису, ни Норвину, и поэтому, пока они мылись, Бэйн послал на рынок слугу за новыми вещами. Кара и Маро видели, как пришли неожиданные гости, и подошли к Бэйну, который ждал в восточном зале.
— Это Персис? — спросила Кара.
— Да, их освободили вчера, но у них нет ни денег, ни друзей, и они разыскали нас.
— Рада, что они нашли нас, пойду скажу, чтобы повар приготовил им поесть.
— Она ушла, а Маро остался с Бэйном, и тот жестом предложил ему сесть,
— Я знаком с твоим другом, — объявил Маро, — с Бануином.
— Он мне не друг, просто знакомый, — отрезал Бэйн.
— Я не знал об этом. Он говорил о тебе с теплотой.
— Добрые дела всегда нравились мне больше теплых слов, — проговорил Бэйн. — Как он?
— Сегодня утром он уехал домой. Мне будет его не хватать.
Бэйну не хотелось говорить о Бануине, и он решил сменить тему:
— Как вы с Карой познакомились? Маро улыбнулся:
— Думаю, сейчас уже можно об этом рассказывать, я встретил ее на собрании у Госпожи-в-Маске. Мы разговорились и… — он развел руками, — и я полюбил ее, через три недели мне будет девятнадцать, и как только разрешит ее дедушка, мы поженимся.
— Она чудесная девушка.
— Мне очень повезло.
— Чем ты будешь заниматься?
— Хочу стать солдатом, как мой отец.
— Солдатом? — переспросил Бэйн. — Я думал, сектанты против войны.
— Я не сектант. Я ходил на их собрания, в их философии мне очень многое нравится. Однако наш мир далеко не идеален и полон опасностей. Я с радостью буду относиться ко всем с теплотой и любовью, но мой меч будет при мне на случай, если на эти высокие чувства не ответят взаимностью.
Бэйн согласно кивнул:
— А что об этом думает Кара?
— А как тебе кажется? — усмехнулся Маро.
— Могу я рассчитывать на вашу поддержку? — спросил Джасарей Бендегита Брана.
Они стояли, прощаясь, на ступеньках императорского дворца, а Фиаллах уже вывел лошадей и ждал вместе с десятью солдатами почетного караула, который должен был отвести их к воротам Города.
— Я очень доволен визитом, ваше величество, — ответил Бран. — Встретиться с вами — большая честь. К счастью, покушение не удалось, и я горжусь тем, что именно воин-ригант помог вам в ту роковую ночь. Все ваши слова будут переданы королю. Я искренне надеюсь, что эпоха вражды между нашими народами прошла.
Джасарей пожал Брану руку и спустился вместе с ним по лестнице.
— Войны иногда необходимы, а часто и неизбежны, — сказал император, — но у Города есть более опасные враги, чем король ригантов. Пожалуйста, передайте ему мои слова вместе с наилучшими пожеланиями.
Бран поклонился и вскочил на коня. Фиаллах тоже отвесил поклон, и император заглянул в его глаза.
— Наверное, вы очень рады, что едете домой, — проговорил он, — боюсь, жизнь в Городе не для вас.
— Я очень соскучился по горам, — признался Фиаллах.
— Говорят, Кэр-Друах очень красивы.
— Если вы приедете к нам как друг, я покажу вам наши горы, леса и долины, — пообещал Фиаллах.
— Было бы очень приятно, — сказал Джасарей.
Бран пришпорил коня, и они медленно отъехали от дворца, сопровождаемые почетным караулом в серебряных доспехах. Через час они выехали за ворота Города и погнали лошадей к западным холмам. Остановившись на вершине, Бендегит Бран оглянулся на Камень.
— Ты чем-то обеспокоен, дружище, — спросил Фиаллах.
— Да, Фиаллах, близится война.
— Но Джасарей сказал…
— Не важно, что он сказал. Он хочет казаться просвещенным правителем, который мечтает о мире, но на самом деле живет лишь ради побед и завоеваний. Я понял это, когда увидел в его саду тигра. Представь, сколько заплатили за то, чтобы поймать этого тигра и привезти за тысячу миль? И ради чего? Чтобы Джасарей отдал его на растерзание на арене и люди Города еще раз увидели кровь. Разве это поступок мудрого? Нет, он победил на востоке и уничтожил всех врагов дома. Теперь, чтобы завоевать расположение толпы, он пойдет войной против единственной армии, которая когда-то нанесла поражение армии Города.
К чему тогда все эти разговоры о короле Шарде и его растущей армии? Ведь для Города Шард более опасный противник. Чтобы напасть на Джасарея, им не нужно переправляться через море, они могут достичь ворот Города всего за несколько дней.
