Крохотное существо в джедайском плаще с выпученными глазами на морщинистом зеленом лице и длинными, заостренными, подвижными ушами.
– Остановите огонь, сэр! Там генерал Кеноби! - настаивал лейтенант-коммандер.- Его код подтвержден, с ним Скайуокер и канцлер!
– Услышаны и поняты ваши слова,- хладнокровно отозвался миниатюрный джедай.- Что требуется, скажите.
Нида взглянул на кипящие листы обшивки подбитого крейсера, и на глазах лейтенант-коммандера корабль развалился пополам; хвостовая часть взорвалась, но кто бы ни пилотировал уцелевшую половину, он должен быть величайшим пилотом из всех, о ком слышал когда-либо Лорт Нида. Обломок флагмана опасно накренился, но каким-то чудом восстановил равновесие, хотя в распоряжении пилота имелись лишь маневровые двигатели да атмосферные плавники-стабилизаторы.
– Во-первых, пожарный наряд,- взяв себя в руки, начал перечислять Нида.- Если там не собьют пламя, у них не останется брони и до поверхности им не добраться. Укрепленную посадочную платформу, во-вторых. Самую прочную из доступных. Это не посадка, это контролируемая авария. Повторяю, контролируемая авария.
– Услышаны и приняты ваши слова,- повторила голограмма.- Сигнал их транспондера передайте.
Когда просьба была выполнена, длинноухий магистр удовлетворенно кивнул.
– Благодарю вас, лейтенант-коммандер. Доблестную службу Республике вы сослужили сегодня и благодарность Ордена по праву ваша. Конец связи.
На мостике РКК "Честность" Лорт Нида теперь мог только стоять и наблюдать за событиями, сцепив руки за спиной. Военная выучка помогала держать эмоции при себе, но белизна расползалась от костяшек почти до запястий.
Ныл каждый мускул.
Потому что Нида понимал: этот обломок - смертельная ловушка. Никому не под силу посадить эту кучу металлолома, даже Скайуокеру. Каждая секунда, которая оставалась до окончательного удара о планету и взрыва, сама по себе была чудом, а пилот уже при жизни справедливо мог считаться легендой. Но когда каждая секунда - чудо, сколько их можно поставить в ряд?
Лорт Нида не был религиозным человеком, как не был философом или метафизиком. О Великой силе он знал понаслышке, и тем не менее сейчас он от всего сердца просил ее, чтобы когда людей на том осколке крейсера настигнет смерть, она была бы быстрой.
Глаза лейтенант-коммандера жгло. От горькой иронии сжималось горло. Флот метрополии сражался безупречно, а джедаи проделали сверхчеловеческую работу; ставки были не в пользу Республики, и все же она победила.
Они выиграли сражение, и вот теперь Лорт Нида стоял, наблюдал за событиями и не мог избавиться от ощущения, что они вот-вот проиграют войну.
***
Вот произведение искусства, созданное Анакином Скайуокером.
Многие говорят, что он лучший звездный пилот в Галактике, но это все так, болтовня, рожденная из постоянных упоминаний по новостям в Сети о его несравненных подвигах. Взрывать дроидов и истребители нетрудно, сплошь рефлексы и доверие к Великой силе. Но Анакин Скайуокер столько времени провел в кабине, что теперь носит боевую машину, как одежду. Она - его тело, двигатели вместо ног, лазерные пушки вместо кулаков.
То, чем он занят сейчас, соотносится с полетом, как сражение обученных рыцарей-джедаев со школьной потасовкой.
Он сидит в залитом кровью, раскромсанном бластером кресле перед пультом, которого ни разу в жизни не видел, пультом, который приспособлен для нечеловеческих конечностей. И корабль его, захваченный турбулентностью, не только вырывается из узды управления как ошалевший рососпинник, он еще горит и разваливается, точно комета, таранящая газовый гигант. И есть всего несколько секунд на то, чтобы понять управление этим чужеродным корытом, у которого нет не только кормовых маневровых двигателей, но и отсутствует сама корма.
