Земля замерзла, но снегу намело столько, что огромные звери ступали с осторожностью. У одного на спине был установлен станковый жезл. Луч его с легкостью пробивал и снежные тучи, и снежный полог на кустарнике, что скрывал вражеских солдат. Ункерлантцы падали один за другим.
Другой бегемот нес на себе ядромет. Когда под разрывами ядер в воздух начали взлетать фонтаны снега и замерзшей грязи, ункерлантцы решили, что с них довольно, и устремились к ближайшему леску, преследуемые канонадой и шквальным огнем.
— Благодарствуем! — крикнул Теальдо бегемотам и их экипажам.
Какой-то солдат за станковым жезлом помахал ему ушанкой в ответ.
— Я был бы еще благодарней, если б они подошли скорей, — буркнул Тразоне, когда оба солдата поднялись на ноги и устремились в погоню за ункерами.
— Я тоже, но им нелегко приходится, — ответил Теальдо. — Глянь только, как они ковыляют по сугробам!
— Это же Ункерлант, — фыркнул его товарищ. — Сейчас зима… уже почти наступила. Снег по волшебству не растает — ему долго еще лежать. И много ли до тех пор нам будет пользы с бегемотов?
— Меньше, чем хотелось бы, дело ясное, — ответил Теальдо. — Так и ункерлантцам не легче.
— А я хочу, чтобы им хуже нашего пришлось, чтоб их с одной стороны приподняло, с другой — пришлепнуло, — буркнул Тразоне. — Я хочу вышибить сукиных детей из Котбуса, я хочу, чтобы их потом сто веков слышно не было, а еще, клянусь силами горними, я домой хочу! Да на половине Альгарве снега в жизни не видывали.
— Знаю, — тоскливо ответил Теальдо. — Я сам из таких краев. Пошли. Прежде чем вышибить ункеров из Котбуса, надо их сначала из того леска выкурить.
Едва альгарвейцы осмелились вступить в лес следом за ункерландцами, как ядромет осыпал опушку снарядами. Но заклятая смерть летела вслепую, не разбирая цели, и солдаты конунга Свеммеля оказали отчаянное сопротивление отряду капитана Галафроне, когда альгарвейцы вступили в бой: порою доходило до рукопашной — на ножах и перехваченных на манер дубинок жезлах, — когда противники сталкивались лицом к лицу.
Отдельные ункерлантцы сдавались в плен, но большинство сражалось до смерти или отступало на северо-запад, чтобы где-нибудь дальше вновь навязать бой наступающему на Котбус противнику. Стоило подчиненным Галафроне выйти из леса, как ункерлантский ядромет открыл по ним огонь, заставляя прятаться в сугробах.
— Я в восторге, а ты? — просипел Тразоне, поворачивая голову, чтобы снег не набивался в рот.
— Тоже, — ответил Теальдо. — Но мы наступаем, клянусь силами горними. Мы еще доберемся до них!
Глава 9
Дорога из Громхеорта в деревню Хвинка была вымощена только до половины. Бембо убедился в этом на собственном опыте, утонув в грязной луже по щиколотку. Ругаясь по-черному, жандарм выкарабкался из маленького болотца на относительно твердую землю.
— Пожалей мои уши, — буркнул Орасте, тоже испачкавший ботинки. — Доберемся наконец до этой клятой дыры, вот там на ковнянах и отыграешься.
— Силы горние, придется, — прорычал Бембо. — Если б не они, сидел бы я в казарме, теплой и уютной. — Пожалеть себя он был готов в любой обстановке. — И вообще, если б не эти сволочи поганые, и войны бы никакой не было. Сидел бы я дома в Трикарико, счастливый, как устрица на берегу, а не таскался бы по вонючему Фортвегу.
Сержант Пезаро покосился на него.
— Не забывай, приятель: ты каунианам кости моешь, а они — тебе. Едва ли их будет так же легко собрать, как в этом, как его… Ойнгестуне. Слишком много слухов разошлось про то, что с ними случается на западе.