— Конечно, могут, — согласился Бран, — но мне кажется, что Джасарей заключил союз с Шардом. Весной Шард нападет на нас с севера, а Джасарей — с юга, и нам придется воевать на два фронта.
Бран поскакал на запад, Фиаллах за ним. Он уважал Брана больше всех, не считая Коннавара. Бран был больше чем просто генерал, в вопросах стратегии и военной тактики с его мнением считался даже король. Его ум был острее клинка, а стратегические умения — просто фантастические. Коннавар часто говорил, что Бран читает ход битвы лучше, чем некоторые люди читают с листа.
— Зачем только этот ублюдок спас его! — в сердцах проговорил Фиаллах, когда они спускались по склону холма на широкую западную дорогу.
Бран посмотрел на могучего воина:
— Бэйн поступил как настоящий герой, мне его не в чем упрекнуть!
— А мне есть в чем, — с чувством сказал Фиаллах, — он паршивая овца, Бран, рожденная в измене и предательстве, он несет это в крови.
— Я много раз слышал эти разговоры о Бэйне и нисколько этому не верю, — ответил Бран. — У Бэйна кровь Коннавара. Клянусь Таранисом, он похож на него! Он сильный и смелый и точно заслужил лучшего отношения со стороны отца. Жаль, что ты его так ненавидишь!
— Не желаю выслушивать критику в адрес Коннавара!
В голосе Фиаллаха послышалась злость.
— Критиковать стоит даже королей, приятель. На самом деле тут есть и моя вина. Нужно было давно пойти к Конну и поговорить с ним о Бэйне. Я этого не сделал, и мне стыдно. Мой отец говорил, что любовь к семье — первая обязанность риганта. Я всегда выполнял свой долг по отношению к детям, а Бэйн — мой племянник, и мне следовало принять его как родного.
Он бы оттолкнул тебя, — с грустью сказал Фиаллах, — так же, как оттолкнул меня. Когда он был подростком, кажется, лет тринадцати, я пригласил его к нам в Семь Ив на лето. В ответ он написал мне оскорбительное письмо. Это оскорбление — вся его суть, больше я не стану ему навязываться.
— Странно, — проговорил Бран, — брат Солтайс рассказывал, что Бэйн так и не научился ни читать, ни писать. Странно, что он написал тебе письмо.
— Ну, на самом деле писал не он, а Браэфар, который передал то, что сказал Бэйн. Но это ничего не меняет. Он писал, что не желает меня видеть и не считает родственником. Если бы он был мужчиной, а не зеленым мальчишкой, я бы убил его за наглость.
Бран покачал головой:
— Не перестаю удивляться тому, как часто имя Браэфара связано с разногласиями, ссорами и размолвками.
— Думаешь, Браэфар мне лгал? Это нелепо! С какой целью?
— Не знаю, — признался Бран, — никак не пойму. В Браэфаре много горечи, и ему доставляет удовольствие видеть, как испытывают горечь другие. Это для него вроде игры. Скажу честно, Фиаллах, я не знаю, что мог сказать Бэйн. Может быть, Браэфар правильно передал его слова. Правда и то, что я начал относиться к брату и его поступкам с большим подозрением.
— Думаю, ты к нему несправедлив, — заметил Фиаллах, — он всегда был очень любезен ко мне. Единственное, на что он жалуется, что Коннавар не дает ему работы, соответствующей его способностям. Браэфар умен, но ему не доверили даже командование полком. Он всего лишь лорд Трех Ручьев и Норвии.
— Рад, что он тебе нравится, — отозвался Бран, — и довольно об этом.
Бэйн сидел в оружейной цирка Палантес, и настроение у него было отвратительное. Рядом Телорс тщательно полировал его меч. Внезапно дверной проем загородила мощная фигура. На секунду Бэйн подумал, что это Свирепый, поскольку вошедший совершенно заслонил собой свет яркого фонаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Ты ведь видел, как он сражается, — сказал Бэйн. — Свирепый не верит, что я смогу победить.
— Ванни уже жалеет, что так сказал. Он не хотел, чтобы из-за этого ты начал в себе сомневаться. Ему просто казалось, что он сможет отговорить тебя от поединка.
— А ты как считаешь? Скажи мне правду.
