Отдельные номера
имелись у сына Министра и дочки Генерала. Но первый за них требовал японский
магнитофон и полный набор пленок с песнями Певца, а вторая -- туристическую
путевку в Италию. Пришлось пойти им навстречу. Остальные номера частично
закупили за валюту на Западе, частично на время попросили у Лодера, обещав
ему вернуть в ближайшее время.
Ознакомившись с материалами. Министр пришел в ужас и побежал к
Заведующему. Тот перепугался еще больше Министра и созвал экстренное тайное
совещание, о котором на другое утро знал весь Ибанск, а зарубежное радио на
ибанском языке сообщило еще накануне за час до его начала. Причем
комментатор рассказал о том, какое будет решение, и предоставил слово
крупнейшему юристу по такого рода делам. Юрист сказал, что по ибанским
законам можно к ответственности привлечь только машинистку и еще пару
девочек, которых неоднократно видели за передачей номеров Срамиздата и
которых, очевидно, назовут читатели. Заведующий, Министр и прочие
внимательно выслушали зарубежное радио. Да, сказал Заведующий, положение
сложное. С одной стороны, нельзя допускать. С другой стороны, нельзя
упускать. С этими гадами нам торговать надо. Если мы нажмем, они хай
подымут. И сорвут нам все. Надо все по закону. Верно, сказал Заместитель по
идеологии. Надо их поймать с поличным. На месте преступления. И устроить
большой процесс по всем правилам. Как это Хозяин умел делать, надо отдать
ему должное. Министр суть дела понял и отдал соответствующие распоряжения
Генералу. Генерал вызвал Полковника, и тот поручил Майору разработать план
операции.
Майор, только что с удовольствием посмотревший пятидесятисерийный фильм
о блестящей работе Органов, разработал оригинальный план. План был гениально
прост и очень понравился Полковнику. Полковник припомнил некоторые сцены из
многосерийного фильма, забытые Майором, внес в план дополнения и отнес его
Генералу. Генерал, смотревший фильм по персональному телевизору,
установленному в особом сейфе, ключ от которого имел только он сам и
Министр, пришел в восторг от плана. Исполнение разработанной под его личным
руководством операции Министр возложил на другого Генерала, а тому сделал
замечание за несвоевременность и отсутствие должного. Операция получила
кодовое наименование Ротатор.
По плану операции Ротатор предусматривалось перебросить на Запад
пятьдесят хорошо подготовленных сотрудников из местных жителей, находящихся
на нашем содержании. Часть из них должна стать крупными капиталистами, часть
-- политическими деятелями, часть -- агентами Запада, часть -- помощниками
глав государств, часть -- крупными писателями и артистами. В Ибанске создать
из агентов Органов подпольную организацию, изготовляющую антиибанские
листовки. Чтобы вызвать доверие, в листовках писать только правду.
Желательно участие настоящих оппозиционеров. В случае отсутствия таковых
поручить Сотруднику изготовить их путем непускания за границу деятелей
культуры и науки, непубликования безобидных книг и т.п. После того, как
деятельность организации станет известной на Западе, один из агентов
Органов, заброшенных на Запад, приедет в Ибанск как турист, встретится с
агентом-членом подпольной организации и предложит для подпольной типографии
переправить из-за границы портативный ротатор. Тут-то и надо будет выдвинуть
идею объединения со Срамиздатом и печатания их выпусков в подпольной
типографии. К организации дела подключить активных членов Срамиздата. После
того, как в подпольной типографии будет отпечатан очередной номер
Срамиздата, всех надо взять на месте преступления. Всю операцию незаметно
для участников снять на кинопленку, предварительно установив съемочную
аппаратуру в соответствующих местах.
Операция Ротатор была блестяще проведена в полном соответствии с планом
за исключением одного незначительного пустяка. Когда Лодер сказал, что есть
шансы достать портативный ротатор и поставить издание номеров Срамиздата на
широкую ногу, Крикун сказал, что это -- явная провокация. Но его не
послушали. Лодер сказал, что если даже это провокация, тем более надо ее
использовать. Сделать они нам все равно ничего не сделают, не то время. Зато
какой эффект будет! Черт с вами, сказал Крикун. Только я умываю руки и с
вами больше не играю. Съездишь за ротатором, сказал Лодер, а там посмотрим.
