…Я бы этим озабоченным озабоченность их быстро ампутировал. Тупым ножом и без наркоза. А ты им тихой ночи пожелал! Блин, совсем из ума выжил?
Я старался понять, о чем говорит демон, но его речь трудна. Иногда он говорит просто и понятно, как сегодня утром, когда Читающая так и не проснулась. Я умыл ее, напоил, а она даже глаза не открыла. Тогда я стал искать другие раны на ее теле, как посоветовал демон. И нашел. На спине. Еще один след от удара. Вот только кровь не вышла наружу.
Мазь от ушибов я взял у кипана. А тугую повязку сделал из качиры самой Читающей. Демон сказал, что у нее могут быть трещины на ребрах. Или перелом.
И опять никто не пришел узнать, что я делаю с раненой. Все притворялись, что ее нет. А караван стоит лишь потому, что дальше Трех Столбов ему не надо идти. Только кипан спросил, когда я отдавал ему мазь:
– Как она?
– Спит.
Он кивнул и отошел к первой кутобе. В ней была женщина, что наняла кипана и его стаю. А купец приготовил кайрыш, что Избранный получит, когда вернется от Читающей. Так всегда делают. И несколько молодых с собой берут – Читающие выбирают одного из них. Если б наш караван был побольше, то и кайрыш для Избранного был бы большим, и молодых в караване было бы не двое, а пятеро или десяток. Слуга лекаря тоже молодой, но Читающие никогда не выбирают гайнулов. Даже красивых. Тех, кто все забыл, также не выбирают.
…Ты тоже забыл.
Демон смеялся, а я едва сдержался, чтобы не обругать его. Но с демонами нельзя разговаривать! Даже если они говорят полезное. Можно принять совет, можно притвориться, что не услышал, но разговаривать с ними нельзя. Иначе он никогда не уйдет.
А я не гайнул, да и забыл я не все. Я многое помню. Но все это разорвано на отдельные нити. Когда я сплету из них узор, вспомню все. И демон уйдет. Ему не останется места в моей голове.
Купец самый низкий из нас, но он разговаривает так, будто самый главный в караване – это он. И на охранников своих он кричит, и на слугу, даже на кипана. Еще в то утро, когда я брал мазь, он хотел, чтобы караван пошел дальше. Но кипан не стал уводить караван от воды. Сказал, что, пока проводник жив, они будут ждать. А когда умрет и за ней придут другие Читающие, тогда они дадут еще одного проводника. Если их хорошо попросить.
Похоже, кипан давно ходит по Пыльной Земле. Я не знал, что за мертвым проводником приходят. Или я это забыл?
Еще кипан сказал, что купец может идти сам, не дожидаясь каравана. Если очень торопится. А караван не пойдет вперед без проводника. И назад не пойдет – никто ведь не запомнил пройденный Путь и все ловушки.
Но молодой так и не ушел. И охранники его остались. А ночью они мешали мне спать. Тогда-то я и не дал им поиграть с молодым слугой.
Сразу заснуть в ту ночь у меня не получилось – слуга купца сидел возле моего поала. С той стороны, где не было раненой.
Я дал ей воды, поправил подстилку, на которой она лежала, сам напился. А молодой все не уходил. Я расстелил свой плащ, лег, завернулся в него, закрыл глаза и притворился, что сплю. Но он так и не ушел. Когда мне надоело, что он сидит и молчит, я спросил:
– Зачем ты здесь?
– Я пришел отблагодарить тебя… миной.
– Не называй меня так. У тебя уже есть хозяин.
– Я иду с ним первый раз. И больше с ним не пойду.
Такое часто бывает. Многие становятся попутчиками, но, когда путь каравана окончен, они расстаются, чтобы больше не встретиться. Только кипан и его воины редко делают это. Но они не попутчики, они – стая.
Пока я молчал, молодой придвинулся ко мне и зашептал:
– Миной, я не могу заплатить тебе, но если ты хочешь поиграть со мной…
Он снял качиру. Его волосы и лицо были светлыми. Я никогда не видел такой светлой кожи и потрогал ее пальцем. Кожа была теплой и гладкой – волосы на ней еще не росли. Молодой всхлипнул, но отодвигаться не стал.
…Еще один озабоченный. Блин, тут что, все бледно-синие?
Я не понял, что сказал демон, но играть мне не хотелось. Я мечтал выспаться, а не дремать еще одну ночь вполглаза, слушая, дышит раненая или нет.
– И часто ты предлагаешь такую плату?
Я вытер руку о штаны. Пальцы еще помнили, какая мягкая кожа у молодого слуги.
– Нет, миной. Я никому такого не предлагал. Даже брату моей матери!
Потом он всхлипывал и говорил, говорил и всхлипывал, а я слушал и дремал сидя.