— Я не могу сказать тебе правду, только собственное мнение. Однажды я видел, как огромного, хорошо вооруженного солдата убил парень с самодельным деревянным копьем. Во время поединка может случиться что угодно, — Телорс грустно улыбнулся, — и я не собираюсь стоять здесь и рассуждать, как здорово сражается Волтан. Только не перед поединком! Я лучше расскажу, как здорово сражаешься ты сам. Ты достойный соперник любому гладиатору! Ты сильный, быстрый, и, что важнее всего, у тебя есть сердце! Завтра я буду с тобой, я как следует наточу твой меч и намажу нагрудник маслом.
— Нагрудник? Это же смертельный поединок!
Телорсу стало неловко.
— Император изменил обычные правила. Волтан будет сражаться без доспехов.
— Тогда мне тоже не нужен нагрудник. Это поединок, а не казнь.
— Я знал, что ты так скажешь, — поговорил Телорс. — Это делает тебе честь. Свирепый поступил бы так же.
Слуга крикнул, что вода готова, и Бэйн пошел в купальню. Ванна была шестнадцать футов в длину и девять в ширину. С поверхности воды поднимался пар, пахло лавандой. Бэйн разделся, залез в воду, окунул голову и поплыл к противоположному концу ванны. Там он сел на бортик, положив голову на округлые медные перила. Напряжение медленно спадало.
Бэйн немного полежал в воде, затем насухо вытерся и прошел в массажную, где раб Оссиана натер его маслом и размял мышцы шеи и спины. Бэйн задремал, а когда проснулся, вокруг не было ни души. Раб обложил его теплыми полотенцами и оставил спать. Поднявшись, Бэйн достал из своего шкафчика чистые лосины и тунику и босиком вернулся в купальню.
Затем отдал тренировочную одежду в стирку, натянул сапоги и вышел на солнце.
День был прекрасный, и он пошел на виллу пешком. Празднования уже закончились, но атмосфера радости по-прежнему царила в Городе. На вилле работали садовники, засаживая клумбы, и Бэйн увидел Кару в бледно-зеленом платье, прогуливающуюся среди роз. Рядом с ней шел красивый темноволосый юноша. Кара увидела Бэйна, помахала ему рукой, и он подошел.
— Это Маро, — представила Кара, — сын генерала Баруса.
Бэйн и Маро обменялись рукопожатиями.
— Маро пришел познакомиться с дедушкой, — продолжала Кара, — а он на пробежке.
— Наверное, выбрал западную трассу, — сказал Бэйн, — я сегодня его не видел.
— Мы с Маро собираемся пожениться, — сообщила Кара.
— Если твой дедушка согласится, — вставил Маро.
Уверен, он согласится, — улыбнулся Бэйн, — если так хочешь ты, принцесса. Однако я огорчен! Я-то думал, ты достанешься мне!
— Ты слишком стар! — засмеялась Кара. — И недостаточно красив.
Бэйн приложил руку к сердцу:
— Женщины так жестоки! Берегись, Маро!
Он поклонился и пошел к дому, но его нагнала Кара и взяла за руку.
— Вам с дедушкой нужно помириться, — сказала она.
— Мы и не ссорились, — взволнованно ответил Бэйн. — Ты больше не смотришь мне в глаза… почему?
— Ерунда! — заявил Бэйн, заставляя себя посмотреть Каре в глаза. Бледно-голубые глаза Волтана. Бэйн отвел взгляд. — Ты забыла своего гостя, — поспешно добавил он.
— Бэйн, я чем-то тебя обидела?
— Вовсе нет.
Он был готов провалиться сквозь землю.
— Ты все-таки хочешь участвовать в поединке?
— Да.
— Знаешь, я встречалась с этим Болтаном. Я увидела его на рынке, и он мне понравился. Да, я знаю, все говорят, что он злой, но я встретила его на одном из наших собраний. Госпожа-в-Маске дотронулась до его лба и благословила, так что он не может быть таким уж злым.
Бэйн вздохнул:
— Я не знаю, хороший он или плохой, но он убил дорогого мне человека и умрет именно за это, а не ради какой-то.. политической интриги.
— Он ведь все равно умрет. Мы все умрем, Бэйн. Тебе должно быть стыдно, что ты не можешь его простить.
— Некоторые вещи нельзя простить.
— Я тебе не верю.
— Это потому, что ты никогда не страдала! — Голос Бэйна стал злым. — Таким, как ты, живущим в роскоши, имеющим слуг, легко прощать. Да и что вам прощать? Повар положил в кашу мало масла? «Да, я его прощаю». А гатские женщины, у которых солдаты Города отнимали детей и швыряли их о каменные стены, разбивая головы, знают, что такое страдание. Думаешь, они смогут простить? На моих глазах Волтан вонзил нож в сердце девушки, которую я любил. Убивая ее, он смеялся. И ты просишь меня простить его?! Оглянись вокруг! Все, что ты видишь, все, что есть в этом Городе, построено на крови. Может, однажды убитые простят тебя, но я сомневаюсь.
