Но тот был сосредоточен на своей игре. Скользя шайбой из нержавеющей стали по опилкам и полированному дереву.
– Занимайся своим делом, Дуайт, – сказала официантка.
– Полный вперёд? – спросил Дэниел. Официантка наклонилась к нему вплотную.
– Он все время придумывает слова. С головой не все в порядке. Если бы я не присматривала за ним, он того и гляди выбежал бы на улицу, прямо под машину. Он хотел сказать – полное Евангелие . Мы считаем, что нельзя отнимать жизнь у живого существа. Аборты. Смертная казнь. Война. Это все один и тот же грех. Бог освятил все живое.
Помедлив, Дэниел спросил:
– И коров?
– Ну… – сказала она.
– И рыбу?
– Разумеется, и рыбу тоже. Почему бы нет? Рыбы имеют такое же право на жизнь, как и мы. Это не то, что было дано нам в пищу.
– Вы продаёте наживку, – сказал он.
– Я хотела снять эту вывеску. Но… так близко к дороге…
Со стороны шаффлборда внезапно донёсся резкий шум.
– Я выиграл! – сказал мальчик.
– Ты всегда выигрываешь, – сказала женщина, покосившись на него. – Хотите сэндвич или ещё что-нибудь? У нас есть все, кроме рыбы, – она улыбнулась и вытерла руки о полотенце. – Так у нас заведено, – она опёрлась подбородком на сцепленные руки, положив локти на стойку. – Сказать вам правду? Я не смогла бы зажарить рыбу даже для спасения собственной жизни.
Дэниел посмотрел ей в лицо. Она сдула прядку седых волос, упавшую ей на глаза. Глаза у неё были зелёными. В своё время на неё, должно быть, стоило посмотреть.
– Я потрошила её, чистила её, готовила её, и так целыми днями. Рыба, рыба, рыба. Боже, как я ненавидела этот запах!
– Вы вегетарианка?
– Нет, сэр. Я только возражаю, когда это касается меня. С того самого дня, когда я увидела, как он вытаскивает крючок у окуня прямо изо рта, – она показала руками, согнув указательный палец одной руки, изображавший крючок, продев его в букву «О», сложенную двумя пальцами другой, и затем вытащив, – оторвал бедняжке всю губу. Мой муж? – она покачала головой. – Видите ли, у него была миссия. Он должен был поймать Большую Рыбу. Но этот окунь был чертовски умен – слишком умен для него. «Старикан, – говорила я ему. – Ты нашёл себе достойного соперника». Его было не остановить. Пошёл разгуливать, словно он тут хозяин, в самом подлом месте этого ручья…
– Эмма?..
– Предательское место. Понимаете? Ужасное течение. «Не лезь на стремнину», – говорила я. Я говорила ему снова и снова, да разве он будет слушать? Нет, сэр. Я же просто старая наседка, ничего не понимаю и трясусь из-за пустяков…
– Эмма?
Она несколько раз мигнула.
– Что?
– Он здесь.
– Кто здесь?
– Ваш муж.
– Где?
– На ручье. Он все ещё пытается поймать эту рыбу.
Долгое время она не издавала ни звука. Вытерла тряпкой стойку. Наконец она хмыкнула и сказала:
– Похоже на него.
ПОСЛЕДНЯЯ ПУЛЯ
Майк не помнил, как вышел из ресторана.
Он пришёл в себя, сидя на берегу реки Детройт, глядя на пару спаривающихся уток внизу. Самец с зеленой шейкой яростно ухватил самку сзади за шею, быстро взобрался на неё, вошёл и тут же скатился с неё в воду, как мужчина с женщины. Это заняло каких-то пять секунд.
Пять. Опять. Блядь.
Майк направил пистолет себе в сердце и нажал на курок.
Клик.
Он посмотрел на него. Он поднёс его к голове, точно над ухом, и нажал на курок.
Клик.
Прижал его к основанию шеи. И нажал на курок.
Клик.
Ни один из чистых выстрелов не сработал.
Он положил дуло себе в рот и нажал на курок.
Клик.
Он проверил пистолет. Патронов не было. Патронник был пуст.
Он подсчитал выстрелы. Он шёл в последних рядах налётчиков и не очень много стрелял. Охранник на седьмом уровне компаунда. Человек по имени Джейкоб в комнате связистов. Человек, ранивший Дот на двенадцатом.
