Всю оставшуюся часть пути до школы они проехали молча.
Средняя школа Виллиса, расположенная рядом с городским мемориальным парком Эдварда Гувера, отделялась от остальной части города специальной лесополосой, состоящей из дубов, акаций и сосен. В одном конце естественного большого луга было оборудовано футбольное поле, в противоположном - плавательный бассейн.
Подъехав поближе, Хоби и Дуг обратили внимание на необычное скопление людей рядом со спортзалом, дверь которого была широко распахнута. На служебной стоянке расположились две полицейские машины и карета скорой помощи, все с включенными мигалками. Дуг подумал, что никаких сирен он не слышал, посмотрел на приятеля, потом снова впился взглядом в толпу. Им овладело странное чувство. Он был одновременно удивлен и не удивлен, напряжен и спокоен. Он словно был готов к неприятностям.
- Что-то случилось, - произнес он.
Хоби загнал грузовичок в тень, под дерево, и они поспешили к спортзалу. Там были и учителя, и жители окрестных домов, и несколько членов школьного совета.
- Что произошло? - спросил Дуг, подходя к преподавателю общественных наук Джиму Максвеллу.
- Берни Роджерс повесился в спортзале.
Задохнувшись, как от удара под ложечку. Дуг повернулся к Хоби. Такого он не ожидал. Старшеклассник Берни Роджерс был одним из тех уникальных учеников, кто в равной мере имел большие успехи и в учебе, и в спорте. Лучший форвард школьной баскетбольной команды, он входил в десятку сильнейших по стране в своей возрастной категории и при этом оказался единственным, кто успешно сдал продвинутые тесты по истории и английскому. На памяти Дуга он оставался единственным учеником, кто одновременно занимался американской литературой и автоделом и преуспевал в том и другом.
- Ну-ка, пустите, - буркнул Хоби и начал пробиваться вперед. Дуг последовал за ним.
Спустя некоторое время оба протиснулись внутрь спортзала.
Обнаженное тело Берни посинело и распухло; на горле, там, где веревка врезалась в шею, виднелись почерневшие струйки крови. Судя по всему, труп висел здесь уже несколько дней. Под ним, на гладком деревянном полу, лежали засохшие фекальные массы: отдельные фракции, как сталактиты, так и остались висеть на ногах.
Остекленевшие, выпученные глаза мальчишки показались Дугу неестественно светлыми по сравнению с темной кожей лица.
Дуг почувствовал приступ тошноты, но не смог отвести глаза. На груди Берни белела записка. Некоторые слова были залиты кровью, так что разобрать издалека, что там написано, Дуг не сумел. Видимо, парень накинул на шею веревку и спрыгнул с верхней перекладины расположенных неподалеку брусьев. Но сколько Дуг ни крутил головой, он нигде не обнаружил лестницу, с помощью которой Берни мог бы забраться под потолок, чтобы укрепить веревку.
Двое полисменов, фотограф и судмедэксперт тесной группкой стояли рядом со слегка раскачивающимся телом. У стены застыли в ожидании два медбрата. Еще один полисмен сдерживал натиск любопытных.
- О Боже, - выдохнул Хоби. От его обычной бравады и агрессивности не осталось даже следа. Лицо заметно побледнело. В этот момент его потеснили полицейские. Один нес ножницы с длинными рукоятками, другой - раскладную стремянку. Хоби сделал шаг в сторону.
- Я же знал этого парня, - произнес он тихо. - Он мне очень нравился.
Дуг кивнул, наблюдая, как полисмены устанавливают стремянку, чтобы снять тело. Фотограф непрестанно щелкал аппаратом. Подошли санитары, разложили носилки и белый пластиковый мешок, в котором обычно перевозят трупы. Полисмены, проявляя максимум осторожности, аккуратно спустили Берни вниз, хотя конечности его уже окоченели. Потом за дело взялся медицинский эксперт. Он присел на корточки и раскрыл свой черный чемоданчик.
- Я разговаривал с ним на прошлой неделе, когда каникулы начались, - послышался мужской голос справа.
Дуг повернулся. Рядом стоял Эд Монтгомери, преподаватель физкультуры.
Его лицо превратилось в застывшую, окаменевшую от потрясения маску. Он покачал головой и продолжил, ни к кому особенно не обращаясь:
- Берни рассказывал, что нашел себе временную работу на почте, чтобы к осени подзаработать. Стипендии, говорил, хватает только на учебу, а еще за квартиру надо платить и книжки покупать.
Дуг навострил уши. По спине побежали уже знакомые мурашки.