Не в силах сдержать гнев, Бэйн пошел прочь. Подойдя к дому, он увидел, как по гравийной дорожке идут двое.
— Персис! — крикнул он и побежал навстречу. Персис и Норвин были в грязном тряпье и отвратительно пахли.
— Хорошо, что я встретил тебя, парень, — устало проговорил Персис, — можно где-нибудь смыть с себя ароматы тюрьмы?
— Конечно! Идите за мной.
Одежда, которую нашли в доме, не подходила ни Персису, ни Норвину, и поэтому, пока они мылись, Бэйн послал на рынок слугу за новыми вещами. Кара и Маро видели, как пришли неожиданные гости, и подошли к Бэйну, который ждал в восточном зале.
— Это Персис? — спросила Кара.
— Да, их освободили вчера, но у них нет ни денег, ни друзей, и они разыскали нас.
— Рада, что они нашли нас, пойду скажу, чтобы повар приготовил им поесть.
— Она ушла, а Маро остался с Бэйном, и тот жестом предложил ему сесть,
— Я знаком с твоим другом, — объявил Маро, — с Бануином.
— Он мне не друг, просто знакомый, — отрезал Бэйн.
— Я не знал об этом. Он говорил о тебе с теплотой.
— Добрые дела всегда нравились мне больше теплых слов, — проговорил Бэйн. — Как он?
— Сегодня утром он уехал домой. Мне будет его не хватать.
Бэйну не хотелось говорить о Бануине, и он решил сменить тему:
— Как вы с Карой познакомились? Маро улыбнулся:
— Думаю, сейчас уже можно об этом рассказывать, я встретил ее на собрании у Госпожи-в-Маске. Мы разговорились и… — он развел руками, — и я полюбил ее, через три недели мне будет девятнадцать, и как только разрешит ее дедушка, мы поженимся.
— Она чудесная девушка.
— Мне очень повезло.
— Чем ты будешь заниматься?
— Хочу стать солдатом, как мой отец.
— Солдатом? — переспросил Бэйн. — Я думал, сектанты против войны.
— Я не сектант. Я ходил на их собрания, в их философии мне очень многое нравится. Однако наш мир далеко не идеален и полон опасностей. Я с радостью буду относиться ко всем с теплотой и любовью, но мой меч будет при мне на случай, если на эти высокие чувства не ответят взаимностью.
Бэйн согласно кивнул:
— А что об этом думает Кара?
— А как тебе кажется? — усмехнулся Маро.
— Могу я рассчитывать на вашу поддержку? — спросил Джасарей Бендегита Брана.
Они стояли, прощаясь, на ступеньках императорского дворца, а Фиаллах уже вывел лошадей и ждал вместе с десятью солдатами почетного караула, который должен был отвести их к воротам Города.
— Я очень доволен визитом, ваше величество, — ответил Бран. — Встретиться с вами — большая честь. К счастью, покушение не удалось, и я горжусь тем, что именно воин-ригант помог вам в ту роковую ночь. Все ваши слова будут переданы королю. Я искренне надеюсь, что эпоха вражды между нашими народами прошла.
Джасарей пожал Брану руку и спустился вместе с ним по лестнице.
— Войны иногда необходимы, а часто и неизбежны, — сказал император, — но у Города есть более опасные враги, чем король ригантов. Пожалуйста, передайте ему мои слова вместе с наилучшими пожеланиями.
Бран поклонился и вскочил на коня. Фиаллах тоже отвесил поклон, и император заглянул в его глаза.
— Наверное, вы очень рады, что едете домой, — проговорил он, — боюсь, жизнь в Городе не для вас.
— Я очень соскучился по горам, — признался Фиаллах.
— Говорят, Кэр-Друах очень красивы.
— Если вы приедете к нам как друг, я покажу вам наши горы, леса и долины, — пообещал Фиаллах.
— Было бы очень приятно, — сказал Джасарей.
Бран пришпорил коня, и они медленно отъехали от дворца, сопровождаемые почетным караулом в серебряных доспехах. Через час они выехали за ворота Города и погнали лошадей к западным холмам. Остановившись на вершине, Бендегит Бран оглянулся на Камень.
— Ты чем-то обеспокоен, дружище, — спросил Фиаллах.
— Да, Фиаллах, близится война.