Проще говоря, это невозможно. Не получится.
А он все равно намерен выполнить задуманное.
Потому что он - Анакин Скайуокер и не верит в невозможное.
Он протягивает руки к пульту и на одно долгое-долгое мгновение лишь поглаживает кончиками пальцев рычаги управления, вслушиваясь в дрожь, которую его легкие прикосновения передают тому, что осталось от приборов гибнущего корабля, отлавливая слабые отзвуки, составляя из них мелодию. Так ферроанский арфист-виртуоз настраивает инструмент.
И в то же время он погружается в Великую силу. Собирает предвидение, ощущение и удачу, затягивает сам себя в инстинктивное бессознательное знание о том, что случится в следующие десять секунд,- свой особый дар.
А затем приступает.
Корабль вытягивает атмосферные плавники, разворачивает под нужным углом, запускает их в нужном ритме, чтобы замедлить спуск и не сгореть в атмосфере; басовитый рев бьется как сердце. Передние маневровые двигатели, поврежденные в бою, работают вразнобой, но пилот чувствует, куда они уводят его, и выстраивает их в нужном порядке, заставляя выводить главную тему импровизированного концерта.
И уж совсем по наитию - гениальная искра, которая оживляет творение,контрапунктом сопрано. Синкопы открывающихся и закрывающихся внешних шлюзов, меняющих аэродинамику корабля, чтобы он мог то скользить, то приподниматься, то опускаться и выйти точно на намеченную цель.
Великая сила позволяет проделать такой фокус, но тут нечто большее, чем Сила. Анакин не питает никакого интереса в умиротворенном восприятии того, что она несет. Не здесь. Не сейчас. Не тогда, когда на кону стоят жизни Палпатина и Оби-Вана. Совсем наоборот: Анакин хватается за Великую силу в чистосердечном отказе проигрывать.
Он посадит корабль.
Он спасет друзей.
Его воля и Великая сила - иного быть не может.
Часть вторая
ИСКУШЕНИЕ
Тьма великодушна и терпелива.
Это тьма роняет семена жестокости в справедливость, подмешивает презрение в сочувствие, отравляет любовь сомнением.
Тьма может быть терпелива, потому что малейшая капля дождя оживит семена и те дадут всходы.
Дождь придет, семена взойдут, ибо тьма есть почва, на которой они растут, а сверху уже сгущаются тучи. Тьма ожидает за звездой, которая дает свет.
Терпение тьмы безгранично.
Со временем сгорают даже звезды.
8
ИЗЪЯН
Щурясь от ветра, который трепал ему плащ, Мейс Винду одной рукой держался за рифленую ручку люка, стоя на открытом борту канонерки. Второй он прикрывал глаза от блеска одного из орбитальных зеркал, концентрирующих дневной свет на поверхность столицы. Зеркало неторопливо разворачивалось, и на цель канонерки ложилась тень.
Эту цель - посадочную платформу в обширной индустриальной зоне - отмечал косой столб черного дыма и белого пара, протянувшийся до верхних слоев атмосферы, столб, который только сейчас начал редеть и размазываться грязным пятном стратосферными ветрами.
Канонерка мчалась над бездонными каньонами из пермакрита и дюрастила, формирующими ландшафт Корусканта, она летела к индустриальной зоне по прямой, невзирая на правила дорожного движения. С тех пор как Сенат официально подтвердил военное положение, по темнеющим небесам столицы путешествовали лишь военные корабли, транспорты Ордена и суда экстренных служб.
Канонерка проходила по всем трем категориям.
Мейс уже видел разбитый корабль - то, что от него осталось,- лежащий на обугленной платформе далеко впереди: кусок корабля, фрагмент, менее трети того, что было флагманом Торговой федерации. Он все еще горел, хотя пять пожарных команд при поддержке армейских саперов поливали его пламегасящей пеной.
Винду покачал головой. Опять Скайуокер. Избранный.
Кто ж еще мог посадить эту развалину? Кому еще могло прийти в голову?