— Сами напросились, — с глубоким убеждением отозвался Орасте. — Бембо прав, сержант, если б не они, так и войны бы не было.
Бембо забеспокоился, все ли в порядке с головой у его напарника — обыкновенно Орасте не соглашался с ним ни в чем. А еще он сомневался, что кауниане вправду заслужили свою судьбу. Большую часть времени он старался не вспоминать о ней. Помогало плохо. Ему приказали собрать кауниан и отправить на запад. Что с ними случится затем — не его забота. Ну так что толку гадать о том, кто чего заслужил?
Жандармы миновали крохотную деревушку из полудюжины домов. Половшая сорняки в огороде старуха подняла голову. Нос ее походил на серп, подбородок почти смыкался с ним, лицо покрывала плотная сеть морщинок, улыбка… От улыбки ее у Бембо захолонуло в груди. Видывал он в своей жизни немало вышедших на покой бандерш, но ни одна из них не могла бы сравняться с фортвежской каргой в злобном древнем торжестве.
— Здесь чучел нет! — крикнула она на скверном альгарвейском, еще искаженном беззубым шамканьем. — Чучел там ! — Она указала на север, по дороге на Хвинку.
— Знаем, бабка, знаем! — ответил Пезаро.
Гнусно хихикнув, старуха вернулась к своим сорнякам.
— Любит она ковнян, — хохотнул Орасте, — не меньше нашего.
— Я заметил, — сухо молвил Бембо. — С многими фортвежцами так, да?
— Пошевеливайтесь, вы! — бросил Пезаро.
С тех пор как его перевели в Фортвег из Трикарико, сержанту пришлось отшагать больше, чем за все годы с того дня, как его повысили в чине и позволили уютно замуроваться за столом в участке. Он потел и задыхался, но продолжал переставлять отяжелевшие ноги, неудержимый как поток и неумолимый как обвал. Что же касается Бембо, тот мечтал о передышке. Но Пезаро ему передышки не дал.
Прошло не меньше часа, когда Орасте, указав куда-то вперед, заметил:
— Вон там, должно быть, деревня. Жалкая дыра, похоже на то. Скольких нам оттуда предписано забрать, сержант?
— Двадцать, — хрюкнул Пезаро. — Там, должно быть, двадцати человек общим счетом не наберется, не говоря уже о двадцати каунианах. А если недоберем норму, нас же и обвинят. — Он пнул придорожную кочку. — Подлая штука жизнь.
— Сержант! — проблеял молоденький жандарм по имени Альмонио.
Бембо глянул на него с изумлением: обыкновенно юноша вообще рта не открывал.
— В чем дело? — Пезаро удивился не меньше.
— Сержант… — Альмонио же явно жалел, что вообще заговорил. Он прошагал еще немного и продолжил: — Когда мы доберемся до этой Хвинки, сержант… разрешите не участвовать в сборе кауниан?
— Чего-чего? — Пезаро воззрился на него, точно на двойную радугу или золотого единорога. Или другого какого уродца. Широкая ряха его омрачилась. — Хочешь сказать, у тебя кишка тонка для этого дела?
Альмонио жалко кивнул.
— На то похоже. Я же знаю, что с несчастными сучьими детями потом случится… не хочу, чтобы на моей совести такое было.
Глаза Бембо понемногу вылезали из орбит.
— Силы горние, — шепнул он Орасте, — да сержант его сейчас без соли съест.
— Точно. — Рослого жандарма подобная перспектива, казалось, привлекала.
Пезаро, однако, глянул на отступника скорее с любопытством, нежели с презрением.
— Предположим, — заметил он, — что мы загоняем чучелок, а те возьмут да на нас бросятся? И что ты тогда будешь делать, Альмонио? В сторонку отойдешь, покуда кауниане твоих товарищей режут?
— Нет, конечно, сержант! — возмутился Альмонио. — Просто из домов не хочу их вытаскивать, вот и все. Грязное это дело.
