Ничего не случилось: у нее было недостаточно сил для хорошего рывка. Пришлось сделать надрез на пушистом лбу. При второй попытке шкурка снялась с отвратительным треском, отделяясь постепенно, как прилипший чулок. Кровь брызгала тонкими длинными струйками, попадая на лицо и одежду. Непрерывно сглатывая, Сэйбл перешла ко второму зверьку и повторила весь процесс торопливо и неловко. К тому моменту, когда обе тушки были готовы для варки, она дышала часто и громко, как загнанная лошадь.
Сырой запах внутренностей пропитал все вокруг. Как ни старалась Сэйбл сдержаться, это было выше ее сил. До предела вывернувшись, даже не пытаясь отползти, она поддалась рвотному позыву, выбросив весь выпитый кофе. Даже холодный влажный воздух показался едким, когда она выпрямилась, хватая его ртом. Вытирая рот, она развезла кровь по лицу. Окровавленные руки казались в темноте одетыми в черные перчатки. Кое-как держась на ногах, Сэйбл побрела к ручью и опустилась на колени на мелководье. Не обращая внимания на промокшую одежду и ботинки, она оттерла руки и умылась, потом зачерпнула воды и начала жадно пить, смывая с горла мерзкий привкус желчи.
На плечо тяжело опустилась рука. Издав испуганный возглас, Сэйбл бросила взгляд через плечо. Мак-Кракен. Кто еще мог заявиться в такой неподходящий момент?
— Что с тобой?
За этим участливым вопросом последовал странный звук. Сэйбл сообразила, что проводник пытается подавить смех. Яростно оттолкнув бесчувственного негодяя, она начала подниматься, но запуталась в намокшей юбке и плашмя свалилась в ручей. Мак-Кракен бросился на помощь.
— Не прикасайтесь ко мне! — взвизгнула Сэйбл, вне себя от возмущения.
Ей удалось выпутаться из облепившего ноги кожаного подола. Увы! От судьбы не уйдешь: поднимаясь на скользкий глинистый берег, Сэйбл наступила на край юбки и растянулась во весь рост, уткнувшись лицом в ледяную грязь, оказавшуюся поблизости словно для того, чтобы ее унижение было полным и окончательным. Не разрыдалась она только потому, что боялась наглотаться какой-нибудь дряни.
«Рухнула как подкошенная», — философски подумал Хантер и до крови прикусил губу, борясь с рвущимся наружу хохотом.
Он еще раньше заметил зайцев, обработанных если не виртуозно, то вполне приемлемо. Нетрудно было догадаться, что для его подопечной это явилось актом мести за случай с кроликами. Но Хантер все равно был доволен тем, как сработала его тактика. Только бы не прыснуть со смеху, помогая ей подняться. Впрочем, Фиалковые Глаза самостоятельно вскарабкалась на ноги, попутно прихватив заячьи тушки.
— Я сама! — прошипела она, заметив его протянутую руку, и снова спустилась к воде — вымыть будущий ужин.
— Я просто хотел помочь, — объяснил Хантер, давая себе слово не сердиться ни при каких обстоятельствах.
— А я не нуждаюсь в вашей помощи! — С этими словами она поскользнулась в прибрежном иле, забултыхала ногами, едва не свалилась в воду и вдобавок почти проткнула себя ножом, размахивая руками.
Нечеловеческим усилием воли Хантеру удалось сохранить серьезный вид.
— Я не настолько глупа, как вам кажется! Если со мной случается какая-нибудь неприятность, вы тут как тут, чтобы утешить меня! О, на это вы мастер, уж не потому ли, что имеете большой опыт в утешении женщин?
Во время своей пылкой обвинительной речи она выпрямлялась все больше и больше, как если бы приподнималась на дне ручья на цыпочки. Когда она выбралась на берег, Хантер пошел следом: ему нравилось, когда Фиалковые Глаза взъерошивала перышки, и он надеялся подлить масла в огонь ее гнева.
— Я не виноват, ты сама меня провоцируешь.
— Вас провоцирует все, что движется и дышит! — отрезала она, бросая через плечо уничтожающий взгляд. — Вот почему попытки галантности с вашей стороны не вызывают ничего, кроме черных подозрений.
«Каким же надо быть бревном, чтобы не понимать, как дорого мне далось потрошение этих зайцев! Хотя… он ведь думает, что я индианка и для меня это привычное занятие».
Гнев Сэйбл внезапно остыл при мысли о том, как ловко она ввела в заблуждение такого прожженного типа. Выходит, муки с зайцами стоили того! Она примостилась возле котелка, в облаке аромата, и начала разделывать мясо.
— Я никогда не пытался быть галантным, — с опозданием огрызнулся Мак-Кракен, плюхаясь рядом на землю, чтобы вылить воду из ботинок.
