– Так они говорят. Ты дал им эту возможность, Сейонн. Ты не представляешь, как они уважают тебя и Денаса.
– Я рад, что так получилось. – Прекрасно, что я сумел сделать что-то для Блеза, для своего сына, для рей-киррахов, путь их будущее пока и неясно.
Но Фиона еще не закончила свой рассказ.
– Все это я узнала еще в первый раз. Уже тогда Криддон сказал, что некоторые рей-киррахи отказались искать свои семьи. А некоторые не захотели искать даже имена. Он не понимал их. Имена могут сделать их цельными, так он говорил, связать их световую оболочку с телом, чтобы они могли жить полной жизнью. – Фиона подалась вперед, словно желая придать особую силу своим словам. – Когда несколько недель назад я вернулась, все было иначе. Я бродила целыми днями и не находила никого. Дома были построены наполовину. Недавно засаженные поля зарастали сорняками. Мне встретилось всего несколько рей-киррахов в телесных оболочках, даже их свечения казались совсем призрачными. Цвета, такие яркие до сих пор, были безжизненными. Я нашла Криддона, сидящего на берегу реки, его тело все еще присутствовало, но он с трудом удерживал вместе его части. То руки, то ноги, то туловище превращались в свет. Но тогда он касался травы или погружал руку в воду, и его тело снова становилось целым. Я спросила, нашел ли он своего брата, Криддон ответил, что не знает. Он с трудом поддерживал разговор. Он так и не вспомнил свое имя, но больше всего беспокоился из-за других рей-киррахов. Очень многие из них решили, что тела слишком обременительны, так он сказал. Больше всего им не нравилось спать. Криддон и сам страдал из-за этого. Они просыпались гораздо более уставшими, чем ложились, поэтому многие расстались с телами, чтобы не спать. Но это не помогло. Они все чувствовали себя совершенно измученными, а некоторые просто исчезли. Никто не знает, куда они делись.
– Он использует их, – сказал я. – Теперь у них есть тела, и они могут спать, он ходит и по их снам, а находиться так близко к нему и в таком состоянии… Он хочет заполучить их силу. Он каким-то образом отбирает ее у них. – Фиона как-то странно смотрела на меня, и я понял, что разговариваю сам с собой. Я никак не мог сосредоточиться на ее рассказе. – А что насчет узника, Фиона? Они говорили что-нибудь о том, кто живет в Тиррад-Норе?
Она отрицательно покачала головой и снова закашлялась.
– Я спрашивала их в свой первый приход. Разумеется, спрашивала. Никто не знал, что или кто заперт в крепости. Они даже толком не знали, где это место, кроме того, что оно высоко в горах за гамарандовым лесом. Сказали, что ничего не помнят о том месте, кроме того, что оно святое и внушает им ужас, лучше не ходить туда, пока к ним не вернется память. Но тебе ведь нужно было узнать, что там, поэтому мне пришлось…
– Ты там была! – Я опустился на землю рядом с ней, стараясь подавить желание схватить ее за плечи и трясти, чтобы слова выходили быстрее. Женщина в изумрудном платье убеждала меня идти в гамарандовую рощу.
Фиона кивнула, усталость и болезнь отступили на задний план, речь текла взволнованно и свободно.
– Все время я пыталась найти свидетельства, какие-то доказательства, что ожидаемое нами произошло или не произошло. – Она обращалась к Катрин. – Наши предки жили в двух мирах. Так получалось из мозаики. Но по каким-то причинам, которые мы не можем понять до конца, то ли из-за Тиррад-Нора, то ли из-за пророчества, они решили, что дальше оставаться в Кир-Наваррине слишком опасно. Те, кто там жил, строители, как мы называем их, предпочли уничтожить свои творения, чтобы никто не помнил о Кир-Наваррине и не пытался вернуться туда. Из рассказа Сейонна получалось, что обитатели Кир-Наваррина в тот день, когда совершился магический обряд, ушли из городов и деревень, оставили свои поля и сады, бросили инструменты, оставили на столах раскрытые книги. Я хотела найти их: поселения, предметы, картины, хоть что-нибудь. Но не нашла ничего, кроме обломков стен и очагов, все еще сохранившихся кое-где, пока не пришла в гамарандовый лес. – Она снова обращалась ко мне: – Я изучала его долгие дни. Ощущения от этого леса… Не могу их описать. Такое печальное место и такое прекрасное. Никаких признаков того, что здесь кто-то когда-то жил, ни одного рей-кирраха. Я уже собиралась уйти, когда нашла каменную башню, так заросшую мхом и лозой, что приняла ее за дерево, огромное и невероятно старое. Подойдя ближе я заметила подо мхом камень. Я никогда не прикасалась ни к чему похожему на этот камень. Теплый, со странной поверхностью… словно живой. Двери нигде не было, я решила, что попасть внутрь невозможно. Но потом вспомнила твои видения, как Викс бросился в стену, и решила попробовать. Три дня ушло на создание заклинания. Мне потребовалось все, что во мне было, и даже сверх того, но с открывающими и пропускающими словами я смогла попасть внутрь. Внутри башни все было очень красиво: мебель, посуда… Ты сам можешь зайти туда и посмотреть. Я нашла карту… – Она вытащила из своей книги лист и протянула его мне. – Это то место, где они строили планы, Сейонн. Они сидели наверху, в башне, в комнате, из которой видны заснеженные горы, и решали, что им делать. Они записывали все на свитках пергамента на языке, который я не могу прочесть, но еще они оставляли рисунки, поэтому я догадалась, что это такое.