— Война вообще дело грязное, — отозвался Пезаро, но без особой злости. Он потер все три подбородка и решительно ткнул в упрямого жандарма пальцем: — Ладно, Альмонио, вот что мы с тобой сделаем сегодня: пока остальные собирают кауниан по домам, стой на страже. Если дернутся — если хоть вид сделают, что сейчас дернутся, — пали без раздумий. Понял?
— Так точно! — Альмонио сбился с шага, чтобы отвесить сержанту поклон. — Благодарю, сержант.
— Не благодари, — буркнул Пезаро. — И, силами горними, язык об этом не распускай, а то нам обоим не поздоровится. — Он покачал головой. — И так здоровья нету, что ж его зря терять?
«Надо же, как интересно! — мелькнуло в голове у Бембо. — Если придется, могу на Пезаро донести». Он приподнял шляпу, чтобы почесать в затылке. Покуда он не мог придумать, зачем ему избавляться от начальника. Они с Пезаро не один год привыкали, притирались друг к другу. С любым другим сержантом Бембо придется служить не так легко. Жандарм кисло усмехнулся. Вот так всегда бывает — как подвернется что-нибудь полезное, так вечно не ко времени!
Жандармское отделение вступило в Хвинку. Поселок был меньше Ойнгестуна и весь неопрятный какой-то: становая жила пролегала стороной, и Хвинка словно проросла из недавнего прошлого. Хотя, на взгляд Бембо, и в Ойнгестуне не о чем было домой написать.
Да и писал он от случай к случаю. С отцом они вздорили без конца еще в те времена, когда молодой Бембо не покинул родительский дом, и до сих пор оставались не в лучших отношениях. Сестра тоже была со стариком на ножах. Но Ланфуза сбежала с меховщиком, ныне изрядно разбогатевшим, и не любила, когда ей напоминали, что ее брат — простой жандарм. А если он черкнет письмишко Саффе, та, быть может, и ответит — но скорей от удивления сыграет в ящик.
Отдельные фортвежцы кивали жандармам. Один подмигнул, тихонько захлопал в ладоши на альгарвейский манер и ухмыльнулся так, что Бембо живенько пришло в голову: о том, чем он занят в Фортвеге, домой лучше не писать совсем.
— Кауниане, на выход! — рявкнул Пезаро во весь голос, когда они добрели до деревенской площади. Эводио переводил его слова на классический каунианский: язык, на котором местные чучелки общались до сих пор — по крайней мере, он не сильно изменился.
Но на каком бы языке приказ ни прозвучал, кауниане его выполнять не собирались.
— Ну, видишь? — Бембо обернулся к напарнику. — Догадываются ведь, что с ними будет. Теперь под доброй воле ни один носу из дома не высунет. Придется каждого по отдельности вытаскивать. Эх, намучаемся…
Орасте взвесил жезл в ладони.
— Опасная работенка выходит. Если поймут, что им все равно дорога эшелоном на запад, с чего б им не решить, что терять-то нечего, так хоть нас с собою утащить на тот свет?
— Угу. — Бембо подобная мысль тоже приходила в голову — к большому его сожалению.
Пезаро заорал снова, да так, что между домами и лавками по площади загуляло эхо. Эводио перевел его вопли на старокаунианский, но желтоволосые фигуры так и не появились в дверях.
— Тогда придется поднапрячься. — Сержант нехорошо усмехнулся. — Хотя знаете что, ребятки? Может, и не придется. — Он ткнул пальцем в сторону того фортвежца, что приветствовал альгарвейских жандармов аплодисментами: — Подойди-ка сюда, приятель! Да-да, ты! По-альгарвейски разумеешь?
Туземец с сожалением покачал головой. Пезаро в раздражении покачал головой. Ни он, ни его подчиненные не знали фортвежского, если не считать отдельных слов, которых нахватались за время службы в Громхеорте.
— Об заклад бьюсь, по-кауниански он может пару слов связать, — заметил Эводио.
— Ну так выясни! — буркнул сержант.
Действительно, физиономия фортвежца просветлела — каунианский он знал.
— Отлично. — Пезаро кивнул. — Скажи, что мы ему заплатим — много не потребуется, или я в Янине родился, — если он покажет, где в их деревне кауниане живут.