Сама Дот – она попросила его, Шон. И Донна, которая была не Донной.
Она получила последнюю пулю.
Он немного прошёлся и остановился под фонтаном Ногучи в Харт-Плаза – широким кольцом, поддерживаемым двумя расходящимися под углом алюминиевыми опорами – это напомнило ему внешний вид старых спутников. В серебряных столбах на равных расстояниях были проделаны отверстия. Сейчас фонтан был сухим – не сезон. Он все надеялся, что кто-нибудь включит его, и он сможет освежиться под холодными струями.
Но ничего не происходило. Майк закрыл голову руками. Не имело значения, кого он убивал. Они не собирались отпускать его.
И тут он увидел парочку, идущую рука об руку через площадь – безразличные к тому, что он на них смотрит, глаза смотрят в глаза, облачка дыхания смешиваются над головами. Ему хотелось загнать их в угол и заставить слушать. Ему хотелось рассказать им о любви. Не из-за чего заморачиваться. Она не стоит того. Никто не знает никого. Каждый человек – это долбаный незнакомец. Ты можешь думать, что любишь его, и ты можешь думать, что любишь её, но это не имеет значения. Под конец вы оба найдёте способ сделать другого несчастным.
О чем он, черт побери, думает? Он ничего не знает о любви.
Он увидел чернокожего полицейского в форменной кожаной куртке, верхом на гнедом коне. Майк приблизился к нему, улыбаясь. Тот улыбнулся в ответ. Конь фыркнул, выдувая облака пара, и подался вбок, когда Майк подошёл вплотную. Холодная работёнка, подумал он.
– Потерялись? – спросил полицейский.
– Да, – сказал Майк. – Как его зовут?
– Гэбриел, – он улыбнулся и погладил конскую гриву. – Работаем вместе вот уже десять лет.
– Возраст?
– Прошу прощения?
– Он выглядит старым.
– Ему двадцать. Но он бегает как молодой. Так, что ли, Гэйб? – полисмен потрепал коня по шее, что, казалось, успокоило животное. – Любовь лошади не имеет себе равных. Ты даёшь им чуточку, а они возвращают втройне.
– Что вы делаете, когда поймаете… преступника? – спросил Майк.
Теперь полисмен по-настоящему обратил на него внимание.
– Почему вы спрашиваете? – спросил он добродушно. – Знаете кого-нибудь из них?
– Вы отводите их в тюрьму, должно быть? «Производите задержание»?
Полицейский кивнул.
– Так положено. Только в последнее время у нас не так уж часто возникает в этом нужда, слава богу.
– Какой же тогда прок в полицейском?
Тот посмотрел на него как на сумасшедшего. Майк действительно был похож на безумца.
– Это лучшая работа в мире. Наблюдать, чтобы все было спокойно. Заботиться о людях. Поддерживать мир. Я всю жизнь этим занимался.
– Но здесь нет преступлений.
– И что?
– И что же вы делаете?
– Я же сказал вам. Наблюдаю. Забочусь. Поддерживаю мир.
Майк заметил ряд медалей над его кокардой. Ленты, звезды и широко распахнутые чёрные крылья.
– Что, если кто-нибудь подойдёт к вам и скажет: «Я убийца. Я только что убил свою любовницу выстрелом в голову. Она ничего не почувствовала. Это был чистый выстрел. Её мозги были разбрызганы по всему окну как спагетти».
Конь фыркнул. Всадник снова успокоил его и посмотрел вдаль на другой берег реки.
– Вы будете удивлены. Это случается то и дело, – полисмен улыбнулся Майку. – Это ведь только предположение, верно?
Майк кивнул.
– Ну что ж. Я скажу ему: иди ляг. Поспи немного. Тебе приснился дурной сон. Это со многими случается, – он посмотрел на Майка сверху, подёргивая усами, в которых пробивалась седина. – Или я скажу: иди в библиотеку.
– В библиотеку?
– Да, сэр. Именно туда иду я сам, когда мне нужен ответ. И до сих пор ни разу не жалел.
Майк посмеялся про себя, думая: библиотека. Как же я сам не подумал об этом? Это то место, куда всегда шёл Денни. Он заметил, что кобура полисмена была пуста.