Может быть, мы сами тебя попросим убраться подальше. Слух ходит, что ты
какими-то темными делишками на стороне занимаешься.
И Крикун, взяв отпуск за свой счет, с двумя стукачами-членами
подпольной типографии, поехал в пограничный город за ротатором. Там уж все
приготовлено было. Но Крикун выкинул номер, нарушивший нормальный ход дела.
За полчаса до назначенного срока он попросил носильщика за трешку принести
его чемодан (объяснил как его взять и где). Носильщик принес чемодан с
ротатором, и Крикун сел в первый подвернувшийся поезд, сунув десятку
проводнику. Пока тучи стукачей носились по пограничному городку в поисках
Крикуна и ротатора. Крикун спокойно лежал в купе международного вагона,
говоря себе, что с этими кретинами и подонками пора кончать. Они заигрались
в революцию и выродились в полнейшее дерьмо.
В Ибанске Крикун отнес ротатор на квартиру Лодера. Лодер перепугался.
Нам же дай бог какой срок пришьют за это, сказал он и велел отнести ротатор
к Секретарю. Секретарь отнес его на склад Органов, но у него там отказались
принять, поскольку не было накладной и технического паспорта. Что я вам,
ишак что ли, сказал секретарь Лодера, сунул чемодан под лестницу и ушел
комплектовать очередной номер Срамиздата. Органы сбились с ног в поисках
исчезнувшего ротатора, без которого горело все так тонко задуманное дело. И
не нашли до сих пор. Но время подпирало. И Министр махнул рукой. Давайте в
суд как есть, сказал он.
ПОСЛЕДУЮЩАЯ ИСТОРИЯ
Грани начали стирать еще при Хозяине. Но вплотную подошли к полному
стиранию их только теперь. До этого было не до этого. Первым делом стерли
грани между городом и деревней. В результате деревня частично сбежала в
город, а частично встала в очередь за маслом, яйцами, кильками и другими
промышленными товарами в городских магазинах. И стоит там до сих пор. Ждет.
Обещали выкинуть кое-что. Потом стерли грани между умственным и физическим
трудом. В результате талантливые ученые стали зарабатывать почти столько же,
сколько уборщицы, маляры и дворники. Это было настолько крупное достижение,
что Заведун произнес по сему поводу специальную речь. Мы, как говорится, это
самое, эээээ..., того в общем, добились, так сказать, эээ..., сказал он,
эээ... это самое,..., ученые, они -- что, они тоже почти что люди, эээ...,
наши, можно сказать...
Наконец, при следующем Заведуне взялись за стирание граней между
мужчиной и женщиной. Женщинам разрешили носить брюки, курить, пить коньяк,
ругаться матом и управлять государством. Мужчинам разрешили носить длинные
волосы, стричь ногти и иногда менять нижнее белье. В конце концов, признали
и бороды, так что по внешности мужчин и женщин различать стало невозможно.
При знакомстве требовали предъявить справки. Поскольку началась кампания
против бюрократической волокиты, возникла острая проблема: у мужчин отрезать
или женщинам пришивать? Началась борьба, в которой, как всегда, победила
генеральная линия. Мммыыы, сказал в своем докладе Заведун, пррроявили
величччччайший гуммммманизм, пойдя на этот исторрррический шагггг.
МОНОПОЛИЯ НА ТЕАТР ЖИЗНИ
Вот Газета, говорит Неврастеник. Читайте. Заведующий принял Посла.
Заведующий прибыл в Париж. Президент прибыл в Ибанск и имел беседу с
Заведующим. Заместитель принял Короля. Король посетил свиноферму. Состоялось
совещание, на котором выступил Помощник. Заместитель вручил орден.
Заведующему вручили орден. Металлурги перевыполнили план и послали
телеграмму Заведующему. Хлеборубы досрочно выполнили план и т.д. И в другой
газете то же самое. И в третьей. И по радио. И по телевидению. И в кино... И
в... А Вы не обращайте на это внимания, говорит Журналист. Это же официоз.