Оказалось, что фортвежец не единственный в Хвинке владел каунианским: за наградой подтянулись еще трое или четверо. Бембо и Орасте последовали за одним из них к дому, на вид ничем не отличавшемуся от соседних. Фортвежец, однако, сделал под дверью стойку, точно охотничий пес перед фазаном.
— Кауниане, на выход! — гаркнули оба жандарма хором.
Не вышел никто. Переглянувшись, Бембо и Орасте отошли на пару шагов и с разбегу врезались в дверь плечами. Дверь снесло с петель. Бембо распростерся на полу прихожей вместе с нею — он не ожидал, что высадить двери удастся с первого раза. Орасте каким-то чудом удержался на ногах.
— Вот за это они у меня поплатятся, сволочи, — пробурчал Бембо, поднимаясь. — Давай вывернем эту хибару наизнанку.
Держа жезлы наизготовку, они с Орасте обошли дом. Искать долго не пришлось: кауниане — супружеская пара в одних годах с Бембо, и две дочурки неинтересных лет — прятались на кухне, в чулане.
— На выход, падлы! — рявкнул Орасте, повелительно взмахнув жезлом.
— Да, сударь, — промолвил отец семейства на приличном альгарвейском. Бембо показалось, что тот напуган едва ли не до обморока, но старается не показывать этого ради спокойствия родных. — Только скажите, что вы нас не нашли, — продолжал он тихо и настойчиво, — и я отдам вам все, что у нас есть. У меня много денег. Я человек небедный. Все будет ваше — только отпустите нас.
— Ковнянин, — отрезал Орасте: отказ, не подлежащий обсуждению.
Бембо кисло покосился на товарища. Сам он вначале выяснил хотя бы, сколько предложит чучелко, но если Орасте упрется, с рук это им не сойдет…
Светловолосый мужчина шепнул что-то жене на ухо; та прикусила губу, но кивнула.
— Тогда не деньги, — с отчаянием выпалил каунианин. — Берите все, что хотите. Все. — Он махнул жене рукой, и та покорно расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. Женщина была симпатичная, даже очень, но…
— На выход, без вещей, все четверо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Другой бегемот нес на себе ядромет. Когда под разрывами ядер в воздух начали взлетать фонтаны снега и замерзшей грязи, ункерлантцы решили, что с них довольно, и устремились к ближайшему леску, преследуемые канонадой и шквальным огнем.
— Благодарствуем! — крикнул Теальдо бегемотам и их экипажам.
Какой-то солдат за станковым жезлом помахал ему ушанкой в ответ.
— Я был бы еще благодарней, если б они подошли скорей, — буркнул Тразоне, когда оба солдата поднялись на ноги и устремились в погоню за ункерами.
— Я тоже, но им нелегко приходится, — ответил Теальдо. — Глянь только, как они ковыляют по сугробам!
— Это же Ункерлант, — фыркнул его товарищ. — Сейчас зима… уже почти наступила. Снег по волшебству не растает — ему долго еще лежать. И много ли до тех пор нам будет пользы с бегемотов?
— Меньше, чем хотелось бы, дело ясное, — ответил Теальдо. — Так и ункерлантцам не легче.
— А я хочу, чтобы им хуже нашего пришлось, чтоб их с одной стороны приподняло, с другой — пришлепнуло, — буркнул Тразоне. — Я хочу вышибить сукиных детей из Котбуса, я хочу, чтобы их потом сто веков слышно не было, а еще, клянусь силами горними, я домой хочу! Да на половине Альгарве снега в жизни не видывали.
— Знаю, — тоскливо ответил Теальдо. — Я сам из таких краев. Пошли. Прежде чем вышибить ункеров из Котбуса, надо их сначала из того леска выкурить.
Едва альгарвейцы осмелились вступить в лес следом за ункерландцами, как ядромет осыпал опушку снарядами. Но заклятая смерть летела вслепую, не разбирая цели, и солдаты конунга Свеммеля оказали отчаянное сопротивление отряду капитана Галафроне, когда альгарвейцы вступили в бой: порою доходило до рукопашной — на ножах и перехваченных на манер дубинок жезлах, — когда противники сталкивались лицом к лицу.