Завывая репульсорами, канонерка зашла на торопливую посадку. Мейс выпрыгнул наружу до того, как она прикоснулась к платформе, и махнул пилоту, чтобы ждал. Пилот, безликий в белом глухом шлеме, поднял сжатый кулак в знак согласия.
Разумеется, лицо у пилота имелось. Под армированным шлемом он скрывал черты, которые Мейс Винду чересчур хорошо помнил.
И которые, среди всего прочего, напоминали магистру, что однажды он мог остановить графа Дуку, но не сумел.
Спасатели развернули аварийный трап, и вскоре Верховный канцлер Кос Палпатин, Оби-Ван Кеноби и Анакин Скайуокер стояли на платформе рядом с догорающими обломками корабля; следом десантировался несколько потрепанный дроид Р2.
Мейс торопливо зашагал им навстречу.
Накидки Палпатина обтрепались по подолу, и кое-где их украшали подпалины; сам канцлер, похоже, был слаб и истощен, потому что навалился Скайуокеру на плечо. Мастер Кеноби выглядел еще хуже: из-под корки, запекшейся на волосах, тонкой струйкой текла кровь.
По контрасту с ними, Скайуокер каждой черточкой походил на героя-любимца прессы, каким ему и полагалось быть. Он возвышался над спутниками, как будто ухитрился подрасти за те несколько месяцев, которых его Мейс не видел. Волосы разлохмачены, щеки пылают лихорадочным румянцем, глаза блестят, каждое движение отмечено грацией прирожденного бойца. Но появилось и кое-что новенькое: в том, как он держит голову, или в том, как лежит на его плече рука Палпатина, так, словно ей там самое место… Или что-то еще, менее явное. Новая уверенность, новая легкость. Аура внутренней силы.
Присутствие.
Скайуокер отличался от того задумчивого молодого человека, которого пять стандартных месяцев назад Совет послал на Внешние территории.
– Канцлер,- обратился к Палпатину Винду.- Как вы себя чувствуете? Вам необходим визит к врачу?
Он указал на ожидающую канонерку.
– У меня имеется полностью укомплектованная операционная…
– Нет-нет, лишние хлопоты,- слабым голосом отозвался Палпатин.Благодарю вас, мастер Винду, но я здоров. И вполне цел, благодаря моим спасителям.
Мейс кивнул.
– Мастер Кеноби? Анакин?
– В жизни не чувствовал себя лучше,- сказал Скайуокер.
Выглядел он именно так. Кеноби только плечами пожал, но, прикоснувшись к голове, легонько сморщился.
– Шишка,- пояснил он.- А хирурги гораздо нужнее другим.
– Очень нужны, - Мейс помрачнел.- Мы даже приблизительно не подсчитывали гражданские потери.
Он махнул канонерке, и та умчалась к огненному зареву.
– Челнок уже в пути. Мы доставим вас в Сенат через какой-нибудь час. Прессу уже известили, что вы захотите сделать заявление.
– Хочу. Да, хочу разумеется,- Палпатин дотронулся до руки Винду.- Вы всегда необычайно полезны, мастер Винду. Спасибо.
– Для джедаев большая честь служить Сенату. Возможно, на слово Сенат было сделано легкое ударение. Мейс аккуратно освободился от руки канцлера и посмотрел на Оби-Вана.
– Есть о чем доложить, мастер Кеноби? Что с генералом Гривусом?
– Там был граф Дуку,- вмешался Скайуокер; на лице его была написана гордость пополам с озабоченностью, насколько сумел определить Мейс - Теперь он мертв.
– Мертв? - Винду перевел взгляд с Анакина на Оби-Вана и обратно.- Это верно? Вы убили графа Дуку?
– Мой юный друг чересчур скромен, это он убил графа Дуку,- Кеноби с улыбкой потрогал голову.- Я… вздремнул.
– Но…
Мейс не знал, что сказать. Для Сепаратистов Дуку - то же самое, что Палпатин для Республики; центр гравитационного поля, связывающего спираль Галактики. Убрать Дуку - развалить Конфедерацию, она разлетится за несколько недель.