Когда тонешь, глупо отплевываться, говорит Неврастеник. Хорошо не обращать
внимание, если есть что-то другое. Это же и есть наша жизнь, а не просто
формальный официоз. Что делает жизнь таких людей, как я, интересной? Ее
театральность. Публичность. А они узурпировали это все для себя. Они всем
нам навязывают свою сцену, свою игру, свой театр. Он сами кривляются,
заставлют нас любоваться их ужимками, а нам не дают. Поездки, встречи,
заседания, выступления, награждения, резолюции и т.п. -- это и есть их
подлинная социальная жизнь. И ничего другого у них нет. И нам они ничего
другого не разрешают. Они свою серую и бездарную чиновничье-бюрократическую
деятельность превращают в общественный театр. А все то, что действительно
театрально, красиво, ярко, интригующе и т.п., они уничтожают или загоняют на
задний план и превращают в декорации для своих бездарных игрушек. Везде
театр, говорит Журналист. У нас тоже. Верно, говорит Неврастеник.
Театральность жизни вообще есть норма. Важно, кто вылезает на сцену. Когда
на сцене орут и кривляются человечки без слуха, без голоса, без вкуса, а в
зрительном зале сидят настоящие певцы и настоящие ценители прекрасного и
первые заставляют вторых слушать их и проявлять удовольствие и выражать
восторг, то это -- кошмар для вторых. А еще хуже, когда в зале остаются лишь
единицы имеющих слух, голос и вкус, а остальные опускаются ниже тех, кто на
сцене. Так покиньте зал, говорит Журналист. Куда, спросил Неврастеник. На
тот свет? За границу? Вы сгущаете краски, говорит Журналист. Вот вчера я
был... Понятно, говорит Неврастеник. Вы были на сцене. А нас туда не
пускают.
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ПЕВЦА
Поймите меня верно,
Мои дорогие друзья,
Вне родины жить скверно,
Без родины жить нельзя.
Но если хотите добра вы,
Ей захотите помочь,
Моральное ваше право:
Бегите скорее прочь.
Надумался я тут досыта.
Оглядел чуть не весь свет.
Поймите, ребята, просто
Другого выхода нет.
Не о тоске по дому,
Тут о другом речь:
Никак нельзя по-другому
Ее от них уберечь.
Я его не порицаю, говорит Он. Но мне это не подходит. Я так не могу. Не
знаю почему. Но не могу. Мое место здесь. Пусть впустую, по здесь. Здесь
зарыты поколения моих несчастных предков. Здесь ни за что погиб мой Отец.
Замучена даровой работой Мать. Ни за грош пропала моя собственная жизнь. Я
тут мерз, голодал, испытал измены друзей, несправедливости начальства и все
такое прочее. Как я могу все это бросить? Не могу. Это мое. Я есть только до
тех пор, пока я здесь. Давно-давно пришлось нам отступать. Отступление надо
было прикрыть. Иначе всем каюк. Не было приказов. Не было просьб.
И отступление прикрыть
Из строя стали выходить.
Мы им сказали: ну, пока,
Счастливо оставаться.
Они сказали: что ж, пока,
Пока живите, братцы.
Мы им краюхи: вот -- жратва,
В последний, может статься.
Они: к чему теперь, братва,
При жизни бы набраться.
Я остался с ними. Не знаю, почему. Я не мог не остаться. Я не могу их
бросить. Никогда. Мне страшно, говорит Она.
ЧАС ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ
Уходишь, спросил Лодер. Ухожу, сказал Крикун. Обиделся, спросил Лодер.
Напрасно. В нашем деле сгоряча всякое может быть. Надо терпимее. Не
обиделся, сказал Крикун. Дело не в этом. Вы боретесь против бесправия,
репрессий, диктатуры. А сами? А что ты имеешь в виду, спросил Лодер. Многое,
сказал Крикун. Например, случай с Самосожженцем. Но ты же сам не против
таких акций, сказал Лодер. Да, если они добровольны и индивидуальны, а не
акции организации, сказал Крикун. А вы запугали мальчишку. Вы насильно
толкнули его на это дело. Я не могу вам это простить. Это изуверская
жестокость. В духе Хозяина. Мы уже не раз говорили на эту тему, сказал
Лодер. Это ошибка, а не суть. Суть проявляется в характерных ошибках, сказал
Крикун. Кроме того, на кого рассчитан Срамиздат и кто его читает фактически?
Стукачи. Слишком много тут стукачей. Сынки высокопоставленного начальства.
Взбесившиеся от жира бабенки. Преуспевающие молодые работники министерства
иностранных дел. Правилегированные журналисты и референты высших властей.