Отдельные ункерлантцы сдавались в плен, но большинство сражалось до смерти или отступало на северо-запад, чтобы где-нибудь дальше вновь навязать бой наступающему на Котбус противнику. Стоило подчиненным Галафроне выйти из леса, как ункерлантский ядромет открыл по ним огонь, заставляя прятаться в сугробах.
— Я в восторге, а ты? — просипел Тразоне, поворачивая голову, чтобы снег не набивался в рот.
— Тоже, — ответил Теальдо. — Но мы наступаем, клянусь силами горними. Мы еще доберемся до них!
Глава 9
Дорога из Громхеорта в деревню Хвинка была вымощена только до половины. Бембо убедился в этом на собственном опыте, утонув в грязной луже по щиколотку. Ругаясь по-черному, жандарм выкарабкался из маленького болотца на относительно твердую землю.
— Пожалей мои уши, — буркнул Орасте, тоже испачкавший ботинки. — Доберемся наконец до этой клятой дыры, вот там на ковнянах и отыграешься.
— Силы горние, придется, — прорычал Бембо. — Если б не они, сидел бы я в казарме, теплой и уютной. — Пожалеть себя он был готов в любой обстановке. — И вообще, если б не эти сволочи поганые, и войны бы никакой не было. Сидел бы я дома в Трикарико, счастливый, как устрица на берегу, а не таскался бы по вонючему Фортвегу.
Сержант Пезаро покосился на него.
— Не забывай, приятель: ты каунианам кости моешь, а они — тебе. Едва ли их будет так же легко собрать, как в этом, как его… Ойнгестуне. Слишком много слухов разошлось про то, что с ними случается на западе.
— Сами напросились, — с глубоким убеждением отозвался Орасте. — Бембо прав, сержант, если б не они, так и войны бы не было.
Бембо забеспокоился, все ли в порядке с головой у его напарника — обыкновенно Орасте не соглашался с ним ни в чем. А еще он сомневался, что кауниане вправду заслужили свою судьбу. Большую часть времени он старался не вспоминать о ней. Помогало плохо. Ему приказали собрать кауниан и отправить на запад. Что с ними случится затем — не его забота. Ну так что толку гадать о том, кто чего заслужил?
Жандармы миновали крохотную деревушку из полудюжины домов. Половшая сорняки в огороде старуха подняла голову. Нос ее походил на серп, подбородок почти смыкался с ним, лицо покрывала плотная сеть морщинок, улыбка… От улыбки ее у Бембо захолонуло в груди. Видывал он в своей жизни немало вышедших на покой бандерш, но ни одна из них не могла бы сравняться с фортвежской каргой в злобном древнем торжестве.
— Здесь чучел нет! — крикнула она на скверном альгарвейском, еще искаженном беззубым шамканьем. — Чучел там ! — Она указала на север, по дороге на Хвинку.
— Знаем, бабка, знаем! — ответил Пезаро.
Гнусно хихикнув, старуха вернулась к своим сорнякам.
— Любит она ковнян, — хохотнул Орасте, — не меньше нашего.
— Я заметил, — сухо молвил Бембо. — С многими фортвежцами так, да?
— Пошевеливайтесь, вы! — бросил Пезаро.
С тех пор как его перевели в Фортвег из Трикарико, сержанту пришлось отшагать больше, чем за все годы с того дня, как его повысили в чине и позволили уютно замуроваться за столом в участке. Он потел и задыхался, но продолжал переставлять отяжелевшие ноги, неудержимый как поток и неумолимый как обвал. Что же касается Бембо, тот мечтал о передышке. Но Пезаро ему передышки не дал.
Прошло не меньше часа, когда Орасте, указав куда-то вперед, заметил:
— Вон там, должно быть, деревня. Жалкая дыра, похоже на то. Скольких нам оттуда предписано забрать, сержант?