- Куда, говоришь, он на работу устраивался?
Эд посмотрел на него невидящим взглядом.
- На почту. Сказал, что уже договорился с Ховардом. Не могу представить, почему он так поступил. У него все так хорошо складывалось. - Учитель перестал горестно качать головой и, сделав усилие, посмотрел Дугу в глаза. - Как ты думаешь, его не могли убить?
- Не знаю, - ответил Дуг и внезапно почувствовал острое желание узнать, что написано в записке, приколотой к груди парня. Он шагнул вперед.
- Извините, нельзя, - выставил растопыренную пятерню полисмен.
- Мне надо кое-что посмотреть. Он был моим учеником.
- Доступ к телу разрешен только родственникам и официальным лицам.
- На одну секунду!
- Извините, - не уступал полисмен.
Дуг резко развернулся и вышел из помещения. Ему захотелось выбраться из толпы, оказаться на открытом пространстве, глотнуть свежего воздуха. Кровь гулко стучала в висках.
Берни Роджерс собирался подрабатывать в почтовом отделении.
На почте.
Если рассуждать логически, в этом нет ни малейшей связи. И в то же время - что-то здесь есть. Эта мысль перепугала его до смерти.
Дуг миновал толпу и прислонился к ближайшему дереву, жадно глотая воздух и бесцельно оглядываясь по сторонам. В какой-то момент ему показалось, что вдали, за деревьями, мелькнула красная машина, идущая по направлению к центру города.

14
Трития сидела на веранде, испытывая не характерное для себя странно подавленное состояние. Дуг уехал на собрание, Билли гулял где-то с Лейном. Она осталась одна. Обычно это доставляло Триш удовольствие. Это случалось так редко, что она радовалась любой возможности побыть наедине с собой. Однако сегодня все обстояло иначе.
Рядом с креслом, на щербатом деревянном полу, лежал кассетный магнитофон. Последний раз он едва тянул пленку, поэтому пришлось порыскать в поисках новых батареек. Три она выковыряла из машинки Билли, в которую он уже не играл, четвертую нашла в ящике кухонного стола. Магнитофон заработал. Триш увеличила громкость. Джордж Уинстон. Как хорошо подбирать себе музыку под настроение дня! Но сегодня музыкальный фон просто дисгармонировал с состоянием души. Импрессионистически плавные звуки фортепьяно с произвольными паузами между аккордами прекрасно сочетались с ярким голубым небом и лесной зеленью, но сама она безнадежно выпадала из этой гармонии.
Триш разглядывала деревья, кормушки для колибри, развешанные на ветках, разглядывала, но словно не видела. Глаза ее просто искали какую-нибудь точку, а мысли блуждали вокруг нового почтальона.
Она так и не рассказала Дугу ни о ночном появлении почтальона, ни о своем кошмаре, хотя толком не поняла, почему. Секретничать и утаивать что-то от мужа было не в ее характере. У них с первых дней знакомства сложились очень близкие отношения. Они доверяли друг другу, всегда делились своими опасениями и надеждами, мыслями и мнениями. Но по какой-то непонятной причине она не могла заставить себя заговорить с Дугом о почтальоне.
Она пыталась рассуждать логически, пыталась убедить себя, оправдать, и оправдания тоже выглядели вполне логично - дескать. Билли проснулся и мог услышать, а Дуг слишком рано уехал, и она просто не успела с ним пообщаться, - но истина заключалась в том, что Триш просто не хотела об этом говорить. Такого с ней никогда еще не случалось, и это на самом деле пугало гораздо больше, чем она могла предположить.
Перед отъездом Дуг забыл заглянуть в почтовый ящик. А Триш так боялась сходить за почтой, что попросила Билли, при этом внимательно следила за каждым его шагом с веранды, опасаясь, как бы чего не случилось. Билли вернулся с тремя письмами: два Дугу, одно - ей.
Сейчас конверты лежали справа, на маленьком столике, там же, куда она поставила чай со льдом. Ей не хотелось распечатывать письмо сразу, хотя оно было от Ховарда и можно было совершенно не опасаться за его содержание.
Выждав некоторое время и ощутив приступ легкого любопытства, Триш все-таки вскрыла конверт. Письмо было адресовано ей, но текст начинался словами "дорогая Элен". Триш свела брови. Странное дело. Впрочем, Ховард сейчас в расстроенных чувствах, на него столько навалилось, когда-то все это должно дать о себе знать. И она продолжила читать.
