Чтобы придать человеческому телу
ощущение веса потребуется столь большая масса, как довольно большой
планетоид.
Можно возразить, что тело на свободной орбите вокруг Земли не
является свободно падающим. Затронутая идея является чисто человеческой,
привязанной к поверхности Земли, и совершенно ошибочной. Свободный полет,
свободное падение и свободная орбита - это равнозначные термины. Луна
постоянно падает на Землю; Земля постоянно падает на Солнце, но
тангенциальный вектор их движения не дает им приблизиться к центрам
притяжения. В любом случае, это свободное падение. Спросите любого
баллистика или астрофизика.
При свободном падении нет ощущения веса. Чтобы человеческое тело
заметило вес, нужно наложить гравитационное поле.
Некоторые из этих соображений прошли через сознание Стивенса пока он
с помощью рук пробирался в цех Уолдо. Дом Уолдо был построен без всякого
учета верха и низа. Мебель и оборудование кренились к любой стене; "пола"
не было. Палубы и платформы располагались под любыми удобными углами и
имели любую форму, поскольку не нужно было что-то "ставить" или
"передвигать". Говоря по существу, они были перегородками и рабочими
поверхностями, а не палубами. Более того, оборудование необязательно
крепились возле этих поверхностей, часто оказывалось более удобно
разместить его в пространстве вокруг них, закрепить легкими оттяжками или
изящными подпорками.
Мебель и оборудование были странной конструкции, и, часто, странного
назначения. Большая часть земной мебели исключительно массивна, и по
меньшей мере 90 процентов ее решает одну задачу - противодействовать
гравитационному ускорению. Большая часть мебели в любом доме на
поверхности - или под поверхностью Земли является неподвижными машинами по
противодействию гравитации. Все столы, стулья, кровати, диваны, вешалки
для одежды, полки, буфеты и прочее решают эту единственную задачу. Вся
остальная мебель и оборудование решают этот вопрос как второстепенный, но
твердо определяющий конструкцию и прочность.
Отсутствие потребности в тяжеловесной прочности, необходимой для
всего наземного оборудования, привело к сказочной изящности большинства
оборудования в доме Уолдо. Складированные припасы, массивные сами по себе,
сохранялись в удобном порядке, разгороженные прозрачным пластиком толщиной
с яичную скорлупу. Громоздкие машины, которые на Земле неизбежно были бы
снабжены тяжелыми корпусами и фундаментами, были здесь или лишены корпуса
или покрыты тонкими как паутина оболочками и закреплены легкими гибкими
стойками.
Повсюду были пары уолдиков, больших, маленьких и размером с руку с
наблюдающими видеокамерами. Было очевидно, что Уолдо мог пользоваться
отсеками, через которые они проходили, не вылезая из мягкого кресла - если
он пользовался мягким креслом. Вездесущие уолдики, нереальное количество
мебели и небрежное использование всех стен как рабочих и складских
площадей, придавали этому месту безумно фантастический облик. Стивенс
чувствовал себя запертым в Диснейлэнде.
Пройденные комнаты не были жилыми. Стивенсу было любопытно, как могут
выглядеть личные апартаменты Уолдо, и он пытался представить, какое
оборудование было бы там подходящим. Никаких стульев, никаких ковров,
никакой кровати. Возможно, картины. Что-нибудь очень умное в духе
отраженного света, поскольку глаза могут быть с любой стороны. Средства
связи могут быть почти обычными. Но на что мог быть похож умывальник? Или
бокал для воды? Может ли последний быть в виде закрываемой бутылки - или
вообще потребуется какой-то другой сосуд? Он не мог этого решить и понял,
что даже опытный инженер мог бы быть сконфужен столь странными для него
механическими условиями.
Какой должна быть хорошая пепельница, если нет гравитации, чтобы
удерживать в ней пепел? И курит ли Уолдо? Предположим, что он раскладывает
пасьянс; как он может обращаться с картами? Возможно, намагниченные карты
и намагниченная игровая поверхность.
- Входи сюда, Джим. - Граймс остановился, зацепившись одной рукой, и
поманил его свободной рукой. Стивенс проскользнул в указанный ему люк.