— Двадцать, — хрюкнул Пезаро. — Там, должно быть, двадцати человек общим счетом не наберется, не говоря уже о двадцати каунианах. А если недоберем норму, нас же и обвинят. — Он пнул придорожную кочку. — Подлая штука жизнь.
— Сержант! — проблеял молоденький жандарм по имени Альмонио.
Бембо глянул на него с изумлением: обыкновенно юноша вообще рта не открывал.
— В чем дело? — Пезаро удивился не меньше.
— Сержант… — Альмонио же явно жалел, что вообще заговорил. Он прошагал еще немного и продолжил: — Когда мы доберемся до этой Хвинки, сержант… разрешите не участвовать в сборе кауниан?
— Чего-чего? — Пезаро воззрился на него, точно на двойную радугу или золотого единорога. Или другого какого уродца. Широкая ряха его омрачилась. — Хочешь сказать, у тебя кишка тонка для этого дела?
Альмонио жалко кивнул.
— На то похоже. Я же знаю, что с несчастными сучьими детями потом случится… не хочу, чтобы на моей совести такое было.
Глаза Бембо понемногу вылезали из орбит.
— Силы горние, — шепнул он Орасте, — да сержант его сейчас без соли съест.
— Точно. — Рослого жандарма подобная перспектива, казалось, привлекала.
Пезаро, однако, глянул на отступника скорее с любопытством, нежели с презрением.
— Предположим, — заметил он, — что мы загоняем чучелок, а те возьмут да на нас бросятся? И что ты тогда будешь делать, Альмонио? В сторонку отойдешь, покуда кауниане твоих товарищей режут?
— Нет, конечно, сержант! — возмутился Альмонио. — Просто из домов не хочу их вытаскивать, вот и все. Грязное это дело.
— Война вообще дело грязное, — отозвался Пезаро, но без особой злости. Он потер все три подбородка и решительно ткнул в упрямого жандарма пальцем: — Ладно, Альмонио, вот что мы с тобой сделаем сегодня: пока остальные собирают кауниан по домам, стой на страже. Если дернутся — если хоть вид сделают, что сейчас дернутся, — пали без раздумий. Понял?
— Так точно! — Альмонио сбился с шага, чтобы отвесить сержанту поклон. — Благодарю, сержант.
— Не благодари, — буркнул Пезаро. — И, силами горними, язык об этом не распускай, а то нам обоим не поздоровится. — Он покачал головой. — И так здоровья нету, что ж его зря терять?
«Надо же, как интересно! — мелькнуло в голове у Бембо. — Если придется, могу на Пезаро донести». Он приподнял шляпу, чтобы почесать в затылке. Покуда он не мог придумать, зачем ему избавляться от начальника. Они с Пезаро не один год привыкали, притирались друг к другу. С любым другим сержантом Бембо придется служить не так легко. Жандарм кисло усмехнулся. Вот так всегда бывает — как подвернется что-нибудь полезное, так вечно не ко времени!
Жандармское отделение вступило в Хвинку. Поселок был меньше Ойнгестуна и весь неопрятный какой-то: становая жила пролегала стороной, и Хвинка словно проросла из недавнего прошлого. Хотя, на взгляд Бембо, и в Ойнгестуне не о чем было домой написать.
Да и писал он от случай к случаю. С отцом они вздорили без конца еще в те времена, когда молодой Бембо не покинул родительский дом, и до сих пор оставались не в лучших отношениях. Сестра тоже была со стариком на ножах. Но Ланфуза сбежала с меховщиком, ныне изрядно разбогатевшим, и не любила, когда ей напоминали, что ее брат — простой жандарм. А если он черкнет письмишко Саффе, та, быть может, и ответит — но скорей от удивления сыграет в ящик.
Отдельные фортвежцы кивали жандармам. Один подмигнул, тихонько захлопал в ладоши на альгарвейский манер и ухмыльнулся так, что Бембо живенько пришло в голову: о том, чем он занят в Фортвеге, домой лучше не писать совсем.