– Где ваш пистолет, офицер?
Тот немного помедлил, отвечая.
– Он не требуется мне уже многие годы, – полицейский наклонился и посмотрел Майку прямо в глаза, спокойно и доверительно, привычный к воинственности пьяных и нарушителей спокойствия. – И мне никогда ещё не встречалась ситуация, с которой я бы не мог справиться без него.
Майк почувствовал к нему уважение.
– В библиотеку? – спросил он.
Полицейский расслабился, опять выпрямился в седле и показал через плечо.
– В той стороне. Вы не пройдёте мимо, там львы, – он протянул руку. – Я возьму ваш пистолет, если вы не против.
Майк воззрился на него.
– Он в вашем левом кармане.
Майк вытащил его и протянул рукояткой вперёд. Было облегчением избавиться от него. Потерять возможность выбирать.
– Спасибо, сэр, – полицейский посмотрел на дуло и понюхал его. – Не припомню уж, когда я видел их в последний раз. Но этот запах невозможно забыть, – он осмотрел оружие, потом сунул его в пустую кобуру на своём бедре и застегнул её. – Он ведь вам уже не потребуется, верно?
– Нет, – сказал Майк. – Я уже закончил.
– Ну и хорошо. С пистолетами куча хлопот, – полицейский взглянул на него. – Вы ведь увидите Сэма? Скажите ему, Гэбриел передаёт привет, – он мягко улыбнулся.
– Сэма? – спросил Майк.
– В библиотеке, – сказал полисмен. Он прищёлкнул языком, и его животное лениво поплелось вперёд.
КАК?
– Он ищет вас, Эмма, – сказал Дэниел пожилой мёртвой официантке за стойкой. – Каждый день он просыпается, идёт обратно к яме и зовёт вас. Я слышал его.
– Вы слышали его?
– Да, мэм.
Долгое время она молча кивала.
– Очень похоже на Генри. Упрямый старый дурак.
– В десяти милях отсюда. Та яма, где следы шин на дороге.
– Я знаю про следы шин, – сказал мальчик.
– Я знаю, где это место, – сказала Эмма. Шаффлборд опять загремел, и мальчик вскинул обе руки в воздух.
– Я выиграл!
Она усмехнулась.
– Кто бы мог подумать!
– Эмма? – сказал Дэниел
– Что?
– Вы не…
– Ох, дорогуша, это было вечность назад. У меня теперь есть своё место. Новая жизнь. Я не какая-нибудь рыба, застрявшая в яме. Я двигаюсь дальше.
Им оставалось так немного, чтобы быть вместе. Все, что было необходимо рыбаку – это чтобы ему дали шанс.
– Кроме того, – сказала она, – эти дороги. Дэниел вопросительно поднял брови.
– Дальнобойщики носятся здесь так, словно им жизнь не дорога. Им плевать на ограничения скорости. Им, видите ли, надо добраться от Орландо до Кейс за один прогон, и они даже не смотрят, есть ли кто-нибудь на дороге. Животные. Пешеходы. Дети. Накачаются наркотиками и несутся как угорелые в своих грузовиках. А ночью тут ещё всякое зверьё.
– Волки, – сказал Дуайт. Мальчик пристально смотрел на него. Он медленно поднял маленький пальчик и нацелился им в Дэниела.
– Москиты, – сказала Эмма, содрогаясь. – Стоит только лету наступить, и эти москиты готовы сожрать тебя заживо. И потом ещё всякие ненормальные. С пушками.
– Незнакомцы, – сказал мальчик. – Конфеты.
– Он имеет в виду: это опасно. Нет, сэр. По этой дороге больше ходить нельзя.
Дэниел перестал есть.
– Это в десяти милях отсюда. Он хочет извиниться перед вами. Я мог бы вас довезти.
Молчание.
– Эмма?
– Мистер, я не знакома с вами с сотворения мира. Откуда мне знать, может, вы увезёте меня в машине Бог знает куда, и никто не будет знать, что со мной сталось. Всякое бывает.
Огромное чувство полного поражения охватило Дэниела, когда он платил по счёту.