– Разделение душ, ты имеешь в виду разделение.
– Нет. Задолго до того. – Она раскрыла свою книгу и показала мне копии рисунков, которые нашла. – Все там было чисто и аккуратно, свитки лежали на столе, рядом с ними была оставлена новая свечка, словно тот, кто работал здесь, ненадолго вышел и скоро вернется. Я не посмела выносить свитки из башни, страшно подумать, какие они древние. Сейонн, именно там они планировали постройку тюрьмы.
Конечно, я узнал, что было изображено на бумаге. Я ходил по этим стенам в своих снах. Я гулял по саду и касался этих стен во время сиффару. Фиона скопировала и текст, и, как и Фиона, я не мог его прочесть. Но я узнал некоторые слова. Мадоней, Каспариан и Ниель повторялись по всему тексту.
– Ты можешь перевести? – спросила Фиона.
– Нет, – ответил я, возвращая ей книгу. – Что-нибудь еще?
– Да, еще одно. Самое странное. Высоко на шкафу, где все было в пыли, я нашла небольшую деревянную шкатулку. Внутри лежал куб из черного камня размером с мой кулак. На нем было написано слово. Я и не думала, что одно простое слово так важно, пока не попыталась записать его вместе с остальным. Я забывала его еще до того, как успевала обмакнуть перо в чернила. Я смотрела на камень и видела слово, держала его в голове, до тех пор пока не отводила глаза. Мне тут же начинало казаться, что я ничего не видела. Я попыталась записать его вслепую, не сводя глаз с камня, но на бумаге ничего не осталось. Как я ни старалась, не могла ни произнести, ни записать, ни запомнить его. Ты должен сам взглянуть, может быть, ты найдешь в нем какой-то смысл.
Фиона рассказала дальше о заклинаниях для тающих рей-киррахов, о болезни, которая началась, как только она оказалась в Кир-Наваррине, и усиливалась день ото дня, не позволяя ей двинуться глубже в лес. Она заключила, что люди не должны бывать в Кир-Наваррине, и я знал, что Фиона права. Был уверен в этом. Наконец она завершила свой рассказ.
– Ты готов идти, да? Уже наполовину там, насколько я вижу.
Все трое глядели, как я мечусь кругами между ними, обхватив себя руками, словно зажимая рану или пытаясь нащупать внутри себя собственную душу, которую хочу удержать. .
– Он ждет меня, – бормотал я. – Я обещал, что вернусь. Вы должны понять, кто он. Он совсем не такой, как мы думали. – Слова звучали неубедительно. Легковесно. Они ничего не значили без стоявшей за ними истории. Я любил этих троих, они были моими друзьями, но сейчас они отнимали у меня время. Все мои сомнения и колебания растаяли как дым. Я должен был идти.
Сжальтесь, боги, что я делаю?
Я прекратил беготню и отошел от них, больше не ощущая их присутствия, словно они упала за край мироздания. Настоящими были только Ворота и мир за ними.
– Сейонн, что не так?
– Кто тебя ждет?
– Постой. Расскажи нам, что с тобой произошло. Осторожнее, дурак! Это опасно! Слушай меня… Новый голос злобно зазвучал в моей голове, разрушая построенные мной барьеры.
Да, опасно. Опасно из-за неведомой силы Ниеля. И опасно из-за меня самого, из-за моей испорченности. Эззарианские законы гласят, что впустить демона в себя означает проиграть в войне с демонами. Я сделал это, и мы проиграли. Возможно, все мои убеждения ошибочны. Мне некогда слушать тебя, ответил я. Меня ждут важные дела.