— Кауниане, на выход! — рявкнул Пезаро во весь голос, когда они добрели до деревенской площади. Эводио переводил его слова на классический каунианский: язык, на котором местные чучелки общались до сих пор — по крайней мере, он не сильно изменился.
Но на каком бы языке приказ ни прозвучал, кауниане его выполнять не собирались.
— Ну, видишь? — Бембо обернулся к напарнику. — Догадываются ведь, что с ними будет. Теперь под доброй воле ни один носу из дома не высунет. Придется каждого по отдельности вытаскивать. Эх, намучаемся…
Орасте взвесил жезл в ладони.
— Опасная работенка выходит. Если поймут, что им все равно дорога эшелоном на запад, с чего б им не решить, что терять-то нечего, так хоть нас с собою утащить на тот свет?
— Угу. — Бембо подобная мысль тоже приходила в голову — к большому его сожалению.
Пезаро заорал снова, да так, что между домами и лавками по площади загуляло эхо. Эводио перевел его вопли на старокаунианский, но желтоволосые фигуры так и не появились в дверях.
— Тогда придется поднапрячься. — Сержант нехорошо усмехнулся. — Хотя знаете что, ребятки? Может, и не придется. — Он ткнул пальцем в сторону того фортвежца, что приветствовал альгарвейских жандармов аплодисментами: — Подойди-ка сюда, приятель! Да-да, ты! По-альгарвейски разумеешь?
Туземец с сожалением покачал головой. Пезаро в раздражении покачал головой. Ни он, ни его подчиненные не знали фортвежского, если не считать отдельных слов, которых нахватались за время службы в Громхеорте.
— Об заклад бьюсь, по-кауниански он может пару слов связать, — заметил Эводио.
— Ну так выясни! — буркнул сержант.
Действительно, физиономия фортвежца просветлела — каунианский он знал.
— Отлично. — Пезаро кивнул. — Скажи, что мы ему заплатим — много не потребуется, или я в Янине родился, — если он покажет, где в их деревне кауниане живут.
Оказалось, что фортвежец не единственный в Хвинке владел каунианским: за наградой подтянулись еще трое или четверо. Бембо и Орасте последовали за одним из них к дому, на вид ничем не отличавшемуся от соседних. Фортвежец, однако, сделал под дверью стойку, точно охотничий пес перед фазаном.
— Кауниане, на выход! — гаркнули оба жандарма хором.
Не вышел никто. Переглянувшись, Бембо и Орасте отошли на пару шагов и с разбегу врезались в дверь плечами. Дверь снесло с петель. Бембо распростерся на полу прихожей вместе с нею — он не ожидал, что высадить двери удастся с первого раза. Орасте каким-то чудом удержался на ногах.
— Вот за это они у меня поплатятся, сволочи, — пробурчал Бембо, поднимаясь. — Давай вывернем эту хибару наизнанку.
Держа жезлы наизготовку, они с Орасте обошли дом. Искать долго не пришлось: кауниане — супружеская пара в одних годах с Бембо, и две дочурки неинтересных лет — прятались на кухне, в чулане.
— На выход, падлы! — рявкнул Орасте, повелительно взмахнув жезлом.
— Да, сударь, — промолвил отец семейства на приличном альгарвейском. Бембо показалось, что тот напуган едва ли не до обморока, но старается не показывать этого ради спокойствия родных. — Только скажите, что вы нас не нашли, — продолжал он тихо и настойчиво, — и я отдам вам все, что у нас есть. У меня много денег. Я человек небедный. Все будет ваше — только отпустите нас.
— Ковнянин, — отрезал Орасте: отказ, не подлежащий обсуждению.
Бембо кисло покосился на товарища. Сам он вначале выяснил хотя бы, сколько предложит чучелко, но если Орасте упрется, с рук это им не сойдет…
Светловолосый мужчина шепнул что-то жене на ухо; та прикусила губу, но кивнула.
— Тогда не деньги, — с отчаянием выпалил каунианин. — Берите все, что хотите. Все. — Он махнул жене рукой, и та покорно расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. Женщина была симпатичная, даже очень, но…
— На выход, без вещей, все четверо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106