— Значит, я не ошиблась, сказав, что вы не джентльмен.
Говоря это, Сэйбл даже не подняла головы от разделочной доски. Изящным движением она отправила кусочки в булькающую жидкость. Быстрая Стрела от души веселился.
Мак-Кракен бросил на него угрожающий взгляд, выкрутил носки и подвинул ботинки чуть не к самому костру — сохнуть.
— Тебе придется переодеться в сухое, женщина, иначе ты простудишься.
— В мою бедную глупую голову это никогда бы не пришло, — буркнула Сэйбл, накрывая котелок крышкой (она понятия не имела, когда успела добавить в суп приправы и овощи).
Некоторое время вокруг костра царила тишина.
— Что же ты, Хантер? Сейчас твой выстрел, — не выдержал Быстрая Стрела.
— Помолчи, Крис! Я сказал…
— И вас слышало все население штата Небраска, мистер Мак-Кракен.
Сэйбл не заставила бы долго себя упрашивать, если бы ей было где переодеться. Среди одеял спал Маленький Ястреб, и она не собиралась его будить.
— Шевелись, а не то я сам тебя переодену! — внезапно рявкнул Мак-Кракен, вскакивая и рывком поднимая ее на ноги.
— Вам никто раньше не говорил, что вы законченный грубиян? — воскликнула Сэйбл, вырываясь.
— По сто раз на дню, — заверил он. — Пошевеливайся, женщина!
Она помедлила, но, когда рука Мак-Кракена потянулась к застежке ее одежды, она воспользовалась этим, чтобы высвободиться и отбежать на несколько шагов. Понимая, что бегством делу не поможешь, она стащила верхнюю одежду, свернула в ком, подняла его над головой и швырнула в проводника.
Пока Хантер выпутывался, Быстрая Стрела заливался развеселым смехом. Фиалковые Глаза устремилась на суверенную территорию — к ребенку.
— Ну и чертовка. — Расстелив у костра ее одежду, Хантер снова пристроился рядом с другом.
— Да уж, она с перчинкой. Лично мне это нравится.
— В ней не столько перца, сколько уксуса, и ни зернышка здравого смысла. Лучше бы она продолжала при виде меня клацать зубами от страха.
— Ты и впрямь грубиян, — сказал Быстрая Стрела серьезно.
— В тот день, когда я перестану ей грубить и начну во всем потакать, она сделает какую-нибудь глупость и лишится жизни.
На этом разговор иссяк. Хантер постарался выбросить из головы и Фиалковые Глаза, и ее мокрую одежду, не мешая ей заниматься ребенком, доить козу, путешествовать к ручью и обратно, наполняя водой большое ведро, согревать его у огня и при всем при этом то и дело помешивать суп. Он заметил, что она успела умыться (по крайней мере на лице уже не было такого количества засохшей грязи). Однако через полчаса, когда Фиалковые Глаза направилась в чащу с кучкой одежды в руках, Хантер не выдержал.
— А ну стой! — гаркнул он.
Фиалковые Глаза сделала вид, что этот окрик ее не касается. Тогда он бросился следом, при этом больно ушибив о булыжник большой палец ноги. То хромая, то прыгая на одной ноге, он догнал ее и развернул за плечи:
— Чтоб тебя разразило, женщина! Не смей покидать лагерь.
— Это еще почему?
— Мы находимся на индейской территории. В лесу может бродить кто угодно, — объяснил он, не решившись полностью высказать свои подозрения.
— Совсем недавно вас больше волновала моя простуда, — возразила Фиалковые Глаза, глядя на него с терпеливой улыбкой, какую обычно адресуют деревенскому дурачку. — Обратите внимание, я все еще насквозь мокрая.
— Да, действительно, — признал Хантер, внимательно (даже слишком внимательно) оглядев забрызганную кровью рубаху.
— Как же я переоденусь в сухое, если не выйду за пределы лагеря? — спросила она, поспешно стягивая шаль у самого горла.
— Ты вполне сможешь переодеться здесь. Мы с Кристофером отвернемся.
— Послушайте, мистер Мак-Кракен, будьте же благоразумны!
— Вот что, женщина: или переодевайся здесь, или ходи в мокром! — отрезал Хантер, терпение которого иссякло.
Он круто повернулся и заковылял к костру, не обращая внимания на острые камешки и ветки, попадавшиеся под ноги. И за что Бог наказал его самой сварливой из женщин во всех штатах? Подумать только, она готова простудиться и умереть, лишь бы не переодеваться рядом с мужчинами, повернувшимися к ней спиной!