Ролус – маленький обломок большого камня – такое дорожное имя взял себе молодой. Еще сезон назад у него был дом, мать и отец, два старших брата и младшая сестра. Но все они вдруг заболели и умерли. Он тоже заболел, но остался в живых. Пока он думал, что ему делать с большим пустым домом, с лавкой и с мастерской, появился брат матери и забрал все это себе. За долги, как он сказал. Ролус никогда не слышал, чтобы отец говорил о долгах, но с братом матери пришел отряд стражи, и дом пришлось оставить. Потом и из мастерской, где Ролус переночевал всего две ночи, он вынужден был уйти. А вскоре и из города. Брат матери назвал его вором, что забирается в чужие мастерские. Если бы Ролус согласился поиграть в нору и зверя, его не стали бы наказывать за мастерскую, но он отказался и убежал. Он не думал, что брат матери обзовет его вором. Вот и пришлось срочно уезжать из города. А в поясе у него оставались только те камни, что сам гранил и шлифовал. Дешевые и простые камни, с какими отец разрешал работать. Их и придется показывать будущему наставнику. Если найдется такой, кто захочет взять ученика без рекомендации и учить в долг. Купец пожалел Ролуса и позволил идти с караваном. Сказал, что еда и охрана стоят дорого и что платы в конце пути не будет. Но если ведущая караван выберет Ролуса, тогда пояс с сабирами будет его.
Не знаю, зачем молодой рассказал мне все это. Демон сказал, что парню выговориться приспичило,но с какой стати, я так и не понял.
– Нип…
Пришлось открыть глаза и посмотреть на попутчика. Его кожа сияла в лунном свете, а лицо… Такое лицо должно быть у жены, а не у мужа. Жаль, что Ролус родился не женой.
– Нип, а какая она? Та, что ведет караван.
– Зачем тебе?
– Я боюсь. Вдруг она… некрасивая. Как брат моей матери.
Некрасивая? Никогда не думал так о Читающей.
Она высокая, темная. И кожа у нее темная, и волосы. А тело худое. Но сильное. Волосы на теле мягкие и короткие. У многих тиангий есть волосы на теле. Красивая она? Не знаю. Но я не отказался бы поиграть с такой. Потом, когда высплюсь. Вот только меня она не выберет. Она выберет молодого, который не знает, что делать с сильной женой. Может, и жены у него еще не было. Даже такой, что стоит полтибола.
– Нип, а если я не смогу так, как Ситунано?
– Не сможешь так – сделаешь лучше.
– А лучше можно? – удивился Ролус.
– Можно.
…Блин, нужно! А тот великий трахальщик такую пургу гонит– оборжаться можно.
Молодой охранник рассказывал много смешного. Но говорил он тогда, когда возле огня оставались только Ролус и гайнул. Когда старшие мужи не могли слышать его рассказов. Охранник хвастался своей победой над Ориси.
Все молодые начинают с Ориси. Если не знаешь – она научит, а если не можешь – поможет. И не будет смеяться и торопить. Та Ориси, что стоит полсабира и больше. За это ей и платят так много. А та Ориси, что стоит полтибола, за один круг примет десять мужей. Тех мужей, которые торопятся. Но ни с одной Ориси нельзя сделать то, о чем рассказывал Ситунано. Ни у одного мужа нет столько зверей, чтобы сразу забраться во все норы Ориси.
– Ты меньше слушай этого… песнопевца. И у тебя все получится.
– А песнопевцы говорят не истину?
– Истину. Но на зерно истины добавляют две горсти песка выдумки. Отдели истину от выдумки и спи спокойно.
– Благодарю тебя, Нип. Я буду спать спокойно.
Ролус стал укладываться под боком моего поала. Возвращаться к кутобе купца он не захотел.
Я подошел к раненой, намочил и положил ей на лоб повязку, сам напился и наполнил флягу. Утром в колодце остается мало воды, когда все напьются и наберут воды, чтобы готовить еду.
Я вернулся к поалу, а молодой еще не спал. Он крутился под своим плащом, вздыхал, вздрагивал. Или замирал, сжавшись в комок, и слушал ночные шорохи. Совсем не опасные, но он боялся. Под белой луной всегда плохо спится. Я расстелил плащ, сел.
– Ролус, ты спрашивал про Читающую, – тихо сказал я, и молодой тоже сел. Ни у кого я не видел таких больших и таких блестящих глаз.
– Да, Нип, спрашивал.
– Ты видел жен с темной кожей?
– Темной? Как ночь без луны?
– Нет. Как шкура моего поала под солнцем. И даже еще светлее.
– Как танипа?
– Ролус, я не знаю, что такое танипа.
– Это камень. Очень дорогой и красивый. Он светлее, чем шкура твоего поала. И сквозь него видно солнце, – молодой улыбнулся. – Она красивая, да?
– Красивая.
Скоро Ролус заснул. Он дышал тихо и улыбался во сне. Я задремал, когда Белая ушла к горам.