Дорогая Элен, извини, что не смог заглянуть к тебе в субботу. Пришлось ехать ужинать к Элбинам. Провел кошмарный вечер. Кормежка отвратительная, мальчишка несносен, Элбин со своей половиной скучны, как всегда. Трития просто самодовольная сучка...
Триш подняла глаза, ощущая странную пустоту в желудке. У нее перехватило дыхание.
Сделав усилие, она попробовала читать дальше, но буквы дрожали и расплывались. Глаза налились слезами. Столь бурная реакция ее удивила. Триш никогда особо не преувеличивала ни свои кулинарные способности, ни собственную значимость, спокойно относилась к конструктивной критике, но столь вероломное предательство, тем более по отношению ко всей семье, тем более от такого близкого человека, как Ховард, поразило ее до глубины души. Триш сердито утерла слезы, сложила письмо и сунула его обратно в конверт. Ховард, очевидно, одновременно писал ей и Элен Ронде, а потом перепутал конверты.
Сейчас Элен, стало быть, читает о том, как прекрасно Ховард провел время у Триш, Триш никогда не была чувствительной натурой, ее не так-то легко было оскорбить и, черт побери, ей искренне хотелось помочь Ховарду выбраться из трудной ситуации. Но получить за это такой предательский удар в спину - это уж слишком. Они с Дугом всегда считали Ховарда своим другом. Может, не самым близким, но все-таки другом, человеком, в компании с которым им обоим было комфортно. Почему он так поступил? И как он мог оказаться таким двуличным? Ей казалось, что он не мошенник, не лицемер. Честность и открытость всегда были главной силой и главной слабостью его характера. Ховард без колебаний высказывал то, что думал, невзирая на возможные последствия. Одно дело, если бы он пришел и прямо сказал, что не желает с ними ужинать, или что его не устраивает их общество, или не нравится то, что она приготовила, но просидеть целый вечер, лгать...
Зазвонил телефон. Трития бросила письмо на столик, выкарабкалась из кресла и поспешила в комнату. Схватив трубку на пятом звонке, она прокашлялась, стараясь скрыть эмоции.
- Алло?
- Он гонится за мной! - послышался в трубке испуганный громкий шепот. Трития даже не поняла, кто говорит. - Он уже здесь!
- Простите? - озадаченно переспросила Триш.
- По-моему, он уже проник в дом, - продолжила женщина. Только сейчас Триш поняла, что это Элен Ронда. Господи, как же изменился ее голос! Напрочь исчез обычный ледяной тон; не было и намека на сдавленный горем плач, который Триш слышала на похоронах. Остался один страх. Ужас.
- Кто за вами гонится?
- Он думает, что очень хитрый, но я слышу его шаги!
- Немедленно уходите из дома! - воскликнула Триш. - Немедленно! Уходите куда-нибудь и вызывайте полицию!
- Полицию я уже вызвала. Они отказались помочь мне. Они сказали... - Голос Элен прервался, вместо него в трубке послышался мужской баритон.
- Алло?
Сердце Триш подпрыгнуло к самому горлу.
Только невероятным усилием воли она взяла себя в руки и не бросила трубку.
- Кто это говорит? - произнесла она самым угрожающим тоном, на который была способна.
- Это доктор Робертс. А вы кто?
- Ах, это вы, - с облегчением выдохнула Триш. Сейчас в трубке слышались мужской и женский голоса. Они о чем-то спорили. - Это Трития Элбин.
- Трития? Здравствуйте. Я слышал часть вашего разговора. Элен сказала, что ее преследуют, да?
- Да.
- Прошу прощения, что она побеспокоила вас. Сыновья не спускают с нее глаз, но им не удается контролировать ее двадцать четыре часа в сутки. С недавних пор она постоянно хватает телефон и звонит разным людям, сообщает, что ее преследуют. - Мужчина глубоко вздохнул. - Я уже не знаю, Что делать. Мальчики возражают, но, по-моему, их матери необходима медицинская консультация. Очень не хочется глушить ее успокаивающими, но ее эмоциональное состояние очень тяжелое. Я не могу с ним справиться. Скорее всего бедняжку придется на некоторое время госпитализировать. Трудно сказать. Я в этом не специалист.
- А в чем причина?
- Горе. Зажатые, подавленные эмоции время от времени вырываются наружу. Я говорю, я не специалист, но нет никакого сомнения, что са... что смерть Боба послужила толчком, подействовала на ее состояние как катализатор. - В трубке опять послышалась какая-то перебранка, голоса стали громче. - Прошу прощения, но вам придется меня извинить. Боюсь, у нас тут возникли некоторые проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45