Даже дней.
Мейс повторил:
– Но…
Он не мог придумать, что сказать и сделать дальше.
Новость была настолько невероятной, что он чуть было - почти, но не совсем,- не улыбнулся.
– Это,- произнес он,- лучшая весть, какую я слышал с…
Магистр недоверчиво покачал головой.
– Даже вспомнить не могу. Анакин, как тебе удалось?
Молодой Скайуокер вдруг смутился; новообретенная уверенность обрушилась, как перегруженный попаданиями дефлектор, и вместо того чтобы встретить взгляд Мейса, Скайуокер воровато покосился на канцлера. У Винду не возникло ощущения скромности. Темнокожий магистр тоже взглянул на Палпатина, воодушевление поблекло, перемешиваясь с недоумением и подозрительностью.
– Это были чрезвычайно… экстраординарные действия,- вежливо пояснил канцлер, не замечая пристального взгляда прищуренных глаз Винду.Разумеется, в бою на мечах я полный профан, но на мой неопытный взгляд, граф был… чересчур самоуверен. Особенно после того, как столь ловко избавился от магистра Кеноби.
Оби-Ван покраснел, Скайуокер - тоже и значительно сильнее.
– Наверное, юный Анакин был более… высоко мотивирован,- продолжал как ни в чем не бывало Палпатин, окидывая молодого человека ласковым взглядом.В конечном счете Дуку сражался для того, чтобы убить врага, тогда как Анакин дрался, чтобы спасти… если я могу присвоить себе такую честь… друга.
Мейс помрачнел. Хорошие слова. Наверное, искренние, но от этого они не стали нравиться больше.
Никому в Совете Ордена не нравились дружеские отношения Скайуокера с Верховным канцлером. Мейс не раз беседовал на эту тему с Кеноби, еще когда Анакин ходил в падаванах, а сейчас не слишком обрадовался, услышав, как Палпатин говорит за юного джедая, который, похоже, не был готов говорить сам за себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Остановите огонь, сэр! Там генерал Кеноби! - настаивал лейтенант-коммандер.- Его код подтвержден, с ним Скайуокер и канцлер!
– Услышаны и поняты ваши слова,- хладнокровно отозвался миниатюрный джедай.- Что требуется, скажите.
Нида взглянул на кипящие листы обшивки подбитого крейсера, и на глазах лейтенант-коммандера корабль развалился пополам; хвостовая часть взорвалась, но кто бы ни пилотировал уцелевшую половину, он должен быть величайшим пилотом из всех, о ком слышал когда-либо Лорт Нида. Обломок флагмана опасно накренился, но каким-то чудом восстановил равновесие, хотя в распоряжении пилота имелись лишь маневровые двигатели да атмосферные плавники-стабилизаторы.
– Во-первых, пожарный наряд,- взяв себя в руки, начал перечислять Нида.- Если там не собьют пламя, у них не останется брони и до поверхности им не добраться. Укрепленную посадочную платформу, во-вторых. Самую прочную из доступных. Это не посадка, это контролируемая авария. Повторяю, контролируемая авария.
– Услышаны и приняты ваши слова,- повторила голограмма.- Сигнал их транспондера передайте.
Когда просьба была выполнена, длинноухий магистр удовлетворенно кивнул.
– Благодарю вас, лейтенант-коммандер. Доблестную службу Республике вы сослужили сегодня и благодарность Ордена по праву ваша. Конец связи.
На мостике РКК "Честность" Лорт Нида теперь мог только стоять и наблюдать за событиями, сцепив руки за спиной. Военная выучка помогала держать эмоции при себе, но белизна расползалась от костяшек почти до запястий.
Ныл каждый мускул.
Потому что Нида понимал: этот обломок - смертельная ловушка. Никому не под силу посадить эту кучу металлолома, даже Скайуокеру. Каждая секунда, которая оставалась до окончательного удара о планету и взрыва, сама по себе была чудом, а пилот уже при жизни справедливо мог считаться легендой. Но когда каждая секунда - чудо, сколько их можно поставить в ряд?