Прежде, чем он успел оглядеться, он был напуган угрожающим басовитым
рычанием. Он поднял голову; прямо на него по воздуху двигался огромный
мастифф с оскаленной пастью и слюнявыми челюстями. Его передние лапы были
напряженно вытянуты, будто для балансирования в полете, задние лапы были
подтянуты под поджарое брюхо. Голосом и повадкой он ясно объявлял о
намерении разорвать пришельца на куски, а эти куски - съесть.
- Бальдур! - произнес голос откуда-то сверху. Свирепость собаки
пропала, но она не могла остановить прыжок. Уолдик вытянулся на добрых
тридцать футов и схватил пса за ошейник. - Извините, сэр, - добавил голос.
- Мой друг не ожидал вас.
Граймс сказал, - Привет, Бальдур. Как ты себя ведешь? Собака
посмотрела на него, заскулила и взмахнула хвостом. Стивенс поискал глазами
источник голоса, произносившего команды, и нашел его.
Комната была огромной и сферической; в центре ее плавал толстяк -
Уолдо.
Он был одет довольно обычно в шорты и майку, если не считать того,
что ноги его были босы. Его кисти и предплечья были покрыты металлическими
перчатками - первичными уолдиками. Он был рыхл и толст, с двойным
подбородком, ямочками на щеках, гладкой кожей; он выглядел как большой
розовый херувим, плавающее воплощение святости. Но глаза не принадлежали
херувиму, и лоб и череп были человеческими. Он смотрел на Стивенса. -
Разрешите мне представить вас моему любимцу, - сказал он высоким, усталым
голосом. - Дай лапу, Бальдур.
Собака подняла переднюю лапу, Стивенс степенно ее потряс.
- Дайте ему вас обнюхать.
Пес так и сделал, как только уолдик на его ошейнике позволил ему
подойти поближе. Удовлетворив любопытство, животное одарило кисть Стивенса
влажным поцелуем.
Стивенс отметил, что глаза собаки окружены большими круглыми
коричневыми пятнами, контрастировавшими с основным белым цветом, и
мысленно назвал ее Собакой с Глазами как Блюдца, вспомнив сказку о солдате
и огниве. Он говорил ей "Хороший мальчик" и "Это отличный старик!" пока
Уолдо разглядывал его с легким неудовольствием.
- Ко мне, сэр! - скомандовал Уолдо по завершении церемонии. Собака
развернулась в воздухе, толкнулась лапой от бедра Стивенса, направляясь в
сторону хозяина. Стивенсу пришлось остановить себя, схватившись за
поручень. Граймс оттолкнулся от люка и прекратил полет у стойки возле
хозяина дома. Стивенс последовал за ним.
Уолдо медленно оглядел его. Его манеры не были чрезмерно грубыми, но
почему-то раздражавшими Стивенса. Он почувствовал, как кровь прилила к
лицу, стремясь погасить румянец, он обратил внимание на окружавшую их
комнату.
Помещение было достаточно просторным, но все же оставляло впечатление
хаоса из-за нагромождения, нет, - мешанины, окружавшей Уолдо. Там было
полдюжины телеприемников разного размера, расположенных вокруг него под
разными углами, но все были у него перед глазами. Три из них имели
телекамеры для связи. Были там и панели управления различных типов,
назначение некоторых из них казались очевидным - одна, для освящения, была
довольно сложной, с маленькими красными индикаторами в каждой цепи; одна
являлась клавиатурой электронного речевого генератора; панель управления
многоканальным телевидением; еще один пульт, напоминавший пульт реле
энергоснабжения, хотя и необычной конструкции. И было по меньшей мере
полдюжины пульта, полностью озадачивших Стивенса.
Из стального кольца, окружавшего рабочее место, росли несколько пар
уолдиков. Две пары, размером точно с обезьяний кулак, были снабжены
мышцами-разгибателями. Именно одна из этих "рук" вытянулась, чтобы
схватить Бальдура за ошейник. Были и уолдики, установленные возле
сферических стен; одна пара из их числа была столь огромна, что Стивенс не
смог представить себе ее назначение. В распрямленном состоянии каждая рука
имела около шести футов от мизинца до большого пальца.
На стене было много книг, но не было книжных полок. Они казались
растущими из стены подобно кочанам капусты. Это на мгновение озадачило
Стивенса, но он заключил - точнее, это выяснилось позднее - что этот фокус
создавался прикрепленными к переплетам маленькими магнитами.