– Хуже этой дороги нет в мире, говорю вам. Никакого закона не хватит, чтобы уследить за всеми этими гонщиками. Черт, да у меня столько же шансов, как если бы я легла посередине дороги, чтобы меня раздавили, как опоссума. Нет, сэр. Я лучше как-нибудь внутри, благодарю вас.
Мальчик хихикнул.
– Холодная. Кажется, что асфальт горячий, а он холодный, – он приложил ладонь к щеке.
– Он знает, – Эмма кивнула в сторону мальчика. – Уж он-то знает наверняка. Что ты будешь на обед, Дуайт?
– Мороженое.
– Какое ты предпочитаешь?
– С шоколадной крошкой.
– Ну, как хочешь. У нас его сколько угодно, – она улыбнулась и подмигнула Дэниелу. – У нас есть все мороженое в мире.
Он перегнулся через стойку и увидел под покрытым инеем стеклом один контейнер с мороженым. С шоколадной крошкой.
Один контейнер.
Дэниел шёл к выходу, думая: где-нибудь, где угодно. Джулия может быть в десяти милях от него, и он даже не будет знать об этом. Как он найдёт её? Как? Он может пройти совсем рядом с ней в толпе в парке, и они так и не увидят друг друга. Или, может быть, – эта мысль обожгла его, – может быть, она просто двигается дальше. И ей неважно, как она нужна ему или как он хочет её. Он навечно останется со своим неисполнимым желанием.
Дэниел открыл дверь, затянутую противомоскитной сеткой. Колокольчик над ним звякнул, и он поднял голову, глядя, как тот раскачивается. Шаффлборд загремел, и мальчик торжествующе завопил:
– Я выиграл!
Эмма с ужасом сказала:
– Вы напустили мошек!
ПОЧЕМУ?
Вы не пройдёте мимо львов. Майк свернул за угол и увидел их – лежащих подобно сфинксам по обе стороны от тридцати белых мраморных ступеней, ведущих к парадной двери библиотеки. Их побитые временем шкуры золотились и рябили на зимнем солнце. Проходя мимо одного из них вверх по лестнице, Майк слегка коснулся рукой его длинного извивающегося хвоста – на ощупь он был как наждачная бумага.
Внутри – тихо. Мраморные полы и высокие потолки. Торжественно, как в мавзолее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Занимайся своим делом, Дуайт, – сказала официантка.
– Полный вперёд? – спросил Дэниел. Официантка наклонилась к нему вплотную.
– Он все время придумывает слова. С головой не все в порядке. Если бы я не присматривала за ним, он того и гляди выбежал бы на улицу, прямо под машину. Он хотел сказать – полное Евангелие . Мы считаем, что нельзя отнимать жизнь у живого существа. Аборты. Смертная казнь. Война. Это все один и тот же грех. Бог освятил все живое.
Помедлив, Дэниел спросил:
– И коров?
– Ну… – сказала она.
– И рыбу?
– Разумеется, и рыбу тоже. Почему бы нет? Рыбы имеют такое же право на жизнь, как и мы. Это не то, что было дано нам в пищу.
– Вы продаёте наживку, – сказал он.
– Я хотела снять эту вывеску. Но… так близко к дороге…
Со стороны шаффлборда внезапно донёсся резкий шум.
– Я выиграл! – сказал мальчик.
– Ты всегда выигрываешь, – сказала женщина, покосившись на него. – Хотите сэндвич или ещё что-нибудь? У нас есть все, кроме рыбы, – она улыбнулась и вытерла руки о полотенце. – Так у нас заведено, – она опёрлась подбородком на сцепленные руки, положив локти на стойку. – Сказать вам правду? Я не смогла бы зажарить рыбу даже для спасения собственной жизни.
Дэниел посмотрел ей в лицо. Она сдула прядку седых волос, упавшую ей на глаза. Глаза у неё были зелёными. В своё время на неё, должно быть, стоило посмотреть.
– Я потрошила её, чистила её, готовила её, и так целыми днями. Рыба, рыба, рыба. Боже, как я ненавидела этот запах!
– Вы вегетарианка?