Благополучные актеры, еще не получившие почетных званий. Много ли среди
читателей Срамиздата людей, искренне и глубоко переживающих ситуацию в
стране?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
имелись у сына Министра и дочки Генерала. Но первый за них требовал японский
магнитофон и полный набор пленок с песнями Певца, а вторая -- туристическую
путевку в Италию. Пришлось пойти им навстречу. Остальные номера частично
закупили за валюту на Западе, частично на время попросили у Лодера, обещав
ему вернуть в ближайшее время.
Ознакомившись с материалами. Министр пришел в ужас и побежал к
Заведующему. Тот перепугался еще больше Министра и созвал экстренное тайное
совещание, о котором на другое утро знал весь Ибанск, а зарубежное радио на
ибанском языке сообщило еще накануне за час до его начала. Причем
комментатор рассказал о том, какое будет решение, и предоставил слово
крупнейшему юристу по такого рода делам. Юрист сказал, что по ибанским
законам можно к ответственности привлечь только машинистку и еще пару
девочек, которых неоднократно видели за передачей номеров Срамиздата и
которых, очевидно, назовут читатели. Заведующий, Министр и прочие
внимательно выслушали зарубежное радио. Да, сказал Заведующий, положение
сложное. С одной стороны, нельзя допускать. С другой стороны, нельзя
упускать. С этими гадами нам торговать надо. Если мы нажмем, они хай
подымут. И сорвут нам все. Надо все по закону. Верно, сказал Заместитель по
идеологии. Надо их поймать с поличным. На месте преступления. И устроить
большой процесс по всем правилам. Как это Хозяин умел делать, надо отдать
ему должное. Министр суть дела понял и отдал соответствующие распоряжения
Генералу. Генерал вызвал Полковника, и тот поручил Майору разработать план
операции.
Майор, только что с удовольствием посмотревший пятидесятисерийный фильм
о блестящей работе Органов, разработал оригинальный план. План был гениально
прост и очень понравился Полковнику. Полковник припомнил некоторые сцены из
многосерийного фильма, забытые Майором, внес в план дополнения и отнес его
Генералу. Генерал, смотревший фильм по персональному телевизору,
установленному в особом сейфе, ключ от которого имел только он сам и
Министр, пришел в восторг от плана. Исполнение разработанной под его личным
руководством операции Министр возложил на другого Генерала, а тому сделал
замечание за несвоевременность и отсутствие должного. Операция получила
кодовое наименование Ротатор.
По плану операции Ротатор предусматривалось перебросить на Запад
пятьдесят хорошо подготовленных сотрудников из местных жителей, находящихся
на нашем содержании. Часть из них должна стать крупными капиталистами, часть
-- политическими деятелями, часть -- агентами Запада, часть -- помощниками
глав государств, часть -- крупными писателями и артистами. В Ибанске создать
из агентов Органов подпольную организацию, изготовляющую антиибанские
листовки. Чтобы вызвать доверие, в листовках писать только правду.
Желательно участие настоящих оппозиционеров. В случае отсутствия таковых
поручить Сотруднику изготовить их путем непускания за границу деятелей
культуры и науки, непубликования безобидных книг и т.п. После того, как
деятельность организации станет известной на Западе, один из агентов
Органов, заброшенных на Запад, приедет в Ибанск как турист, встретится с
агентом-членом подпольной организации и предложит для подпольной типографии
переправить из-за границы портативный ротатор. Тут-то и надо будет выдвинуть
идею объединения со Срамиздатом и печатания их выпусков в подпольной
типографии. К организации дела подключить активных членов Срамиздата. После
того, как в подпольной типографии будет отпечатан очередной номер
Срамиздата, всех надо взять на месте преступления. Всю операцию незаметно
для участников снять на кинопленку, предварительно установив съемочную
аппаратуру в соответствующих местах.
Операция Ротатор была блестяще проведена в полном соответствии с планом
за исключением одного незначительного пустяка. Когда Лодер сказал, что есть
шансы достать портативный ротатор и поставить издание номеров Срамиздата на
широкую ногу, Крикун сказал, что это -- явная провокация. Но его не
послушали. Лодер сказал, что если даже это провокация, тем более надо ее
использовать. Сделать они нам все равно ничего не сделают, не то время. Зато
какой эффект будет! Черт с вами, сказал Крикун. Только я умываю руки и с
вами больше не играю. Съездишь за ротатором, сказал Лодер, а там посмотрим.
Может быть, мы сами тебя попросим убраться подальше. Слух ходит, что ты
какими-то темными делишками на стороне занимаешься.