Лорт Нида не был религиозным человеком, как не был философом или метафизиком. О Великой силе он знал понаслышке, и тем не менее сейчас он от всего сердца просил ее, чтобы когда людей на том осколке крейсера настигнет смерть, она была бы быстрой.
Глаза лейтенант-коммандера жгло. От горькой иронии сжималось горло. Флот метрополии сражался безупречно, а джедаи проделали сверхчеловеческую работу; ставки были не в пользу Республики, и все же она победила.
Они выиграли сражение, и вот теперь Лорт Нида стоял, наблюдал за событиями и не мог избавиться от ощущения, что они вот-вот проиграют войну.
***
Вот произведение искусства, созданное Анакином Скайуокером.
Многие говорят, что он лучший звездный пилот в Галактике, но это все так, болтовня, рожденная из постоянных упоминаний по новостям в Сети о его несравненных подвигах. Взрывать дроидов и истребители нетрудно, сплошь рефлексы и доверие к Великой силе. Но Анакин Скайуокер столько времени провел в кабине, что теперь носит боевую машину, как одежду. Она - его тело, двигатели вместо ног, лазерные пушки вместо кулаков.
То, чем он занят сейчас, соотносится с полетом, как сражение обученных рыцарей-джедаев со школьной потасовкой.
Он сидит в залитом кровью, раскромсанном бластером кресле перед пультом, которого ни разу в жизни не видел, пультом, который приспособлен для нечеловеческих конечностей. И корабль его, захваченный турбулентностью, не только вырывается из узды управления как ошалевший рососпинник, он еще горит и разваливается, точно комета, таранящая газовый гигант. И есть всего несколько секунд на то, чтобы понять управление этим чужеродным корытом, у которого нет не только кормовых маневровых двигателей, но и отсутствует сама корма.
Проще говоря, это невозможно. Не получится.
А он все равно намерен выполнить задуманное.
Потому что он - Анакин Скайуокер и не верит в невозможное.
Он протягивает руки к пульту и на одно долгое-долгое мгновение лишь поглаживает кончиками пальцев рычаги управления, вслушиваясь в дрожь, которую его легкие прикосновения передают тому, что осталось от приборов гибнущего корабля, отлавливая слабые отзвуки, составляя из них мелодию. Так ферроанский арфист-виртуоз настраивает инструмент.
И в то же время он погружается в Великую силу. Собирает предвидение, ощущение и удачу, затягивает сам себя в инстинктивное бессознательное знание о том, что случится в следующие десять секунд,- свой особый дар.
А затем приступает.
Корабль вытягивает атмосферные плавники, разворачивает под нужным углом, запускает их в нужном ритме, чтобы замедлить спуск и не сгореть в атмосфере; басовитый рев бьется как сердце. Передние маневровые двигатели, поврежденные в бою, работают вразнобой, но пилот чувствует, куда они уводят его, и выстраивает их в нужном порядке, заставляя выводить главную тему импровизированного концерта.
И уж совсем по наитию - гениальная искра, которая оживляет творение,контрапунктом сопрано. Синкопы открывающихся и закрывающихся внешних шлюзов, меняющих аэродинамику корабля, чтобы он мог то скользить, то приподниматься, то опускаться и выйти точно на намеченную цель.
Великая сила позволяет проделать такой фокус, но тут нечто большее, чем Сила. Анакин не питает никакого интереса в умиротворенном восприятии того, что она несет. Не здесь. Не сейчас. Не тогда, когда на кону стоят жизни Палпатина и Оби-Вана. Совсем наоборот: Анакин хватается за Великую силу в чистосердечном отказе проигрывать.
Он посадит корабль.
Он спасет друзей.
Его воля и Великая сила - иного быть не может.
Часть вторая
ИСКУШЕНИЕ
Тьма великодушна и терпелива.