– Нет, сэр. Я только возражаю, когда это касается меня. С того самого дня, когда я увидела, как он вытаскивает крючок у окуня прямо изо рта, – она показала руками, согнув указательный палец одной руки, изображавший крючок, продев его в букву «О», сложенную двумя пальцами другой, и затем вытащив, – оторвал бедняжке всю губу. Мой муж? – она покачала головой. – Видите ли, у него была миссия. Он должен был поймать Большую Рыбу. Но этот окунь был чертовски умен – слишком умен для него. «Старикан, – говорила я ему. – Ты нашёл себе достойного соперника». Его было не остановить. Пошёл разгуливать, словно он тут хозяин, в самом подлом месте этого ручья…
– Эмма?..
– Предательское место. Понимаете? Ужасное течение. «Не лезь на стремнину», – говорила я. Я говорила ему снова и снова, да разве он будет слушать? Нет, сэр. Я же просто старая наседка, ничего не понимаю и трясусь из-за пустяков…
– Эмма?
Она несколько раз мигнула.
– Что?
– Он здесь.
– Кто здесь?
– Ваш муж.
– Где?
– На ручье. Он все ещё пытается поймать эту рыбу.
Долгое время она не издавала ни звука. Вытерла тряпкой стойку. Наконец она хмыкнула и сказала:
– Похоже на него.
ПОСЛЕДНЯЯ ПУЛЯ
Майк не помнил, как вышел из ресторана.
Он пришёл в себя, сидя на берегу реки Детройт, глядя на пару спаривающихся уток внизу. Самец с зеленой шейкой яростно ухватил самку сзади за шею, быстро взобрался на неё, вошёл и тут же скатился с неё в воду, как мужчина с женщины. Это заняло каких-то пять секунд.
Пять. Опять. Блядь.
Майк направил пистолет себе в сердце и нажал на курок.
Клик.
Он посмотрел на него. Он поднёс его к голове, точно над ухом, и нажал на курок.
Клик.
Прижал его к основанию шеи. И нажал на курок.
Клик.
Ни один из чистых выстрелов не сработал.
Он положил дуло себе в рот и нажал на курок.
Клик.
Он проверил пистолет. Патронов не было. Патронник был пуст.
Он подсчитал выстрелы. Он шёл в последних рядах налётчиков и не очень много стрелял. Охранник на седьмом уровне компаунда. Человек по имени Джейкоб в комнате связистов. Человек, ранивший Дот на двенадцатом.
Сама Дот – она попросила его, Шон. И Донна, которая была не Донной.
Она получила последнюю пулю.
Он немного прошёлся и остановился под фонтаном Ногучи в Харт-Плаза – широким кольцом, поддерживаемым двумя расходящимися под углом алюминиевыми опорами – это напомнило ему внешний вид старых спутников. В серебряных столбах на равных расстояниях были проделаны отверстия. Сейчас фонтан был сухим – не сезон. Он все надеялся, что кто-нибудь включит его, и он сможет освежиться под холодными струями.
Но ничего не происходило. Майк закрыл голову руками. Не имело значения, кого он убивал. Они не собирались отпускать его.
И тут он увидел парочку, идущую рука об руку через площадь – безразличные к тому, что он на них смотрит, глаза смотрят в глаза, облачка дыхания смешиваются над головами. Ему хотелось загнать их в угол и заставить слушать. Ему хотелось рассказать им о любви. Не из-за чего заморачиваться. Она не стоит того. Никто не знает никого. Каждый человек – это долбаный незнакомец. Ты можешь думать, что любишь его, и ты можешь думать, что любишь её, но это не имеет значения. Под конец вы оба найдёте способ сделать другого несчастным.
О чем он, черт побери, думает? Он ничего не знает о любви.
Он увидел чернокожего полицейского в форменной кожаной куртке, верхом на гнедом коне. Майк приблизился к нему, улыбаясь. Тот улыбнулся в ответ. Конь фыркнул, выдувая облака пара, и подался вбок, когда Майк подошёл вплотную. Холодная работёнка, подумал он.
– Потерялись? – спросил полицейский.
– Да, – сказал Майк. – Как его зовут?
– Гэбриел, – он улыбнулся и погладил конскую гриву. – Работаем вместе вот уже десять лет.
– Возраст?
– Прошу прощения?
– Он выглядит старым.
– Ему двадцать. Но он бегает как молодой. Так, что ли, Гэйб? – полисмен потрепал коня по шее, что, казалось, успокоило животное. – Любовь лошади не имеет себе равных. Ты даёшь им чуточку, а они возвращают втройне.