И Крикун, взяв отпуск за свой счет, с двумя стукачами-членами
подпольной типографии, поехал в пограничный город за ротатором. Там уж все
приготовлено было. Но Крикун выкинул номер, нарушивший нормальный ход дела.
За полчаса до назначенного срока он попросил носильщика за трешку принести
его чемодан (объяснил как его взять и где). Носильщик принес чемодан с
ротатором, и Крикун сел в первый подвернувшийся поезд, сунув десятку
проводнику. Пока тучи стукачей носились по пограничному городку в поисках
Крикуна и ротатора. Крикун спокойно лежал в купе международного вагона,
говоря себе, что с этими кретинами и подонками пора кончать. Они заигрались
в революцию и выродились в полнейшее дерьмо.
В Ибанске Крикун отнес ротатор на квартиру Лодера. Лодер перепугался.
Нам же дай бог какой срок пришьют за это, сказал он и велел отнести ротатор
к Секретарю. Секретарь отнес его на склад Органов, но у него там отказались
принять, поскольку не было накладной и технического паспорта. Что я вам,
ишак что ли, сказал секретарь Лодера, сунул чемодан под лестницу и ушел
комплектовать очередной номер Срамиздата. Органы сбились с ног в поисках
исчезнувшего ротатора, без которого горело все так тонко задуманное дело. И
не нашли до сих пор. Но время подпирало. И Министр махнул рукой. Давайте в
суд как есть, сказал он.
ПОСЛЕДУЮЩАЯ ИСТОРИЯ
Грани начали стирать еще при Хозяине. Но вплотную подошли к полному
стиранию их только теперь. До этого было не до этого. Первым делом стерли
грани между городом и деревней. В результате деревня частично сбежала в
город, а частично встала в очередь за маслом, яйцами, кильками и другими
промышленными товарами в городских магазинах. И стоит там до сих пор. Ждет.
Обещали выкинуть кое-что. Потом стерли грани между умственным и физическим
трудом. В результате талантливые ученые стали зарабатывать почти столько же,
сколько уборщицы, маляры и дворники. Это было настолько крупное достижение,
что Заведун произнес по сему поводу специальную речь. Мы, как говорится, это
самое, эээээ..., того в общем, добились, так сказать, эээ..., сказал он,
эээ... это самое,..., ученые, они -- что, они тоже почти что люди, эээ...,
наши, можно сказать...
Наконец, при следующем Заведуне взялись за стирание граней между
мужчиной и женщиной. Женщинам разрешили носить брюки, курить, пить коньяк,
ругаться матом и управлять государством. Мужчинам разрешили носить длинные
волосы, стричь ногти и иногда менять нижнее белье. В конце концов, признали
и бороды, так что по внешности мужчин и женщин различать стало невозможно.
При знакомстве требовали предъявить справки. Поскольку началась кампания
против бюрократической волокиты, возникла острая проблема: у мужчин отрезать
или женщинам пришивать? Началась борьба, в которой, как всегда, победила
генеральная линия. Мммыыы, сказал в своем докладе Заведун, пррроявили
величччччайший гуммммманизм, пойдя на этот исторрррический шагггг.
МОНОПОЛИЯ НА ТЕАТР ЖИЗНИ
Вот Газета, говорит Неврастеник. Читайте. Заведующий принял Посла.
Заведующий прибыл в Париж. Президент прибыл в Ибанск и имел беседу с
Заведующим. Заместитель принял Короля. Король посетил свиноферму. Состоялось
совещание, на котором выступил Помощник. Заместитель вручил орден.
Заведующему вручили орден. Металлурги перевыполнили план и послали
телеграмму Заведующему. Хлеборубы досрочно выполнили план и т.д. И в другой
газете то же самое. И в третьей. И по радио. И по телевидению. И в кино... И
в... А Вы не обращайте на это внимания, говорит Журналист. Это же официоз.