— Но Джасарей сказал…
— Не важно, что он сказал. Он хочет казаться просвещенным правителем, который мечтает о мире, но на самом деле живет лишь ради побед и завоеваний. Я понял это, когда увидел в его саду тигра. Представь, сколько заплатили за то, чтобы поймать этого тигра и привезти за тысячу миль? И ради чего? Чтобы Джасарей отдал его на растерзание на арене и люди Города еще раз увидели кровь. Разве это поступок мудрого? Нет, он победил на востоке и уничтожил всех врагов дома. Теперь, чтобы завоевать расположение толпы, он пойдет войной против единственной армии, которая когда-то нанесла поражение армии Города.
К чему тогда все эти разговоры о короле Шарде и его растущей армии? Ведь для Города Шард более опасный противник. Чтобы напасть на Джасарея, им не нужно переправляться через море, они могут достичь ворот Города всего за несколько дней.
— Конечно, могут, — согласился Бран, — но мне кажется, что Джасарей заключил союз с Шардом. Весной Шард нападет на нас с севера, а Джасарей — с юга, и нам придется воевать на два фронта.
Бран поскакал на запад, Фиаллах за ним. Он уважал Брана больше всех, не считая Коннавара. Бран был больше чем просто генерал, в вопросах стратегии и военной тактики с его мнением считался даже король. Его ум был острее клинка, а стратегические умения — просто фантастические. Коннавар часто говорил, что Бран читает ход битвы лучше, чем некоторые люди читают с листа.
— Зачем только этот ублюдок спас его! — в сердцах проговорил Фиаллах, когда они спускались по склону холма на широкую западную дорогу.
Бран посмотрел на могучего воина:
— Бэйн поступил как настоящий герой, мне его не в чем упрекнуть!
— А мне есть в чем, — с чувством сказал Фиаллах, — он паршивая овца, Бран, рожденная в измене и предательстве, он несет это в крови.
— Я много раз слышал эти разговоры о Бэйне и нисколько этому не верю, — ответил Бран. — У Бэйна кровь Коннавара. Клянусь Таранисом, он похож на него! Он сильный и смелый и точно заслужил лучшего отношения со стороны отца. Жаль, что ты его так ненавидишь!
— Не желаю выслушивать критику в адрес Коннавара!
В голосе Фиаллаха послышалась злость.
— Критиковать стоит даже королей, приятель. На самом деле тут есть и моя вина. Нужно было давно пойти к Конну и поговорить с ним о Бэйне. Я этого не сделал, и мне стыдно. Мой отец говорил, что любовь к семье — первая обязанность риганта. Я всегда выполнял свой долг по отношению к детям, а Бэйн — мой племянник, и мне следовало принять его как родного.
Он бы оттолкнул тебя, — с грустью сказал Фиаллах, — так же, как оттолкнул меня. Когда он был подростком, кажется, лет тринадцати, я пригласил его к нам в Семь Ив на лето. В ответ он написал мне оскорбительное письмо. Это оскорбление — вся его суть, больше я не стану ему навязываться.
— Странно, — проговорил Бран, — брат Солтайс рассказывал, что Бэйн так и не научился ни читать, ни писать. Странно, что он написал тебе письмо.
— Ну, на самом деле писал не он, а Браэфар, который передал то, что сказал Бэйн. Но это ничего не меняет. Он писал, что не желает меня видеть и не считает родственником. Если бы он был мужчиной, а не зеленым мальчишкой, я бы убил его за наглость.
Бран покачал головой:
— Не перестаю удивляться тому, как часто имя Браэфара связано с разногласиями, ссорами и размолвками.
— Думаешь, Браэфар мне лгал? Это нелепо! С какой целью?
— Не знаю, — признался Бран, — никак не пойму. В Браэфаре много горечи, и ему доставляет удовольствие видеть, как испытывают горечь другие. Это для него вроде игры. Скажу честно, Фиаллах, я не знаю, что мог сказать Бэйн. Может быть, Браэфар правильно передал его слова. Правда и то, что я начал относиться к брату и его поступкам с большим подозрением.
— Думаю, ты к нему несправедлив, — заметил Фиаллах, — он всегда был очень любезен ко мне. Единственное, на что он жалуется, что Коннавар не дает ему работы, соответствующей его способностям. Браэфар умен, но ему не доверили даже командование полком. Он всего лишь лорд Трех Ручьев и Норвии.
— Рад, что он тебе нравится, — отозвался Бран, — и довольно об этом.
Бэйн сидел в оружейной цирка Палантес, и настроение у него было отвратительное. Рядом Телорс тщательно полировал его меч. Внезапно дверной проем загородила мощная фигура. На секунду Бэйн подумал, что это Свирепый, поскольку вошедший совершенно заслонил собой свет яркого фонаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63