Это тьма роняет семена жестокости в справедливость, подмешивает презрение в сочувствие, отравляет любовь сомнением.
Тьма может быть терпелива, потому что малейшая капля дождя оживит семена и те дадут всходы.
Дождь придет, семена взойдут, ибо тьма есть почва, на которой они растут, а сверху уже сгущаются тучи. Тьма ожидает за звездой, которая дает свет.
Терпение тьмы безгранично.
Со временем сгорают даже звезды.
8
ИЗЪЯН
Щурясь от ветра, который трепал ему плащ, Мейс Винду одной рукой держался за рифленую ручку люка, стоя на открытом борту канонерки. Второй он прикрывал глаза от блеска одного из орбитальных зеркал, концентрирующих дневной свет на поверхность столицы. Зеркало неторопливо разворачивалось, и на цель канонерки ложилась тень.
Эту цель - посадочную платформу в обширной индустриальной зоне - отмечал косой столб черного дыма и белого пара, протянувшийся до верхних слоев атмосферы, столб, который только сейчас начал редеть и размазываться грязным пятном стратосферными ветрами.
Канонерка мчалась над бездонными каньонами из пермакрита и дюрастила, формирующими ландшафт Корусканта, она летела к индустриальной зоне по прямой, невзирая на правила дорожного движения. С тех пор как Сенат официально подтвердил военное положение, по темнеющим небесам столицы путешествовали лишь военные корабли, транспорты Ордена и суда экстренных служб.
Канонерка проходила по всем трем категориям.
Мейс уже видел разбитый корабль - то, что от него осталось,- лежащий на обугленной платформе далеко впереди: кусок корабля, фрагмент, менее трети того, что было флагманом Торговой федерации. Он все еще горел, хотя пять пожарных команд при поддержке армейских саперов поливали его пламегасящей пеной.
Винду покачал головой. Опять Скайуокер. Избранный.
Кто ж еще мог посадить эту развалину? Кому еще могло прийти в голову?
Завывая репульсорами, канонерка зашла на торопливую посадку. Мейс выпрыгнул наружу до того, как она прикоснулась к платформе, и махнул пилоту, чтобы ждал. Пилот, безликий в белом глухом шлеме, поднял сжатый кулак в знак согласия.
Разумеется, лицо у пилота имелось. Под армированным шлемом он скрывал черты, которые Мейс Винду чересчур хорошо помнил.
И которые, среди всего прочего, напоминали магистру, что однажды он мог остановить графа Дуку, но не сумел.
Спасатели развернули аварийный трап, и вскоре Верховный канцлер Кос Палпатин, Оби-Ван Кеноби и Анакин Скайуокер стояли на платформе рядом с догорающими обломками корабля; следом десантировался несколько потрепанный дроид Р2.
Мейс торопливо зашагал им навстречу.
Накидки Палпатина обтрепались по подолу, и кое-где их украшали подпалины; сам канцлер, похоже, был слаб и истощен, потому что навалился Скайуокеру на плечо. Мастер Кеноби выглядел еще хуже: из-под корки, запекшейся на волосах, тонкой струйкой текла кровь.
По контрасту с ними, Скайуокер каждой черточкой походил на героя-любимца прессы, каким ему и полагалось быть. Он возвышался над спутниками, как будто ухитрился подрасти за те несколько месяцев, которых его Мейс не видел. Волосы разлохмачены, щеки пылают лихорадочным румянцем, глаза блестят, каждое движение отмечено грацией прирожденного бойца. Но появилось и кое-что новенькое: в том, как он держит голову, или в том, как лежит на его плече рука Палпатина, так, словно ей там самое место… Или что-то еще, менее явное. Новая уверенность, новая легкость. Аура внутренней силы.
Присутствие.
Скайуокер отличался от того задумчивого молодого человека, которого пять стандартных месяцев назад Совет послал на Внешние территории.
– Канцлер,- обратился к Палпатину Винду.- Как вы себя чувствуете? Вам необходим визит к врачу?
Он указал на ожидающую канонерку.