Когда тонешь, глупо отплевываться, говорит Неврастеник. Хорошо не обращать
внимание, если есть что-то другое. Это же и есть наша жизнь, а не просто
формальный официоз. Что делает жизнь таких людей, как я, интересной? Ее
театральность. Публичность. А они узурпировали это все для себя. Они всем
нам навязывают свою сцену, свою игру, свой театр. Он сами кривляются,
заставлют нас любоваться их ужимками, а нам не дают. Поездки, встречи,
заседания, выступления, награждения, резолюции и т.п. -- это и есть их
подлинная социальная жизнь. И ничего другого у них нет. И нам они ничего
другого не разрешают. Они свою серую и бездарную чиновничье-бюрократическую
деятельность превращают в общественный театр. А все то, что действительно
театрально, красиво, ярко, интригующе и т.п., они уничтожают или загоняют на
задний план и превращают в декорации для своих бездарных игрушек. Везде
театр, говорит Журналист. У нас тоже. Верно, говорит Неврастеник.
Театральность жизни вообще есть норма. Важно, кто вылезает на сцену. Когда
на сцене орут и кривляются человечки без слуха, без голоса, без вкуса, а в
зрительном зале сидят настоящие певцы и настоящие ценители прекрасного и
первые заставляют вторых слушать их и проявлять удовольствие и выражать
восторг, то это -- кошмар для вторых. А еще хуже, когда в зале остаются лишь
единицы имеющих слух, голос и вкус, а остальные опускаются ниже тех, кто на
сцене. Так покиньте зал, говорит Журналист. Куда, спросил Неврастеник. На
тот свет? За границу? Вы сгущаете краски, говорит Журналист. Вот вчера я
был... Понятно, говорит Неврастеник. Вы были на сцене. А нас туда не
пускают.
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ПЕВЦА
Поймите меня верно,
Мои дорогие друзья,
Вне родины жить скверно,
Без родины жить нельзя.
Но если хотите добра вы,
Ей захотите помочь,
Моральное ваше право:
Бегите скорее прочь.
Надумался я тут досыта.
Оглядел чуть не весь свет.
Поймите, ребята, просто
Другого выхода нет.
Не о тоске по дому,
Тут о другом речь:
Никак нельзя по-другому
Ее от них уберечь.
Я его не порицаю, говорит Он. Но мне это не подходит. Я так не могу. Не
знаю почему. Но не могу. Мое место здесь. Пусть впустую, по здесь. Здесь
зарыты поколения моих несчастных предков. Здесь ни за что погиб мой Отец.
Замучена даровой работой Мать. Ни за грош пропала моя собственная жизнь. Я
тут мерз, голодал, испытал измены друзей, несправедливости начальства и все
такое прочее. Как я могу все это бросить? Не могу. Это мое. Я есть только до
тех пор, пока я здесь. Давно-давно пришлось нам отступать. Отступление надо
было прикрыть. Иначе всем каюк. Не было приказов. Не было просьб.
И отступление прикрыть
Из строя стали выходить.
Мы им сказали: ну, пока,
Счастливо оставаться.
Они сказали: что ж, пока,
Пока живите, братцы.
Мы им краюхи: вот -- жратва,
В последний, может статься.
Они: к чему теперь, братва,
При жизни бы набраться.
Я остался с ними. Не знаю, почему. Я не мог не остаться. Я не могу их
бросить. Никогда. Мне страшно, говорит Она.
ЧАС ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ
Уходишь, спросил Лодер. Ухожу, сказал Крикун. Обиделся, спросил Лодер.
Напрасно. В нашем деле сгоряча всякое может быть. Надо терпимее. Не
обиделся, сказал Крикун. Дело не в этом. Вы боретесь против бесправия,
репрессий, диктатуры. А сами? А что ты имеешь в виду, спросил Лодер. Многое,
сказал Крикун. Например, случай с Самосожженцем. Но ты же сам не против
таких акций, сказал Лодер. Да, если они добровольны и индивидуальны, а не
акции организации, сказал Крикун. А вы запугали мальчишку. Вы насильно
толкнули его на это дело. Я не могу вам это простить. Это изуверская
жестокость. В духе Хозяина. Мы уже не раз говорили на эту тему, сказал
Лодер. Это ошибка, а не суть. Суть проявляется в характерных ошибках, сказал
Крикун. Кроме того, на кого рассчитан Срамиздат и кто его читает фактически?
Стукачи. Слишком много тут стукачей. Сынки высокопоставленного начальства.
Взбесившиеся от жира бабенки. Преуспевающие молодые работники министерства
иностранных дел. Правилегированные журналисты и референты высших властей.
Благополучные актеры, еще не получившие почетных званий. Много ли среди
читателей Срамиздата людей, искренне и глубоко переживающих ситуацию в
стране?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63