– Что вы делаете, когда поймаете… преступника? – спросил Майк.
Теперь полисмен по-настоящему обратил на него внимание.
– Почему вы спрашиваете? – спросил он добродушно. – Знаете кого-нибудь из них?
– Вы отводите их в тюрьму, должно быть? «Производите задержание»?
Полицейский кивнул.
– Так положено. Только в последнее время у нас не так уж часто возникает в этом нужда, слава богу.
– Какой же тогда прок в полицейском?
Тот посмотрел на него как на сумасшедшего. Майк действительно был похож на безумца.
– Это лучшая работа в мире. Наблюдать, чтобы все было спокойно. Заботиться о людях. Поддерживать мир. Я всю жизнь этим занимался.
– Но здесь нет преступлений.
– И что?
– И что же вы делаете?
– Я же сказал вам. Наблюдаю. Забочусь. Поддерживаю мир.
Майк заметил ряд медалей над его кокардой. Ленты, звезды и широко распахнутые чёрные крылья.
– Что, если кто-нибудь подойдёт к вам и скажет: «Я убийца. Я только что убил свою любовницу выстрелом в голову. Она ничего не почувствовала. Это был чистый выстрел. Её мозги были разбрызганы по всему окну как спагетти».
Конь фыркнул. Всадник снова успокоил его и посмотрел вдаль на другой берег реки.
– Вы будете удивлены. Это случается то и дело, – полисмен улыбнулся Майку. – Это ведь только предположение, верно?
Майк кивнул.
– Ну что ж. Я скажу ему: иди ляг. Поспи немного. Тебе приснился дурной сон. Это со многими случается, – он посмотрел на Майка сверху, подёргивая усами, в которых пробивалась седина. – Или я скажу: иди в библиотеку.
– В библиотеку?
– Да, сэр. Именно туда иду я сам, когда мне нужен ответ. И до сих пор ни разу не жалел.
Майк посмеялся про себя, думая: библиотека. Как же я сам не подумал об этом? Это то место, куда всегда шёл Денни. Он заметил, что кобура полисмена была пуста.
– Где ваш пистолет, офицер?
Тот немного помедлил, отвечая.
– Он не требуется мне уже многие годы, – полицейский наклонился и посмотрел Майку прямо в глаза, спокойно и доверительно, привычный к воинственности пьяных и нарушителей спокойствия. – И мне никогда ещё не встречалась ситуация, с которой я бы не мог справиться без него.
Майк почувствовал к нему уважение.
– В библиотеку? – спросил он.
Полицейский расслабился, опять выпрямился в седле и показал через плечо.
– В той стороне. Вы не пройдёте мимо, там львы, – он протянул руку. – Я возьму ваш пистолет, если вы не против.
Майк воззрился на него.
– Он в вашем левом кармане.
Майк вытащил его и протянул рукояткой вперёд. Было облегчением избавиться от него. Потерять возможность выбирать.
– Спасибо, сэр, – полицейский посмотрел на дуло и понюхал его. – Не припомню уж, когда я видел их в последний раз. Но этот запах невозможно забыть, – он осмотрел оружие, потом сунул его в пустую кобуру на своём бедре и застегнул её. – Он ведь вам уже не потребуется, верно?
– Нет, – сказал Майк. – Я уже закончил.
– Ну и хорошо. С пистолетами куча хлопот, – полицейский взглянул на него. – Вы ведь увидите Сэма? Скажите ему, Гэбриел передаёт привет, – он мягко улыбнулся.
– Сэма? – спросил Майк.
– В библиотеке, – сказал полисмен. Он прищёлкнул языком, и его животное лениво поплелось вперёд.
КАК?
– Он ищет вас, Эмма, – сказал Дэниел пожилой мёртвой официантке за стойкой. – Каждый день он просыпается, идёт обратно к яме и зовёт вас. Я слышал его.
– Вы слышали его?
– Да, мэм.
Долгое время она молча кивала.
– Очень похоже на Генри. Упрямый старый дурак.
– В десяти милях отсюда. Та яма, где следы шин на дороге.
– Я знаю про следы шин, – сказал мальчик.
– Я знаю, где это место, – сказала Эмма. Шаффлборд опять загремел, и мальчик вскинул обе руки в воздух.