Я должен вспомнить… дай мне время… мы должны выяснить… доверься мне… пусти меня. Ты все равно возьмешь верх. Это твоя душа, и она всегда будет твоей. Доверься…
Я не могу, ответил я. Я не могу рисковать. Для этого приключения я был нужен себе весь. Мы вместе вспомним все необходимое. Если ты спросишь, я найду ответ. Я снова заставил Денаса умолкнуть, надеясь, что это в последний раз.
Осталось сказать только одно-единственное, относящееся к моему прошлому.
– Передайте Александру, я не хотел его будить этим утром. Скажите ему, моя вера в него крепче, чем обычно. Я верю, он изменит мир.
– Сейонн, стой!
– Остановите его!
Я отмахнулся от их слабых попыток удержать меня. Оставив за спиной все, что я знал, я шагнул в землю, которая была моим настоящим домом.
ГЛАВА 38

Когда я оставил за спиной первую пару колонн, буря в моей голове затихла. Я опасался, что нападение повторится. Нет, ничего. Я пошел дальше.
Вторая пара. Ночь была теплой и необычайно тихой. Ни ветерка, ни крика ночной птицы. Ни одного рей-кирраха. Надо мной в черном небосводе сияли звезды, такие яркие, что заливали все своим белым светом. Колонны отбрасывали резкие черные тени.
Когда же начнется? Я ждал этого с каждым шагом… огня, боли, борьбы за власть, пугающих свидетельств вторжения.
Постепенно я миновал все шестьдесят пар колонн, точных копий тех, что остались в мире людей, прямоугольник света из другого мира за моей спиной исчез. Передо мной в звездном свете купалась молчаливая земля. Огромные деревья с густыми кронами замерли в неподвижном воздухе. Звезды отражались в озерах на холмах и среди лугов.
Я миновал последнюю пару. Ничего.
Я попытался рассмотреть пейзаж, но каждый раз возвращался к самому себе. Как меня зовут? Сейонн, разумеется. Моя память осталась при мне.
Сколько мне лет? Тридцать восемь.
Кто моя семья? Гарет, мягкий и добрый, обожавший книги, тениддар, вынужденный работать на полях Эззарии, потому что у него не было мелидды. Погиб от рук дерзийцев в тот день, когда меня захватили в плен. Джой, Ткачиха, защитница нашего поселения на юго-западе Эззап умерла от лихорадки, когда мне было двенадцать. Элен, любящая старшая сестра, тоже погибла, защищая нашу родину…
Медленно, осторожно я перевел дух. Несмотря на теплую ночь, меня трясло как в лихорадке. Мои ладони были влажными, от крови, а не от пота, как я обнаружил, когда разжал кулаки. Мои собственные ладони. Я мог рассказать о происхождении каждого шрама: сустав поврежден ножом моего первого врага, кусочек кожи срезан острым как бритва крылом дракона, шрамы вокруг запястий оставлены кандалами, и теперь эти кровоточащие раны, появившиеся от страха… Мои шрамы. Мои истории. Я сам…
…но на самом деле было что-то еще.
За озерами и зелеными холмами далеко до самого горизонта простирается лес. Река за лесом называется Серрио, Костяная река, из-за белых скал, между которыми она течет. Горы за рекой – это Зетар-Эрол, Зуб Ветра. Одно время эта дорога, вымощенная белыми камнями, вела… куда? В город? Нет, скорее в деревню. Впрочем, мы не селились вместе, как люди, а строили дома где хотели, потому что легко передвигались, летали когда хотели, чтобы попасть в нужное место. Мы, рекконарре, поселившиеся в этих землях. Знание мира, по которому я шел, как ни странно, тоже принадлежало мне.
Над горизонтом на западе висело созвездие из десяти звезд, Арфист, так мы называли его в юности, не тогда, когда я жил в Эззарии, а когда бывал здесь. Меня всегда зачаровывали звезды, я за пять минут мог назвать десятки звезд и найти их на небе: голубой Караб, видимый только осенью; Эмиель, красный товарищ солнца, появляющийся только на закате и на восходе; Валагора, самая яркая звезда на небе рядом с луной, огромной луной моего дома, Кир-Наваррина. Я опустился на колени у края дороги и начал вырывать траву, пока не обнажил небольшой клочок земли. Я взял горсть, ощущая ее густой аромат, осознавая то, что она говорит мне: я в трех днях пути от дома… И гнев поднялся в моей душе, как поднимаются весенние воды. Так долго бродить в темноте и холоде ледяных земель, без света звезд, без запаха земли… украденных… отнятых огнем с запахом яснира. Я всегда чувствовал, что мы не только плоть, уязвимая, трусливая плоть, вечно чего-то требующая плоть…
Я отвлекся от горьких мыслей и снова вернулся к себе Как меня зовут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90