Сэйбл впилась ненавидящим взором в спину удаляющегося Мак-Кракена, сожалея, что не может прожечь в ней две здоровенные дыры. Грубый, бесчувственный чурбан! В ботинках противно хлюпало, ноги не превратились в куски льда только благодаря постоянной ходьбе туда-сюда. Она стояла в нерешительности, продолжая сверлить взглядом рассевшегося у костра Мак-Кракена.
Быстрая Стрела взглянул сначала на одного из них, потом на другую, вздохнул и пошел к своим мешкам. В одном из них нашлось великолепное одеяло, расшитое индейскими узорами. Пристроив его между двумя деревьями, он отвесил Сэйбл изящный поклон со словами:
— Ваша гардеробная, мадам!
В его голосе не было и намека на веселость, хотя он никогда в жизни так не развлекался, как в этот вечер. Сэйбл рассыпалась в благодарностях и уже собралась укрыться за одеялом, как вдруг Маленький Ястреб заплакал. Бросив охапку одежды на землю, она устремилась к нему.
— Похоже, ты задался целью подорвать мой авторитет. Учти, он и без того не слишком крепок, — с укором обратился Хантер к приятелю.
— Ты сам только и делаешь, что подрываешь его, — усмехнулся Быстрая Стрела, но поймал предостерегающий взгляд и понизил голос. — Чего ради ты все так усложняешь? Такое ощущение, что прошли годы с тех пор, как ты в последний раз находился в обществе молодой леди.
— В обществе леди? Да уж, с тех пор прошли годы.
Разгоревшийся костер весело трещал, в котелке побулькивало густое варево. Слегка сдвинувшаяся крышка позволяла аппетитному аромату просачиваться наружу и распространяться по всей поляне. У Хантера буквально слюнки текли, и он бессознательно придвигался все ближе и ближе к котелку, делая гримасу каждый раз, когда пустой желудок сжимал голодный спазм. Наконец он не выдержал и схватился за коробку с табаком. Привычным жестом скрутив и прикурив самокрутку, он перебросил принадлежности для курения Быстрой Стреле. Табачный дым несколько притупил муки голода.
Глубоко затягиваясь, с намеренной медлительностью выпуская дым, Хантер думал о словах приятеля. Да, он долгие годы не был в обществе леди. Женщины, с которыми приходилось иметь дело, воняли дешевой выпивкой и мужчинами, с которыми они проводили ночи. Речь их была незатейлива, мысли убоги. Впрочем, это были женщины на несколько часов, в крайнем случае на ночь. Он уже забыл, когда проводил столько времени подряд рядом с человеком какого бы то ни было пола, тем более с женщиной. Сколько же дней он живет бок о бок с Фиалковыми Глазами?
«Как я могу вести себя любезно и предупредительно, если приходится постоянно нервничать?»
Хантер сделал очередную глубокую затяжку и выпустил дым кольцами. Он не привык заботиться о ком бы то ни было, а его собственная жизнь могла оборваться когда угодно — ему было безразлично. Бывали ночи, когда он подумывал о том, чтобы оборвать ее своими руками. Он был не вполне безумен, чтобы пойти на это, но и не достаточно нормален, чтобы находиться рядом с прекрасным созданием вроде Фиалковых Глаз. Тем не менее она и ее мальчишка стали серьезной причиной для того, чтобы еще на какое-то время продлить свое бессмысленное существование.
Хантер посмотрел на другую сторону костра. Там стояла она, прижимая к себе ребенка и целуя его в темноволосую макушку. Невольная улыбка смягчила суровую линию его рта. Фиалковые Глаза что-то ворковала, и лицо ее буквально сияло любовью. С бесконечной нежностью она уложила малыша и укрыла вторым одеялом, накрыв сверху еще и куском меха.
Когда она подобрала одежду и выпрямилась, Хантер заметил, как сильно ее трясет: даже узел на голове распустился и жалко свисал на одно ухо. Что-то из вещей выпало из охапки, и он вскочил на ноги, чтобы подобрать.
Почувствовав прикосновение к локтю, Фиалковые Глаза настороженно обернулась.
— Вот, ты уронила. А теперь иди, пока совсем не окоченела.
— Ниче-чего со мной не случи-чи-чится, — стуча зубами, ответила она.
Жизненная позиция «не-нуждаюсь-я-ни-в-чьей-помощи» в один прекрасный день сослужит ей плохую службу, подумал Хантер со вздохом. Он начал снимать свою овчинную куртку, но вдруг заметил, с каким страхом следят за его действиями лавандовые глаза. Проклятие! Кончится тем, что он вообще разучится испытывать желание.
Когда он накинул полушубок на ее трясущиеся плечи, Сэйбл вложила во взгляд всю благодарность, которую чувствовала. Жар его тела оставался внутри одежды, согрев ее, словно пламя невидимого костра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73