– Я выиграл!
Она усмехнулась.
– Кто бы мог подумать!
– Эмма? – сказал Дэниел
– Что?
– Вы не…
– Ох, дорогуша, это было вечность назад. У меня теперь есть своё место. Новая жизнь. Я не какая-нибудь рыба, застрявшая в яме. Я двигаюсь дальше.
Им оставалось так немного, чтобы быть вместе. Все, что было необходимо рыбаку – это чтобы ему дали шанс.
– Кроме того, – сказала она, – эти дороги. Дэниел вопросительно поднял брови.
– Дальнобойщики носятся здесь так, словно им жизнь не дорога. Им плевать на ограничения скорости. Им, видите ли, надо добраться от Орландо до Кейс за один прогон, и они даже не смотрят, есть ли кто-нибудь на дороге. Животные. Пешеходы. Дети. Накачаются наркотиками и несутся как угорелые в своих грузовиках. А ночью тут ещё всякое зверьё.
– Волки, – сказал Дуайт. Мальчик пристально смотрел на него. Он медленно поднял маленький пальчик и нацелился им в Дэниела.
– Москиты, – сказала Эмма, содрогаясь. – Стоит только лету наступить, и эти москиты готовы сожрать тебя заживо. И потом ещё всякие ненормальные. С пушками.
– Незнакомцы, – сказал мальчик. – Конфеты.
– Он имеет в виду: это опасно. Нет, сэр. По этой дороге больше ходить нельзя.
Дэниел перестал есть.
– Это в десяти милях отсюда. Он хочет извиниться перед вами. Я мог бы вас довезти.
Молчание.
– Эмма?
– Мистер, я не знакома с вами с сотворения мира. Откуда мне знать, может, вы увезёте меня в машине Бог знает куда, и никто не будет знать, что со мной сталось. Всякое бывает.
Огромное чувство полного поражения охватило Дэниела, когда он платил по счёту.
– Хуже этой дороги нет в мире, говорю вам. Никакого закона не хватит, чтобы уследить за всеми этими гонщиками. Черт, да у меня столько же шансов, как если бы я легла посередине дороги, чтобы меня раздавили, как опоссума. Нет, сэр. Я лучше как-нибудь внутри, благодарю вас.
Мальчик хихикнул.
– Холодная. Кажется, что асфальт горячий, а он холодный, – он приложил ладонь к щеке.
– Он знает, – Эмма кивнула в сторону мальчика. – Уж он-то знает наверняка. Что ты будешь на обед, Дуайт?
– Мороженое.
– Какое ты предпочитаешь?
– С шоколадной крошкой.
– Ну, как хочешь. У нас его сколько угодно, – она улыбнулась и подмигнула Дэниелу. – У нас есть все мороженое в мире.
Он перегнулся через стойку и увидел под покрытым инеем стеклом один контейнер с мороженым. С шоколадной крошкой.
Один контейнер.
Дэниел шёл к выходу, думая: где-нибудь, где угодно. Джулия может быть в десяти милях от него, и он даже не будет знать об этом. Как он найдёт её? Как? Он может пройти совсем рядом с ней в толпе в парке, и они так и не увидят друг друга. Или, может быть, – эта мысль обожгла его, – может быть, она просто двигается дальше. И ей неважно, как она нужна ему или как он хочет её. Он навечно останется со своим неисполнимым желанием.
Дэниел открыл дверь, затянутую противомоскитной сеткой. Колокольчик над ним звякнул, и он поднял голову, глядя, как тот раскачивается. Шаффлборд загремел, и мальчик торжествующе завопил:
– Я выиграл!
Эмма с ужасом сказала:
– Вы напустили мошек!
ПОЧЕМУ?
Вы не пройдёте мимо львов. Майк свернул за угол и увидел их – лежащих подобно сфинксам по обе стороны от тридцати белых мраморных ступеней, ведущих к парадной двери библиотеки. Их побитые временем шкуры золотились и рябили на зимнем солнце. Проходя мимо одного из них вверх по лестнице, Майк слегка коснулся рукой его длинного извивающегося хвоста – на ощупь он был как наждачная бумага.
Внутри – тихо. Мраморные полы и высокие потолки. Торжественно, как в мавзолее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45