Утром купец и кипан опять ругались. Теперь уже из-за меня. Купец требовал плату за лечение своих охранников – я был не очень осторожен с ними ночью. А кипан говорил, что вывихнутая рука и два выбитых зуба не стоят трех сабиров. Даже тибола не стоят. Сколько платят лекарю за такие раны, кипан хорошо знает. Но если охранники купца стоят так много, то их самих надо лучше охранять и не разрешать им ходить по ночам. В белую луну так легко упасть и пораниться. А наказывать меня кипан сегодня не будет. И завтра тоже. Охранников в Пути не наказывают. Вот когда караван придет…
…Ага, я накажу его потом. Если не забуду.
Демон смеялся. Кипану тоже было весело. Только купец злился. Он хотел, чтобы я заплатил убыток, извинился и поработал у него охранником, пока его собственные больны.
– А ты не хочешь, чтобы Нип поиграл с тобой в зверя и нору? – спросил кипан.
Тут я и вышел из-за кутобы.
Купец посмотрел на меня, как на товар или на гайнула, которому можно приказать снять одежду, стать на колени, и тот с радостью снимет и станет.
– Хочешь, чтобы я извинился – выставляй бойца на поединок. Победит он – извинюсь.
Купец промолчал, а я пошел к костру за едой.
Скоро к костру подошел и старший охранник.
– Нип, я твой кипан. И я решаю – быть поединку или нет, – тихо сказал он, когда набрал миску асты и сел рядом со мной.
– Да, Крант. Ты мой кипан. Я не буду драться, если ты запретишь.
Я говорил так же тихо, как и кипан.
– Ты будешь драться. Если тебя вызовут. – И совсем другим голосом спросил: – Как она?
– Спит.
Кипан доел и ушел. А ближе к обеду меня вызвали на поединок. Вызвал тот, кому я выбил два передних зуба. Он пообещал мне выбить все. Охранники у купца большие и высокие. Я дорос только до плеча супротивника. Он улыбался и облизывал губы. Ярко-красные и сухие. От охранника пахло желтым грибом. Пыль гриба дает мужу и поединщику много силы, но заставляет думать о воде.
Уговорились драться до первой крови. И без меча.
…Блин, так дай ему в нос! И все дела.
Как ударить в нос и убить – это я знал. А вот как пустить кровь и оставить живым?.. Тут надо быть осторожным как никогда.
Я разбил нос супротивнику, когда стукнул его зверя сапогом, и беззубый нагнулся.
Поединок закончился быстро. Не все успели к его началу.
Когда я возвращался к раненой, кипан вспомнил, что хотел наполнить флягу, и пошел вместе со мной. Пока мы шли среди поалов и тюков, кипан молчал. Только недалеко от Столбов он тихо покашлял, не открывая рта. Старший всегда так делал, когда собирался говорить. Но он все шел и молчал. И тогда я спросил:
– Крант, ты мне хотел что-то сказать?
– Да, Нип. Я вижу, ты любишь заводить врагов.
Странные слова сказал кипан – я не ожидал таких от него.
– Мне надо было проиграть?
– Нип, тебе так не хотелось извиняться?
– Крант, ты думаешь, купцу хватило бы извинения?
Я хотел, чтобы кипан повернулся ко мне, но он шел и смотрел вперед.
– Нип, ты знаешь, как зовут купца?
– Нет.
– Рапилуто.
– Что это?
– Черная змея. Она тоньше пальца, но от ее яда нет противоядия.
Кипан ушел к Сломанному Столбу. В сторону навеса, под которым лежала Читающая, даже не посмотрел.
Я поднял край полога и присел возле раненой. Повязка у нее на лбу опять была сухой. Когда я намочил повязку и умыл Читающую, она вдруг открыла глаза. Желтые, как Санут. Я дал ей воды, и она стала пить, глядя на меня. Совсем не так, как смотрел купец. Я не знал, о чем с ней говорить. Она вернула мне флягу и начала первая:
– Это ты лечил мою голову?
Глупо прятаться в тени, когда ты пропах жареным мясом.
– Да, тиангия. И качиру с тебя снимал тоже я.
Глаза у Читающей стали опасными. Она провела рукой по груди. Нащупала повязку.
– Одежду с меня тоже ты снимал?
– Да.
– Кто еще тебе помогал?
– Никто. Я сам.
Читающая молчала и смотрела. Как тогда, когда я только встретил караван.
– Если я обидел тебя, то… извини.
Она молчала. Совет кипана не помог.
– Тиангия, если тебе этого мало, то… я приму твое наказание. …Блин, хорошо, когда много врагов. Если кто-то достал – всеостальные обломались. Пустячок, а приятно.
– Накажу. Потом.
И Читающая улыбнулась. Глазами улыбнулась. И губами. Не показывая зубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83