Устройство освещения было неизвестным, сложным, автоматическим и
удобным для Уолдо. Но оно не было удобно для кого-либо другого,
находившегося в комнате. Свет конечно, был рассеянным, и более того, он
тонко управлялся таким образом, чтобы свет не исходил оттуда, куда
повернута была голова Уолдо. Не было никаких бликов - для Уолдо. Поскольку
лампы у него за спиной ярко горели, чтобы получше осветить все, на что ему
случалось посмотреть, любой другой человек видел лишь сияние. Очевидно, за
этим следила система электронного наблюдения. Стивенс с удивлением
обнаружил, как просто могла быть устроена такая система.
Граймс выразил недовольство этим. - Черт возьми, Уолдо; переключи эти
машины. Ты доведешь нас до головной боли.
- Извини, дядя Гус. - Он выдернул правую руку из перчатки и положил
пальцы на одну из панелей управления. Сияние утихло. Теперь свет исходил
откуда-то со стороны, куда ни один из них не смотрел, и стал значительно
более ярким, поскольку количество источников света резко сократилось. Свет
приятно струился сквозь стены. Стивенс попытался увидеть источник мягкого
света, но задача оказалась сложной, ведь конструкция была рассчитана на
то, чтобы быть невидимой. Он обнаружил, что может уследить за источником
света поворачивая глаза без движения головой. Светом управляло движение
головы; движение глазного яблока выходило за пределы возможностей системы.
- Итак, мистер Стивенс, находите ли вы мой дом интересным? - Уолдо
улыбался ему с легким высокомерием.
- О, - очень! Очень! Я думаю, что это самое замечательное место, в
котором я побывал.
- И что же вы нашли здесь замечательного?
- Ну - я думаю, отсутствие определенной ориентации. Это и еще
удивительные технические новинки. Я полагаю, что выгляжу как земной
увалень, но я продолжаю надеяться увидеть под ногами пол и потолок над
головой.
- Это только вопрос функционального дизайна, мистер Стивенс; условия
моей жизни уникальны, а потому и мой дом уникален. Новинки, о которых вы
говорите, это в основном отбрасывание ненужных частей и дополнение новыми
удобствами.
- Сказать по правде, наиболее интересной мне показалось из всего
увиденного отнюдь не какая-нибудь часть вашего дома.
- В самом деле? Что же это, скажите, прошу вас?
- Ваша собака, Бальдур. - При упоминании его имени, пес огляделся. -
Я никогда прежде не видел собаки, умеющей вести себя в свободном полете.
Уолдо улыбнулся; его улыбка впервые показалась доброй и теплой. - Да,
Бальдур настоящий акробат. Он попал сюда еще щенком. - Он вытянул руку и
потрепал уши собаки, моментально показав свою крайнюю слабость тем, что
сила жеста была явно несоразмерима с размером животного. Движения пальцев
были вялыми и едва достаточными, чтобы пошевелить жесткую шерсть и качнуть
большие уши. Но он казался ничего не подозревающим, даже беспечным,
несмотря на такое саморазоблачение. Повернувшись к Стивенсу, он добавил, -
но если вас заинтересовал Бальдур, вы должны увидеть Ариэля.
- Ариэля?
Вместо ответа Уолдо прикоснулся к клавиатуре речевого генератора,
произведя мелодичный свист в три ноты. У верхней "стены" комнаты раздался
шелест; к ним устремилась маленькая желтая капля - канарейка. Она летела
по воздуху со сложенными крыльями, на манер пули. В футе или около того от
Уолдо она расправила крылья, захватывая воздух, несколько раз взмахнула
ими, распушив хвост, и полностью остановилась, повиснув в воздухе со
сложенными крыльями. Возможно, она остановилась не полностью, так как она
медленно дрейфовала, пока не оказалась в дюйме от плеча Уолдо, там она
вытянула лапки и вцепилась когтями в майку.
Уолдо поднял руку и коснулся ее пальцем. Она чистила перья. - Ни одна
пойманная на Земле птица не сможет летать таким образом, - заявил он. - Я
знаю. Я потерял полдюжины птиц, прежде, чем убедился, что они неспособны к
приспособлению. Слишком много таламуса.
- Что с ними случилось?
- У человека это называлось бы острым психозом беспокойства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18