– У меня имеется полностью укомплектованная операционная…
– Нет-нет, лишние хлопоты,- слабым голосом отозвался Палпатин.Благодарю вас, мастер Винду, но я здоров. И вполне цел, благодаря моим спасителям.
Мейс кивнул.
– Мастер Кеноби? Анакин?
– В жизни не чувствовал себя лучше,- сказал Скайуокер.
Выглядел он именно так. Кеноби только плечами пожал, но, прикоснувшись к голове, легонько сморщился.
– Шишка,- пояснил он.- А хирурги гораздо нужнее другим.
– Очень нужны, - Мейс помрачнел.- Мы даже приблизительно не подсчитывали гражданские потери.
Он махнул канонерке, и та умчалась к огненному зареву.
– Челнок уже в пути. Мы доставим вас в Сенат через какой-нибудь час. Прессу уже известили, что вы захотите сделать заявление.
– Хочу. Да, хочу разумеется,- Палпатин дотронулся до руки Винду.- Вы всегда необычайно полезны, мастер Винду. Спасибо.
– Для джедаев большая честь служить Сенату. Возможно, на слово Сенат было сделано легкое ударение. Мейс аккуратно освободился от руки канцлера и посмотрел на Оби-Вана.
– Есть о чем доложить, мастер Кеноби? Что с генералом Гривусом?
– Там был граф Дуку,- вмешался Скайуокер; на лице его была написана гордость пополам с озабоченностью, насколько сумел определить Мейс - Теперь он мертв.
– Мертв? - Винду перевел взгляд с Анакина на Оби-Вана и обратно.- Это верно? Вы убили графа Дуку?
– Мой юный друг чересчур скромен, это он убил графа Дуку,- Кеноби с улыбкой потрогал голову.- Я… вздремнул.
– Но…
Мейс не знал, что сказать. Для Сепаратистов Дуку - то же самое, что Палпатин для Республики; центр гравитационного поля, связывающего спираль Галактики. Убрать Дуку - развалить Конфедерацию, она разлетится за несколько недель.
Даже дней.
Мейс повторил:
– Но…
Он не мог придумать, что сказать и сделать дальше.
Новость была настолько невероятной, что он чуть было - почти, но не совсем,- не улыбнулся.
– Это,- произнес он,- лучшая весть, какую я слышал с…
Магистр недоверчиво покачал головой.
– Даже вспомнить не могу. Анакин, как тебе удалось?
Молодой Скайуокер вдруг смутился; новообретенная уверенность обрушилась, как перегруженный попаданиями дефлектор, и вместо того чтобы встретить взгляд Мейса, Скайуокер воровато покосился на канцлера. У Винду не возникло ощущения скромности. Темнокожий магистр тоже взглянул на Палпатина, воодушевление поблекло, перемешиваясь с недоумением и подозрительностью.
– Это были чрезвычайно… экстраординарные действия,- вежливо пояснил канцлер, не замечая пристального взгляда прищуренных глаз Винду.Разумеется, в бою на мечах я полный профан, но на мой неопытный взгляд, граф был… чересчур самоуверен. Особенно после того, как столь ловко избавился от магистра Кеноби.
Оби-Ван покраснел, Скайуокер - тоже и значительно сильнее.
– Наверное, юный Анакин был более… высоко мотивирован,- продолжал как ни в чем не бывало Палпатин, окидывая молодого человека ласковым взглядом.В конечном счете Дуку сражался для того, чтобы убить врага, тогда как Анакин дрался, чтобы спасти… если я могу присвоить себе такую честь… друга.
Мейс помрачнел. Хорошие слова. Наверное, искренние, но от этого они не стали нравиться больше.
Никому в Совете Ордена не нравились дружеские отношения Скайуокера с Верховным канцлером. Мейс не раз беседовал на эту тему с Кеноби, еще когда Анакин ходил в падаванах, а сейчас не слишком обрадовался, услышав, как Палпатин говорит за юного джедая, который, похоже, не был готов говорить сам за себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53